К вопросу о главной культурфилософской идее эпопеи А. И. Солженицына «Красное Колесо»

Макарчук Иван Юрьевич ORCID: 0000-0003-2632-2772 кандидат юридических наук ученый секретарь ученого совета, доцент кафедры философии Сибирский федеральный университет 660041, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, пр. Свободный, 79, каб. 42-20 Makarchuk Ivan Yur'evich PhD in Law Deputy head of the Administrative Legal Department at Siberian Federal University 79 Svobodny ave., office 42-20, Krasnoyarsk Territory, 660041, Russia faler2007@yandex.ru Другие публикации этого автора

Значимые культурфилософские идеи аккумулированы в фундаменте культуры, а в кризисные периоды способны обеспечивать дальнейшее социокультурное развитие. Литературно-художественные произведения как неотъемлемая часть культурного наследия также закономерным образом содержат в себе великие философско-культурологические идеи, но их научная экстракция «предполагает максимально полное проникновение <…> в сюжетно-событийный и образно метафорический состав текста» ^{[24, с. 58]}, поскольку у него имеется «внутренняя, скрытая от профанного взора сторона текста. Это – таинственное мерцание смысла, та тайна, которая, как всякая тайна, оживляет текст» ^{[2, с. 30-31]}. По меткому замечанию С. А. Никольского, «у философствующих литераторов авторское высказывание – это не только отдельное произведение (хотя и такое тоже бывает), но чаще весь корпус произведений. В этом текстовом корпусе, иногда связанном одной большой идеей <…> иногда состоящем из идей, на первый взгляд разнородных, явление или процесс рассматриваются с разных сторон и потому в итоге оказываются связанными в определенную целостность, взаимозависимыми и даже взаимодополняющими» ^{[25, с. 28-29]}.

Стоит отметить, что поиск главной культурфилософской идеи имеет не только теоретическое значение, но и прикладное, поскольку, согласно меткому замечанию О. А. Жуковой, «запрос на большую философско-культурологическую идею, в основе которой лежит правдивое и аргументированное понимание отечественной истории, будет лишь возрастать. И речь здесь идёт не только о «канонической» интерпретации истории для школьников, но в первую очередь о самоопределении российской власти и общества, ставящих перед собой стратегические цели экономического развития, политического и культурного строительства» ^{[11, с. 88]}. В связи с этим полагаем, что необходимо искать культурфилософские идеи для развития сегодняшнего общества и государства в выдающихся, «знаковых» литературно-художественных произведениях. Культура и искусство традиционно признаются надёжными инструментами формирования общественного сознания, вдохновения и обогащения духовного мира людей. Одним из условий государственно-общественного развития является его базирование на идеях, транслированных в национальной художественной литературе. Такие произведения позволяют нам узнать больше о менталитете и традициях своего народа, развивают коммуникативные навыки, аналитическое мышление и социокультурную эмпатию.

Эпопея «Красное Колесо» – главный писательский труд А. И. Солженицына, в той или иной степени аккумулировавший остальные его работы и посвящённый русской революции. В этом произведении писатель рефлексировал над «вечными» социокультурными проблемами через призму истории, культуры и философии. Вследствие этого эпопея «Красное Колесо» содержит культурфилософские воззрения относительно судеб России, самобытных черт русского народа, места православия в национальной жизни, утверждения общечеловеческих ценностей, а также проблем формирования духовной культуры общества и человека. Когда в одном из интервью А. И. Солженицына попросили объяснить главный художественный замысел рассматриваемого произведения, он пояснил, что если замысел был бы просто объясним, то «не надо было бы писать большие книги. Однолинейно объяснить явление искусства невозможно». Тем не менее, руководствуясь целью настоящей статьи и с опорой на изыскания исследователей в этом вопросе, попытаемся определить главную идею, заложенную автором в эпопею.

Б. Г. Дверницкий в качестве доминантной идеи жизни, судьбы, творчества А. И. Солженицына видел его стремление к правде ^{[9, с. 46-47]}. Академик РАН Ю. С. Осипов к главным идеям творчества писателя относил «идеи народосбережения, спасения мира от зла, насилия и лжи» ^{[26, с. 100]}. В. А. Чалмаев называет А. И. Солженицына писателем «со своей темой» ^{[37, с. 10]}. В качестве таковой писатель называл историю русской революции, а его главной болью была победа революции над Россией ^{[21, с. 47]}.

