Аннотация: В народной культуре и верованиях древних славян, что ярко прослеживается и в древнерусских летописях, и в фольклоре – преданиях, легендах, сказках, загадках, заговорах, – деревья всегда занимали особое место. Уже сами названия рощ и лесов получали названия, свидетельствующие об их сакральности: «божелесье», «гай-бог», «божниця», «пpаведный лес», «святибоp». В таких, заповедных местах, представлявших, как правило, обнесенные оградой участки леса, запрещалось рубить деревья, собирать хворост, наносить дереву какой-либо ущерб. Нарушение этих запретов приводило к смерти человека, мору скота, неурожаю. «Рощения» предназначались лишь для молений. Почитались и отдельные деревья, особенно старые, одиноко растущие в поле или вблизи целебных источников. Согласно поверьям, они оберегали людей от бед, охраняли града, пожаров, стихийных бедствий. Именно с глаголом «беречь» связано, по мнению лингвистов, и древнеславянское название одного из особенно родных русской душе деревьев – березы. В образе ее наши предки поклонялись Берегине, матери духов и защитнице людей. Березу считали на Руси главным, мировым деревом, опорою земли, о чем говорится в старинном ритуальном заговоре: «На море на окияне, на острове Кургане, стоит белая береза, вниз ветвями, вверх кореньями...» О подобном острове (иногда его называют Буяном) известно многим индоевропейским народам, в древних мифах которых упоминаются Рипейские горы, опоясывавшие большую часть земного круга: от Индийского моря и до Черного моря, и далее – до Дуная. Одна из Рипейских гор, находившаяся в земле славян, носила название Березань и была райским местом.

Аннотация: Имя Гатьены Сандры де Куртиля широкому читателю известно мало, зато подарок, который он сделал миру, образ отважного гасконца д'Артаньяна, навеки покорил сердца миллионов читателей разных стран. После подписания в августе 1678 года Нимвегенского мирного договора, завершившего затяжную франкоголландскую войну 1672-1679 годов, французы, от которых, крепко досталось не только Нидерландам, но и прочим, втянутым в нее европейским странам, с победой возвращались домой. Но радовались этому не все – для многих небогатых дворян, служивших в войсках Людовика XIV, мирная жизнь особенных перспектив не сулила. Единственным капиталом королевских мушкетеров была храбрость в бою, единственным домом – казарма, единственной семьей – боевые товарищи, и чем еще можно заниматься, они представляли плохо. Сняв лазоревые плащи с большими серебряными крестами, не умеющие делать ничего другого, как ходить в атаку, мушкетеры остались не у дел. Получил отставку и мушкетер Гатьен Сандра де Куртиль, неплохо преуспевший на военном поприще и дослужившийся к своим тридцати годам до звания капитана. Прослужи он в офицерском чине более десяти лет, получил бы орден Людовика Святого, которым король отмечал заслуги доблестных офицеров, и, главное, полагавшийся к ордену пенсион. Но ни ордена, не пенсиона, ни собственного имущества, которое могло бы дать ему средства к существованию, у де Куртиля не было. А принадлежность к мелкому дворянскому роду жизнь только осложняла. Заниматься каким-нибудь ремеслом, не уронив своего достоинства, дворянин не имел права, а купить какую-нибудь чиновничью должность – не мог, они стоили, как правило, немалых денег, которые в кошельке бывшего мушкетера явно не водились.

Аннотация: За годы революции и гражданской войны в России практически до основания был разрушен старый уклад жизни, революционным вихрем сметены традиционные ценности, разорены города, встало производство. Ютясь в бараках и тесных коморках общежитий, питаясь впроголодь, граждане «нового мира» жадно проживали каждую минуту наступившей эпохи и мечтали о будущем всеобщем равенстве и благополучии под диктатурой мирового пролетариата. В этих условиях перед искусством встала задача создания своей собственной, пролетарской культуры, которая закрепит образ «нового мира» и «нового человека» – того, о котором в 1924 году поэт Эдуард Багрицкий писал: Но посмотри: проходят коммунары, Их сотни, тысячи, их большинство. И мировое закипает вече, Машины лязгают, гудки поют; Затекшие там разминает плечи От пут освобождающийся труд. Мы слышим гул тяжелого прибоя, Не сердце ли колотится в груди, Мы ждем тебя, восстанье мировое, Со всех сторон навстречу нам иди!

Аннотация: Заглавный лист и другие титульные элементы издания – авантитул, титул, шмуцтитул, – которым германские типографы дали меткое определение «герольда текста», свой привычный вид приобрели далеко не сразу. В рукописных и старопечатных книгах ничего подобного не было. В папирусных или пергаментных свитках роль титульного листа выполнял ярлык с заглавием, привязанный к рукописи шнурком. В средневековых манускриптах и ранней печатной европейской книге его прообразом были инципиты (несколько начальных слов), введенные учеными Александрии еще в III-II веках до н.э. А так как для выделения инципитов обычно использовалась киноварь, от остального текста они отличались красным цветом. На Руси, в отличие от европейских переписчиков, в начале возникновения рукописного книжного дела титульные сведения – название книги, сведения о месте и времени переписки, писце – помещались обычно в конце. Подобный способ получил название колофона, что в переводе с греческого означает «завершение». Иногда это были своего рода дневники, в которых переписчик рассказывал о процессе работы над книгой. Так, в Изборнике Святослава (1073 год) писец сообщил, что рукопись составлена «из многих книг княжьих». Иногда сообщалось, по чьему заказу или повелению была писана книга: «В лето 6926 списана бысть книга в Святой Троицы Сергиевом монастыре замышдением игумена Никона, а рукою раба Божия Иосифа...» В записи одного из писцов Остромирова Евангелия Григория сообщается, что книга выполнена по заказу новгородского посадника Остромира, направленного управлять новгородскими землями киевским князем Изяславом Ярославичем в 1054 году. Но чаще всего писец сообщал только свое имя: «писал грешный раб Алекса», «поп Упырь Лихой» (1047 г.), или «Антоний, инок» (1129 г.). Случалось, что в так называемых «вкладных листах» в конце книги указывались сведения о продаже книги, вроде: «Чернец Давидъ продал чернецу Панфутии и деньги взял».

Аннотация: В 1918-ом, через четыре месяца после победы Великой Октябрьской революции, новые революционные власти вернули белокаменной и златоглавой статус столицы, отобранный когда-то своенравным Петром I в пользу «окна в Европу». Конец патриархальной и довольно тихой, по сравнению с санкт-петербургской, московской жизни был предрешен. Москва, перестроенная с помощью синтеза искусств, новых, нетрадиционных форм и приемов, современных материалов и конструкций, уже одним внешним обликом должна была выражать революционную сущность эпохи. Старый мир до основания, правда, еще разрушен не был, но мечты о построенном на его обломках прекрасном городе, уже сделались пульсом времени. В Европе и Америке, где также шли поиски нового стиля эпохи, градостроительные надежды наступившего XX века связывались со стилевым направлением, известным под своим испанским названием – «модернизм». В начале прошлого столетия в разных странах оно называлось по разному: «новое искусство» – в Бельгии, Великобритании и США, «югендстиль» – в Германии, «стиль Сецессиона» – в Австрии, «стиль Либерти» – в Италии. Суть явления была одна: бунт новых архитекторов против традиционных регулярных норм градостроительства. Зодчие-модернисты свободно размещали в пространстве здания с различно оформленными фасадами, применяли разнообразные каркасные конструкции, новые строительные и отделочные материалы – железобетон, стекло, кованый металл, необработанный камень, изразцы, фанеру, холст. Богатейшие возможности формообразования, предоставленные новой техникой, они использовали для создания подчеркнуто индивидуализированного образного строя.

Аннотация: В эпистолярном наследии Гоголя сохранилось письмо, адресованное Пушкину: «Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов, и, клянусь, будет смешнее черта». Написано оно было 7 октября 1835 года, за месяц до того как Гоголь принялся за сочинение «Ревизора», появление которого традиционно связывается с литературным «подарком», сделанным великим поэтом начинающему литератору. По времени как будто все совпадает, и даже находит документальное подтверждение. Как рассказывает первый биограф Пушкина, Павел Васильевич Анненков: «Известно, что Гоголь взял у Пушкина мысль «Ревизора» и «Мертвых душ», но менее известно, что Пушкин не совсем охотно уступил ему свое достояние. Однако ж в кругу своих домашних Пушкин говорил, смеясь: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя». (В.П. Анненков. Воспоминания и критические очерки, тт.1-3, СПб, 1877-1881). Правда, по словам гоголевского биографа В.И. Шенропа, Пушкин произнес совсем иные слова: «… я не написал бы лучше. В Гоголе бездна юмору и наблюдательности, которых в иных нет». (В.И. Шенроп. Материалы для биографии Гоголя, тт. 1-4, СПб, 1892-1897) Два великих русских писателя познакомились в конце мая 1831 года, на вечере у петербургского литератора и преподавателя словесности Петра Александровича Плетнева. По свидетельству современников, Александр Сергеевич сразу же оценил одаренность юного Гоголя, его удивительный мягкий юмор, наблюдательность, мастерство рассказчика и очевидные артистические способности. Признанный поэт и впоследствии не раз ободрял и поощрял начинающего писателя, в частности, написал на книжку «Вечера на хуторе близ Диканьки» великолепную рецензию. Значение такой поддержки можно оценить, если взглянуть на нее сквозь призму гоголевской биографии.

Аннотация: В 1307 году Данте Алигьери, вынужденно бежавший за несколько лет до этого из Флоренции, власть в которой захватили «черные гвельфы», враги «белых гвельфов», партии, к которой принадлежал род Данте, начал «Божественную комедию». Закончена работа была в Равенне незадолго до смерти, случившейся в ночь с 13 на 14 сентября 1321 года. Сцены «Ада», «Чистилища» и «Рая» пронизаны еще духом средних веков, но написано одно из величайших литературных произведений в мире на тосканском наречии, которым говорили горожане и ремесленники. Тем самым были заложены основы национального итальянского литературного языка. Теоретически Данте латынь не отвергает, в одной из книг отмечая ее удобство для выражения отвлеченных понятий, точность конструкций и стабильность лексики, но сердце его принадлежит простонародному итальянскому языку, в любви к которому он признается часто и горячо. На живом народном языке Данте ранее он написал трактат Convivio («Пир»). Мало того, что это было в его время невероятной дерзостью, поэт сравнивает выбранный им язык простолюдинов с «ячменным хлебом, которым насытятся тысячи», высказываясь при этом довольно резко: «Многие по своей низости презирают родной язык, а чужой хвалят; это отвратительные дурные люди итальянской земли. Они считают низким наш прекрасный язык, который если низок чем-нибудь, то только тем, что он звучит в продажных устах этих ублюдков».

