Аннотация: Как не парадоксально, об американских индейцах у нас знают порою больше, чем о жизни коренных сибирских народов до знаменитого похода Ермака в 1581-1582 годах, положившего начало присоединению к России новых земель. Один из них – предки современных эвенков, эвенов, негидальцев и других этносов тунгусо-маньчжурской группы, которые населяли некогда огромные сибирские территории от Ледовитого океана до границы Китая. Знакомство русских с этим независимым таежным народом, относится к началу XVII столетия, когда поселенцами из различных русских краев в Западной Сибири уже были основаны города Тюмень, Тобольск, Березов, Сургут, Обдорск. Тогда же за ним закрепилось и название – «тунгусы». Хотя сведения о тунгусских племенах встречаются еще в китайских исторических хрониках V-VII столетий, историческом труде «Джами-ат-таварих» («Сборник летописей») персидского историка XIII столетия Рашид-ад-Дина, путевых заметках европейских путешественников XII века. Происхождение слова «тунгус», правда, это проясняет мало. По одной версии, оно происходит от тунгусского слова «кунгу», означающего «короткую шубу из оленьих шкур, сшитую шерстью вверх», по другой – то ли от монгольского «тунг» – «лесные жители», то ли от якутского «тонг уос» – «люди с мерзлыми губами», т.е. говорящие на непонятном языке. Немецкий востоковед и путешественник XIX века Юлиус Генрих Клапрот считал, что китайцы называли так своих восточных соседей – тунгусоязычные племена, жившие у гор Ухуань в современной Восточной Монголии. (Согласно китайским источникам, тунгусы были прекрасными наездниками и постоянно находились в движении, перегоняя свои стада на новые пастбища).

Аннотация: Жестокие зрелища травли диких животных обычно ассоциируются с цирковыми аренами Древнего Рима. Изобретательности римлян, любивших смотреть, как большие и опасные животные дерутся друг с другом, в этом смысле, действительно, не отказать. Однако сражения львов, слонов, медведей, петухов на потеху публики – забава куда более древняя. Так, история петушиных боев насчитывает не менее пяти тысяч лет и зародилась, когда Рим был еще небольшим италийским селением. На рыночных площадях древних городов Ближнего Востока их устраивали обычно персидские торговцы. В Европе эта забава появилась с легкой руки полководца Фемистокла, который ввез бойцовых петухов в Грецию вместе с другими трофеями Персидского похода (500-449 годы до н. э.). А вот расцвет петушиных боев действительно состоялся в римских амфитеатрах и пришелся на времена правления Гая Юлия Цезаря. Популярны петушиные бои были и в Индии, и в государствах древних вьетов. Во Вьетнаме драки хозяев курятников были настолько любимы, что легли в основу национального стиля единоборств, получившего название «золотой петух». В Российской империи владельцем первых бойцовых петухов был граф Алексей Григорьевич Орлов, специально выписавший их из Англии. Увлечение царедворца быстро распространилось и, пережив революцию, войны и перевороты было официально упразднено в России только в 60-е годы XX века. В США петушиными боями увлекались многие президенты и политические деятели, поэтому состязания устраивались даже в Белом доме и других правительственных зданиях. Любимым развлечением знати и аристократии были они и в Англии. Устраивали петушиные бои даже представители английского духовенства, причем… используя для этого церковные помещения. В XVII веке они стали одной из разновидностей игорного бизнеса, и лишь два века спустя королева Виктория запретила это, довольно жестокое зрелище специальным указом.

Аннотация: Крестовые походы на Восток, тянувшиеся непрерывно два столетия, до самого конца XIII века, арабские завоевания на Пиренейском полуострове, войны между христианами и мусульманами в Испании, Италии и на Сицилии неизбежно ставили проблему о положении раненых и пленных, с которыми в мусульманских странах обращались с ужасающей жестокостью. Решалась она по-разному, чаще всего через выкуп невольников, вошедший в обыкновение с XI столетия. Известно, например, что 1176 году Иерусалимский король Балдуин IV внес 120 тысяч золотых динаров за Рено де Шатильона, французского рыцаря, участника Второго крестового похода, попавшего в плен в 1160 году. В том же году за 80 тысяч динаров был выкуплен Раймунд III, граф Триполийский. В 1194 году Ричарда Львиное Сердце освободили из плена после того, как его английские вассалы собрали 150 тысяч марок. В 1250 году французский король Людовик, попавший в плен к сарацинам, был освобожден за выкуп в 400 тысяч турских ливров, на что, к слову, ушла треть годового дохода всей Франции. Понятно, что такие суммы, чтобы заплатить за свободу мог найти далеко не каждый. В военно-религиозные походы на Ближний Восток за освобождение Гроба Господня было увлечено множество людей из из низших слоев общества, которые становились крестоносцами, скорее, от безысходности существования и жизненных тягот, чем из религиозных чувств. Во Франции, например, которая давала наибольший их контингент, положение простых людей в XI веке стало невыносимым вследствие целого ряда стихийных бедствий: наводнений, неурожаев, повальных болезней. Им, попав в плен, надеяться было не на что – незнатных пленников ждали лишь рабство или смерть. Именно в этом историческом контексте в Европе стали появляться монашеские сообщества, ставившие своей целью выкуп пленных христиан из мусульманского плена. Наиболее известные из них – тринитарии и мерседарии. Пленников они освобождали, не только внося выкуп.

