Аннотация: Каторга, тюрьмы, централы, колодники, арестантская доля-неволя – для русских писателей и художников девятнадцатого века была во всем этом какая-то притягивающая сила, присущая другой действительности, неизвестной, не похожей на привычную жизнь вокруг. Сибирские этапы, закованные в кандалы арестанты и тому подобное изображались на картинах, описывались в публицистических очерках, романах, рассказах, стихах, пронзительных тюремных романсах. Вероятно, в «каторжанской теме» была и доля моды. Впрочем, последнее утверждение, скорее, можно отнести к красивому романсу графа Алексея Толстого «Колодники»: «Спускается солнце за степи, вдали золотится ковыль – колодников звонкие цепи взметают дорожную пыль…», чем к чеховскому «Острову Сахалину». Уже в первые месяцы после публикации эта книга настолько взбудоражила общественное мнение, что правительство было вынуждено направить на Сахалин специальную комиссию и произвести реформы в положении каторжных и ссыльных. 3 декабря 1890 года в отделе «Хроника» газеты «Новое время» сообщалось: «Известный наш беллетрист А.П. Чехов возвратился из своей поездки на остров Сахалин. На Северном Сахалине, где находятся поселения каторжных и ссыльных, он пробыл два месяца, тщательно изучая быт и нравы». На что Чехов тут же письменно возразил: «Пробыл я на Сахалине не 2 месяца, как напечатано у Вас, а 3 плюс 2 дня», ни дня не вычеркнув для ровного счета. По одному этому факту можно судить об ощущениях и впечатлениях писателя от увиденного. «Вверху на холмах, окружающих Александровскую долину, по которой протекает Дуйка, обгорелые пни торчат, как иглы дикообраза, стволы лиственниц, высушенных ветром и пожарами, а внизу по долине кочки и кислые злаки – остатки недавно бывшего здесь непроходимого болота.

Аннотация: В 1694 году в Каргополе Архангелогородской губернии родился мальчик, крещеный Федором. Семья его отца Савелия Прядунова была бедной, и уже в детстве «от хлебной скудости для пропитания» он был вынужден уйти из дому, прибившись, на свое счастье, к одному из раскольничьих скитов. Не раз в жизни удача будет улыбаться Федору Прядунову, но эта, первая, была судьбоносной. Попав к старообрядцам, высоко чтившим образованность, он выучился грамоте и разным поморским ремеслам, что в будущем выдвинет его в сословие людей образованных, передовых для своего времени. В двадцать лет Прядунов перебрался в Архангельск, где записался в посад и женился на единоверке Федосье Сергеевне, в браке с которой имел шестерых детей – сыновей Петра, Матвея и Степана и дочерей Анисью, Марию и Матрену. Как и большинство раскольничьих семей, Прядуновы жили в большой нужде – за принадлежность к старообрядчеству полагалось платить особую подать: по рублю с мужика и по пятьдесят копеек с бабы. Деньги были немалые, и за неуплату налога отец большого семейства не раз попадал в долговую яму. В 1725 году Прядунов приобщился к горному делу. В поисках заработка он свел компанию с искателями Егором Собинским и Федором Чирцовым, и вместе они отправились с попутным кораблем на беломорский остров Медвежий, надеясь найти серебряные руды. Отец Егора – Матвей Собинский, лучший по тем временам рудознатец Архангельска, рассказывал, что там их должно быть в немалом количестве, и ссылался на монахов Кирилло-Белозерского монастыря, давно промышляющих островное серебро и имеющих на этом немалые прибыли. Предприятие оказалось удачным, запасы на Медвежьем превосходили самые смелые ожидания и открывали большие перспективы, так как из-за нехватки серебра для печатания денег Государев монетный двор переживал кризис. Поэтому когда до Санкт-Петербурга докатилась весть о находке поморов, они были затребованы в столицу, где лично были приняты императрицей Анной Иоанновной.

Аннотация: В конце XVI века голландский историк Адриан Юний в трактате «Батавия» писал: «Я утверждаю, что честь открытия книгопечатания принадлежит нашему городу Гарлему, и мы должны с полным правом потребовать восстановления этой чести...». Далее Юний рассказывает историю о том, что в 1440 году гарлемский церковный сторож Лауренс Янсзон Костер, уча читать внуков, начал вырезать буквы из дерева и оттискивать их на бумаге. Позже ему пришла мысль отливать их из свинца и олова, и таким образом печатать книги. Но его ученик, Йохайме Фауст, украл весь запас литер и в рождественскую ночь бежал в немецкий город Майнц, где 1442 году основал типографию. Такова легенда, рассказанная Юнием. В действительности слава великого изобретения принадлежит не церковному сторожу, и не похитителю литер, а ювелиру, граверу, резчику по камню Иоганну Гуттенбергу заслуженно. О скором рождении книгопечатания в средневековой Европе говорило, казалось все: было налажено массовое изготовление бумаги, заменившей пергамент, изобретена гравюра, получены ксилографические оттиски текстов «Библии для бедных» и книги по хиромантии, целиком вырезавшиеся на досках. Способ печатания книг с деревянных досок, на которых гравировались страницы рукописи, в Европе получивший название ксилографии, был привезен, скорее всего, с Востока. В тибетских монастырях, например, он известен еще в IX веке, т.е. за шесть столетий до книгопечатания в Европе. Идея использовать для составления текстов вместо цельной доски отдельные знаки также появилась в Китае. Первым до этого додумался в XI веке кузнец Пи Шэн, постоянно работавший с составными литейными формами. Он предложил набирать текст из глиняных знаков, размещенных в специальной рамке. В XIII столетии такие знаки – литеры – стали делать из олова и дерева, а в Корее – из меди.

