Аннотация: Людовик XIV (1638-1715 гг.) – король-рекордсмен среди европейских монархов, чье царствование продолжалось более 72 лет. Он был первым сыном французского короля Людовика XIII из династии Бурбонов и его жены королевы Анны из испанской ветви Габсбургов, более известной под именем Анны Австрийской, появившимся на свет за 23 года брака. Через два года на свет появился его младший брат Филипп, но именно Людовика, чье рождение ожидалось на протяжении многих лет, станут называть Людовиком Богоданным. Это будет первый камень, заложенный в фундамент мифа о «Людовике Великом» или «Короле-Солнце». Но прежде чем этот миф будет создан, Людовику XIV предстояло стать свидетелем целого ряда междоусобиц, сопровождавших формирование самой могущественной монархии XVII и XVIII столетия, характеристикой которой стала приписанная королю фраза: «Государство – это я». Крещение Людовика состоялось за три недели до смерти отца. Крестной матерью дофина была Шарлотта Маргарита де Монморанси, принцесса Конде, мать одного из крупнейших полководцев эпохи, принца Луи II Конде, который позже прославится, как лидер аристократической оппозиции королевскому правительству. Крестным отцом будущего короля стал кардинал Джулио Мазарини – итальянец на французской службе, которого кардинал Ришелье перед смертью рекомендовал королю сделать своим преемником на посту первого министра. 21 апреля 1643 года Парижский парламент, одна из высших судебных инстанций королевства, в задачу которой входила регистрация королевских указов, зарегистрировал декларацию о создании Регентского совета. Данный орган должен был помогать Анне Австрийской в управлении государством (а в действительности – ограничивать ее власть) после смерти Людовика XIII. По свидетельству современника, политического деятеля и мемуариста принца де Марсийака, более известного под именем герцога Ларошфуко, инициаторами ее издания были государственный секретарь по иностранным делам граф Леон Бутийе де Шавиньи и сам Мазарини.

Аннотация: Если сравнить образ императора Петра II, отображенный на монетах 1728 года, с живописной трактовкой его на официальных портретах, выполненных Каравакком и Людденом, то выявить их портретное сходство, при всем желании, проблематично. Известно, что молодой император почти не успел оставить свой след в истории. Петр II, сын царевича Алексея Петровича и внук Петра Великого, прожил на белом свете всего пятнадцать лет, само же царствование его длилось всего три года. Во время его правления царский двор раздирали интриги между знатными родами и светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым. Целью этих интриг было привлечение юного императора на свою сторону. Борьба шла с переменным успехом, и сначала лидировал Меншиков. Любимец Петра Великого был на тот момент вторым лицом в государстве. Светлейший князь, он же генералиссимус, сумел упрочить свое положение при Екатерине I, которая считала себя обязанной ему своим положением, ведь благодаря Александру Даниловичу никому не известная Марта Скавронская стала Екатериной I. И вот тут-то алчность и тщеславие князя взыграли до небес. Светлейший смолоду, несмотря на все заслуги перед Петром I, был любителем казнокрадства. По словам самого императора Петра Великого, Меншиков был «рука верная, но вороватая». И поэтому когда на престол взошел малолетний Петр II, падкий до титулов генералиссимус решил породниться с царской семьей. Но эту затею перехватили Долгоруковы. Юный император был дважды обручен, но так и не женился – помешала ранняя смерть от оспы. Чем все это закончилось для Меншикова, известно всем, он лишился всех своих постов и был сослан.