Аннотация: Первые сведения о языках и письменности коренных народов Америки относятся к временам Колумба, но они, как признает большинство историков, весьма поверхностны, фрагментарны, и чаще всего неадекватны – европейцев куда больше интересовало золото индейцев, чем их культура. Лишь в XIX веке, сведя воедино все сведения, исследователям удалось установить, что некогда на территории американского континента существовало множество языковых семей, каждая из которых превышала по своим размерам даже обширные семьи индоевропейских или африканских языков. После обнаружения в XIX столетии в Гондурасе, Гватемале и на Мексиканском полуострове Юкатан развалин величественных городов, храмов и пирамид майя, по поводу этой культуры и ее таинственной гибели поначалу возникало немало нелепых домыслов. Однако уже тогда оптимистично настроенные ученые были уверены, что рано или поздно, тайны одной из самых интересных культур древней Мезоамерики будут разгаданы. Повод для оптимизма был: по сравнению с остальными этническими группами, цивилизация майя, начавшая складываться на Юкатане и в горной Гватемале еще около II тысячелетия до н.э., имела хорошо развитую систему письма и оставила большое количество иероглифических текстов на бумаге из древесной коры, на камнях строений, раковинах, керамических сосудах.

Аннотация: В конце XVI века голландский историк Адриан Юний в трактате «Батавия» писал: «Я утверждаю, что честь открытия книгопечатания принадлежит нашему городу Гарлему, и мы должны с полным правом потребовать восстановления этой чести...». Далее Юний рассказывает историю о том, что в 1440 году гарлемский церковный сторож Лауренс Янсзон Костер, уча читать внуков, начал вырезать буквы из дерева и оттискивать их на бумаге. Позже ему пришла мысль отливать их из свинца и олова, и таким образом печатать книги. Но его ученик, Йохайме Фауст, украл весь запас литер и в рождественскую ночь бежал в немецкий город Майнц, где 1442 году основал типографию. Такова легенда, рассказанная Юнием. В действительности слава великого изобретения принадлежит не церковному сторожу, и не похитителю литер, а ювелиру, граверу, резчику по камню Иоганну Гуттенбергу заслуженно. О скором рождении книгопечатания в средневековой Европе говорило, казалось все: было налажено массовое изготовление бумаги, заменившей пергамент, изобретена гравюра, получены ксилографические оттиски текстов «Библии для бедных» и книги по хиромантии, целиком вырезавшиеся на досках. Способ печатания книг с деревянных досок, на которых гравировались страницы рукописи, в Европе получивший название ксилографии, был привезен, скорее всего, с Востока. В тибетских монастырях, например, он известен еще в IX веке, т.е. за шесть столетий до книгопечатания в Европе. Идея использовать для составления текстов вместо цельной доски отдельные знаки также появилась в Китае. Первым до этого додумался в XI веке кузнец Пи Шэн, постоянно работавший с составными литейными формами. Он предложил набирать текст из глиняных знаков, размещенных в специальной рамке. В XIII столетии такие знаки – литеры – стали делать из олова и дерева, а в Корее – из меди.

Аннотация: 1 марта 1564 года в Москве повелением Иоанна Васильевича IV, и благословением митрополита Макария, вышла первая русская печатная книга «Апостол». Внешне она еще напоминала рукописи: под рукописное письмо был стилизован шрифт, красной краской выделены заглавные буквицы, а начало каждой главы украшали привычные глазу монастырских книгочеев орнаментальные заставки. Но с этим трудом первопечатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца для славянской письменности началась новая эпоха. В послесловии к «Апостолу», ставшему, не только образцом первой русской книги, но и одним из основных источников по ее истории, указываются две причины, побудившие Ивана Грозного ввести книгопечатание в Москве: потребность в большом количестве церковных книг для вновь строящихся церквей, и необходимость исправления многочисленных ошибок в старых рукописях. Первоначально была сделана попытка привлечь к организации книгопечатания иностранцев, но успехом она не увенчалась. Тогда в 1553 году повелением царя устройство первой русской типографии было поручено дьякону НиколоГостунской церкви в Московском Кремле, опытному переплетчику, переписчику книг и резчику-художнику Ивану Федорову. Существуют гипотезы, что типографскому ремеслу он учился то в Германии, то у неизвестных итальянцев.

Аннотация: «Здесь, среди Эвганейских холмов, на расстоянии не более десяти миль от Падуи, я построил себе небольшой, но милый домик, окружённый оливковой рощей и виноградником, урожая которых достаточно для небольшой семьи. И здесь, хоть и немощен телом, я живу в спокойном расположении души, вдали от волнений, шума, забот, постоянно предаваясь чтению, письму и воздавая хвалу Господу…» – писал Франческо Петрарка в письме, адресованном брату Герардо, за год до смерти из своего имения в Аркуа в окрестностях Падуи, в котором он провёл последние годы жизни. Франческо Петрарка, сын флорентийского нотариуса Пьетро ди сэр Паренцо (по прозвищу Петракко) и Элетты Каниджани, родился 20 июля 1304 г. в Ареццо. Его отец, в 1302 г. изгнанный из Флоренции за принадлежность к партии «белых гвельфов»1, в течение десяти лет был вынужден «кочевать» вместе с семьей по городам Тосканы, поэтому первые годы жизни будущего поэта прошли в постоянных скитаниях. В 1312 г. семейство перебралось в Карпантрас близ Авиньона, где сэру Петракко было предложено место нотариуса при дворе папы Клемента V2. Здесь Франческо поступил в школу, привившую мальчику любовь к древнеримской литературе3. В 1319 г. Петрарка приступил к изучению права в университете г. Монпелье, однако уже в 1320 г. он перебрался в Болонью, где вместе с младшим братом Герардо (1307 – после 1374 г.) стал посещать местный университет. В Болонье Франческо оставался вплоть до 1326 г., когда сыновний долг призвал его вернуться в Авиньон, где в результате тяжелой болезни скончался отец Франческо и Герардо – сэр Петракко. Получив в наследство солидный капитал, Франческо безбедно зажил в Авиньоне, полностью посвящая себя изучению древнеримской литературы и создавая первые стихотворные произведения – сонеты на волгаре. Довольно скоро Петрарка обзавелся друзьями, многие из которых оставались таковыми до самой смерти поэта. Как свидетельствует сам поэт, 6 апреля 1327 г. в церкви Святой Клары в Авиньоне произошла его встреча Лаурой Де Нов (Laura Des Noves), ставшей на долгие годы бессменной «музой» Петрарки.

Аннотация: Три великих древнегреческих полиса процветали в начале VI века до н.э. на юге Балканского полуострова и прилегающих к нему островах. всеми южными путями из Центральной Греции, Спарта в Лаконике, стоящая во главе Пелопоннесского союза, и город богини Афины в Аттике, которому суждено было стать символом великой греческой культуры. Именно здесь на протяжении столетий рождались и взращивались идеи, которые легли впоследствии в основу европейской цивилизации. Ценнейшая из них – философия. Именно древним грекам принадлежит приоритет создания философии как науки, сформировавшей методы познания, которые могли использоваться практически во всех сферах жизни. А интеллектуальная свобода, благодаря которой стало возможным само ее зарождение, стала вместе с тем и источником многообразия философских течений, школ, учений, стилей. Под словом «школа» традиционно понимается определенное философское направление, круг философов, отвечающих на те или иные вопросы с одинаковых позиций. Тогда как в Древней Греции философскими школами часто являлись внутренне прочно связанные организации, продолжавшие существовать на протяжении столетий, подлинная цель которых состояла не только в совместном философствовании, но и обучении и воспитании молодежи. И в этом философские школы не только сосуществовали, но и конкурировали с высшим гуманитарным образованием риторских школ. Хотя во времена древнегреческих мудрецов еще не было нашего понимания термина «педагогика», как науки о специально организованной целенаправленной и систематической деятельности по обучению и воспитанию, правильные способы приобщения молодого поколения к культурным ценностям общества выкристаллизовывались именно в философских школах. Интересно, что к 306 году до н.э. в Афинах был издан закон, под страхом смерти запрещающий под страхом открывать новые философские школы, но тяга эллинов к любомудрию оказалась столь сильна, что через год его отменяют.

Аннотация: Как все североамериканские индейцы, вождь индейского племени чероки при жизни имел два имени, одно из которых было волне европейским – Джордж Гист. Но в историю вошло то, которое на языке его племени звучало, как Se-Quo-Yah – Секва или Секвойя. В древности чероки жили на севере американского континента, у Великих Озер, но примерно три тысячи лет назад ирокезы и делавары оттеснили их к югу, в Аппалачские горы. Здесь в середине XVI века и встретили их появившиеся в Новом Свете европейцы. Первые белые путешественники застали чероки оседлым, земледельческим народом, проживавшим в небольших племенных поселениях. (Типичный город чероки состояли из дома общего совета и 30-60 жилых полуземлянок, похожих на большую перевернутую корзину). Вместе со своими северными соседями ирокезами, чероки добились большего, чем любое другое индейское племя. Они с успехом перенимали хозяйственный опыт европейских колонистов, садоводство и скотоводство, уже в XVIII веке ввели самоуправление по европейскому образцу. В начале XIX века чероки создали собственное правительство, деятельность которого регулировала конституция, построили свои суды и школы. Многие превратились в зажиточных и процветающих фермеров, жили в удобных домах, имели хорошо возделанные поля и большие стада скота, а их уровень жизни вызывал зависть даже у белых соседей. Но самым значимым достижением чероки стало создание своего письменного языка. И совершил этот великий акт творчества один человек – вождь Секва.

Аннотация: Предки коми-зырян на страницы письменных источников попали под именем «пермь» – впервые оно встречается в «Повести временных лет» в перечислении данников русских князей: «А иные народы, дающие дань Руси – чудь, весь, меря, мурома, черемисы, мордва, пермь, печора, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливы – свой язык имеющие, от колена Афетова (т.е. от Ноя), и живущие в странах северных». Жизнь и быт пермян, населявших в период раннего средневековья территорию Европейского СевероВостока, определялась самой природой этого края. В условиях сурового климата, скудных, малопригодных для хлебопашества земель, обширных лесных массивов, обилия рек и озер, ведущее место заняли охота и рыболовство. С таежными промыслами были связаны древние культы и поверья северян. В «Житии Стефана Пермского», написанном Епифанием, современником миссионера, упоминаются «мнози бози, мнози поспешницы, мнози поборницы», которые «дают ловлю» – т.е. покровительствуют охоте и рыболовству. В народных легендах повествуется о добром и злом хозяевах тайги – Ворса и Яг-Морте. Хранитель пармы, как на языке коми называется тайга, Ворса, представлялся иногда в образе медведя, но чаще одноглазым, обросшим шерстью великаном-охотником. Он жил со своим многочисленным семейством в избушке, построенной в глухом, недоступном месте и нередко помогал людям в лесных промыслах. Чтобы заслужить его благорасположение, зыряне делали ему приношения, делились добычей, и просили разрешения на охоту.