Аннотация: На камнях, выступах скал, черепашьих панцирях и костях животных, на стенах храмов и гробниц, на статуях богов и керамических вазах ушедшие цивилизации оставили письмена, удивляющие многообразием, необычностью и сложностью. Тайна иных из них раскрыта. Другие по мере того, как из лингвистических и археологических источников собираются новые сведения, с трудом, но все же поддаются дешифровке. Но большинство древних посланий, кажется, навсегда так и останется увлекательной лингвистической головоломкой. Одной из таких удивительных загадок, является письмо острова Пасхи, открытого голландским мореплавателем Якобом Роггевеном в пасхальное воскресенье 1722 года. В мировую историю письменности оно вошло под названием «ко хау моту мо ронго-ронго», что в приблизительном переводе с рапануйского языка означает – «рукопись» для декламации, или просто ронгоронго. До начала XIX века письменности на полинезийских языках, к которому относится и рапануйский, не существовало, единственное исключение представляли ровные ряды искусно вырезанных на деревянных табличках иероглифических значков с острова Пасхи. К тому же это было единственное место на островах Тихого океана, где появилось иероглифическое письмо, ничего подобного нигде в Океании не встречалось.

Аннотация: После знакомства с мифами, письменными памятниками и данными археологических раскопок практически не остается сомнения, что изготовлению из зерна злаковых спиртных напитков люди научились одновременно с их одомашниванием. При этом они были абсолютно уверены в божественном происхождении земледелия. В Мексику кукурузу принес великий бог Кецалькоатль. Бог Виракоча обучал обрабатывать землю индейцев в перуанских Андах, а Осирис в Египте. Шумерам семена пшеницы и ячменя принесли Энки и Энлиль. Китайцам помогали в освоении земледелия Небесные Гении, в Тибете о нем узнали от Владык Мудрости. Причем, почти во всех мифах, преданиях и легендах боги, спустившиеся с небес и давшие людям злаки и фрукты, внешне мало чем отличались от обычных людей, разве что знали и умели больше.

В благодарность за хлебный дар в жертву богам приносили зерно, продукты земледелия и спиртные напитки, изготовленные из того злака, выращивать который научило божество. Последнее жертвоприношение было обязательным – пристрастие богов к хмельным напиткам прослеживается в мифах всех древних цивилизаций. Египетский Осирис, любивший выпить хорошего вина (мифы не сообщают, где он приобрел этот вкус), «специально обучил человечество виноградарству и виноделию, в том числе сбору гроздей и хранению вина».

Древнегреческий историк Диодор Сицилийский отмечал, что в тех местах, где не растет виноград, поклонники Осириса приготовляют в дар богу, а заодно и для собственного употребления пиво из ячменя. Как считают исследователи, ячменное пиво было древнейшим напитком человечества. Технологию его приготовления людям также поведал Осирис. С тех пор пиво входило в основной набор продуктов древних египтян. Дневная норма строителей пирамид состояла из трех хлебов, трех жбанов пива и нескольких пучков чеснока и лука.

Аннотация: Каждый год яркие плоды тыквы «наводняют» осенне-зимние рынки Италии, а сезонное меню кафе, ресторанчиков и таверн пополняется сытным и согревающим блюдом – ароматным тыквенным супом-пюре. Этот популярный среди современных итальянцев овощ любили еще в Древнем Риме, причем уже тогда в пищу использовали не только мякоть, но и нежные цветки. Собирать и использовать в пищу плоды, которые дарила природа, человек научился еще в каменном веке. Возможно, именно в те незапамятные времена древние люди впервые попробовали тыкву – яркооранжевый, желтый или зеленоватый плод из семейства Тыквенных, созревавший с августа по октябрь, который мог лежать почти до весны и в приготовленном виде прекрасно утолял голод. Согласно источникам, тыква, наряду с горохом, цикорием, виноградом и оливками, входила в рацион древнейшего населения Пелопоннеса. Знали его и древние обитатели Апеннинского полуострова, испокон веков охотно употреблявшие в пищу дары милосердной природы. Поначалу тыква считалась уделом простого народа: в Древнем Риме периода ранней и средней Республики (509 – 133 гг. до н. э.) ее выращивали и ели преимущественно плебеи. В те времена тыкву готовили самым простым способом, запекая очищенные плоды в печи для хлеба или обжаривая их на открытом огне.

Аннотация: Одна из статей Судебника – сборника законов, принятых в древнем государстве хеттов, и сохранившихся на клинописных глиняных табличках до нашего времени, гласит: «Если собака съела чужое сало, а хозяин сала поймал ее и извлек сало из ее желудка, наказания быть не должно…» В законе, правда, не уточняется, кто в данном случае избегает наказания – хозяин собаки или хозяин сала. Не разъясняется и то, куда употребить спасенный таким образом продукт. Зато благодаря хеттским писцам, знаем, что сало древним было хорошо известно. Употребляли сало и в Древнем Риме – у жителей Апеннинского полуострова оно называлось лардо, и было пищей рабов мраморных каменоломен и земледельцев. В византийские времена лардо поставлялось в качестве походного пайка солдатам в легионы. В качестве войскового провианта сало было в ходу и у воинственных хазар, населявших Поволжье, и в славянских дружинах на Руси. Две тысячи лет назад узнали о существовании сала и жители римской провинции Испания, где оно получило название хамон.