Аннотация: До XV столетия внешний мир для Японии ограничивался сопредельными землями Китая и Корейского полуострова. Время от времени между ними вспыхивали войны, но чаще взаимодействие происходило в традиционных сферах: торговля, обмен технологиями, научными знаниями, религиозными представлениями. Сведения о других странах – Запада или Юга – в Японию попадали также опосредованно – через ближайших восточноазиатских соседей, поэтому носили чаще всего весьма фантастический характер. Недостоверными, а то и откровенно причудливыми рассказами о Японии обходились и европейцы. Начиная с XIII столетия, главным их источником была «Книга о разнообразии мира» Марко Поло. Сам в стране «Сипанго», как у венецианского путешественника названа Япония, он не бывал, но довольно смачно пересказывал различные небылицы, вроде «крыш домов, покрытых чистым золотом», которых насобирал, надолго задержавшись при дворе Хубилай-хана из монгольской династии Юань. Справедливости ради следует сказать, что в «Книге о разнообразии мира» содержалось немало ценных для того времени географических сведений. Например, то, что страна Сипанго располагается на тысячах островов, 600 из которых обитаемы, хотя подавляющее большинство японцев живет только на четырех крупных островах, а соседство с океаном сделало их прекрасными моряками и рыбаками.

Аннотация: Весной 1896 года персидский шах Насер эд-Дин из династии Каджаров готовился праздновать свое 65-летие. На троне он находился уже 47 лет, имел превосходное здоровье и был полон энергии. Однако торжества не состоялись – 1 мая 1896 года Насер эд-Дин был убит выстрелом из револьвера в мечети на окраине Тегерана. Насер эд-Дин Шах родился в 1831 году и до смерти отца, Мухаммад-шаха, жил в Тебризе. В 1848 году, в возрасте семнадцати лет он был призван на престол, на котором смог утвердиться лишь после вооруженной борьбы с дру- гими претендентами. Новый шах стремился развивать контакты Пер- сии с Западом, для чего трижды предпринимал путешествия по евро- пейским странам. Активные контак- ты шаха с европейцами, с одной стороны, способствовали прогрессу Персии: благодаря его стараниям в стране были проведены теле- графные линии, основана военная школа, развивались науки и искус- ства. С другой стороны, симпатии к Западу, а также алчность и неос- мотрительность шаха обернулись закабалением страны европейски- ми державами, заинтересованными в персидских рынках сбыта и сырья. Во внутренней политике Насер эд-Дин также не преуспел – в стране периодически вспыхивали волне- ния. Центральным сюжетом царст- вования стала его борьба с сектой бабидов, неоднократно совершав- ших покушения на жизнь шаха. Однако к концу 1860-х годов баби- ды были разгромлены, и покушения прекратились. Тем неожиданнее было убийство шаха.

СМЕРТЬ В МЕЧЕТИ

Обстоятельства преступления под- робно описал русский поверенный в делах А.Н. Щеглов. 1 мая 1896 года в 2 часа 30 минут к нему прибыл вестовой с запиской от командира персидской казачьей бригады полков- ника В.А. Косоговского, сообщавшего, что шах в одной из загородных мечетей ранен выстрелом из рево- львера, и что садразам (первый министр) Амин ос-Солтане вызвал полковника во дворец.