Основательно сфера идей эпопеи «Красное Колесо» рассмотрена А. В. Урмановым в статье, в которой сделан акцент на том, что «ключевые солженицынские идеологемы дают возможность глубже понять характер авторского отношения к действительности, <…> основное содержание его этико-философских» взглядов. А. И. Солженицын фокусирует своё внимание, в том числе на борьбе философских, духовно-нравственных, социально-политических идей. Все художественные формы “подчинены главной задаче – задаче объёмного воссоздания динамики исторического движения России в эпоху революционных катаклизмов, а также раскрытию и оценке основных идей, оказавших воздействие” на это движение. Соответственно, для идейной сферы «Красного Колеса» характерен синтез образно-художественного и рационально-логического мышления ^{[35, с. 183–184]}, как и для иных сфер этого произведения (например, персонажной, событийной).

И. Л. Галинская полагала, что смысл «Красного Колеса» писатель выразил в наименовании действий произведения «Революция» и «Народоправство» ^{[4, с. 74]}. Продолжая логику данного исследователя, отметим, что три ненаписанных действия эпопеи, но поименованные автором в неотъемлемой части эпопеи – «На обрыве повествования: Конспект ненаписанных узлов» («Переворот», «Наши против своих», «Заковка путей») также характеризуют идейно-смысловой вектор произведения. Наименования третьего, четвёртого и пятого действий повествования, как и конспективное содержание узлов их составляющих, не только отражают ход событий – последствий революции, но и позволяют ощутить социокультурную атмосферу тех лет. Например, предлагалось относиться к восстанию народа как к искусству, а социализм воспринимать в качестве источника высшей культуры. Также звучали призывы о создании самостоятельной культуры пролетариата в мировом масштабе. В газете «Новая жизнь» в начале ноября 1917 года было опубликовано обращение наркома просвещения А. В. Луначарского к населению с призывом беречь художественные ценности, страдающие от беспорядков, так как это позднее поможет в повышении уровня образованности бедного населения. По Петрограду были расклеены объявления, в которых комиссары по защите музеев просили полковые и флотские комитеты принять меры к возврату в Зимний дворец исчезнувших художественных предметов большой исторической ценности.

Т. В. Клеофастова из внутреннего содержания эпопеи усматривает метазадачу произведения, заключающуюся в изображении встречного диалога о нравственности и духовности в рамках русской художественной, религиозной, научной, философской мысли во времени и пространстве русской и всечеловеческой культуры, так как соответствующие мощные потоки энергии указанной мысли пересекаются ^{[13, с. 163–164]}. Соответственно, близоруким видится мнение об «Августе Четырнадцатого» одного из читателей, писавшего: «если у Толстого в романе была концепция истории как движения народных масс, движения, чуждого вдумыванию и деланию отдельных лиц, то, по-видимому, нет у Солженицына подобной же стройной и законченной идеи, чтоб Толстому её противопоставить. <…> Видимо, и нет в романе такой, как у Толстого, идеи, чтобы выставить её за пределы романа, и роман к ней привязать» ^{[34, с. 83]}, равно как и утверждение Ж. Нива о том, что «Красное Колесо» – произведение без стержневого тезиса ^{[23, с. 135]}. Для опровержения такого рода опрометчивых утверждений далее артикулируем три идеи, которые полагаем заглавными в эпопее «Красное Колесо».

Во-первых, это идея о губительности революции. Как писала Т. А. Родзянко ещё в 70-е годы XX в., для А. И. Солженицына важна «непрерывность исторического развития страны и сохранения традиций народа» ^{[19, с. 13]}. Поэтому антиреволюционный дискурс эпопеи многогранен ^{[27, с. 164]} и состоит в развёрнутом повествовании о трагическом историческом опыте России, пережившей революцию ^{[14, 39]}, обосновании идеи о нецелесообразности революционного пути развития России ^[1], приведшего к социально-политическому кризису и пресекшего отлаженный столетиями ход культурно-исторического развития.

