Александр Волков Металлургические технологии древности

О металлургических достижениях древности в исторической литературе чаще всего сообщается обобщенно: «научились получать бронзу», «начали выплавлять железо», «стали изготовлять латунные изделия». Но что стояло за этим – серьезные научные знания или всего лишь постепенное развитие практических ремесленных приемов? Термина «металл», как и общего понятия, объединяющего определенные химические элементы, в том смысле, который вкладывается в него сейчас, в древнейших языках не существовало. Каждый из металлов носил свое название и ассоциировался с одной из планет, под влиянием которых, согласно представлениям, бытовавших почти до конца XVIII века, он зарождался в земных недрах. Поэтому металлов долгое время насчитывалось сколько и известных человечеству планет, т.е. семь: золото, серебро, медь, олово, свинец, железо и ртуть. Различные руды, из которых они добывались и шумеры, и египтяне называли просто «камнями». Лишь в середине I тысячелетия до н.э. слово «металл» было введено в обиход греками, причем, вначале с другим значением – рудники или копи. А то, что в них добывалось, первым назвал «металлом» древнегреческий философ Платон. По свидетельству археологов, извлекать из недр земли металлы и использовать их для производства различных изделий люди научились тысячелетия назад. В Египте, между Нилом и Красным морем, например, найдены золотые прииски, относящиеся к периоду от 5500 года до н. э.

Александр Попов Верблюд и вера

С древности верблюд был основой существования восточного человека, помощником, вожатым, гарантией от болезней и стихии. Он кормил, поил, одевал, уносил хозяина от врагов, спасал от песчаной бури, помогал отыскать чистую воду. Он не только чувствовал колодец за много километров, но никогда не пил из отравленного источника, а такая опасность нередко подстерегала и караванщиков, и кочевников-бедуинов, между племенами которых шли частые войны за территорию. Арабская поговорка гласит: «Верблюд – живое доказательство божьего милосердия к человеку», а его арабское название – «jamil», которое дословно переводится как «красивый», содержит слог il, что значит «бог». Символом веры верблюд был на Ближнем Востоке еще с кочевых языческих времен – без него не обходилась ни одна религиозная церемония. Верблюды шли в похоронных процессиях, везли идолов богов во время храмовых праздников, и из всех жертвоприношений считались лучшим. Животное это было настолько значимо для народов Ближнего Востока, что словарь арабского языка насчитывает 6000 слов, так или иначе связанных с верблюдами. Есть разные названия для самца и самки, для животных разного возраста и разной масти, для обозначения тех или иных качеств, и того, чем они занимаются – пасутся ли, ведут ли караван, участвуют ли в военных экспедициях. Есть отдельные наименования для уставшего верблюда. Особым словом обозначается происхождение и порода: молочные верблюды, верблюды для езды, верблюды для размножения, верблюды на убой. На Востоке арактеристики верблюда используются, чтобы выразить почтение, обменяться любезностями или, напротив, выказать неуважение.

Татьяна Соловьева Агата Кристи и Восток

Англия начала двадцатого века буквально свихнулась на трех вещах: книжках о запутанных преступлениях и ловких сыщиках, загадочном, и экзотичном мире Востока и археологии. Археологи из Британского музея одно за другим совершали в Месопотамии Сирии и Египте невероятные открытия, отчеты о которых лондонские газеты помещали на первых полосах среди самых значительных событий жизни Англии. При этом газетные заметки, обильно приправленные красочными рассказами о кровожадных арабских шейхах и прочих опасностях, подстерегавших археологов на Востоке, ничуть не уступали детективам. Все это делало Восток столь остро притягательным для жителей туманного Альбиона, что не побывать в Египте или Сирии считалось даже чем-то неприличным. Но, пожалуй, единственным человеком в Великобританском королевстве, в чьей судьбе все это – детективы, Восток и археология – сошлось вместе, была Агата Кристи. Долгая жизнь писательницы, не менее захватывающая, чем ее детективы, была наполнена множеством удивительных событий, приключений и путешествий: счастливое детство, тайное исчезновение, потеря памяти, две войны, во время которых она работала санитаркой в госпиталях, две любви, бросивший муж и долгий счастливый брак, литературная слава. Но тогда, в 1928-м году ее семейная жизнь дала трещину, и после развода с мужем, увлекшимся молоденькой машинисткой, ставшая уже знаменитостью писательница отправилась на Восток, чтобы избавиться от хандры и получить новые впечатления.