Аннотация: Греки классической эпохи варварами называли все негреческие народы, не вкладывая в это слово никакого иного смысла, как только тот, что варвары не являются эллинами. Поэтому к варварским ими причислялись как дикие племена, обитавшие на севере Европы, так и высокоразвитые древневосточные цивилизации египтян, вавилонян, лидийцев, финикийцев. Варварскую Европу греки разграничивали на два больших региона – «кельтов» и «скифов», используя эти понятия более широко, чем принято сейчас. В аналогичном значении слово вошло поначалу и в обиход римлян, только подступавшихся к колонизации Европы. Причем, народы, населявшие Барбарикум – «Варварскую Европу», которые в ходе завоевательных войн втягивались в орбиту империи и принимали «Pax Romana» – римский порядок, – в глазах римлян варварами уже как бы и не считались.

Аннотация: Когда древние египтяне хотели отметить чью-то мудрость, они говорили: «умен, как писец». Само занятие письмом считалось настолько престижным, что даже фараоны, считавшиеся сыновьями богов, заказывали скульпторам свои изображения в облике писца со свитком папируса на коленях или палеткой, тонкой плиткой с рельефным изображением иероглифов, в руках. В Древнем Египте писцы никогда не были простыми переписчиками текстов. В обществе, где высшее сословие, класс крестьян и класс ремесленников были четко обозначены и отделены друг от друга, они принадлежали к избранным, составлявшим интеллектуальную элиту страны. Учителя, всячески осуждавшие стремление своих учеников к военной карьере, поощряли их желание стать писцами: «Будь писцом, чтобы твои ноги были ровными, а руки – гладкими, чтобы ты мог ходить в белом платье и чтобы важные люди уважительно приветствовали тебя». Эта профессия приносила больший доход, чем любая другая, освобождала от грубого труда и предоставляла широкие возможности. Писец мог поступить на службу к царю, знатному вельможе или в храм. Ему могли поручить заниматься исследованиями и контролем, поставить во главе экспедиций и партий рабочих, направляемых в чужеземные страны. Писец мог стать управленцем, дипломатом или специалистом в области права и налогообложения. Если он проявлял склонность к той или иной области знаний, то становился архитектором или инженером, строил дворцы, храмы и пирамиды, сеть каналов, дорог и портов.

Аннотация: Как свидетельствуют многочисленные примеры из истории страны пирамид, древним египтянам всегда было присуще чувство национальной исключительности. Они были единственными из веротерпимого языческого мира, кто с презрением относился к богам соседних ближневосточных народов, а им самим давал презрительные клички. Выражения типа «презренный Нахарин», «подлая страна Куш», «презренные Рутену» – в надписях всех фараонов встречаются достаточно часто. «Подл азиат, плохо место, в котором он живет, бедно оно водой, трудно проходимо из-за множества деревьев, дороги тяжелы из-за гор. Не сидит он на одном месте, ноги его бродят из нужды... Азиат для Египта больше, чем отвращение...», – говорится в «Поучении Гераклеопольского царя сыну Мерикара». Но сколь не плохим считали египтяне, место, в котором жили азиаты, попытки захватить ближневосточные территории Рутену, как они называли Сирию, Финикию и Палестину, предпринимались не одно столетие, прежде чем в середине второго тысячелетия до н. э. воинственным фараонам XVIII династии удалось покорить соседей. «Сняты головы амеу (так египтяне назвали азиатов), от них никого не осталось, повергнуты дети князей их...», – было высечено по этому поводу в гимне фараону-завоевателю Тутмосу III на стене Карнакского храма в Фивах.

Аннотация: О кофе в Европе слышали еще в раннем средневековье – об этом необычном для европейца напитке рассказывали путешественники и купцы, бывавшие на Востоке, но на вкус его попробовали лишь в XVI веке. Как это бывает со всякой новинкой, черный и горький напиток по достоинству оценен был не сразу и не всеми. высказывались и пугающие мнения, как, например, в трактате ученого доктора Коломбо из Марсельского университета: «Во множестве содержащиеся в напитке обгоревшие частицы обладают столь мощной силой, что разрушают всю лимфу и высушивают почки. Еще они угрожают мозгу, обезвоживая его и иссушая извилины. Кроме того, кофе открывает все поры человеческого тела и препятствует, таким образом, тому, чтобы к мозгу восходили несущие успокоение живительные силы». Лишь после того, как папа Климент VIII похвалил его и признал дозволенным христианам, Европу, что называется, понесло. Кофе стали пить все и повсюду, как подметил один французский журнал того времени: «от самого убогого горожанина до лиц высшего света, никто не упускал возможности выпить его утром, более того, он подавался на всех приемах». Но если во Франции и Германии моду на экзотический восточный напиток завели короли Людовик XIV и Фридрих Вильгельм, сделав его непременным атрибутом королевских приемов, то в Англии история кофепития, напротив, весьма демократична. В Лондоне чашку кофе можно было выпить всего за 1 пенни, причем, без всяких церемоний, в веселой и непринужденной обстановке. Первая европейская кофейня, открывшаяся в 1635 году в университетском городке Оксфорд, где собирались студенты и устраивались бесконечные научные споры, свое знаменитое прозвище «университета пенни» получила именно по стоимости чашки кофе. Этот демократический принцип нашел отражение в «The Rules and Orders of the Coffee House» – «специальных правилах поведения в кофейне», принятых владельцами самых известных кофейных заведений английской столицы.