Писатель последовательно развивает идею об инородности революции для России, поскольку считает, что это чужаки устроили у нас революцию, и главной жертвой стал русский народ ^{[39, с. 113]}. Вместе с тем А. И. Солженицын хотел показать совокупно всю Россию в её «движении к революции, к роковой черте своей истории. Многим миллионам было суждено исчезнуть, погибнуть, быть раздавленными Красным Колесом российской истории» ^{[13, с. 163]}. Сама Россия в эпопее изображена «страдающей, почти исчезнувшей с лица земли по собственной вине, по собственному безумию» ^{[22, с. 175]}. Другими словами, «Красное Колесо» повествует о гибели России, включающей в себя сползание страны в революцию, хаос и братоубийство ^{[18, с. 75]}, демонстрирует (описывает) победу революции над Россией ^{[21, с. 5]}, изображает «распад эпического состояния мира, <…> перерождения народа в толпу» ^{[16, с. 7]}. Закономерным образом в произведении революция ассоциирована с превращением страны в огни́ще, событием, влекущим за собой страшное и мучительное падение, как трагический финал, фатальное явление, пропасть, катастрофа и апокалипсис.

Ж. Нива полагает, что произведение держится на поиске автором ответов на вопросы: «Когда всё это началось?», «Когда Россия вступила на наклонную плоскость, начав скольжение по ней?», «Почему и с каких пор страна распадается под натиском революции?» ^{[22, с. 234]}. Схожие вопросы, ответы на которые искал автор в ходе работы над «Красным Колесом», замечает и А. С. Немзер: «Почему революция победила Россию?», «Что значила победа революции для нашей страны и всего мира?», «Сумеем ли мы остановить всесокрушающий безжалостный раскат Красного Колеса?» ^{[21, с. 8–9]}.

Полагаем, что автор действительно в том или ином виде задавался вышеприведёнными вопросами с целью предостеречь последующие поколения от повторения революционной катастрофы. Поэтому рассматриваемое произведение отличает «устремлённость в будущее» ^{[29, с. 30–31]}, ориентация на формирование «нравственных императивов и новой модели бытия для России и для всего человечества» с учётом пережитого трагического опыта ^{[14, с. 288–289]}. Ю. М. Кублановский называл А. И. Солженицына писателем будущего, поскольку «оно невозможно без знания и осмысления исторической истины» ^{[17, с. 293]}. Данный предупредительно-оберегающий потенциал произведения позволил Е. С. Тихомировой определить «Красное Колесо» как эпопею-предостережение ^[32] от социокультурных потрясений будущего.

В рассматриваемом произведении представлен трагический российский опыт «с целью извлечения уроков» ^{[40, с. 9]}, а также для осмысления истории и поиска путей выхода из исторического тупика ^{[18, с. 81–82]}. В эпопее продемонстрировано, как «закручивалось роковое колесо», при этом писатель даёт живущим и будущим поколениям алгоритмы движения в обратную, спасительную сторону ^{[5, с. 218]}. Благодаря повествованию «можно увидеть, что может случиться с миром, если идти по такому пути» ^{[20, с. 38]}. Например, в «Красном Колесе» писатель делает акцент на важности сохранения культурного наследия и демонстрирует масштаб разрушения святынь народного творчества. Так, в «Конспекте ненаписанных узлов» упомянуты обстрелы и разрушения таких памятников, как Кремль (пробит главный купол Успенского собора, разрушено крыльцо, изъязвлены стены, повреждены фрески портала Благовещенского собора, отбит угол колокольни Ивана Великого, в Чудов монастырь попало несколько десятков снарядов; почти нет непострадавшей церкви, побиты иконостасы, имеются факты расхищения алтарей и ризниц; расстреляна Никольская башня с большой иконой Николая Чудотворца), Александровское училище, Метрополь, Гостиный двор.

М. Я. Геллер полагал, что писатель в рассматриваемом произведении «утверждает верность себе и Дому как подлинные ценности», в отличие от верности политическим институциям. При этом повествование «адресовано в сегодня и завтра: следует понять, что случилось, и понять, что человек должен делать выбор сам» ^{[6, с. 19]}. Как отмечала Д. М. Штурман, хоть писатель и не проводит явных параллелей между описываемым периодом и современностью, но «в сознании читателя, к современности прикованного, эти параллели работают непрерывно», а Февральская революция видится протомоделью не только постсоветского времени, но и всего человечества ^{[38, с. 144–145]}.

