Аннотация: В конце II тысячелетия до н.э. из-за Эльбы в Европу пришли близкие по языку и материальной культуре племена индоевропейского происхождения. Греки называли их keltoi – кельты, а философ Платон описывает как чрезмерно любящих вино забияк. За любовь к праздникам, ярким одеждам и украшениям римляне позже назовут их галлами – петухами (так переводится латинское слово galli). Единой нацией пришельцы не были, общего государства не создавали, а жили отдельными племенами и княжествами, каждое из которых называлось своим именем. Общее же название за ними закрепилось лишь в XVII веке, после того, как оксфордский лингвист Эдвард Ллуйд применил греческое слово keltoi к языкам, на которых говорили в Ирландии, Шотландии, Уэльсе, Корнуолле и Бретани. Храбрые до безрассудства кельты захватили территории современных Франции, Бельгии, Швейцарии, юга Германии, Австрии, северной Италии, северной и западной Испании, Британских островов, Чехии, частично Венгрии и Болгарии и даже продвинулись в Малую Азию. Всюду, где когда-то располагались кельтские укрепленные поселения, этот народ оставил незримый, но ощущаемый отпечаток своей древней культуры. Британия, Богемия, Галиция, Париж и множество других названий имеют кельтское происхождение.

Аннотация: В эпистолярном наследии Гоголя сохранилось письмо, адресованное Пушкину: «Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов, и, клянусь, будет смешнее черта». Написано оно было 7 октября 1835 года, за месяц до того как Гоголь принялся за сочинение «Ревизора», появление которого традиционно связывается с литературным «подарком», сделанным великим поэтом начинающему литератору. По времени как будто все совпадает, и даже находит документальное подтверждение. Как рассказывает первый биограф Пушкина, Павел Васильевич Анненков: «Известно, что Гоголь взял у Пушкина мысль «Ревизора» и «Мертвых душ», но менее известно, что Пушкин не совсем охотно уступил ему свое достояние. Однако ж в кругу своих домашних Пушкин говорил, смеясь: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя». (В.П. Анненков. Воспоминания и критические очерки, тт.1-3, СПб, 1877-1881). Правда, по словам гоголевского биографа В.И. Шенропа, Пушкин произнес совсем иные слова: «… я не написал бы лучше. В Гоголе бездна юмору и наблюдательности, которых в иных нет». (В.И. Шенроп. Материалы для биографии Гоголя, тт. 1-4, СПб, 1892-1897) Два великих русских писателя познакомились в конце мая 1831 года, на вечере у петербургского литератора и преподавателя словесности Петра Александровича Плетнева. По свидетельству современников, Александр Сергеевич сразу же оценил одаренность юного Гоголя, его удивительный мягкий юмор, наблюдательность, мастерство рассказчика и очевидные артистические способности. Признанный поэт и впоследствии не раз ободрял и поощрял начинающего писателя, в частности, написал на книжку «Вечера на хуторе близ Диканьки» великолепную рецензию. Значение такой поддержки можно оценить, если взглянуть на нее сквозь призму гоголевской биографии.

Аннотация: С началом Первой Мировой войны, судьба Великобритании во многом стала зависеть от того, устоит ли французская армия на континенте – собственные сухопутные силы англичан были сравнительно небольшими. Немцы уже приближались к Парижу, и тут им с тыла, в Восточной Пруссии, ударили русские армии генералов Самсонова и Ренненкампфа. Сняв с западного фронта два корпуса, немцы проиграли битву на Марне. Париж устоял. Несколько лет спустя, работая над книгой «Мировой кризис», Черчилль по этому поводу напишет: «Нужно отдать должное русской нации за то благородное мужество и лояльность по отношению к союзникам, руководствуясь которыми, она бросилась в бой. Если бы русские исходили лишь из собственных интересов, они должны были бы отвести свои армии от границы до тех пор, пока не закончится мобилизация огромной страны. Вместо этого они, одновременно с мобилизацией, начали быстрое продвижение не только против Австрии, но и против Германии. Цвет русской армии скоро полег в ходе сражений на территории Восточной Пруссии, но вторжение русской армии пришлось как раз на решающую фазу битвы за Францию». В ноябре 1914-го командующий британским экспедиционным корпусом на материке сэр Джон Френч сообщал королю Георгу: «Фактом является то, что все зависит от России: мы можем держаться, но недостаточно сильны, чтобы наступать». Черчилль полностью разделял подобные мнения. Он полагал, что, ради спасения Британии, России надо оказывать существенную помощь оружием и снаряжением. «Дания должна вступить в войну, и русским нужно помочь пройти к Берлину. Британское военное преобладание в Балтийском море позволит русским армиям высадиться в 90 милях от Берлина». В ноябре 1915 года Черчилль подал в отставку с поста главы ВМС и пошел на фронт полковником королевских фузилеров. Воевал он семь месяцев, и, вернувшись в Англию, в июле 1917 года был назначен министром вооружений, а в январе 1919 – военным министром и министром авиации.