Аннотация: Если бы древние обитатели Апеннинского полуострова в незапамятные времена не приручили диких свиней, на столе современных итальянцев не было бы нежной ветчины (prosciutto) и пряных колбас (salame), острой сальсиччи (salsiccia) и сытного котекино (cotechino), сочных котлет по-милански (cotoletta alla milanese) и ароматных канедерли (canederli), жирной мортаделлы (mortadella) и многих других популярных сегодня блюд и продуктов. Когда же началось одомашнивание этих животных, и какие блюда из свинины ели в Древнем Риме? Как относились к свиному мясу в Средние века и в эпоху Возрождения, и что писал о свинине автор знаменитой «Науки о питании» («La scienza in cucina e l'arte di mangiar bene», 1891) Пеллегрино Артузи? О том, что свинья является одним из первых животных, прирученных древним человеком, свидетельствуют археологические находки, согласно которым одомашнивание этих животных и употребление в пищу свиного мяса имели место еще в каменном веке. Вкус и питательные свойства свинины превозносили в Древнем Китае, а в Месопотамии, располагавшейся на территории современных Сирии, Ирака и, частично, Турции, свинья вообще считалась священным животным. В Древнем Египте к свиньям, ассоциировавшимся с богом-убийцей Сетом, относились брезгливо: после соприкосновения с этим животным следовало немедленно вымыть руки, а храм, куда случайно забредал поросенок, считался оскверненным. Древние греки считали свинью символом плодородия и изобилия: желая задобрить покровительницу земледелия Деметру, от доброй воли которой зависели урожай и, следовательно, достаток и благоденствие, на алтарь этой богини в качестве жертвы приносили мясо только что заколотой свиньи. Путь от жертвенного алтаря до кухни оказался недолгим, и уже в VI в. до н. э. блюда из свинины стали одним из обязательных пунктов роскошных древнегреческих застолий. Ценные свойства свинины описал древнегреческий ученый и основатель врачебной науки Гиппократ (около 460 г. до н. э. – между 377 и 356 гг. до н. э.), считавший, кстати, что для слабого желудка больше подходит мясо взрослой свиньи, чем нежный молочный поросенок.

Аннотация: Идея магазина самообслуживания, а точнее – бакалейно-гастрономического магазина самообслуживания, впервые пришла в голову американскому предпринимателю Кларенсу Сондерзу, которую он и осуществил в сети своих магазинов «Piggly Wiggly». Первый такой магазин открылся в 1916 году в Мемфисе, штат Теннеси. В нем отсутствовал прилавок и продавец. Покупатели входили через турникет, шли по проходу между стеллажами, выбирая нужные товары, а затем, у выхода, платили кассиру. Первоначально в магазинах самообслуживания продавались только консервы и различные крупы. Свежие продукты, в том числе мясо и овощи, в подобных магазинах начали продавать только в 1920-х годах. Кассы тоже не сразу догадались располагать на выходе из магазина. Первое время из-за большого количества краж почти 6% цены товара составляла страховка магазина, покрывающая «забывчивость» некоторых покупателей. За право называться первым супермаркетом долгое время соперничали два крупных сетевых магазина – «King Kullen» и «Ralph's», пока Институт маркетинга продуктов питания совместно со Смитсоновским институтом и при финансовой поддержке Г.Д. Хайнца (основателя знаменитой компании, производящей не только кетчуп) не занялись изучением этого вопроса. Итак, специалисты постановили, что под словом «супермаркет» следует подразумевать магазин, работающий по принципам: «самообслуживание, распределение товаров по отделам, дисконтная ценовая политика, маркетинг и объем продаж». В результате проведенных исследований было установлено, что в США первый настоящий супермаркет открыл Майкл Каллен, бывший администратор бакалейного магазина в городке Геррин, штат Иллинойс. Каллена нельзя назвать изобретателем, скорее человеком прозорливым и предприимчивым. Он просто грамотно использовал весь накопившийся к тому моменту в торговле удачный опыт. В начале ХХ века многие владельцы магазинов стали придумывать все новые и новые способы привлечения покупателей и оптимизации торгового процесса. В некоторых магазинах товары начали продавать только за наличные деньги, а не в кредит, как это было принято прежде (вспомним расхожую фразу из исторических фильмов – «Запишите это на мой счет, мистер Смит»), и без доставки на дом, что существенно сократило накладные расходы. В Калифорнии появились огромные открытые рынки, названные «продуктовыми колизеями». Помимо продуктов, там также продавались предметы домашнего хозяйства, так или иначе связанные с приготовление пищи. Заслуга Каллена состоит в том, что он придумал соединить все эти нововведения, создав, таким образом, магазин нового типа. Ему самому принадлежит идея массовой торговли. Снизив до предела цены на свои товары, он надеялся привлечь больше покупателей, рассуждая так: небольшая прибыль при большом обороте будет выгоднее и магазину, и потребителю.