Во-вторых, русская идея, которая в эпопее неразрывно связана с культурой и историей русского народа. Так, М. М. Дунаев центральную идею эпопеи усматривает в словах, высказанных Саней Лаженицыным, на первых страницах повествования: «Россию... жалко...». По России катится красное колесо истории «и даже когда нет его зримо, оно всегда ощущается таящейся угрозой» ^[10], поэтому «под колоссальными сводами романа-эпопеи «Красное Колесо» мы слышим трепетное биение сердца трансцендентной России» ^{[13, с. 163–164]}. Не случайно Р. Б. Гуль, анализируя «Август Четырнадцатого», называл А. И. Солженицына писателем-почвенником, поскольку у него особый дар любви «ко всему русскому и к России, как месторазвитию этой особой душевности» ^{[8, с. 27–30]}.

Действительно, анализ текста эпопеи позволяет выборочно представить слова, используемые в соответствующих словосочетаниях в различных смысловых контекстах с прилагательным «русский» (-ая, -ое, -ой, -ие): решительность, своеобразие, терпение, широта, дух, душа, ум, воля, жизнь, жизненные силы, воображение, миролюбие, свобода, традиции, обычаи, устои, будущее, действительность, натура, возможности, характер, пейзаж, небо, старина, колокольня, колокольный звон, церковь, святыня, общество, люди, народ, общее дело, судьба, девушка, женское лицо, мужик, семья, язык, слово, понятие, национальный интерес, народное самосознание, национальное чувство, путь, город, губерния, провинция, деревня, земля, крестьянин, пахарь, государственность, граница, территория, национальное строительство, крестьянская община, историческое начало, герб, флаг, трон, престол, царь, самодержец, монархия, династия, национальная политика, культура, искусство, литература, читатель, интеллигенция, высшая школа, студенты. Также значимую часть в контексте «русского» используются наименования, касающиеся военной тематики: патриотизм, воинский дух, армия (отряды, войска, часть, полк), флот, солдат, офицерство, воин, братские могилы, оружие, конница, пушки, артиллерия, оборона, слава, победа.

Из вышеприведённого словесного ряда следует, что писатель сосредоточил внимание на феномене жизни России и её народа, включающего представителей всех слоев общества, самобытности русского национального характера, «духа нации», помещённого в революционные события ^[39]. Он неизменно демонстрирует веру в народ, его таланты, духовную силу ^{[28, с. 155]}. Говоря обобщённо, можно отметить, что в «Красном Колесе» А. И. Солженицын, следуя задачам искусства, исследовал душу народа и души отдельных его представителей ^{[30, с. 102]}. Через идею русского народа Т. В. Клеофастова раскрывает культурфилософское значение произведения, которое «заполняет нравственный вакуум, образовавшийся в российской культуре с 1917 года». Указанную идею следует признать «связующим звеном со всей исторической ретроспективой русской культуры, это отражение глубинной сущности народа, в центре которой находится внутренняя жизнь человека». Особенностью восприятия мира русским народом является духовная мудрость, победа нравственности и добра ^{[13, с. 164]}.

Указанные особенности восприятия мира русским народом можно проиллюстрировать диалогом Сани Лаженицына и Л. Н. Толстого. Лаженицын отправляется к писателю, чтобы разрешить волнующий его вопрос о жизненной цели человека, и получает ответ: служение добру и, как следствие, создание Царства Божьего на земле. Затем он уточняет у мыслителя: чем служить, только ли любовью? И двоекратно получает утвердительный ответ, поскольку вернее любви ничего не существует. При этом Саня, в силу своего возраста и юношеских исканий, пытается выяснить у писателя: а достаточно ли одной любви? Может, следует начать со всеобщего благожелательства? Как можно доподлинно отличать добро от зла? Далее молодой человек апеллирует к воззрениям самого Л. Н. Толстого, говоря, что он в своих работах отождествляет добро и разум (нравственное и разумное), а источник зла видит не в порочной человеческой природе, но в невежественности. Лаженицын, напротив, считал, что злу чужда истина, поскольку злые люди осознанные противники последней. На это писатель ответил, что надо терпеливей и доступней просвещать людей, поскольку все рождены с разумом.