Аннотация: В дальнейшем Шомон неоднократно менял своих владельцев. Сначала его купил Сципион Сардини, происходивший из семьи итальянских банкиров, который прибыл во Францию в свите Екатерины Медичи. Став советником Генриха III по финансовым вопросам, он сколотил огромное состояние и женился на «красивой и просвещенной» Изабелле де Лимей, фрейлине Екатерины Медичи и одной из самых активных агентов ее «летучего эскадрона», которой Ронсар посвятил три книги своих элегий. Затем, в 1699 году Шомон перешел в собственность Поля де Бовилье, первого камердинера Людовика XIV, и акварель, исполненная в том же году по заказу путешествовавшего по Франции коллекционера и эрудита Франсуа-Роже де Геньера, показывает как выглядел замок до того, как его северное крыло было разрушено. На ней видны располагавшиеся на вершине холма ферма, приходская церковь и дом священника, снесенные в 1880 году. В эпоху Просвещения хозяином поместья стал Жак Донасьен Ле-Рей, нантский судовладелец, который в 1753 году был назначен интендантом Дома Инвалидов. Во время борьбы американских колоний за независимость, он, как и многие его соотечественники, сочувствует идеям американской революции, принимает в замке Бенджамина Франклина и выступает в роли посредника между американским посольством и французским королем.

Аннотация: Ганноверская династия, потомками которой являются современные британские монархи, в 1714 году сменила на английском троне шотландских королей из рода Стюартов. Первым ее представителем, носившим английскую корону, был Георг I (1660-1727 гг.), известный в Германии под именем Георга Людвига. Предки его были правителями Брауншвейг-Люнебургского герцогства, и в конце XVII века вошли в состав коллегии, избиравшей императоров Священной Римской империи. 30 сентября 1658 года герцог Эрнст Август Брауншвейг-Люнебургский, считающийся первым курфюрстом Ганновера, заключил брак с пфальцской принцессой Софией. А поскольку по линии матери она приходилась внучкой британскому королю Якову I Стюарту, у ганноверских правителей появилась возможность занять английский трон. В 1688 году двоюродный брат Софии, король Яков II Стюарт был изгнан из страны в результате так называемой «славной революции». На троне его заменил зять, правитель Нидерландов Вильгельм III Оранский, брак которого со старшей дочерью Якова Марией оказался бездетным. В 1701 году британский парламент принял «Акт о престолонаследии», отстранивший от трона династию Стюартов, представители которой симпатизировали католицизму, в то время как Англия была, по преимуществу, протестантской страной. В результате София получила право стать наследницей Анны Стюарт, младшей дочери Якова II, дети которой от брака с датским принцем Георгом скончались еще до ее вступления на престол. В период правления Анны в 1702-1714 годах были предприняты первые шаги к тому, чтобы обеспечить переход английской короны к представителям Ганноверского дома. Например, внук Софии, принц Георг Август получил титул герцога Кембриджского. После того как в июне 1714 года София скончалась, права на британскую корону перешли к ее старшему сыну Георгу Людвигу.