Аннотация: Перу знаменитого драматурга Карло Гольдони принадлежат более полутора сотен комедий, с удивительной точностью запечатлевших быт и нравы венецианского общества второй половины XVIII века. Какое место в комедийном наследии Гольдони занимают традиции родного автору венецианского застолья? И что за блюда едят герои его пьес – трактирщица Мирандолина, слуга двух хозяев Труфальдино и простые рыбаки из Кьоджи? «Если я лгу, прошу небо отнять у меня самое дорогое – аппетит» – говорит один из персонажей знаменитого венецианского драматурга и либреттиста Карло Гольдони (1707-1793 гг.) Как истинный сын итальянской земли, Гольдони любит и ценит родную кухню, делая ее одним из полноправных действующих лиц своих комедийных творений (всего перу автора принадлежат 155 комедий). В комедиях Гольдони едят представители всех слоев современного ему общества – знатные дамы и благородные кавалеры, бедные вдовы и чичисбеи, хитрые слуги и жадные до наживы купцы. Нет ни одной пьесы, герои которой хотя бы раз не принимали пищу, будь то обильный обед или ужин с несколькими переменами блюд, легкий завтрак или просто кусок еды, схваченный на бегу. Трапезы, описанные Гольдони на страницах его прославленных «комедий характеров», полны говорящих моментов: скупой подает на стол не что иное, как постный жиденький бульон, а стремящаяся к независимости женщина – модные соусы и подливы.

Попробуем проследить, что же именно едят герои комедий Гольдони – трактирщица Мирандолина, слуга двух хозяев Труфальдино и простые рыбаки из Кьоджи?

ПЕРВЫЕ БЛЮДА: ПАСТА, РИС, СУПЫ

Среди первых блюд по частоте цитирования абсолютным лидером у Гольдони оказывается паста. Так, слуга с говорящим именем Выплюньсейчасже готовит своему хозяину запеканку из пасты (Влюбленные, 1759 г.), ревнивые кумушки из Кьоджи, в пылу обуревающих их чувств, называют хозяина лодки Винченцо Лазаньей1 (Кьоджинские перепалки, 1761 г.), в то время как Арлекин, ради того, чтобы получить тарелку ароматной пасты, готов вытерпеть четыре удара палкой (Женщина, что надо, 1743 г.)

Однако приготовление пасты, которую во времена Гольдони делали вручную, занимало довольно много времени. Именно поэтому в XVIII в. так любимое современными итальянцами блюдо ели далеко не каждый день. Гораздо проще дело обстояло с рисом – он был под рукой практически всегда. Герои Гольдони часто заказывают рис в гостиницах и тавернах: Панталоне из Слуги двух хозяев (1749 г.), рассчитывая на быстрое обслуживание, просит подать ему и его спутнице четыре порции риса, «душа общества» Момоло, желая с толком распорядиться своими средствами, обедает рисом с мозгами – «cento risi cola meola» (Светский человек, или Момоло, душа общества, 1738 г.), а Лучетта из Перекрестка (1756 г.), воспользовавшись возможностью пообедать за счет щедрого кавалера, на первое выбирает ризотто с мясом молодого барашка.

Аннотация: Ежегодно в небольшой городок Каорле, расположенный на Адриатическом побережье примерно в 65 км. к востоку от Венеции, приезжают десятки тысяч туристов. И привлекают их не только мягкий климат, превосходный курортный сервис и близость Венеции, но и прославленная рыбная кухня, чьи традиции теряются в глубине веков.

Первое поселение на территории современного города Каорле возникло еще во времена Римской империи – тогда здесь располагался торговый порт Reatinum, служивший для доставки товаров из материковых городов в прибрежные зоны и обратно. После падения Римской империи город стал местом укрытия для беженцев с материка, спасавшихся от нашествия заальпийских варваров, а в V в. выходцы из Каорле принимали участие в основании будущей столицы северной Адриатики – Венеции. В период существования Венецианской республики (697-1797 гг.) жители Каорле, практически сразу признавшие ее господство, поставляли «владычице морей» превосходные суда и опытных моряков. С падением Венецианской республики для Каорле настали тяжелые времена, продлившиеся вплоть до 50-х гг. прошлого столетия, когда золотистый песок и удобное месторасположение (недалеко от Венеции и других городов искусств северного Венето) привлекли внимание предпринимателей, усмотревших в небольшом рыбацком городке богатый туристический потенциал. Сегодня Каорле – процветающий город на северо-востоке области Венето, ежегодно принимающий десятки тысяч туристов, которые приезжают для того, чтобы насладиться пляжами и живописным историческим центром, а также попробовать знаменитую местную кухню, основу которой составляют рыба и морепродукты.

Самый древний источник, в котором упомянута рыбалка в окрестностях Каорле, датируется 1439 годом. Согласно этому документу, озаглавленному «Sul Privileggio delle Acque», местные жители получали от венецианского дожа Франческо Фоскари неограниченное право рыбачить и охотиться на обширной территории, заключенной между устьями рек Ливенца и Тальяменто. Из этого же документа мы узнаем, что уже в те далекие годы рыбу удили не только в море, но и в пресных водах прилегающей к городу лагуны, представлявшей собой поросшую камышом заболоченную местность, изрезанную многочисленными судоходными каналами.