Оригинально трактует главный тематический посыл произведения литературовед А. Е. Климов. По его мнению, он состоит в ответе на вопрос: любит или не любит то или иное лицо Россию? В зависимости от ответа на него, с одной стороны, мы видим тех, кто в бедственные времена неразрывно связан с русской землёй и народом, помогает соотечественникам и защищает родину, а с другой стороны, мы видим охваченных революционной страстью и содействующих приближению катастрофы ^{[15, с. 618–619]}. Аналогичного видения придерживается М. Я. Геллер, фиксирующий следующее: «За или против России, верность или измена России – к этому сводится, в конечном счёте, выбор, который должны сделать все действующие лица «Красного Колеса» ^{[6, с. 17]}. Здесь уместно привести пример военного и общественного деятеля, писателя А. Д. Нечволодова, отличавшегося твёрдостью и храбростью, а также признававшегося, что все его мысли только в границах России. С самых юных лет он желал служить русской монархии и России без цели получения личной пользы.

А. Д. Нечволодов подготовил четырёхчастные «Сказания о русской земле», адресованные для поучительного и необходимого изучения каждому русскому человеку, чтобы последний сумел сохранить для потомков Русскую Землю – святое наследие предков, соответственно русская история для него была не чем иным, как общей традицией, принадлежащей народу. Генерал первоочередную задачу усматривал в возвращении народу роли национальной личности и полагал, что остановить надвигающуюся революцию могут силы, сплочённые от источников русской народной истории. Основу природы России он видел в монархии, соответственно царя – выразителем чаяний народа. На реплики о том, что действующий монарх бывает избыточно мягок и непоследователен, он отвечал, что истинный монархист – не слепой исполнитель воли императора (хотя глава государства всегда прав), но подданный, отвечающий за всё происходящее в своём Отечестве и этим демонстрирующий верность монарху.

И наконец, в-третьих, идея Бога. Применительно ко всем художественным произведениям А. И. Солженицына, – отмечает И. И. Виноградов, – его центральная духовная ситуация ориентирована не на поиск и обретение веры, а на жизнь в вере ^{[3, с. 277–278]}. Поэтому Е. С. Тихомирова признаёт, что всё творчество писателя «возводится на крепчайшем в мире фундаменте – православном», а общей идеей его творчества следует признать христианскую идею свободной личности. Как следствие, в центре размышлений героев постоянно находится триада «жизнь – смерть – воскресенье», а в основе сюжета – евангельская драма духовного выбора и крестной жертвы» ^{[33, с. 170–171]}. Так, в главе 31 «Августа Четырнадцатого» описана молитва генерала А. В. Самсонова, который регулярно молился для очищения души. При этом считая, что сосредоточенная и ощущаемая как жажда молитва, когда невыносимо без неё и ничем нельзя заменить, способна преобразить и укрепить человека. Указанный эпизод обращён к ситуации, когда во время тяжёлого положения на фронте генерал молится перед походным казачьим складнем с распятием и двумя иконками складня – Георгием Победоносцем и Николаем Угодником. Эта молитва изображена в произведении как умиление, бессловесно-созерцательное действие, нежная беседа души с Богом, при которой генерал духовно ощутил присутствие Божие и его благодать. Обращался он к Творцу с прошением о даровании успеха войскам своим, о ненапрасности жертв, но не для собственного спасения, а во имя могущества и спасения России.

