Аннотация: Предметом исследования выступает проблема рисунка в философии Жака Деррида и, в частности, так называемая «гипотеза ослепления», которую Деррида высказывает в работе «Мемуары слепого: автопортрет и другие руины»: «рисунок… и операция рисования должны иметь некое отношение к ослеплению». Деррида исследует эту устоявшуюся онтотеологическую традицию классической метафизики: ослепление здесь становится необходимым жертвенным актом, условием, делающим возможным переход от физического ока — к духовному, поэтому Деррида описывает это как «жертвенную» экономику, которой с неизбежностью следует художник, каждый рисунок которого оказывается пророчество слепца, обозначающим горизонты грядущего.   Эксплицируя обозначенную гипотезу Деррида, мы обращаемся не только непосредственно к тексту «Мемуаров слепого» и документально-нарративному фильму его сопровождавшему, но также стремимся реконструировать одноименную выставку, состоявшуюся в Лувре в 1990 году, куратором которой также выступил Деррида. Сопоставление этих трех пластов позволило полнее раскрыть «гипотезу ослепления», и вписать её в более общий философский контекст деконструкции, а также переосмыслить проблемы фигуративности рисунка, его миметического и репрезентативного характера. Мы приходим к выводу, что сущность рисунка никак не связана с видимым, и его исток лежит всецело на уровне памяти.

Ключевые слова: Деррида, деконструкция, рисунок, автопортрет, слепой, ослепление, прозрение, истина, художник, жертвенность

Abstract: The subject of the study is the problem of drawing in the philosophy of Jacques Derrida and, in particular, the so-called "blindness hypothesis", which Derrida expresses in the work "Memoirs of a blind man: self-portrait and other ruins": "drawing ... and the drawing operation must have some relation to blindness." Derrida explores this well—established ontotheological tradition of classical metaphysics: blinding here becomes a necessary sacrificial act, a condition that makes possible the transition from the physical eye to the spiritual, so Derrida describes it as a "sacrificial" economy, which is inevitably followed by an artist, each drawing of which turns out to be a prophecy of a blind man, indicating the horizons of the future.   Explicating Derrida's hypothesis, we turn not only directly to the text of the "Memoirs of a Blind Man" and the documentary narrative film that accompanied it, but also strive to reconstruct the exhibition of the same name held at the Louvre in 1990, which was also curated by Derrida. The comparison of these three layers made it possible to more fully reveal the "blindness hypothesis" and fit it into a more general philosophical context of deconstruction, as well as to rethink the problems of figurative drawing, its mimetic and representative nature. We come to the conclusion that the essence of the drawing has nothing to do with the visible, and its source lies entirely at the level of memory.

Keywords: artist, truth, epiphany, blinding, blind, self - portrait, drawing, deconstruction, Derrida, sacrifice

Аннотация: Предмет исследования статьи «Актер и чувство речевой «свободы» на сцене и на экране» - культура произнесения актером текста в кино и театре. В статье поднимается ряд интересных вопросов – амплуа артиста, развитие актерских данных в зависимости от типа кинематографа. Особенно содержательны наблюдения автора статьи по части различия речи в кино и на сцене. Автор рассматривает подробно различия использования речевых элементов в кино утверждая, что речевые «испульсивности» здесь должны воссоединиться с фиксированным кадром. Также рассматриваются вопросы использования тишины в кинематографе и театре, различия в их применении в этих видах искусства. По итогам исследования автор приходит к выводу, что разнообразие голосовых, дикционных, темпо-ритмических навыков актера игрового кино проявляется и действует по другим - в отличие от театра - законам внутреннего процесса. Утверждается что речевая партитура артистов в спектакле явление условно-фиксированное, так как спектакль живой организм, тогда как в кинематографе речь отличается большей статичностью, в частности за счет наличия дублей и подгонки режиссером к желаемому результату. Автор утверждает, что речь артиста на сцене подчинена строгой ритмической партитуре, которую задают текст автора, режиссер спектакля, даже сценические и биологические ритмы партнера. В отличие от кино речь на сцене не является фиксированной величиной.

Ключевые слова: свобода, на сцене, на экране, Актер, чувство речевой, жизненности, Театральное образование, Китайская философия, внутренняя красота, Чувство веры

Abstract: The subject of this research is the actor and the sense of speech “freedom” on stage and on the screen – the culture of speechification on stage and on the screen. The article raised a number of interesting questions – theatrical character, development of acting abilities depending on the type of cinematography. The author’s observations regarding speech differences in speech in movies and on stage and remarkable. Giving close attention to the use of speech elements in cinematography, the author claims that speech “impulsivities” must merge with the fixed frame. The questions of using silence in cinematography and theatre, as well as differences in its application in other spheres of art are reviewed. The conclusion is made that unlike stage actors, the diversity of voice, elocution, pace and rhythm skills of live action actors manifests functions by different laws of internal process. It is stated that speech score of stage actors is a conditionally fixed phenomenon, since stage performance is a living organism, while in cinematography, speech is more static, namely because of the do-overs and adaptation to the result desired by film director. It is underline that speech of the stage actor is strongly subordinated to rhythmic score set by text of the author, stage director, and even scenic and biological rhythms of the partner. Unlike cinematography, onstage speech is not a constant.