Виктор Горн Мао Цзэдун: человек в 28 штрихов

Два тысячелетия все поры Поднебесной империи пронизывала конфуцианская мораль. Из поколения в поколение передавались три основных канона Учителя, которых придерживался каждый китаец: сын безоговорочно должен подчиняться отцу, подданные – императору, общество – древним церемониалам и традициям. 26 декабря 1893 года в селе Шаошань провинции Хунань, в семье мелкого торговца Мао Ичана родился мальчик, который бросит вызов традиционной морали и разрушит веками складывавшийся национальный образ жизни. Мальчика назвали Мао Цзэдун. Ирония истории будет заключаться в том, что после достижения им безграничной власти, он создаст собственное учение – маоизм, установит свои каноны, и весь многомиллионный Китай, как послушный ученик, будет следовать указаниям нового Учителя. Но все это случится в середине ХХ столетия. Пока 13-летний подросток проявляет характер и противостоит собственному родителю. Мао Ичан, перекупщик, скупающий рис у крестьян по одной цене и перепродающий купцам по другой, хочет, чтобы первенец продолжил его дело. Но торговать рисом для романтически настроенного юноши, запоем читающего классические китайские романы, скучно. Мао хочет учиться. Он бежит из дома и берет частные уроки у безработного ученого-юриста. В выборе профессии, правда, пока колеблется, одно время мечтает даже поступить в полицейскую школу. Но передумывает и вместо этого записывается в педагогическое училище, где с головой окунается в политику.

Екатерина Чура Кло-Люсе – последнее пристанище титана Возрождения

Эпическая история этого дома из розового кирпича и серого туфа началась в 1214 году, когда Сульпис III Амбуазский отдал монахиням аббатства Монсэ землю, где впоследствии построили Кло-Люсе. В XIV веке земли Клу (Cloux) приросли виноградником Люсе (Luce’), а 26 мая 1471 года монахини Монсэ (по настойчивой просьбе Людовика XI) продали земли Этьену ле-Лу, бывшему поваренку королевской кухни замка Плесси-ле-Тур, ставшему любимцем короля и получившему благодаря острому уму дворянский титул вместе с должностью Смотрителя королевских лесов и главного королевского управляющего. Так на фундаменте галло-римских времен был построен укрепленный замок Клу (Cha^ telet1 du Cloux), представлявший собой целую систему оборонительных сооружений с потайным ходом, обходной галереей и подъемным мостом. Все, что осталось сейчас от бывших владений Этьена ле-Лу, это квадратная сторожевая башня с узкими окнами-бойницами и старая голубятня в дальнем конце парка. 2 июля 1490 года замок Клу был приобретен за 3500 золотых экю королем Карлом VIII, который сделал его резиденцией своей жены Анны Бретонской, тогда как сам предпочитал останавливаться в располагавшемся всего в полумиле замке Амбуаз. Для перестройки средневековой крепости в комфортабельный дворец эпохи Ренессанса были приглашены искусные мастера из Неаполя. Главный дом был возведен на вершине холма и с восточной стороны был окружен остатками крепостной стены. С внутренней стороны этой стены сохранилась крытая галерея, образующая нечто вроде лоджии и соединяющая дом с квадратной башней, оставшейся от средневекового замка. Чуть севернее дома располагались конюшни и мастерские. Таким образом, внутренний двор поместья был закрыт со всех сторон. С западной стороны он ограничен обрывом, укрепленным еще одной каменной стеной. Здесь находились огород и сады, а чуть ниже – пруд. Специально для королевы Анны Бретонской из известкового туфа выстроили примыкающую к дому часовню, где она могла оплакивать преждевременную смерть своих детей.2