Закономерным образом, в идейном плане «Красное Колесо» сопричастно сакральной, глубинной первореальности, исходящей из христоцентрической модели бытия ^{[12, с. 313]}. В эпопее явственно показано значение веры и обряда ^{[28, с. 143]}, а также Промысла, который следует человеку соотносить со своей свободой ^{[31, с. 66–67]} и принимать в полноте Божьей воли ^[10]. Так, значение веры и обряда духовно-чувственно описано автором в главе 390 «Марта Семнадцатого», когда Александра Фёдоровна ещё не знала об отречении супруга и не имела от него никаких вестей. В эти томительные часы принесли большую икону Божьей Матери в спальню, где лежали болеющие дети императорской четы, а пришедший священник отслужил молебен с акафистом. Затем икону пронесли с пением и каждением через все комнаты, вынесли во двор, обошли его с пением, «ладан к небу, золото иконы под солнцем». Здесь писатель очень кратко, не расшифровывая, упоминает ладан и золото иконы, погружая в это пространство семью, ещё не знающую, что её глава отрёкся от престола. Дым ладана, стремящийся к небу, символизирует уносимые к Богу и небу слёзы и мольбы верующих, их благодарность Богу, а золото иконы, сияющее под солнцем, – Божественный свет, невидимое Божественное присутствие. Автор-повествователь свидетельствует, что Бог – над нами и нам не дано знать ни путей его, ни того, будут ли услышаны наши мольбы; нам лишь остаётся жить с безграничной верой в него.

Стоит отметить, что с Промыслом в повествовании вообще ассоциирована трагическая судьба семьи последнего императора Николая II. Например, глава 639 «Марта Семнадцатого» начинается с обращения ко Всевышнему с просьбой оставить живыми детей. Далее автор констатирует, что тяжко, промыслительно, но и объяснительно болели все пятеро детей царской семьи в роковые для трона и царской четы дни.

В вышеупомянутой молитве генерал А. В. Самсонов, полностью отдаваясь Божьей воле, понимает, что все военные старания ничтожны в сравнении с Высшей волей, поскольку если бы благоволил Господь вмешаться в ход сраженья, то чудодейственно выигралось бы оно несмотря на ошибки и просчёты. И спустя несколько дней при отступлении он будет думать, что Христос и Божья Матерь отвернулись от России, а катастрофу своей армии воспримет как замысел Божий.

По справедливому заключению Л. Е. Герасимовой, духовный опыт писателя привёл его к следующему выводу: постигшая страну революционная катастрофа не означает того, что «Бог нас покинул! Бог дал нам свободу воли, и мы вправе делать так или делать иначе» и если человечество совершает ошибки, «то это не Бог с нами ошибается, это мы ошибаемся». Поэтому рассматриваемое произведение является эпопеей заблуждений, ошибок, трагической слепоты русских людей ^{[7, с. 58–59]}. К аналогичному выводу приходит и А. В. Урманов, отмечая, что один из главных вопросов «Красного Колеса» – «откуда взялись на Руси многочисленные «рожистые бесы», разрушающие, разрывающие на куски государство?» ^{[36, с. 457]}. Другими словами, автор эпопеи «писал о тех, кто предал забвению Божье имя и бросил страну в пучину революции» ^{[39, с. 70]}. Таковыми можно считать генералов, высказавшихся за отречение императора Николая II от престола, в том числе: М. В. Алексеева, А. А. Брусилова, А. И. Непенина, В. В. Сахарова, А. Е. Эверта. Особая роль среди них принадлежит Н. В. Рузскому, «добывшему» отречение. В этом контексте о забвении Бога наглядно свидетельствует эпизод, описанный в главе 383 «Марта Семнадцатого», посвящённый подготовке и подписанию акта отречения М. А. Романова от престола. Прочитав одну из редакций, великий князь Михаил Александрович наряду с другими замечаниями обратил внимание на то, что отсутствует упоминание Бога. Далее автор-повествователь констатирует: «Не тем были головы составителей заняты, не только спешили, но просто забыли: Бога? <…> И вставили: «Призывая благословение Божие ... ».

Таким образом, в эпопее продемонстрирована важность и уникальность русского культурно-исторического наследия, традиций и ценностей русского народа. Сохранение и развитие последних должно базироваться на принципах правды, справедливости и нравственности, которые присущи русскому менталитету. К этим принципам также относится и христианская вера, играющая важную роль в личной и национальной идентичности русского народа. При этом, революционные сломы прерывают размеренный и закономерный ход поступательного общественно-культурного развития России, что негативным образом сказывается на всех сферах жизни русского народа. Соответственно, главная культурфилософская идея эпопеи А. И. Солженицына «Красное Колесо» представлена триедино, поскольку образована неразрывным сочетанием трёх векторов философско-культурологической мысли писателя: идеей о губительности революции, русской идеей, а также идеей Бога.