Keywords: Theater education, vitality, sense of speech, Actor, on the screen, on the stage, freedom, Chinese philosophy, inner beauty, A sense of faith

Аннотация: В статье формирование представлений о рациональности рассмотрено с позиции политических и управленческих взглядов философов Античности. Описано зарождение рационального мышления во времена Древней Греции, проанализированы его причины и предпосылки, приведены основные термины и понятия, изложены рационалистические взгляды античных философов, касавшихся в своих произведениях политических и управленческих тем. Рациональность рассмотрена как феномен, перечислены некоторые существующие типы рациональности. Большое внимание в статье уделено описанию среды, повлиявшей на формирование рационалистического подхода в связи с огромным влиянием, оказанным ею на дальнейшее развитие мышления. Отмечен момент влияния образования в Античности как культурного феномена на развитие языка, дефиниций, понятий, и, как следствие, научно-теоретического мышления как понятийной деятельности. Процесс исследования построен с применением метода сравнительно-философского анализа, целью которого является получение нового научного знания. Автор делает вывод, что начав развиваться в Античности, рациональность по сей день представляет собой наиболее адекватный способ познания мира, и в вопросах власти и управления – в том числе. Философские основы рациональности, заложенные в Античности, стали прочным фундаментом европейского рационализма. Присвоение разуму "звания" наиболее верного инструмента познания позволило философам сформулировать категории и понятия для объективного понимания мира, перевести мышление в плоскость абстрактных понятий. Рациональное мышление получило закономерное развитие в политической философии, сделав способность к здравым рассуждениям и разумным решениям основной добродетелью политического деятеля. Рациональность по сей день занимает большое место в политической философии и философии управления, являясь одной из самых обсуждаемых и актуальных тем.

Ключевые слова: рациональность, мышление, рефлексия, политика, Античность, власть, общество, компетентность, управление, демократия

Abstract: This article examines the formation of representations on rationality from the perspective of political and administerial views the philosophers of Antiquity. The author describes the conception of rational thinking back in the Ancient Greece, analyzes the factors and prerequisites, cites fundamental terms and concepts, as well as explicates rationalistic views of ancient philosophers who addressed political and administerial topics in their works. Rationality is viewed as a phenomenon. The existing types of rationality are listed. Attention is given to description of the environment that affected the formation of rationalistic approach due to its strong impact upon further development of thinking. The author notes the influence of education in Antiquity as a cultural phenomenon on the development of language, definitions, concepts, and scientific-theoretical thinking as a conceptual activity. The conclusion is made that having emerged in Antiquity, rationality is still the most adequate means of cognizing the world, including the questions of power and administration. Philosophical grounds of rationality, rooted in Antiquity, became a solid foundation for European rationalism. Awarding reason with a “title” of most adequate instrument of cognition allowed the philosophers to formulate categories and concepts for objective understanding of the world, translate thinking into the platitude of abstract concepts. Rational thinking received due development within political philosophy by making the ability to sound reasoning and reasonable decisions the core virtue of a politician. Rationality still holds an important place within political philosophy and philosophy of management, being of the most discussed and relevant topics.

Keywords: competence, society, power, antiquity, politics, reflection, thinking, rationality, management, democracy

Аннотация: Предметом исследования являются образ Бориса Годунова, рассмотренный в трех различных аспектах в одноименной трагедии А. С. Пушкина и в опере М. П. Мусоргского. Цель работы заключается в раскрытии многогранности и сложности образа царя, а также в определении основных черт, свойственных его фигуре в представлении поэта и композитора, что требуется, в первую очередь, для помощи исполнителям в работе над постановкой оперы "Борис Годунов". В исследовании был применен метод сравнительного анализа трагедии и оперы по трем основным категориям: философско-эстетическое основание, психологический портрет, особенности социального окружения и место героя в нем. Основными выводами проведенного исследования является выделение таких важных сторон возможной интерпретации образа царя, как: 1) базовая философская идея, которая кладется в основания всей постановки и таким образом определяющая место Годунова в художественной концепции режиссера и исполнителя; 2) основные психологические черты, которые выходят на передний план и задают эмоциональный тон образа царя Бориса; 3) характер и специфика отношений героя с второстепенными персонажами, которые позволяют углубить как первый, так и второй компоненты определенными чертами в действиях царя. Новизной данного исследования является попытка определения основных направлений работы над художественным образом партии посредством теоретического анализа представлений о заглавном герое рассмотренной драмы Пушкина и оперы Мусоргского. Предполагается, что в созданном между этими великими художниками спектре черт и характеристик Бориса Годунова начинающие артисты смогут найти ключ к своей уникальной интерпретации этой партии.