Аннотация: С тех пор как, около трёх веков назад, благодаря французскому востоковеду Антуану Галлану, европейцы познакомились со сказками «Тысячи и одной ночи», прекрасная персиянка Шахрезада радует весь мир. Письменные источники свидетельствуют, что в IX веке некий Абд-Аллах альДжахшияри задумал созвать со всех концов халифата лучших профессионалов-сказочников, и, записав их рассказы, составить сборник из тысячи сказок «арабов, персов, греков и других народов». Этим планам до конца сбыться не удалось, аль-Джахшияри умер, успев набрать только четыреста восемьдесят повестей. Так появилась книга с названием «Альф Лайла ва Лайла». Однако дело его не пропало, и ещё шесть столетий, вплоть до XV века, всё новые и новые восточные сказки и истории укладывались в канву истории Шахрезады и царя Шахрияра. В VIII веке – в правление халифа Гаруна ар-Рашида – началось собирание их в единый сборник, а сам халиф стал одним из сказочных героев и, косвенно, причиной такого литературного сбора. Дело в том, что пергамен, который использовали арабы для документов и научных манускриптов, – слишком дорогой материал, чтобы расходовать его на записи народных баек. И лишь, когда по повелению Гаруна ар-Рашида в Багдаде началось производство бумаги, это дало толчок развитию арабской художественной литературы. Ну, разве не справедливо после этого образ халифа украсить в сказках ореолом мудрого правителя и покровителя искусств!СКАЗКА о ДЕВИЧЬЕМ ДВОРЦЕ

Главным городом «Тысячи и одной ночи» считается Багдад, и мало кто знает, что в небольшом сирийском городке ар-Ракка сказочные сюжеты даже повлияли на название реального археологического объекта.

Аннотация: Фигура старика в шубе и с мешком в руках сначала появилась на елке в виде игрушки. Постепенно она становилась все больше и больше, пока не превратилась в главную елочную игрушку, стоящую уже под самой елкой. Видимо, такая метаморфоза в буквальном смысле иллюстрирует возрастание роли самого персонажа в рождественских праздниках. Сначала такие «рождественские старики, обсыпанные инеем» появились в общественных местах, а точнее – в окнах кондитерских магазинов, большую часть которых в Санкт-Петербурге и Москве держали иностранцы. В одном из таких магазинов «где-то в Морской или Карванной» фигуру старика «с бумажным деревом» увидел в 1875 году писатель И.А. Гончаров (кстати, весьма отрицательно относившийся к заимствованному из Европы новому обычаю отмечать Рождество с наряженной елкой). Из слов Гончарова, не знавшего, как звать-называть нового персонажа («Борей, что ли»), видно, что какого-то определенного имени к тому времени «рождественский дед» в России еще не приобрел. Здесь еще стоит заметить, что связь рождественских атрибутов и кондитерских магазинов не случайна. Именно там уже с конца 1830-х годов можно было купить первые рождественские елочки, причем, уже наряженные разного рода сладостями и игрушками. Стоили такие «кондитерские» елки очень дорого, поэтому позволить их себе могли только очень богатые горожане. Стоимость игрушечных дедов тоже была не маленькой, но, как и елки, они быстро приобрели популярность и стали узнаваемым элементом городского предпраздничного пейзажа.

Аннотация: «Я редко сидел дома по вечерам; работать или читать в комнатах мешали тучи зловредной мошкары, слетавшейся на свет лампы, а при закрытых окнах было нестерпимо душно. Поэтому я проводил вечерние часы либо в гондоле – Венеция при луне особенно хороша, – либо на великолепной площади, что служит как бы обширным преддверием причудливому собору святого Марка. Я располагался за столиком перед кафе Флориана, ел мороженое, слушал музыку, болтал со знакомыми; какой бывалый путешественник не знает этого скопища столиков и легких стульев, точно береговой мыс вдающегося в гладь озера Пьяццы. Летним вечером площадь, сияющая огнями, опоясанная бесконечной аркадой, полной отзвуков многоголосого гомона и шагов по мраморным плитам, вся точно огромный зал со звездным небом вместо крыши, где так хорошо не спеша попивать прохладительные напитки и столь же не спеша разбираться в богатых впечатлениях, накопленных за день». (Генри Джеймс, «Письма Асперна») Поклонники классики, конечно же, не преминут вслед за героем Генри Джеймса отправиться в Венецию, чтобы встретить закат на Сан Марко, наслаждаясь чашечкой кофе за столиком в кафе «Флориан». Однако им следует иметь в виду, что стоимость чашки кофе здесь колеблется от 6 до 20, тогда как в других местах традиционный эспрессо, например, обычно стоит всего 1, а капучино 2. По современным понятиям «Флориан» – заведение пафосное и статусное. Отчасти этим и объясняются заоблачные цены. Как справедливо замечают некоторые посетители, цена кофе здесь равняется средней стоимости билета в один из многочисленных венецианских музеев. Но ведь, по сути, «Флориан» тоже является музеем. Тем более что его претензии на исключительность вполне обоснованы. Расположенное под аркадами Новых Прокураций на площади Св. Марка в Венеции, кафе «Флориан» открылось 29 декабря 1720 года. Владелец заведения – Флориано открылось уже в 1645 году, но из сохранившихся старейшим считается именно «Флориан».

Аннотация: Вкус городских жителей к спокойной и размеренной жизни на лоне природы известен еще с античных времен. В эпоху Средневековья, известную массовым переселением народов, а также частыми и кровопролитными войнами, вся жизнь оказалась сосредоточена в укрепленных замках, монастырях и, позже, в городах, в то время как мода на сельскую жизнь на несколько веков была практически забыта. Возрождение классического идеала уединения в деревенской глуши было инициировано в конце XIV века Франческо Петраркой (1304-1374 гг.) «Здесь, среди Эвганейских холмов, на расстоянии не более десяти миль от Падуи, я построил себе небольшой, но милый домик, окруженный оливковой рощей и виноградником, урожая которых достаточно для небольшой семьи. И здесь, хоть и немощен телом, я живу в спокойном расположении души, вдали от волнений, шума, забот, постоянно предаваясь чтению, письму и воздавая хвалу Господу…»1 – писал он за год до смерти из своего имения в Арква близ Падуи (здесь знаменитый поэт провел последние 14 лет жизни). В эпоху Возрождения идея противопоставления городской суеты мирному существованию за городом нашла выражение в появлении в начале XV века на территории Центральной Италии (в основном в окрестностях Рима и Флоренции) многочисленных сельских резиденций, возведенных по приказу знатных и образованных горожан, желавших отрешиться от мирских забот и посвятить себя интеллектуальному досугу. На территорию сухопутных владений Венецианской республики аналогичное явление пришло практически одновременно: уже в 20-е гг. XV века здесь возникают первые загородные дома, построенные состоятельными жителями Венеции, Падуи, Виченцы, Вероны и Тревизо.

Аннотация: Баварский закон о чистоте пива, принятый в 1516 году и действующий и поныне, хотят внести в список всемирного документального наследия ЮНЕСКО, намертво соединив понятия «немцы» и «пиво». Удивительно, но есть противники. Список культурного наследия ЮНЕСКО является чем-то вроде главной сокровищницы человечества. Кто будет спорить с тем, что Кельнский собор и долина Среднего Рейна, исторический центр Петербурга и озеро Байкал являются мировым достоянием, которые надо сохранить во что бы то ни стало? Ну, а в список нематериальных культурных ценностей уже включены испанский танец фламенко, грузинское хоровое пение, соколиная охота и белорусский праздник из деревни Семежево. Кроме того, существует еще и список всемирного документального наследия. Все идет к тому, что скоро Конвенцию об охране нематериального культурного наследия ратифицирует и Германия, а значит, немецкие ценности тоже попадут в эти списки. Имеется и первый кандидат – закон о чистоте пива 1516 года, который усиленно продвигает инициативная группа, представляющая общественную организацию под названием «Немецкий институт чистоты пива». Практически на любой бутылке купленного в Германии пива стоит: «Сварено согласно закону о чистоте пива 1516 года». При этом немецкое пиво считается лучшим в мире. Легко выстраивается логическая цепочка: оно потому и лучшее, что сварено по закону, которому 500 лет. Конечно, такой полезный закон, четко устанавливающий список ингредиентов, из которых изготовляется пиво (это ячмень, хмель и вода), надо хранить и оберегать. Однако не все так просто. Начнем с того, что истории немецкого бюрократизма – не одна сотня лет, и законов и распоряжений относительно пива было много. Почему в историю вошел именно баварский закон 1516 года – загадка. Да и если внимательно прочесть закон, то станет ясно – главное внимание в нем уделяется не составу, а цене пива: «Литровая кружка пива не должна продаваться дороже, чем за один пфенниг мюнхенской валюты». Запрет использовать в пивоварении чтолибо кроме ячменя, хмеля и воды «во всех наших городах, на рыночных площадях и по всей земле» тут далеко не на первом месте. Интересно и то, что вовсе не только о пиве думал баварский герцог Вильгельм IV, по указанию которого был принят закон. Запрещалось, например, варить пиво из ржи и пшеницы, которые шли на хлеб. Пекари получали право на «эксклюзивное» использование пшеницы и ржи, что уменьшало опасность голода. Кроме того, некоторые исследователи обращают внимание на «антинаркотический» характер закона. Правители пытались убрать из рецептов пива традиционные для языческих ритуалов травы, превращавшие пиво в психотропный напиток. Белена и белладонна, мак и багульник, добавляемые в пиво, дурманили похлеще алкоголя.