Аннотация: Сказание о таинственном сосуде Граале возникло в XII веке в западноевропейских средневековых легендах, казалось бы, внезапно. Появление его связывают с рыцарскими романами Кретьена де Труа и Робера де Борона о короле Артуре. Продолжением и одновременно «исправлением» их столетие спустя, в начале XIII века, занялся Вольфрам фон Эшенбах под руководством некоего Киота, нашедшего, якобы, в Толедо первоисточник сказания, который был написан по-арабски язычником-звездочетом по имени Флегетан. Более раннее документальное упоминание о Граале, восходит к 717 году и связанно с отшельником из Бретани по имени Воллеран, которому было видение Иисуса Христа и Грааля. Иисус вручил Воллерану книгу, открывавшуюся словами: «Вот книга твоего потомства, в ней начинается история Сангреаля». Не ее ли имел в виду Кретьен де Труа, говоря о некоей книге, использованной им для написания «Персеваля, или повести о Граале»? Образ Грааля, таинственно просвечивающий сквозь завесы столетий, символически изображался самыми разными предметами: чашей, ларцом, драгоценным камнем. У де Труа – это золотой, усыпанный драгоценными каменьями сосуд, служащий хранилищем для священной облатки с гостией, которой подкреплял свои силы отец «короля-рыболова» и хранитель Грааля. В более ранних европейских легендах повествуется о том, что Грааль – священная чаша с кровью Христа. (История ее происхождения излагается Робером де Бороном). Вырезанная из цельного изумруда чаша, в других версиях – серебряная, с позолотой, была той, из которой Спаситель дал испить ученикам во время Тайной вечери со словами: «Сие есть кровь Моя». После ареста Иисуса она оказалась вначале у Понтия Пилата, а позже была наполнена кровью распятого Иисуса и сохранена Иосифом Аримафейским.

Аннотация: Наверное, никто не будоражил в античности воображение греков так, как амазонки. Драматурги и поэты рассказывали о них с множеством ярких подробностей, по именам упоминая героинь и цариц-предводительниц. Изображения амазонок украшали знаменитый афинский Парфенон, фризы древнегреческих храмов, стены мавзолеев и саркофагов. Самые прославленные скульпторы Эллады Поликлет, Фидий, Кресилай, Фрадмон и Кидон соперничали в конкурсе на создание лучшей статуи амазонки для храма Артемиды в Эфесе. Творения же их были столь прекрасны, что, по свидетельству Плиния Старшего, эфесяне приобрели все пять изваянных статуй. Амазонки виделись эллинам идеально красивыми женщинами с обнаженными руками и безупречной грудью. Возможно, они и сами не были уверены в правильности своей же трактовки имени древних воительниц из скифских степей – «безгрудые» или «одногрудые», а именно так переводится с древнегреческого слово «амазонка». (По древним сказаниям, для удобства стрельбы из лука женщины-воительницы, якобы, выжигали себе правую грудь). Начиная с VII века до н.э. излюбленной темой в Элладе станут Ахилл. Любопытно, что почти на всех античных изображениях сражающиеся женщины терпят поражение от героев-мужчин, тогда как амазонки в совершенстве владели боевыми искусствами и чаще одерживали славные победы. У Геродота есть рассказ о царице амазонок Томирис, которая нанесла поражение даже непобедимому царю персов Киру. Более ранние изображения, оставленные вазописцами на керамических амфорах, передают суть утраченных сказаний о древних воительницах, с которыми греки, видимо, познакомились во время военных походов против киммерийцев и скифов, происходивших еще в догомеровские времена.

Аннотация: Маяки – явление уникальное, его трудно отнести к какому-то определенному историческому пласту. Они связаны с мореплаванием и освоением моря, но не менее и с зодчеством, одну из ярчайших страниц которого составляет маячная архитектура. Богатая история развития оборудования ставит маяки в ряд значимых явлений технической культуры. Как коммерческие предприятия, маяки сыграли немаловажную роль в становлении экономики. В историческом бытовании маяков сплетаются этнографические традиции, фольклор, литература, живопись. Двух одинаковых маяков в мире не существует, они, словно живое существо, живут собственной жизнью. У каждого своя судьба, своя история, свои легенды. Маяки-шпили, маякицеркви, маяки-замки, маяки-избы, маяки-обелиски, маяки-башни, построенные из дерева, камня, металла, они отличаются и внешне, и характером. Среди маяков есть скромные трудяги, спесивые красавцы, крикливые хвастуны, чопорные снобы, веселые разгильдяи.

ПРАРОДИТЕЛЬ ВСЕХ МАЯКОВ

По легенде береговые огниориентиры для «кибернетос», как называли в Греции кормчих судов, вместе с алфавитом, монетами и игрой в кости изобрел сын царя острова Эвбея Паламед. Уже в 3-2 тысячелетиях до н.э. сигнальные костры на прибрежных скалах разводили древние островитяне Полинезии и жители средиземноморской Финикии. Вероятно, тогда же появились первые смотрители маяков-костров, обязанностью которых было поддерживать огонь. Это было не просто: в дождливую погоду дрова отсыревали, огонь гас, и нужно было прикладывать немало усилий, чтобы береговые ориентиры, выражаясь современным языком, функционировали исправно. С появлением маячных башен дело значительно упростилось. Согласно античным источникам, каменные башни с плоскими крышами, на которых под навесом зажигался огонь для кораблей, начали строить еще в VII-VI веках до н.э. в эллинских городах-колониях на берегах Черного моря.