Аннотация: Когда и где возникла игра, известная как «крокет», доподлинно неизвестно. Элементы игры в крокет – продвижение шаров через воротца с помощью биты, были известны еще в XIII веке во Франции, где крестьяне делали воротца из веток и использовали пастушьи посохи, чтобы бить по шарам. Известно, что в XVI веке в Европе пользовалась популярностью игра в шары, схожая с крокетом и называвшаяся «pallmall » (фр. paille-maille). Так, например, Яков VI Шотландский, став английским королем под именем Якова I, привез к своему новому двору не только гольф, но и «paillemaille ». Описание игры можно найти в «Glossographia» (1656 г.) Томаса Бланта: «игра, во время которой деревянным молотком ударяют по круглому шару, чтобы тот попал в железную арку (стоящую в конце аллеи). Выигрывает тот, кто сделает при этом меньше ударов. В эту игру до сих пор играют на большой аллее рядом с Сент-Джеймским парком, и называется она в просторечье «пэлл-мэлл»». Игра была модным развлечением в период правления Карла II, который и сам был не прочь частенько «погонять шары». Впоследствии на месте аллеи появилась знаменитая улица, название которой дала та самая старинная игра в шары. Следует отметить, что большинство современных историков все же склонны считать игру «пэлл-мэлл» предшественницей скорее гольфа, чем крокета. Согласно некоторым ранним источникам, в «пэлл-мэлл» расстояние между игроками и их целью было довольно большим, практически как в современном гольфе. Тогда как иллюстрация из книги Джозефа Стратта «Спорт и развлечения англичан» (1801 г.) ясно свидетельствует о том, что в игру, которую мы сейчас называем крокетом, играли на небольших площадках, обычно не превышающих размера традиционного английского сада. Интересно, что в книге игра описывается как «весьма любопытное старинное развлечение»,предположительно саксонского происхождения.

Аннотация: История виноделия уходит корнями в глубокую древность. Одними из первых виноделов, которые оставили после себя материальные свидетельства (рельефы и фрески со сценами сбора винограда и изготовления вина), были древние египтяне, знавшие секреты ферментации почти за три тысячелетия до нашей эры. Вино, считавшееся в Древнем Египте напитком привилегированных сословий, часто помещали в усыпальницы фараонов, а на амфорах, в которых оно хранилось, практически всегда указывали год изготовления напитка, а также сорт винограда, послужившего сырьем. Не менее виртуозными виноградарями были и древние греки, перенявшие это умение у египтян. Вино, которое делали жители Эллады, славилось по всему Средиземноморью, само же виноделие греки возводили в культ, приписывая изобретение напитка из спелых плодов винограда одному из почитаемых ими богов – Дионису. Триумфальное шествие виноделия по территории современной Италии началось с Сицилии: первоначально культура изготовления вина была занесена сюда примерно в середине II тысячелетия до н. э. финикийцами, а около VIII в. до н. э. здесь же высадились первые греческие колонисты, благодаря которым виноделие поднялось на качественно новый уровень. В период господства Римской империи (I в. до н. э. – V в.) виноградную лозу стали культивировать практически повсеместно, а объем производимого вина позволил жителям Апеннинского полуострова практически полностью обеспечивать свои потребности в любимом напитке (импортировались только дорогие сорта греческого вина, предназначавшиеся для патрицианских столов). Падение Римской империи в 476 г. под натиском варварских племен ознаменовало трагическую страницу в истории итальянского виноделия: большая часть винных хозяйств подверглась разорению, торговые связи нарушились, многие рецепты оказались забыты. Именно в этот момент на сцену вышли монастыри, ставшие своего рода хранителями древних традиций виноделия и пронесшие эти традиции через все Средневековье.

Аннотация: Первые монашеские объединения на территории Италии возникли в 4 в. В 6 в. западноевропейские монастыри получили Устав, написанный одним из родоначальников монашеского движения Бенедиктом Нурсийским (около 480 – около 547 гг.) Этот документ, остававшийся в силе на протяжении всей эпохи Средневековья (некоторые монашеские ордена живут по нему и сегодня), строго регламентировал духовную и хозяйственную сферы жизни монахов, предписывая чередовать молитвы и чтение текстов из Святого Писания с физическим трудом на благо общины. Примерно в это же время монашество пришло к идее материальной независимости, в первую очередь касавшейся обеспечения себя продуктами питания, большая часть которых стала производиться прямо на территории монастыря или на землях, принадлежавших братству. В эпоху Средневековья сады и огороды играли существенную роль в монастырской экономике. Именно здесь под надзором специально назначенного монаха (его называли gardinarius или hortolanus) произрастали овощи, фрукты, злаки и душистые травы1, являвшиеся неотъемлемой частью «диеты» средневекового монаха. При некоторых монастырях имелись даже собственные теплицы, предназначенные для селекционных опытов. Занимались монахи и разведением скота, от которого получали мясо (оно шло на продажу, а также в пищу гостям монастыря и больным), молоко, шерсть и шкуры. Судя по всему, в отдельных случаях монастырские стада достигали довольно внушительных размеров: сохранились тексты, ограничивающие численность коров, овец и коз, которых дозволялось держать при монастыре. Согласно одному из таких источников, одной монастырской общине не следовало иметь более 1200 коз и овец, 32 коров, 20 телят, 6 мулов и 12 сторожевых собак. Потребность в пресноводной рыбе удовлетворялась с помощью устройства садков. Для этого на реке, протекавшей вблизи монастыря, устанавливалась специальная система шлюзов, позволявшая отводить воду в нужном направлении. В монастырских садках рыбы разных пород и возрастов жили отдельно. Особой популярностью пользовались карпы, угри, форели и окуни. Редкий средневековый монастырь не имел в своем подсобном хозяйстве собственной пасеки: производимый пчелами мед шел в пищу, а воск, остававшийся после опустошения пчелиных сот, использовался для изготовления свечей.