Аннотация: На границе Берри и Турени, у берегов неторопливой речки Наон стоит величественный замок Валансе, бывшее имение Шарля-Мориса Талейрана. Одно из самых красивых дворянских поместий Франции Талейран приобрел в 1803 году по настоянию Наполеона, который пожелал, чтобы его министр иностранных дел имел замок, где мог бы принимать именитых иностранных гостей. При беседе Бонапарта и Талейрана присутствовал граф Лежандр де Люсе, который предложил купить его резиденцию Валансе, но назначил столь высокую цену, что министр отказался. Тогда первый консул согласился оплатить значительную часть расходов за государственный счет, и Валансе стало собственностью князя Тайлерана. Название замка произошло от фамилии Валансе, которая владела поместьем в эпоху средних веков. В XV веке оно перешло к графам д'Этамп, а в XVIII столетии его хозяином стал управляющий почтой Дюфор де Шеверни. Строительство замка, дошедшего до наших дней, началось в 1540 году и продолжалось почти три столетия. Первоначально он был задуман как четырехугольное в плане здание, окруженное круглыми башнями и глубокими рвами. Но в XVI веке возвели лишь северное крыло с прямоугольными корпусами, квадратным донжоном и круглыми башнями. В XVII веке с запада к нему присоединили другое крыло, которое было закончено лишь в XVIII столетии. Тем не менее замок не лишен архитектурной целостности и единства, так как все последующие переделки и перестройки сохраняли простоту и благородство рисунка Ренессанса. Снаружи его облик строг и лаконичен. Выразительный контраст массивных круглых башен, увенчанных «имперскими» куполами, и четко очерченных объемов прямоугольных корпусов, оживленных пилястрами и узкими, широко расставленными окнами, создают впечатление мощи и гордого величия. В центре северного крыла доминирует надвратный павильон, ведущий в курдонер (парадный двор). Своими внушительными формами он похож на средневековый донжон. Но вместе с тем четкое деление фасада на этажи, отмеченные горизонтальными поясами и консольным фризом, пилястры, трех последовательно расположенных друг над другом ордеров (тосканского, ионического и коринфского), которые итальянский зодчий Серлио ввел во французскую архитектуру, оживляют массивы каменных стен и сообщают зданию нарядную легкость и элегантность. Этому впечатлению способствует и энергичный взлет вертикалей угловых башен, чье движение ввысь подхватывают силуэты высоких остроконечных крыш, каминных труб и изящно декорированные люкарны.

Аннотация: Более десяти лет историки из Университета Иоганна Гутенберга в Майнце ведут раскопки на территории древнего города Зиярет-Тепе (юго-восточная часть Турции), или, как его называли в древности, Тушана, основанного ассирийским правителем Ашшурнасирпалом II в 882 году до н. э. Из-за строительства в регионе плотины Илису археологические работы пришлось ускорить, хотя под землей скрывается еще значительная часть древних построек.

Как сообщается в пресс-релизе университета, команде археологов под руководством Дирка Вике удалось раскопать дворец правителя эпохи Новоассирийского царства (934 г. до н.э. – 609 г. до н.э.) и прилегающее к нему кладбище. Комплекс найденных построек датируется IX–VII вв. до н. э. Проведенные исследования позволяют предполагать, что многочисленные дворцовые помещения имели богатое убранство, стены были расписаны яркими красками. Найдены многочисленные ванные комнаты, в которых, судя по всему, находилось множество гигиенических и косметических средств. По словам Вике, это является доказательством высокого уровня жизни в конце первого тысячелетия до рождения Христа.

Аннотация: Мода на предметы коллекционирования постоянно меняется. Причем, зачастую именно эта мода, привлекая внимая к тому или иному предмету искусства, определенному имени или стилю, способствует оживлению интереса в профессиональной художественной среде, что, в свою очередь, приводит к появлению серьезных научных исследований и двигает вперед науку об искусстве. Достаточно вспомнить о том, что в 1960-х годах выставки, посвященные творчеству Альфонса Мухи и Обри Бёрдсли, способствовали возрождению интереса к стилю модерн. В конце того же десятилетия пришла очередь прежде презираемого стиля ар деко. В 1990-х годах возник интерес к коллекционированию так называемых «шанхайских плакатов с девочками», которых сами китайцы называют более интеллигентно «плакатами из календарей». Эти, главным образом довоенные, раритеты из области рекламы первоначально создавались как новогодние подарки от западных фирм своим китайским клиентам, но довольно быстро превратились в особый вид искусства. Китайцам они настолько понравились, что стали непременной частью домашней обстановки. Первые календари стали выпускать еще в 1896 году во время правления императора Гуансюя из династии Цин. Когда они только появились, портреты красавиц соседствовали на листах с календарной сеткой, климатическими прогнозами и различной информацией о природных явлениях, характерных для каждого сезона. Большинство китайцев, получавших в качестве подарка такие календари, вешали их дома на стену. Но помимо практического назначения, они стали еще и предметом любования, восхищения. Мода на такие календари быстро распространилась среди обеспеченных слоев населения. Подобные календари стали элементом престижа, признаком достатка и хорошего вкуса. В то же время западные фирмы довольно успешно таким способом стимулировали продажи своих товаров в Китае. Европейцы не случайно называют китайские довоенные рекламные плакаты из календарей «шанхайскими». Центром их производства был именно Шанхай – крупнейший город страны, главный порт Поднебесной, который уже в XIX веке стал экономическим центром региона, а в дальнейшем не раз был отправной точкой социальных изменений в китайском обществе.

Аннотация: История русских напитков своими корнями уходит в седую старину. Рассолы, морсы, квасы, меды, травяные чаи – путь их к нашему столу исчисляется многими столетиями. Все они не похожи друг на друга и имеют разное назначение. Одни обладают согревающим действием (пряные чаи, меды, сбитни) и поэтому употреблялись преимущественно в зимний период, другие оказывают прекрасное прохладительное тонизирующее воздействие (квасы, морсы, снова чаи) и как нельзя кстати в жаркий день. Однако есть в русских напитках и общая черта – всегда натуральное сырье и питательная ценность. Основу одних напитков составляют хлеб и мука, других – ягодные и плодовые соки, третьих – мёд. К сожалению, национальные традиции в области пития у нас хорошенько подзабыты. Сейчас каждый второй если не пробовал, то уж точно слышал, например, о европейском глинтвейне. А вот кто пил русский глинтвейн – сбитень? Для большинства из нас это еще большая диковина, чем какое-нибудь заморское питие. А ведь еще каких-нибудь 150200 лет назад одним из самых характерных персонажей на улицах русских городов был сбитенщик. Сбитенщики в России были настолько популярны, что мы можем их видеть на старинных гравюрах и лубочных картинках, они становились персонажами водевилей, героями сказок и пословиц. Так что же такое сбитень? Это древнейший и один из самых любимых русских напитков, который готовили из меда с добавлением различных трав и пряностей. Вкусов и рецептов за века накопилось великое множество. Каждый сбитенщик готовил его по-своему, добавляя что-то особенное, использовались различные меда (гречишный, донниковый, липовый, акациевый, каштановый и другие) и в разных пропорциях. Чаще всего пили его зимой горячим, так как летом русский народ большее предпочтение отдавал различным квасам. Однако есть много рецептов сбитня, который можно пить и холодным. Чаще всего пили сбитни простые, но гостям и на праздники готовились так называемые заварные сбитни. Они были подобны слабохмельным медам и варились с добавление вина или подвергались процессу брожения.

Аннотация: В списке главных достопримечательностей Дрездена наряду с недавно восстановленным собором Фрауэнкирхе и знаменитым дворцовым ансамблем Цвингер значится магазин молочных продуктов. «Дрезденская молочная» («Dresdener Molkerei ») братьев Пфунд находится в Новом городе по адресу Bautzner Stra e 79. Ее стены, полы и потолок отделаны разноцветной кафельной плиткой. Если верить «Книге рекордов Гиннеса», то она является «Самым красивым молочным магазином в мире». Тот, кто Гиннесу не доверяет, может убедиться в этом сам, как это делают сами дрезденцы и многочисленные туристы вот уже более 120 лет. Сейчас каждый день в эту молочную лавку приходит до тысячи посетителей. Те, кто одной лишь духовно-художественной пищей ограничиваться не собирается, могут прикупить, какие-нибудь молочные продукты, например, сыр, разные сорта которого, как и много десятилетий назад, любовно выложены на четырехметровом застекленном прилавке. Хранятся сыры в огромном старом холодильнике, больше напоминающем изящный шкаф, чем вещь сугубо утилитарного характера. За свежесть продуктов беспокоиться не надо – все технические элементы в нем были заменены на самые современные, но это никак не сказалось на историческом декоре. Появление молочного магазина стало результатом тщательно разработанной и блестяще воплощенной предпринимательской стратегии. Ее автором стал Пауль Густав Леандер Пфунд (1849-1923 гг.), успешный фермер из Рейнхольдсхайна, который в 1879 году перебрался в Дрезден вместе со своей женой Матильдой, шестью коровами, таким же количеством свиней, и навязчивой идеей, снабжать дрезденцев свежим молоком. В те времена молоко каждый привозили в город крестьяне из окрестных деревень, однако, способы перевозки были не слишком гигиеничными, поэтому качество молока оставляло желать лучшего. Свой первый магазин по продаже молока Пауль Пфунд открыл на G .o . rlitzer Stra e. Его нововведение состояло в том, что дойка, процеживание молока и его охлождение осуществлялось тут же, и клиенты могли через специальное окно контролировать весь процесс. Помимо этого, Пфунд начал осущевлять доставку свежего молока на дом. Пфунд всегда следил за техническими новинками, поэтому на его предприятии всегда было сомое современное оборудование. Прибыль постоянно росла, от клиенов не было отбоя. Если в год открытия магазин продавал ежедневно около 150 литров молока, то в 1930-х годах в нем перерабатывалось и продавалось около 60 000 литров различной молочной продукции.

Аннотация: Уже в эпоху неолита (VII-III тыс. до н. э.) нефрит становится в Китае ритуальным и священным камнем. Он считался самым дорогим материалом, а начиная со II тыс. до н. э. ценился наравне с бронзой. Китайцы использовали нефрит для создания сакральных изделий и верили, что камень имеет не земное, а небесное, божественное происхождение: согласно легендам, давным-давно нефрит упал на землю, пробив при этом небесный свод. В IV-I тыс. до н. э. из нефрита делали круглые диски (би) с круглым отверстием в центре, связанные с культом неба, а также квадратные в сечении вытянутые предметы со сквозным цилиндрическим отверстием в центре типа цун (кун), которые, вероятно, символизировали землю. Из нефрита вырезали прямоугольные таблички гуй – знак императорской власти, различные украшения – небольшие подвески, объемные фигурки животных, мелкие антропоморфные скульптуры. Многие украшения изображают птиц, насекомых, рептилий, умело схваченные детали мастерски передают образы животных. Поверхность нефритовых изделий тщательно обрабатывалась и декорировалась рельефными ритмическими повторяющимися узорами из зерен, завитков, а также символическими изображениями. Орнаменты, украшавшие нефрит, во многом перекликаются с узорами на древних бронзовых сосудах. Китайцы издавна приписывали нефриту магические и целебные качества. Он не подвержен изменениям, сохраняет свою красоту и свойства даже если лежит в земле. Считалось, что камень передает свои качества и владельцу, поэтому нефритовые изделия обычно помещали в захоронения богатых и знатных людей. Также китайцы верили, что нефрит предохраняет от злых духов, и при погребении нефритовыми пластинками закрывали отверстия тела и лица умершего. Небольшие объемные изделия из нефрита, которые должны были обеспечить изобилие или служили оберегом, вкладывали в рот, в руки умершего. Начиная с III в. до н. э. тела богатых правителей стали целиком «одевать» в своеобразные погребальные костюмы из нефрита. Так, в захоронении правителя Лю Шэна (конец II в. до н. э., современная провинция Хэбэй) тела правителя и его жена покрыты более чем 2000 пластинок нефрита, соединенных золотыми проволочками. По представлениям древних китайцев, тела должны были трансформироваться в нефрит и перенять его нетленность.

