В благодарность за хлебный дар в жертву богам приносили зерно, продукты земледелия и спиртные напитки, изготовленные из того злака, выращивать который научило божество. Последнее жертвоприношение было обязательным – пристрастие богов к хмельным напиткам прослеживается в мифах всех древних цивилизаций. Египетский Осирис, любивший выпить хорошего вина (мифы не сообщают, где он приобрел этот вкус), «специально обучил человечество виноградарству и виноделию, в том числе сбору гроздей и хранению вина».
Древнегреческий историк Диодор Сицилийский отмечал, что в тех местах, где не растет виноград, поклонники Осириса приготовляют в дар богу, а заодно и для собственного употребления пиво из ячменя. Как считают исследователи, ячменное пиво было древнейшим напитком человечества. Технологию его приготовления людям также поведал Осирис. С тех пор пиво входило в основной набор продуктов древних египтян. Дневная норма строителей пирамид состояла из трех хлебов, трех жбанов пива и нескольких пучков чеснока и лука.
Попробуем проследить, что же именно едят герои комедий Гольдони – трактирщица Мирандолина, слуга двух хозяев Труфальдино и простые рыбаки из Кьоджи?
ПЕРВЫЕ БЛЮДА: ПАСТА, РИС, СУПЫ
Среди первых блюд по частоте цитирования абсолютным лидером у Гольдони оказывается паста. Так, слуга с говорящим именем Выплюньсейчасже готовит своему хозяину запеканку из пасты (Влюбленные, 1759 г.), ревнивые кумушки из Кьоджи, в пылу обуревающих их чувств, называют хозяина лодки Винченцо Лазаньей1 (Кьоджинские перепалки, 1761 г.), в то время как Арлекин, ради того, чтобы получить тарелку ароматной пасты, готов вытерпеть четыре удара палкой (Женщина, что надо, 1743 г.)
Однако приготовление пасты, которую во времена Гольдони делали вручную, занимало довольно много времени. Именно поэтому в XVIII в. так любимое современными итальянцами блюдо ели далеко не каждый день. Гораздо проще дело обстояло с рисом – он был под рукой практически всегда. Герои Гольдони часто заказывают рис в гостиницах и тавернах: Панталоне из Слуги двух хозяев (1749 г.), рассчитывая на быстрое обслуживание, просит подать ему и его спутнице четыре порции риса, «душа общества» Момоло, желая с толком распорядиться своими средствами, обедает рисом с мозгами – «cento risi cola meola» (Светский человек, или Момоло, душа общества, 1738 г.), а Лучетта из Перекрестка (1756 г.), воспользовавшись возможностью пообедать за счет щедрого кавалера, на первое выбирает ризотто с мясом молодого барашка.
Первое поселение на территории современного города Каорле возникло еще во времена Римской империи – тогда здесь располагался торговый порт Reatinum, служивший для доставки товаров из материковых городов в прибрежные зоны и обратно. После падения Римской империи город стал местом укрытия для беженцев с материка, спасавшихся от нашествия заальпийских варваров, а в V в. выходцы из Каорле принимали участие в основании будущей столицы северной Адриатики – Венеции. В период существования Венецианской республики (697-1797 гг.) жители Каорле, практически сразу признавшие ее господство, поставляли «владычице морей» превосходные суда и опытных моряков. С падением Венецианской республики для Каорле настали тяжелые времена, продлившиеся вплоть до 50-х гг. прошлого столетия, когда золотистый песок и удобное месторасположение (недалеко от Венеции и других городов искусств северного Венето) привлекли внимание предпринимателей, усмотревших в небольшом рыбацком городке богатый туристический потенциал. Сегодня Каорле – процветающий город на северо-востоке области Венето, ежегодно принимающий десятки тысяч туристов, которые приезжают для того, чтобы насладиться пляжами и живописным историческим центром, а также попробовать знаменитую местную кухню, основу которой составляют рыба и морепродукты.
Самый древний источник, в котором упомянута рыбалка в окрестностях Каорле, датируется 1439 годом. Согласно этому документу, озаглавленному «Sul Privileggio delle Acque», местные жители получали от венецианского дожа Франческо Фоскари неограниченное право рыбачить и охотиться на обширной территории, заключенной между устьями рек Ливенца и Тальяменто. Из этого же документа мы узнаем, что уже в те далекие годы рыбу удили не только в море, но и в пресных водах прилегающей к городу лагуны, представлявшей собой поросшую камышом заболоченную местность, изрезанную многочисленными судоходными каналами.