Аннотация: Одной из наиболее ярких страниц истории итальянской кухни считается эпоха Ренессанса. Этот период вошел в историю как время расцвета культуры гастрономического церемониала. Торжественные банкеты устраивались по случаю бракосочетаний знатных господ или церковных праздников, восшествия на престол пап или рождения герцогских наследников, проведения рыцарских турниров или прибытия иноземных послов. Практически все банкеты той эпохи подчинялись особым правилам, регламентировавшим как меню и порядок подачи блюд, так и количество обслуживающего персонала и виды специальных увеселений, сопровождавших трапезу. Поводов для организации праздничного банкета в эпоху Возрождения было довольно много: практически все сколько-нибудь значимые события в жизни ренессансной знати было принято отмечать обильными трапезами, проходившими в присутствии многочисленных гостей. Так, без пышного застолья не обходилась ни одна помолвка или свадьба. Торжественные приемы с банкетами могли сопровождать рождение или крестины наследника, назначение на новую государственную должность, приезд высокопоставленного гостя или заграничного посла, проведение рыцарского турнира, окончание строительства дворца, завершение реконструкции загородной резиденции и т. д. Наиболее роскошные пиры традиционно устраивались по случаю бракосочетаний. Известно, к примеру, что свадьба молодого флорентийского герцога Козимо I Медичи с дочерью вице-короля Неаполя Элеонорой Толедской, состоявшаяся 29 июня 1539 г. сопровождалась целой чередой пиров и театрализованных представлений. Согласно обычаю того времени, эти торжества носили тематический характер: свадьба и все сопутствовавшие ей мероприятия были посвящены покровителю виноделия Вакху, весьма почитаемому при дворе Козимо I. Не менее роскошные застолья были приурочены к бракосочетанию феррарского герцога Альфонсо II д’Эсте с Барбарой Австрийской, состоявшемуся 5 декабря 1565 г. Кульминацией свадебных торжеств, в которые был вовлечен весь город, стали тематический турнир Храм Любви (Tempio d’Amore), прославлявший добродетели знатного феррарского рода Эсте, а также целая череда банкетов, устроенных в честь молодых. Джованни Батиста Россетти, служивший стольничим (scalco) при дворе Лукреции д’Эсте в Урбино и присутствовавший практически на всех торжествах, проходивших в те дни в Ферраре, в частности, вспоминает, что один из таких банкетов был посвящен Нептуну. Сценарий, меню и декорации этого застолья были задуманы таким образом, что у гостей, пришедших на пир, должно было складываться впечатление, что они попали во дворец мифологического покровителя водной стихии. Для этого потолок зала, где проходил банкет, был полностью закрыт деревянными панелями с написанными на них волнами, буфет с винами и другими напитками был задекорирован под грот, а стол, за которым восседал герцог с супругой и наиболее почетными гостями, был оформлен наподобие морского рифа.

Аннотация: ГЕРМАНСКИЕ ОСОБЕННОСТИ Расцвет парфорсной охоты в Германии, как и во Франции, приходится на XVII-XVIII века. Особенной популярностью она пользовалась при королевском дворе в Саксонии и архиепископском дворе в Кёльне, при курфюрстерском дворе в Баварии и Курпфальце. Для большой и продолжительной охоты по всей Европе воздвигались охотничьи замки, служившие аристократии пристанищем во время охоты и местом проведения пышных празднеств по ее завершении. Страстным охотником был Филипп I Великодушный, ландграф Гессенский. Известно, что в 1556 году, до ноября месяца, он убил на охоте 726 кабанов. И это до 1680 года, когда в Германии еще не была распространена конная охота с собаками, мода на которую пришла из Франции. Правила традиционной немецкой охоты диктовались господствовавшей здесь правовой ситуацией. Большое количество мелких государств, а также привязанное к определенной земле право на охоту, находившееся в зависимости от права на землю, привели к тому, что перед началом самой охоты должны были проводиться предварительные работы, требовавшие участия большого количества людей и материальных затрат: предназначенные для охоты территории огораживались сетями и флажками. После этого охотники вместе с приставленными к ним загонщиками прочесывали, иногда целыми неделями, лес и загоняли дичь в специальную зону. В конце концов, дичь скапливалась на небольшом, огороженном флажками участке леса. Затем предназначенную для отстрела дичь отделяли от основной массы и загоняли в узкий, обставленный флажками, сетями и забором участок леса, где организатор охоты и его гости могли стрелять по дичи с короткой дистанции или закалывать ее. Согласно германской традиции, от прихоти местного сеньора или моды зависело, на какую дичь разрешалось охотиться – крупную или мелкую. Охота на крупную дичь – благородного оленя, кабана и косулю – считалась суверенным правом и была привилегией ландграфов. В XVII веке в Германии большой популярностью пользовалась охота в поле на кабанов. На такой охоте собаки долго преследовали кабана, пока он не выбивался из сил. Зверь останавливался для защиты, после чего подбежавшие охотники закалывали его. Широкую известность получила охота на кабанов, на которую Вильгельм V был приглашен своим отцом ландграфом Георгом II фон Гессен-Дармштадтским в разгар Тридцатилетней войны. Хотя оба гессенских ландграфа относились к враждебным лагерям, они, тем не менее, встретились 23 октября 1633 года для проведения совместной охоты вблизи города Нидда.