Аннотация: Нюрнберг – один из старинных городов Германии. Вместе с Кёльном и Прагой когда-то он входил в тройку самых крупных городов Священной Римской империи. Когда-то здесь выбирали королей, праздновали окончание Тридцатилетней войны, тысячи членов НСДАП1 собирались слушать речи Гитлера... Его многовековая богатая история нашла свое отражение в знаменитых памятниках архитектуры и изобразительного искусства, составляющих золотой фонд города, который во время Второй мировой войны был в буквальном смысле разрушен до основания. Послевоенное восстановление исторического центра Нюрнберга стало одной из славных страниц не только в истории города, но и всей Германии. И сегодня, приезжая в Нюрнберг, можно вновь окунуться в атмосферу прошлого и пройтись по тем же самым улицам, по которым несколько веков назад ходил знаменитый уроженец города – Альбрехт Дюрер. На Главной рыночной площади (Hauptmarkt) Нюрнберга находится знаменитый «Schoner Brunnen» – «Красивый фонтан» или «Прекрасный фонтан»). Вот уже более шести веков с его ажурного шпиля на горожан и приезжих невозмутимо смотрят исторические персонажи – вожди и короли, философы и ученые, евангелисты и отцы церкви... Четыре десятка фигур, подчиняясь какому-то своему внутреннему распорядку, который нам еще предстоит выяснить, заняли многоярусную круговую оборону. Кажется, что они готовы в любой момент начать теологический спор или вступить в какуюнибудь другую дискуссию. По замыслу его создателей «Прекрасный фонтан» должен был наглядно отобразить средневековую систему ценностей – мировоззренческие и государственные принципы Священной Римской империи. Когдато Нюрнберг вместе с Кёльном и Прагой входил в тройку ее самых крупных и богатых городов. Именно здесь в XIV веке приняли «Золотую буллу» – своего рода основной закон империи. Напоминания о «Золотой булле» можно обнаружить и на «Прекрасном фонтане», и в других уголках площади Главного рынка. К возведению фонтана в Нюрнберге приступили в 1385 году. Работы продолжались 11 лет. Сначала за строительство отвечал мастер Фриц Пфинцинг (Fritz Pfintzing), а после его смерти – Генрих Бехайм (Heinrich Beheim). Часто в качестве автора фонтана упоминается именно второй его создатель, а о первом как-то забывают.

Аннотация: Когда мы пытаемся представить мир XVIII века, то в памяти сразу же всплывают образы «галантных празднеств» с полотен Антуана Ватто, Никола Ланкре, Франсуа Буше, Жана-Батиста Патера и других, менее известных художников. И большинство персонажей их картин изображены так, словно были застигнуты в момент одного из танцевальных па: их фигуры грациозно изгибаются, руки чертят в воздухе замысловатые изящные вензеля, шелковые юбки колышутся в такт незримой музыки… Если присмотреться внимательно, то понимаешь, что все они изображены в разные моменты (а точнее – фигуры) одного и того же танца – менуэта. Считается, что именно менуэт является олицетворением «галантного» XVIII века с его всеобъемлющей театральностью, мечтами о «естественном» человеке, меланхолическими пасторалями и обостренным ощущением мимолетности существования. Однако как танец менуэт сформировался еще в XVII веке, а родился, скорее всего, еще раньше. Как и все придворные танцы, он имеет народные корни, о чем свидетельствует и само название. Оно происходит, как предполагают, от французского слова «menu» (menu – маленький, мелкий; pas menu – маленький шаг, шажок) или от названия одного из разновидностей простонародного бранля – «branle `a mener» или «amener». В середине XVII веке менуэт потеснил господствовавшую на французских придворных балах красивую, но слишком скучную куранту, которая, в свою очередь, когда-то сменила пришедших из Италии павану и гальярду. В эпоху Людовика XIV начинает формироваться собственно французское искусство придворного танца. Первоначально моду на подобное препровождение времени ввела королева Екатерина Медичи, уроженка Италии. Но в начале XVII веке итальянские традиции медленно начали отмирать. «Заветы итальянцев забывались, и французское искусство начало развиваться совершенно самостоятельно, причем окончательно сформировался международный язык изящных движений, благодаря которому выработанные законы танцующего Парижа сделались общими законами для всего образованного мира, – писал Сергей Николаевич Худеков в своей «Истории танцев». – После гегемонии паваны и танца отдельными парами начали вводить новое начало, сразу сделавшееся популярным. На балах установился «всеобщий танец», в котором сразу участвовали несколько отдельных пар с переменами и последовательным «променадом» всех пар.

Аннотация: Материалы переписки, дневников и воспоминаний позволяют реконструировать историческую повседневность представительниц высших образованных слоев российского общества. Анализируя личную переписку Елизаветы Федоровны, дневники и воспоминания ее ближайшего окружения, можно по-новому взглянуть на обыденную жизнь великой княгини в период с 1884 по 1896 гг. В то время большую часть года Елизавета Федоровна проводила в имении супруга – великого князя Сергея Александровича – в подмосковном Ильинском. Судя по фотографиям, сохранившимся в личных фондах гостей и обитателей имения, Ильинское значительно отличалось от привычных роскошных дворцов аристократии дореволюционного времени своей простотой. Баронесса Буксгевден писала в своей книге: «Великий князь Сергей Александрович и его жена жили простой сельской жизнью, вместе со своими слугами и немногими избранными друзьями, которые – по принятой в России традиции – подолгу гостили у них в имении. Все это необычайно нравилось великой княгине». Князь Феликс Феликсович Юсупов также вспоминал: «Усадьба у них была устроена со вкусом, в духе английского сельского дома». Племянница великих князей Мария Павловна «адшая» рассказывала, что дядя унаследовал имение «от своей матери, императрицы Марии Александровны, которая на склоне лет нашла здесь убежище от утомляющего церемониала придворной жизни». Она также писала, что «м был невелик и выстроен из дуба». Что касается обстановки в комнатах, то она «не отличалась роскошью». День в Ильинском наступал для каждого по-своему, и каждый вставал, когда хотел. Для великой княгини утро начиналось вместе с подъемом супруга, около 8 часов. Сергей Александрович уходил на осмотр хозяйства, а Елизавета Федоровна предпочитала прогулку в саду в одиночестве. Великая княгиня любила цветы и посвящала их собиранию и рисованию часы, дни и недели своей жизни в Ильинском: «Я занята тем, что расписываю цветами двери своей маленькой гостиной». Вся прогулка занимала около часа, и к 9 часам супруги отправлялись пить кофе на балкон en famille. Это было приятное времяпрепровождение в узком кругу семьи. Сергей Александрович читал газеты, а Елизавета Федоровна листала «английские журналы или французские журналы мод», вырезая понравившиеся иллюстрации. Она «собирала вырезки в альбомы, используя их при разработке своих туалетов».

Аннотация: Венеция немыслима без гондол точно так же, как немыслим Нью- Йорк без желтых такси, а Амстердам без велосипедов. При слове «Венеция» сразу представляешь горбатый мостик над узким каналом с зеленой водой, жмущиеся друг к другу дома с облупившимися фасадами, золотые маски и разноцветное стекло в витринах сувенирных лавочек и их – черных, лаковых, ровными рядами стоящих у причалов. Прогулка на гондоле стоит чуть ли не первым пунктом в «венецианском» списке многочисленных туристических справочников. И, несмотря на справедливое подозрение в скрытой рекламе местного, причем весьма дорогого, вида транспорта, следует признать, что, действительно, с низкой лавочки гондолы Венеция открывается как-то совершенно иначе. Внезапно меняется угол зрения, и – voila! – мосты становятся выше, каналы – шире, дома – величественнее. Невольно соглашается в справедливости утверждения, которое частенько встречаешь в заметках путешественников: Венеция была построена для того, чтобы разглядывать ее с воды. Не случайно историки и по сей день спорят на тему: гондола возникла благодаря венецианской архитектуре или же, наоборот, весь неповторимый городской ансамбль сформировался благодаря гондоле. Судя по всему, город и лодка росли и развивались параллельно. Самое ране документально зафиксированное упоминание о гондолах (кстати, правильно это слово произноситься с ударением на первом слоге) относится к 1094 году, когда дож Витале Фальер даровал обитателям одного из южных островов Венецианской лагуны право строить «гондулы» (gondula). Происхождение названия «гондола» точно не установлено. Возможно, оно происходит от греческого kondyle, что означает «раковина» – символическая интерпретация гондолы. Или от kondoura – вид лодки. А может, от латинского cymbula – «небольшая лодка». Согласно еще одной образной версии, ее название происходит от латинского gonger – «морской угорь». Вероятно, первоначально это была простая рыбацкая лодка, которая, в соответствии с Венецианскими особенностями – узкими каналами, заменяющими дороги – к XVII-XVIII векам превратилась в шестисоткилограммовое произведение искусства.

Аннотация: Китайские императоры, как и большинство властителей других стран, издревле были обладателями богатейших сокровищниц. Правда, большинство подобных мировых собраний при королевских или императорских дворцах формировалось в большинстве случаев как бы само собой, в основе своей будучи просто складом военных трофеев, посольских даров, церковных реликвий и различных предметов из драгоценных металлов и камней, которые рассматривались власть имущими скорее с точки зрения их материальной, а вовсе не эстетической ценности. Результатом «сознательного» коллекционирования стали кунсткамеры или кабинеты редкостей, которые были в моде не только при европейских дворах, но и на Востоке. В Пекине в Императорском дворце (или Запретном городе) хранится такая своего рода мини-кунсткамера – коллекция миниатюрных шкафчиков со всевозможными редкостями. Она была собрана правителями династии Цин (1644-1911 гг.), и главным образом императором Цяньлуном (время правления 1736-1795 гг.), очень любившим на досуге разглядывать содержимое этих шкафчиков. Во время правления этого просвещенного императора, обладавшего приятной наружностью и утонченными манерами, наблюдался подъем ремесел и рост экспорта таких традиционных китайских товаров, как чай, бумага, шелк, фарфор, лаки, что способствовало процветанию страны. Цяньлун очень ценил словесность, лично выказывая незаурядную литературную одаренность, любил живопись и покровительствовал наукам. Даже по сравнению со своими просвещенными предшественниками на престоле, этот государь отличался необычайным пристрастием к изящным предметам. Цяньлун регулярно посещал дворцовые художественные мастерские, постоянно размещавшиеся в павильоне Старой Луны (Гуюэ сюань) в южной части Запретного города. Немало сил и времени он тратил на свои коллекции, неустанно стремясь к пополнению своих художественных и книжных собраний. Хранящаяся в Императорском дворце коллекция миниатюрных шкафчиков с редкостями весьма разнообразна: в ней есть квадратные и круглые предметы; какие-то из них можно открыть только с одной стороны, а некоторые открываются со всех сторон; есть и шкафчики-трансформеры.