Аннотация: Как и образы большинства женщин ветхозаветной истории, Мириам, старшая сестра Моисея и Аарона, в Библии обозначена лишь скупыми штрихами. Но даже в немногих коротких рассказах проступает удивительная, неординарная личность той, кого пророк Михей вместе с братьями называл «тремя вождями Исхода», события, которое в еврейском национальном самосознании стало решающим фактором, определившим становление народа Израиля и его религиозных институтов. Мириам родилась в Египте, в семье потомков Левия, родоначальника одного из колен Израилевых, который, спасаясь от голода, переселился за своим отцом Иаковом в страну фараонов. Девочка была первым ребенком из троих детей Амрама и Иохаведы. Сведения, которые сообщаются в разных древних текстах об ее родителях, довольно сильно различаются. Так, в некоторых рукописях утверждается, что Иохаведа была мужу двоюродной сестрой. По греческим и латинским спискам Септуагинты, она приходилась сестрой Кегату, отцу Амрама, то есть была теткой собственного мужа. О том же говорится и в Масоре – своде указаний, служащих сохранению канонизированного текста еврейского Ветхого Завета. Достоверно известно лишь то, что родителей вождей Исхода связывали не только брачные узы, но и родственные – оба происходили из левитов. О Мириам в Книге Исхода сообщается, что Аарон, старший брат Моисея, имел сестру с таким именем, и очевидно, что это была единственная сестра. Детство ее пришлось на трудные для евреев годы, худшие с тех пор, как они покинули Ханаан и попали в египетское рабство, в котором, согласно Библии, пребывали четыреста лет. «Египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам и делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой», – говорится в Книге Исхода (1:13-14). Из библейского повествования видно, что кроме каторжного труда, на них накладывалось также множество разных ограничений. Притеснения закреплялись указами фараонов. По последнему из них, изданному Сети I (1345-1291 гг. до н.э.), обеспокоенному тем, что число евреев в Египте быстро растет, надлежало убивать всех новорожденных еврейских мальчиков. Согласно еврейским преданиям, Мириам, с ранних лет начала помогать матери, которая была повивальной бабкой.

Аннотация: Mappa mundi (лат. «карта мира»), как с IX века стали называться географические карты, являют собой не только один из самых ярких феноменов средневековой культуры, но и уникальный исторический источник о научных знаниях, мировоззрении, эстетических представлениях своей эпохи. И хотя еще во II столетии до н.э. греческие ученые установили понятия о географической широте и долготе места, разработали первые картографические проекции, ввели сетку меридианов и параллелей, раннесредневековые монастырские карты, названные так по месту их создания, менее всего отражали географические идеи. И дело не только в том, что в средние века не существовало топографической съемки. Задач точного отображения пространства до эпохи Великих географических открытий составители карт даже не ставили, изначально предназначая их не для ориентации в физическом пространстве, а для украшения алтаря и демонстраций при богослужении. В этом качестве Mappa mundi должны были отражать, прежде всего, религиозные представления и представлять собой некие схемы мироздания, согласные текстам Священного писания и трудам отцов церкви. До XII века в центре таких карт чаще всего размещался Иерусалим или Рим, и изображался Христос с распростертыми руками, объемлющий весь мир. Mappa mundi, составленная аббатом нижнесаксонского монастыря в Эбсторфе Гервасием Тильберийским, если чем и отличалась, то лишь уникальными размерами – 3,58 на 3,56 метров. На изготовление гигантского пергамена потребовалось 30 козлиных шкур, и вплоть до ХХ века это была самая большая из сохранившихся средневековых карт мира.

Аннотация: Открытие Америки и волнующие воображение рассказы путешественников первых экспедиций о несметных сокровищах туземцев, дали жизнь одному из самых популярных мифов нового времени – легенде об Эльдорадо, неведомой Золотой стране, как почти дословно и переводится испанское слово El Dorado. Название происходит от церемонии посвящения вождя-жреца в индейском племени чибча-муиски, о которой впервые рассказал в «Краткой естественной истории Индий», вышедшей в Испании в 1526 году, Писало Фернандес де Овьедо. Участнику первых экспедиций в Латинскую Америку эта книга принесла серьезный карьерный рост – особым указом короля Испании он был назначен в 1532 году официальным историографом Индий, а чибча (сами они называли себя муисками, то есть «людьми») сделали одним из самых известных индейских племен в эпоху испанской конкисты. Сам по себе обычай этого народа приносить в жертву богам золото был не оригинален. Так поступали ацтеки, майя, инки, представители других индейских культур. Особый интерес конкистадоров вызывало то, как это делалось. Вновь выбранного вождя индейцы обмазывали глиной и посыпали золотым песком до тех пор, пока тот не превращался в «золотого человека». На загруженном драгоценностями плоту он заплывал на середину озера, где приносил жертву богам, бросая на дно сначала золотые украшения, а затем окунался в его воды сам. На каком именно озере совершалась церемония, ставшая прообразом легенды, доподлинно неизвестно, однако существуют доказательства, что подобный обряд проводился в доиспанские времена на озере Гуатавита, с которым связана легенда о богине-праматери Бачуэ и ее сыне, давшем начало человеческому роду. Передав людям свои знания, они вернулись обратно в озеро, где превратились в двух водяных змей.