Аннотация: «Какое удовольствие в ясный осенний день, когда ночью был небольшой морозец, и земля слегка промерзла, скакать за оленем, лисицей или зайцем под музыку звонкого лая стаи английских гончих, преодолевая всевозможные препятствия, внезапно вырастающие на пути в зависимости от условий местности, начиная от прыганья через простые изгороди и полевые канавы и кончая переплыванием рек...», - писал в 1907 году один из авторов популярного в начале века журнала «Столица и Усадьба». Для многих из нас от слов «парфорсная охота» веет чем-то аристократическим, недосягаемым, из разряда вещей, присущих дням давно минувшим. Во многом, это действительно так, но, в то же время, и не совсем так. Само словосочетание «парфорсная охота» (от франц. par for e – силой) обозначает всего лишь конную охоту с гончими собаками на лисицу, оленя, зайца или какого другого зверя, во время которой преследование продолжается до тех пор, пока загнанный зверь не лишится сил и будет схвачен собаками или убит охотником. Первоначально парфорсные охоты проходили следующим образом: распорядитель охоты наводил стаю на свежий след зверя и пускал по нему собак. Когда собаки брали след, охотники начинали скачку верхом за стаей, стараясь срезать углы, несмотря на препятствия. В задачу гончих не входила поимка зверя, они должны были лишь не дать ему уйти незамеченным и при возможности задержать на одном месте. Загнанного и остановленного собаками крупного зверя первый подоспевший охотник прикалывал короткой пикой или длинным кинжалом, а мелкого зверя, взятого собаками, отбирал у них. Этот охотник признавался «королем охоты» и удостаивался почестей oт коллег. Позже обязанность прикалывать зверя перешла к доезжачему (отсюда одно из его названий – пикёр), а «королём охоты» признавался охотник, первым догнавший ловчего. Чтобы вовремя изолировать жертву от разъяренных собак, охотникам необходимо было скакать резвым галопом за собаками, не теряя их из вида. Напряженная гонка с преследованием делала подобную охоту особенно интересной и увлекательной.

Аннотация: В прежние времена стирка совсем не напоминала современный процесс, который свелся к простому запихиванию всего подряд в стиральную машину. До начала ХХ века это было весьма трудоемкое дело, требовавшее немалой силы и выносливости. В больших семьях она занимала целый день, и в Англии этим днем обычно был понедельник. Почему именно понедельник? Ответ прост: в выходной день, как правило, готовили воскресное жаркое, а то, что от него оставалось, доедали в понедельник. Следовательно, в понедельник у хозяйки не было необходимости готовить обед, и она могла целый день посвятить стирке. Сам процесс оставался неизменным на протяжении десятилетий, если не веков. Вот рассказ Дорис Фанкор из Линкольншира, относящийся к 1910-м годам, но с таким же успехом иллюстрирующий традиционный день английской домохозяйки викторианской эпохи: «Я всегда делала это по традиции в понедельник. Как только дети уходили в школу, я наполняла холодной водой большой старый медный котел в прачечной: в него нужно было натаскать около шести ведер воды из кухни. Это было, действительно, тяжело, особенно зимой, когда кожа на руках краснела и трескалась от сырости и холода. Потом я разжигала под котлом огонь и через некоторое время пробовала воду кончиком пальца, чтобы определить, достаточно ли она нагрелась. Часто вода долго оставалась холодной, потому что огонь постоянно гас. Когда вода, наконец, нагревалась, я заливала ее в специальную бадью. Мы использовали большие куски хозяйственного мыла «Sunlight». Мыло выдавали по карточкам, но мы были всегда им обеспечены, поскольку жили прямо напротив магазина. Я крутила белье в бадье с помощью деревянной мешалки с длинной рукояткой, на конце которой было приделано нечто, напоминающее четыре коровьих соска. Затем чистое белье я отжимала с помощью специального катка. Он был огромным, с двумя деревянными цилиндрами, и однажды я защемила на нем палец, да так сильно, что пришлось ехать в больницу. Под катком стояла жестяная ванна с чистой водой для полоскания, и сразу из катка белье падало туда. Я полоскала белье до тех пор, пока вода не становилась чистой, а затем снова отжимала его с помощью катка. Потом я все развешивала на веревках в конце сада, под грушевыми деревьями. Несмотря на то, что я изо всех сил старалась максимально отжать белье, оно все же оставалось достаточно мокрым.