Аннотация: Казалось бы, что общего между сельской прачкой и нимфой источника? С точки зрения женщины – ничего. Мужчины, по-видимому, ответили бы на этот вопрос несколько иначе. Их своеобразная, хотя и весьма лестная для нас, женщин, точка зрения, нашла свое отражение в искусстве. Взгляд этот, конечно же, менялся на протяжении веков, отражая стилистические, социальные и даже гендерные изменения, происходившие в европейском обществе. Неизменным остается одно – мужское любование полуодетой женщиной, занимающейся своим привычным делом. И, судя по всему, то, на что сами женщины обычно обращают внимание – покрасневшие и огрубевшие от стирки руки, отекшие от усталости и постоянного напряжения ноги, растрепанные волосы, мокрая и мятая одежда – с точки зрения мужчин вовсе не является чем-то отталкивающим. Они в этот момент разглядывают мелькающие из-под юбки розовые колени с ямочками, любуются полуобнаженной грудью или мягким предплечьем, и пребывают в собственном мире фантазий, глядя на слипшиеся от пота завитки волос на нежной шее. Под рукой художников XVIII века тяжелый, изнурительный процесс стирки превратился в веселое времяпрепровождение на свежем воздухе. Прелестные полуобнаженные женщины радостно полощут белоснежное белье в фонтанах живописных парков или уютных итальянских двориков. Грациозно изгибаясь, они переносят на головах огромные корзины с бельем, которое прежде развешивали сушить на не менее прекрасных берегах рек или в залитых солнцем зеленых полях. Прекрасные прачки на полотнах эпохи рококо были частью излюбленного жанра той эпохи – пасторали (или идиллии), которая всегда предполагает изображение жизни простосердечных, искренних «детей природы», как правило, наивных и нежных пастухов и пастушек. Определяя круг пасторальных тем, французская «Энциклопедия» (1765 г.) суммировала: «Покой сельской жизни… полная свобода… невинные радости, мир… Но не все, что происходит в сельской жизни, достойно пасторальной поэзии. Надо исключить все грубое, суровое, все подробности трагических событий». Живописные пасторали XVIII века воплощают мечты и идеи философов Века Просвещения о «естественном» человеке. Люди той эпохи страстно желали взглянуть на природу и человека взглядом простым, ясным, спокойным и разумным. У многих художников произошло новое открытие реальной природы, хотя и увиденной сквозь призму нормативных и высоких законов гармонии. В этой прекрасной сельской природе одинаково естественно обитали и прачки, и нимфы.

Аннотация: О, Ниагарский водопад! Есть ли в мире что-либо удивительнее этого явления, в котором грандиозность и красота так неразрывно связаны. Глядя на него, мы чувствуем, как заполняется Великая Пустота в нашем сознании, как оно расширяется, и мы становимся частью того, что разворачивается перед нами! У наших ног изливаются тысячи рек, составляющих огромное внутреннее море. В их объеме мы осознаем их безмерность; в их течении – бесконечность, в их стремительности – неконтролируемую силу. Это то, что состав- ляет величественность водопада. Его красота рождается из сплетения разноцветных водяных потоков, брызг, поднимающихся до самого неба, и рождающейся из них радуги-дуги. Томас Коул, «Эссе об американском пейзаже». ВОЗНИКНОВЕНИЕ На границе США и Канады, на реке Ниагара, соединяющей озера Эри и Онтарио, находится, пожалуй, самый известный в мире водопад – Ниагарский. На самом деле, под словом «Ниагарский водопад» подразумевают три водопада: «Подкова» (Horseshoe Falls) или «Канадский водопад» (Canadian Falls), «Американский водопад» (American Falls) и водопад «Фата» (Bridal Veil Falls). Водопад разделяется на две части Козьим островом. На канадской территории находится самая грандиозная, а поэтому и наиболее популярная у туристов часть – «Подкова». В высоту этот водопад достигает 51 метра, в ширину по гребню – 792 метра. Через «Подкову» извергается 94 процента общей массы воды. Объем падающей воды достигает 5700 и более кубометров в секунду. Располагающийся на территории США «Американский водопад» чуть более высокий – 53 метра, но менее широкий – 323 метра. Ниагарский водопад, подобно Великим озерам и реке Ниагара, стал результатом движения огромного ледника, образовавшегося около 10 000 лет назад во время так называемого Висконсинского оледенения1. Ледник двигался подобно бульдозеру, перемалывая камни и почву, сдвигая их с места, углубляя русла рек, создавая озера. Когда ледник растаял, река Ниагара образовала новое русло в измененном ландшафте и потекла через Ниагарский откос. Постепенно речные воды вырезали глубокое ущелье с северной стороны откоса, а в результате эрозии горных пород между озерами Эри и Онтарио со стороны северного берега образовался обрыв.

Аннотация: Совсем рядом с ВДНХ, называемой ныне ВВЦ, параллельно вечно загруженному от обилия машин проспекту Мира, в воды главного притока Москва-реки Яузы глядится и не может налюбоваться на свое отражение красавец мост. Открываясь взору неожиданно, он заставляет на себя обратить внимание: подобного моста в столице и в ближайшей округе больше нет. Его нарядные белокаменные арки рождают в памяти образы знаменитых римских акведуков, прямых, как стрела. Кажется, вот-вот из-за поворота выйдет, маршируя, отряд римских легионеров. Ростокинский акведук не такой древний, как его римские собратья, но и он имеет свою уже более чем двухвековую историю. Особенно эффектно Ростокинский мост-акведук (не путать с одноименным автомобильным мостом через Яузу, составной частью проспекта Мира, расположенным рядом!), названный так по имени села Ростокино, ныне района Москвы, выглядит в вечернее время. В лучах подсветки его пролеты-арки кажутся фантастическими, а сам мост, в окружении современной жилой застройки, волшебной загадкой. Попробуем же разгадать его тайны. Жители современного многомиллионного мегаполиса и не задумываются, откуда в их кранах берется вода. Горячая и холодная, отменного качества, причем в любое время дня и ночи. Человек так устроен, что к хорошему привыкает очень быстро. То, что когда-то казалось самой смелой несбыточной фантастикой, стало обыденной реальностью быта. И сейчас очень сложно представить, что всего лишь сто с небольшим лет назад дело обстояло совершенно по-другому. Воду жители центра Москвы брали из городских водоразборных фонтанов, и далее несли ее в кадках и ведерках в свои дома. Только много ли принесешь в двух руках, даже пользуясь коромыслом?! А ведь вода нужна была и для питья, и для приготовления пищи, и для мытья, и для стирки. Вот и приходилось ходить за водой несколько раз на дню и выстаивать очереди из таких же страждущих. Те, кто был побогаче, пользовались услугами водовозов, доставлявших в их дом или квартиру бочку – другую с водой. Памятники такому водовозу уже в наши дни были установлены в Санкт-Петербурге и Казани. Обитатели окраин набирали воду из окрестных колодцев и родников. Ну а поскольку с развитием фабрик и заводов население города увеличивалось быстро и потребности в воде возрастали, то возрастала и цена за воду. Поэтому принесенную в дом водицу старались расходовать бережно и экономно. Кстати, профессия водовоза была очень популярной и востребованной – чуть ли не каждый десятый москвич работал возчиком воды. Была и еще одна проблема, которой издавна страдала Москва.

Аннотация: На протяжении нескольких веков женами русских царей становились немецкие принцессы, которые всегда воспитывались соответствующим образом, дабы «войдя в возраст» претендовать на роль идеальной невесты какого-нибудь европейского монарха. Согласно существовавшей в немецких землях традиции, принцессы обучались искусству рисования и живописи. Многие из них, став державными супругами, вели меценатскую деятельность. Будучи сами художницами-дилетантками, они способствовали развитию художественного образования в своих владениях. Так, например, ученица французского художника Жана-Этьена Лиотара Каролина Луиза принцесса Баденская организовала в Карлсруэ в 1755 году Академию изящных искусств. А курфюрстина Августа Гессен-Кассельская прославилась у себя на родине как художница и покровительница изящных искусств. Художественными способностями обладала и София Фредерика Ангальт-Цербская – будущая российская императрица Екатерина II. Она пробовала себя в разных областях знаний, в литературе и искусстве. Что касается живописных работ, то в музее немецкого города Ойтин сохранилось ее раннее произведение – натюрморт «Цветы». А в российских музеях собраны работы декоративно-прикладного характера: костяные шахматы, собственноручно вырезанные императрицей в 1766 году, хранятся в Государственном Историческом музее; миниатюра на античный сюжет, датируемая 1795 годом, находится в Музее-заповеднике «Московский Кремль». Выбирая вторую жену для своего сына Павла I (первая жена, великая княгиня Наталья Алексеевна, умерла в родах), Екатерина обратила внимание на Софию Доротею Августу Луизу Вюртемберг-Штутгартскую, доводившуюся племянницей Фридриху Великому, и родившуюся, как и она сама, в Штеттине.

Аннотация: Зеленый цвет – цвет самой природы, цвет бессмертия и мироздания, покоя и гармо нии. Не случайно современные эзотерики говорят, что аура людей гармоничных и терпимых окрашена в изумрудно-зеленый цвет. Индийские мистики считают, что «сердце вечности» – это чистое изумрудное сияние, и четвертая чакра Анахата, связан ная с сердцем, окрашена в зеленый цвет. «Что-то всегда влекло человека к зеленым тонам. – писал академик А.Е. Ферсман. – Не яркий красный цвет, цвет энергии и крови, воли и страсти, а зеленый явился тем оттенком, который сыграл доминирующую роль в использовании природного камня человеком». Испокон веков именно зеленые драгоценные камни ценились особенно высоко, а среди них – изумруд, светоносный «король зеленых». Вот что писал Плиний Старший в своей «Естественной истории»: «Нет цвета, который был бы приятнее для глаз, чем цвет смарагда. Ибо мы с удовольствием смотрим также на зеленую траву и листвие древесное, а на смарагды тем охотнее, что в сравнении с ними никакая вещь зеленее не зеленеет. Сверх того, они только одни из драгоценных камней, кои при взирании на них удовлетворяют глаза, но не пресыщают… Они не переменяются ни на солнце, ни в тени, ни при светильниках, и всегда превосходны, всегда блестящи». Греческое название камня – «smaragdos» происходит, возможно, от арабского «цамарут» и означает ни что иное, как зеленый камень. Латинская форма «smaragdus» стала основой старофранцузского варианта «esmeraude», заимствованного большинством европейских языков: emerald (нем. и англ.), emeraude (франц.), smeraldo (итал.), esmeralda (исп.) Считается, что «смарагдом» греки и римляне называли не только изумруд, но и многие зеленые камни, которые сейчас уже сложно идентифицировать. Плиний, например, говорит о 12 разновидностях смарагда. В древности изумруды впервые появились в заметном количестве в Египте.