Ключевые слова: Борис Годунов, трагедия Пушкина, опера Мусоргского, художественный образ, сравнительный анализ, интерпретация партии, философско-эстетический компонент, психологический компонент, социальный компонент, сценическая постановка

Abstract: The subject of this research is the image of Boris Godunov viewed in three different aspects in the eponymous drama by A. S. Pushkin and in the opera by M. P. Mussorgsky. The goal consist in description of multifacetedness and complexity of image of the Tsar, as well as his main traits in representation of the poet and the composer, which helps the performers in staging the opera “Boris Godunov”. A comparative analysis of drama and opera is conducted in accordance with the tree main categories: philosophical-aesthetic foundation, psychological portrait, peculiarities of social environment and place of the hero therein. The main conclusions consist in determination of the important sides of possible interpretation of the image of Tsar as: 1) basic philosophical idea that underlies the entire play, and thus defines the role of Godunov in the artistic concept of stage director and actor; 2) key psychological traits that set the emotional tone for the image of Tsar Boris Godunov; 3) nature and specificity of relations between the protagonist and other characters. The scientific novelty of this article is defined by an attempt to determine the key trends in creating an artistic image of the hero by means of theoretical analysis of representations on protagonist in the drama by A. S. Pushkin and opera by M. P. Mussorgsky. The author believes that the range of qualities and traits imposed by these prominent upon Boris Godunov would help the novice actors to find the key to their unique interpretation of this character.

Keywords: psychological component, philosophical and aesthetic component, the interpretation of the party, comparative analysis, artistic image, Opera by Mussorgsky, tragedy of Pushkin, Boris Godunov, social component, stage performance

Аннотация: Объектом исследования является проблематика, поднимаемая представителями политико-правового учения евразийства, не утратившая актуальности и значимости и по сегодняшний день, несмотря на то, что история классического евразийства закончилась более 70-ти лет назад. Географическое положение России, её пространственно-временная ориентированность, или, пользуясь термином Петра Николаевича Савицкого, месторазвитие, делает отечественную политико-правовую идеологию обреченной на поиск идей и концепций, связанных с данной характеристикой нашего государства. Предметом исследования выступает актуальность классического евразийства, а именно идеи его основоположника Н. С. Трубецкого, в частности, их антиэкстремистская направленность, более чем современная сегодня. Так же мы хотим сравнить идеи Н. С. Трубецкого и Л. Н. Гумилева и выявить общую антиэкстремистскую позицию.    Основным выводом проведенного исследования является подтверждение нашей гипотезы об антиэкстремистском характере идей Н. С. Трубецкого и Л. Н. Гумилева. Ярким подтверждением является суть "революции в сознании", о которой говорит Трубецкой, и которая состоит в том, что отвергает "пленительные устремления римско-германской цивилизации", объявляя себя "пупом земли", в то время как необходимо понимать, что все культуры эквивалентны тому, что нет высших и низших культур. Н. С. Трубецкой прямо говорит, что "революция в сознании" заключается в свержении идолов эгоцентризма, то есть национального высокомерия и шовинизма. Вторым нашим выводом является подтверждение гипотезы об антиэкстремистском характере евразийских идей Л. Н. Гумилева. Он обосновывал своими аргументами полицентризм по теории этногенеза, основанной на естествознании. Можно сказать, что сама идея этносов, как основной единицы теории Л. Н. Гумилева, уже говорит о достаточно ярко выраженном антинационалистическом и антиэкстремистском характере теории ученого, что вновь подтверждает нашу гипотезу.

Ключевые слова: Трубецкой, Гумилев, евразийство, этнос, идентичность, корреляция, туранская цивилизация, национализм, шовинизм, эгоцентризм

Abstract: The object of this research is the problematic raised by the representatives of political-legal doctrine of Eurasianism, which retains its relevance, despite the fact that the history of classical Eurasianism ended over 70 years ago. Geographical position of Russia along with its spatial-temporal orientation, or using the term of Pyotr Nikolaevich Savitsky “topogenesis”, foredooms the national political-legal ideology to pursuit of new ideas and concepts attributed to this characteristic of the country. The subject of this research is the relevance of classical Eurasianism, namely the ideas of its founder N. S. Trubetzkoy with their anti-extremist vector. The author also compares the ideas of N. S. Trubetzkoy and L. N. Gumilyov, and determines the common anti-extremist position. The main conclusion consists in proving the author’s hypothesis on anti-extremist nature of the ideas of N. S. Trubetzkoy and L. N. Gumilyov. A vivid testimony is reflected in the essence of Trubetzkoy’s “revolution of consciousness”, which rejects “fascinating intentions of Romano-Germanic civilization”, declaring itself “the center of the universe”, while it is necessary to understand that all cultures are equivalent to the fact that there is no highest and lowest cultures. N. S. Trubetzkoy claims that the “revolution of consciousness” lies in toppling the idols of egocentrism, in other words, the national haughtiness and chauvinism. Another conclusion is proof of the hypothesis on anti-extremist nature of Eurasian ideas of L. N. Gumilyov. He advanced arguments for polycentrism according to the theory of ethnogenesis, which is based on natural science. The idea of ethnoses itself, as the main point of Gumilyov’s theory, speaks of the evident anti-nationalistic and anti-extremist character of his theory, which again proves the author’s hypothesis.

Keywords: nationalism, Turanian civilization, correlation, identity, ethnicity, Eurasianism, Gumilev, Trubetskoy, chauvinism, egocentrism