Аннотация: В 1880 году на суд посетителей Парижского салона, одной из самых престижных художественных выставок Франции, была представлена картина «Сыновья Хлодвига II». Ее автор, французский живописец-жанрист Эварист Виталь Люмине красками поведал трагическую историю двух сыновей средневекового короля Нейстрии и Бургундии. За то, что они восстали против отца, пока тот находился в крестовом походе, юношам, по велению матери, королевы Батильды, подрезали сухожилия, чтобы они не могли двигаться, и, положив на плот, отправили по Сене, предоставив их жизнь на волю Божью. Люмине был хорошо известен своей приверженностью к точности в изложении сюжетов из жизни средневековой Франции, и реальность истории, положенной в основу полотна, казалось, не вызывала сомнения. А меж тем, ни у одного из историков, прежних или современных, никогда не встречалось упоминания ни о предательстве кого-либо из трех сыновей Хлодвига, ни о насилии королевы над своими детьми. История семьи Хлодвига II, его жены, королевы Батильды и троих их сыновей – Хлотаря III, Хильдерика II и Теодориха III, поочередно носивших франкскую корону, хорошо известна из хроник VII века. Фредегар, в частности, сообщает: «Король Хлодвиг, сын Дагоберта, взял себе в супруги девушку из саксонского племени, по имени Бальтихильда, отличавшуюся красотой и многими талантами. <…> У него было три сына от его королевы Бальтихильды: Хлотарь, Хильдерик и Теодорих. После кончины короля Хлодвига, который правил шестнадцать лет, франки возвели на престол Хлотаря, старшего из трех сыновей, и [постановили,] чтобы он правил вместе с королевойматерью». О каких-либо других детях королевской четы ни в VII столетии, ни в следующем, когда правили их сыновья, не возникало даже слухов. А если это легенда, то, надо сказать, весьма странная. Если Хлодвига II современники вспоминают, мягко говоря, нелестно: «…привержен мерзости, развратен, соблазнял женщин, отличался обжорством и пьянством. О его конце и смерти история не сообщает ничего достойного…», то королева Батильда отличалась личным благочестием. Запретом продавать христиан в рабство, основанием нескольких больших монастырей, помощью церкви в усилении позиций христианства среди франкской знати, королева Батильда снискала почтение католической церкви, и в IX веке была канонизирована. Как-то не вяжется жестокость к собственным детям с обликом святой…

Аннотация: На камнях, выступах скал, черепашьих панцирях и костях животных, на стенах храмов и гробниц, на статуях богов и керамических вазах ушедшие цивилизации оставили письмена, удивляющие многообразием, необычностью и сложностью. Тайна иных из них раскрыта. Другие по мере того, как из лингвистических и археологических источников собираются новые сведения, с трудом, но все же поддаются дешифровке. Но большинство древних посланий, кажется, навсегда так и останется увлекательной лингвистической головоломкой. Одной из таких удивительных загадок, является письмо острова Пасхи, открытого голландским мореплавателем Якобом Роггевеном в пасхальное воскресенье 1722 года. В мировую историю письменности оно вошло под названием «ко хау моту мо ронго-ронго», что в приблизительном переводе с рапануйского языка означает – «рукопись» для декламации, или просто ронгоронго. До начала XIX века письменности на полинезийских языках, к которому относится и рапануйский, не существовало, единственное исключение представляли ровные ряды искусно вырезанных на деревянных табличках иероглифических значков с острова Пасхи. К тому же это было единственное место на островах Тихого океана, где появилось иероглифическое письмо, ничего подобного нигде в Океании не встречалось.