Аннотация: Лорд Конингем и его спутники покинули Кенсингтон, Виктория же, выйдя из гостиной, разрыдалась. Она жалела, что накануне не съездила в Виндзор, чтобы отдать последний долг королю, немало сделавшему для нее. Впрочем, очень скоро Виктория пришла в себя, обретя приличествующее ее теперешнему положению хладнокровие. На девять часов утра был назначен визит премьер-министра, и она должна была, следуя наставлениям дяди Леопольда выразить лорду Мельбурну свое доверие. Мельбурн, памятуя о том, что точность вежливость не только королей, но и премьер-министров тоже, явился минута в минуту. Виктория, протянув лорду руку для поцелуя, сообщила ему о своем намерении сохранить за ним занимаемый пост. Мельбурн, в свою очередь, кратко ввел ее в курс государственных дел, описал ожидавший Викторию церемониал, и передал набросок речи, которую новоявленной королеве предстояло произнести днем. Виктория восприняла все очень спокойно. Она была неплохо подготовлена к исполнению монарших обязанностей. Около полудня, тут же в Кенсингтоне, Виктория впервые в своей жизни провела заседание Тайного Совета, на котором присутствовали все важные особы королевства. Юная правительница объявила своим мелодичным голоском, что без колебаний полагается на мудрость парламента, и любовь своего народа. У присутствующих на глаза навернулись слезы. Тут же, по окончании заседания Тайного Совета, Виктория распорядилась перенести свою кровать из спальни матери, заявив, что отныне будет спать в своей собственной опочивальне. Виктория как будто в одночасье повзрослела окончательно, и это взросление означало падение влияния герцогини Кентской. Дальше последовали официальные встречи с рядом государственных деятелей, после чего Виктория подписала свои первые указы. Баронессе Лейцен, Виктория присвоила титул «дамы, приближенной к королеве», а Джон Конрой стал баронетом с ежегодным содержанием в 3 тысячи фунтов стерлинга, при этом Виктория не желала его никогда больше видеть, даже если тот будет продолжать службу у герцогини Кентской. 17 июля 1837 года состоялось выступление Виктории перед парламентом.

Аннотация: I. ВОСХОД СОЛНЦА Шел июнь 1837 года. Ночей, как таковых, не было, лишь длинные, от зари до зари, белесые сумерки, порой перемешанные с туманом, опускались тогда на Лондон. На рассвете 20 июня, когда солнце уже оторвалось от горизонта, и все вокруг казалось розовым, от Виндзорского замка отъехала карета. Запряженный четверкой породистых лошадей элегантный королевский экипаж, бешеным галопом помчался в сторону, находившегося на окраине Гайд-парка на берегу красивого озера, Кенсингтонского дворца. На мощенной тесаным камнем площадке перед воротами Кенсингтона, возница резко натянул поводья, и лошади, громко заржав, замерли на месте. Кучер, проворно соскочив со своего места, откинул складную ступеньку и, отворив дверку кареты, помог выбраться наружу, троим важным, богато одетым, пассажирам. Лица всех троих были мрачны, и вовсе не быстрая тряская езда явилась тому причиной. Кучер тем временем забарабанил кулаками в ворота. Он стучал до тех пор, пока в отворившемся зарешеченном окошке вверху калитки не появилась заспанная физиономия привратника. Бормоча себе под нос, что-то невнятное, тот безо всякого почтения окинул мутным взором тех, кто осмелился его побеспокоить, совсем не торопясь открыть калитку и впустить приехавших внутрь. Лишь грозный оклик одного из ранних гостей, заставил привратника встрепенуться и распахнуть не то, что одну калитку, но и отпереть обе створки ворот. Трое мужчин вошли внутрь, кучер же, вскочил на козлы, и карета заехала во двор замка. На шум сбежалась вся прислуга, приехавшие господа прошли в гостиную, а вскоре туда вошла и сама герцогиня Кентская. Ей хватило мгновения, и не нужно было ни слова, чтобы понять все сразу. Лорд-камергер королевского двора Конингем, в сопровождении архиепископа Кентерберийского, и главного придворного медика, да еще ранним утром могли прибыть в Кенсингтон, только по одной причине. Не отрывая взгляда от сановников, герцогиня приказала камеристке немедленно разбудить свою дочь Викторию. Прошло всего несколько минут, и Виктория, в наспех накинутом на плечи пеньюаре, с неприбранными волосами, и в домашних туфлях на босу ногу, появилась в гостиной.