Аннотация: Две равно уважаемых семьи В Вероне, где встречают нас событья, Ведут междоусобные бои И не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни, И гибель их у гробовых дверей Кладет конец непримиримой розни. Такими словами начинает Уильям Шекспир свою бессмертную трагедию «Ромео и Джульетта», повесть о самых, наверное, знаменитых любовниках, увековеченных мировой литературой. После премьеры в 1595 году пьеса эта мгновенно снискала любовь лондонских театралов. Ее первое печатное издание, датированное 1597 годом, снабжено титульным листом, сообщающим, что «пьеса сия многократно под великие рукоплескания разыгрывалась прилюдно». И уже четыреста лет остается столь же любимой зрителями, как и в день первого представления. Воистину, люди сентиментальны, а образы юных влюбленных так достоверны, история их столь захватывающа, что читатели и театралы довольно быстро прониклись убеждением в реальности изложенных в пьесе событий. Современник Шекспира, итальянец Джироламо Далла Корте, искренне считал это произведение былью и даже написал в своей «Истории Вероны» (1594-1596 гг.), что молодые супруги погибли в 1303 году. Это произвольное, но весьма уверенное утверждение не согласуется с точкой зрения самого Шекспира (или, во всяком случае, его редактора), который никогда не говорил, что умершие влюбленные имели реальных прототипов. Издание пьесы 1597 года предварено ремаркой, гласящей, что эта трагедия «являет собой блистательный образчик авторского вымысла». Литературоведы отмечают, что «любовники, рожденные под злосчастной звездой», встречаются в I веке н.э. у римского поэта Овидия в «Метаморфозах» («Пирам и Фисба») и во II веке н.э. у грека Ксенофонта Эфесского («Повесть о Габрокоме и Антии» или «Эфесская повесть»). Однако прототипы Ромео и Джульетты, если они существовали, судя по всему, были едва ли не современниками великого создателя этих персонажей.

Аннотация: Павел Петрович (или как его чаще называли – Паоло) Трубецкой провел в России всего лишь немногим более десяти лет, но успел войти в историю русского искусства как замечательный скульптор, выразивший в своих работах импрессионистическое направление в искусстве рубежа XIX – ХХ веков. Будущий создатель знаменитого конного памятника императору Александру III родился 15 февраля 1866 года в Италии, в местечке Интра, близ озера Маджоре. Его отцом был русский дипломат, князь Петр Иванович Трубецкой, а матерью – американская пианистка Ада Винамс. В России этот брак не был признан. Детство Паоло прошло на вилле родителей, где царила художественная атмосфера, привлекавшая сюда многих талантливых людей. С раннего возраста он увлекался скульптурой: сначала занимался под руководством брата Пьетро, художника-декоратора, потом брал уроки у итальянского художника Д. Ранцони. В юношеские годы, проведенные в Милане, Трубецкой занимался в студиях таких скульпторов, как Дж. Гранди, Д. Баркальи и Э. Баццаро, но систематического художественного образования так и не получил. Тем не менее, природное дарование и желание совершенствовать свое мастерство способствовали получению им признания на поприще искусства.

Аннотация: В 1841 году на Невском проспекте в доме №24 «для удовольствия публики высшего класса» открылся первый в России кафе-ресторан, названный по имени своего владельца, «кондитерского цеха мастера» Доминика Рицца-Порта, выходца из Швейцарии. «Доминик» славился хорошей кухней и доступными ценами. Помимо чая, кофе, горячего шоколада и глинтвейна, здесь также разливали бочковое пиво знаменитого Калашниковского пивоваренного завода: в подвале ресторана всегда стояли несколько бочек, пиво из которых подавалось наверх, в буфет, по специальным трубопроводам с двумя кранами.

Аннотация: В XVII столетии, на пороге Нового времени, западноевропейские культурные веяния распространялись в патриархальной России главным образом через белорусские и украинские земли, входившие тогда в состав Речи Посполитой. Одним из самых видных проводников такого рода влияний в Москве стал просветитель-педагог, поэт и драматург Симеон Полоцкий, бывший учителем детей царя Алексея Михайловича. Самуил (Симеон – его монашеское имя) Емельянович (Гаврилович – по отчиму) Петровский-Ситнианович родился в 1629 году в Полоцке. О его происхождении больше ничего практически неизвестно. Начальное образование, очевидно, он получил в Полоцке, а затем целых 14 лет («две седмицы») провел в стенах Киево-Могилянской братской коллегии (академии), которую окончил около 1651 года. Во время учебы в Киеве Самуил заинтересовался стихосложением, о чем свидетельствует составленный им в 1648 году конспект теории поэзии. Вернувшись через несколько лет в родной город, он в 1656 году принял постриг в Богоявленском мужском монастыре и стал учительствовать в местной братской школе. «Домом Симеона Полоцкого» обычно называют сохранившийся в Полоцке монастырский корпус (ул. Ленина, 22), однако его построили в стиле барокко в конце XVII в., т.е. уже после смерти просветителя. В том же 1656 году «дидаскал» (учитель) Симеон Полоцкий впервые встретился со своим будущим покровителем – царем Алексеем Михайловичем, посетившим Полоцк по пути в Прибалтику, где начиналась русско-шведская война. Спустя четыре года молодого наставника можно было увидеть в Москве, куда тот приезжал на несколько месяцев с группой учеников хлопотать о денежной помощи Богоявленскому училищу. Его ученики даже выступили на приеме в царском дворце с приветственными «стихами краесогласными», сочиненными Симеоном Полоцким.

Аннотация: Книгопечатание в Европе зародилось в середине XV в. и связано с именем мастера Иоганна Гутенберга из немецкого города Майнца. Его изобретение быстро распространилось по европейским странам. К 1500 г. типографии уже действовали (с перерывами) в 260 городах Западной и Центральной Европы, в ведущем тогдашнем центре книгопечатания – Венеции их насчитывалось до 150, но в Восточной Европе они появились только в XVI в. И первую из них основал в Вильно в 1522 г. известный белорусский просветитель Франциск Скорина, происходивший из славного города Полоцка. Возникший у впадения р. Полоты в Западную Двину и впервые упомянутый в Х в., Полоцк – самый древний из городов Беларуси, а ныне один из районных центров Витебской области, когда-то играл роль политической и культурной столицы белорусских земель. О его былом величии напоминают чудом сохранившиеся после многочисленных военных лихолетий старинные постройки: заложенный еще в XI в. Софийский собор, Спасо-Евфросиниевская церковь XII в. и более поздние сооружения одноименного монастыря, барочное здание братской школы (XVII в.) И далеко не случайно именно отсюда, из мест, овеянных многочисленными историческими событиями и преданиями, на протяжении столетий распространялся свет просвещения, связанный с именами Евфросинии Полоцкой, Франциска Скорины, Симеона Полоцкого, сеявших зерна на ниве не только родной культуры, но способствовавших культурному взаимообогащению всех восточнославянских народов: и белорусского, и русского, и украинского. О жизни и подвижнической деятельности своей именитой землячки, преподобной Евфросинии Полоцкой, несомненно, знал живший четырьмя столетиями позднее, выдающий белорусский просветитель, восточнославянский первопечатник Франциск (Франциско) Скорина, родившийся в Полоцке, как думают, около 1490 г. либо, что более вероятно, 6 марта 1486 г. О последней точной дате позволяет предположительно говорить помещенное в скорининских изданиях изображение солнца с наползающим на него полумесяцем – символ солнечного затмения, произошедшего в тот день. Из-за описки, допущенной в копии одной из латиноязычных грамот 1532 г., ранее считали, что при рождении мальчик получил православное имя Георгий, но современные ученые отвергают эту не подтвердившуюся гипотезу.

Аннотация: На юге Андалусии, в живописных предгорьях Сьерры-Невады, среди оливковых рощ и цветущих садов расположена Гранада – один из древнейших испанских городов. Она раскинулась на холмах, напоминая раскрытый плод граната. Это сходство, гласит испанская легенда, и дало название городу. Издавна Гранада славилась благодатным климатом и красотой местоположения, привлекая многочисленных путешественников, восхищая великолепием и обилием памятников архитектуры. На протяжении столетий она служила источником вдохновения для многих писателей, художников, музыкантов. Ее воспевали в стихах поэты, о ней восторженно писали Шатобриан, Теофиль Готье, Виктор Гюго и Александр Дюма. В своей книге «Письма об Испании» известный русский писатель и путешественник В.П. Боткин так передал свои впечатления о Гранаде: «…Боюсь, что мое восхищение Гранадою покажется вам преувеличенным. Нет, уверяю вас, все описания мои, весь мой восторг не передаст вам и тени того очарования, каким исполнены эти места и эта природа». В древности Гранаду называли «королевой городов», «Дамаском Андалусии», «истинным раем Магомета». Порою ее наивысшего культурного расцвета было XIII столетие, когда она становится столицей всего мусульманского эмирата – государства арабов, завоевавших Пиренейский полуостров в 711 году и в течение восьми веков правивших на испанской земле. Гранада превращается в крупнейший экономический и культурный центр страны. На весь мусульманский мир она славилась производством парчи, шелка, изделий из драгоценных камней, изготовлением дорогого оружия. Широкое развитие получают науки. Город украшается многочисленными зданиями, возводятся замечательные дворцы, создаются великолепные парки, где, по словам арабских поэтов, благоухали розы, жасмин и лавр. К этому периоду относится сооружение уникального памятника арабской архитектуры Альгамбры, дворца султанов и цитадели Гранады, возвышающейся на одном из холмов.

Аннотация: «Когда я в Риме, я всегда нет-нет, да и подумаю о Гоголе. Наглядишься, бывало, с верхушки Испанской лестницы на то, как в небо взлетает и покоится в небе купол Св. Петра, да и начнешь медленно спускаться по улице, образующей с двумя продолжениями своими вытянутую по шнуру каменную просеку, которая, опускаясь и поднимаясь с холма на холм до самой Санта Мария Маджоре, перерезает старый папский город. Прорубить повелел ее в конце XVI века папа Сикст Пятый, в честь которого и называется она Сикстинской, но в гоголевские времена звалась она «Счастливой» – «виа Феличе» – и, спускаясь по ней, редко забывал я остановиться против дома номер 126 и взглянуть лишний раз на мраморную доску, прибитую между двумя его окнами в 1901 году заботами, как на ней указано, русской колонии в Риме... Так что, в сущности, – каждый раз себе это говорю и каждый раз дивлюсь, из ворот вот этого самого дома и выехала бричка, на которой ездят господа средней руки, с Селифаном и Петрушкой на козлах; в этом самом доме на третьем этаже и родились… и Манилов, и Коробочка, и Плюшкин, и дама приятная во всех отношениях, и губернатор, вышивающий по тюлю, и сам Павел Иванович Чичиков… И что же?... Коробочку ты встречаешь утром, когда выйдешь погулять между Тритоном, радостно мечущим вверх водную струю, с великолепной громадой палаццо Барберини: «Может быть, понадобится птичьих перьев? У меня к Филиппову посту будут и птичьи перья!» – А на площади Квиринала, возле Диоскуров, где сияет вдали тот же купол, увенчивающий Рим, тебе слышится голос Ноздрева: «Брудастая с усами; шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребер уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет!» – Или на крутой тропе, что ведет меж пиний и кипарисов от говорливых мраморов Форума к тенистому молчанию Палатина, Собакевич, наступив тебе на ногу, «входит в самую силу речи»: «А Пробка Степан, плотник? Я голову прозакладую, если вы где сыщете такого мужика. Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с вершком ростом!»… Все эти слова и голоса звучали для него здесь – возле Траянова столпа, у пирамиды Кая Цестия, на Латинской, на Аппиевой дороге». (В. Вейдле. «Рим. Из бесед о городах Италии», 1967 г.)

Аннотация: Николай Васильевич Гоголь впервые приехал в Рим 26 марта 1837 года для продолжения работы над начатыми еще в Швейцарии и Франции «Мертвыми душами». Вместе со своим другом Иваном Федоровичем Золотаревым он снял две комнаты по адресу: Via di San Isidore, №16. (В этом же квартале у того же хозяина снимали ранее комнаты другие знаменитые русские – художник Орест Кипренский, скульптор Самуил Гальберг и др.) Рим поражает и чарует Гоголя уже при первой встрече. Даже в горчайшем письме М.П. Погодину от 30 марта 1837 года, в котором звучит неподдельная скорбь по поводу гибели Пушкина, есть строчки, посвященные вечному городу: «Пью его воздух и забываю весь мир». Гоголь зовет в Рим В.А. Жуковского, называя Италию «престолом красоты». В Риме он знакомится с русскими художниками, пансионерами Академии художеств, особенно сближаясь с А.А. Ивановым, который уже тогда трудился над картиной «Явление Христа народу». Лето 1837 года Гоголь провел в БаденБадене в обществе А.О. Смирновой-Россет – своей хорошей знакомой, фрейлины императриц Марии Федоровны, а затем и Александры Федоровны – но в октябре вернулся в Рим. На этот раз он поселился в трех небольших комнатах по адресу: via Felice, №126 (дом Гоголя сохранился, хотя улица теперь называется Via Sistina). В конце августа он едет в Париж, но в конце октября снова возвращается в Рим. Зиму и весну 1838 года Гоголь полностью посвящает работе над «Мертвыми душами». Лето 1838 года он провел по приглашению княжны В.Н. Репниной-Волконской на вилле в Кастелламаре (к югу от Неаполя). Из Неаполя Гоголь едет в Париж, откуда через Лион, Марсель и Геную в конце октября возвращается в Рим, с которым уже сроднился. Летом 1839 года Гоголь – в Вене и Мариенбаде, а в сентябре выезжает в Россию для устройства домашних дел.

Аннотация: На плодородной катанской равнине, усеянной яркими апельсиновыми плантациями, с 1693 года существует восхитительный городок Граммикеле, гордящийся своей необыкновенной конфигурацией. Его отличает просторная главная площадь в форме шестигранника, от которой отходят шесть улочек, ведущих соответственно к шести небольшим квадратным площадям, связанным между собой различными переулками, также образующими шестиугольники. Параллельные улицы, удаляясь от центра в форме колец, создают совершенную геометрическую фигуру, странным образом напоминающую паутину. Таков топографический облик этого места, который можно наблюдать на фотографиях, сделанных аэросъемкой. В этом городке во время праздника, посвященного святому Иосифу, который отмечается 19 марта (в этот день вся Италия отмечает праздник пап – авт.), кроме религиозных торжеств, церковной службы и богатого рынка на площади, уже много веков проводится своеобразная «лотерея» среди местных бедняков, которые влачат свои дни в одиночестве и без чьей-либо поддержки. В этот день в церковном приходе, где царит атмосфера радости и удача улыбается счастливчику, выбирается один из нищих, которого облачают в голубую и довольно ветхую тунику, которую он будет носить поверх своей одежды вместе с широкополой шляпой более темного цвета. В одну руку ему влагают изогнутый в верхней части жезл, где закреплена белая бумажная лилия. В другой руке у него – картина с изображенным на ней святым Иосифом, держащим на руках Иисуса-младенца. С этого момента в сознании горожан нищий принимает облик самого святого, и это позволяет ему в течение целого года, вплоть до следующего праздника, быть приглашенным к обеду в любом доме, где он только захочет появиться.

Аннотация: Рассказывая о городе, имя которого не только является синонимом мафии, как многие полагают, необходимо прежде всего вспомнить его древнюю историю, уходящую корнями далеко в прошлое, а именно в эру палеолита. К этому периоду восходят наскальные рисунки в гротах прибрежной зоны Аддаура, в окрестностях Палермо, которые были случайно обнаружены в 1943 году в результате взрыва сложенных там вооружений англо-американских войск, высадившихся на Сицилии во время Второй мировой войны. Сюжеты этих примитивных рисунков в основном изображают сцены охоты, поскольку древний человек благодарил духов за помощь в добывании пищи. Наскальные рисунки Аддауры являются редчайшим примером доисторического искусства. Подобные им существуют только в доисторических пещерах Ласко во Франции и Альтамиры в Испании, свидетельствуя о зарождении человека на земле. Все говорит о том, что на Сицилии и, в частности, в Палермо существовали первые поселения древнего человека, а Палермо из-за своего стратегического положения в самом сердце Средиземноморья оказался в центре развития первых человеческих общин. Удачная географическая позиция в дальнейшем позволила городу стать политико-культурным центром региона. В последующие эпохи в зоне Палермо появился один из наиболее древних народов Средиземноморского бассейна: финикийцы, чье происхождение теряется в глубине веков. Они находились на чрезвычайно высокой степени развития с точки зрения социальных условий и питали склонность к коммерческому обмену. Культура и экономика финикийцев были одними из передовых достижений того периода.

Аннотация: Путешествие графа и графини Северных оказало огромное влияние на русских любителей искусства 1780-х годов. Не случайно почти все владельцы крупных собраний европейской живописи той эпохи были связаны с Коллегией иностранных дел и входили в окружение наследника. Впечатления Павла Петровича и Марии Федоровны от увиденного в Европе, особенно во Франции, были огромными, и оказали влияние на создание такого специфического культурно-исторического явления, как «культура малого двора» – двора наследника престола. Они привезли в Россию новые веяния в европейском искусстве, науке и технике, стиле и образе жизни. Во многом, благодаря этой поездке в России получил распространение французский вкус и мода. Благодаря путешествию в принадлежащих Павлу I дворцах сложились великолепные коллекции французских тканей, мебели, бронзы. Многое для отделки интерьеров Михайловского замка заказывалось и покупалось во Франции, что также можно связать с впечатлениями, оставшимися после путешествия. В отличие от времени Екатерины II, при которой все французское порицалось, царствование императора Павла I характеризуется новыми веяниями и изменением вкусов, что нашло свое отражение и в собирательской деятельности монарших особ. После смерти супруга Мария Федоровна перевезла часть предметов из Михайловского замка в Павловск.

Аннотация: Неподалеку от знаменитой парижской площади Пигаль убегает вверх кривая улочка. Это «рю Лепик», которая ведет к Монмартру, артистическому кварталу, где с начала XIX века вместе уживаются музыка, литература и живопись. На площади Дю Тертр, являющейся своеобразным центом холма, собираются непризнанные художники, ищущие славы, которые прижились со своими рисунками и мольбертами среди чахлых деревцев ее небольшого пространства. Бар «О Пише дю Тертр» — одно из мест встреч этих неудачников, жаждущих человеческого тепла, а зимой также и физического, где перед стаканом абсента, кажется, исчезают все жизненные тревоги, знакомые тем, кто борется за выживание на том самом месте, где иные стали основоположниками течения «импрессионизм». Наполненный дымом бар увешан рисунками художников, которые таким образом оплачивают хозяину свой длинный открытый счет. Недостатка в картинах нет, и, подняв голову кверху, можно увидеть работы, подвешенные даже к потолку, повернутые вниз и закрепленные на крюках. Многие художники, как Мане, Сера, Моне, Тулуз-Лотрек, Ван Гог, Гоген, Матисс и другие провели часть жизни в этом квартале, привлеченные его особым очарованием, где многочисленные художественные галереи источают запах лака и скипидара благодаря выставленным работам. Короткая улица Норвэн, вошедшая в историю, украшена в отдалении величественными белыми куполами церкви Сакре-Кёр. Нет художника, который бы не был заворожен ею и не нарисовал бы ее.

Аннотация: Девять олимпийских муз (Mousai), дочерей Зевса и титаниды Мнемозины (Мнемосины), рождённых в Пиэрии (местность во Фракии), называют также по местам их обитания аонидами (по области Аония, где находилась гора Геликон), аонийскими сёстрами, касталидами (от Кастальского источника), иппокренидами (от горного источника Иппокрена на Геликоне), парнасидами (от горы Парнас у Дельф), пиэридами. Вот что повествуется о них в поэме «Теогония» («Происхождение богов») древнегреческого поэта Гесиода, жившего в VIII–VII вв. до н.э. и в отличие от Гомера считавшего, что музы жили не на Олимпе, а на Геликоне: Девы Клио и Эвтерпа, и Талия и Мельпомена, И Эрато с Терпсихорой, Полигимния и Урания, И Каллиопа, — меж всеми она выдаётся. Девы Клио и Эвтерпа, и Талия и Мельпомена, И Эрато с Терпсихорой, Полигимния и Урания, И Каллиопа, — меж всеми она выдаётся. прекрасному, полезному и непонятному для необразованных. Каждая из Муз получила имя якобы указывающее на соответствующее искусство: имя Клио происходит от того, что воспевание в поэзии даёт восхваляемым великую славу (κλε´οος)»