Риторические стратегии в англоязычной политической риторике США по отношению к Китаю (на материале предвыборных дебатов и СМИ 2024 года)

Абудуресули Нафейша аспирант; Филологический факультет; Санкт-Петербургский государственный университет 199106, Россия, г. Санкт-Петербург, Василеостровский р-н, пр-кт Средний В.О., д. 96 Abuduresuli Nafeisha Postgraduate student; Faculty of Philology; St. Petersburg State University 96 Sredny V.O. Ave., Vasileostrovsky district, Saint Petersburg, 199106, Russia nafisaabudursul@gmail.com

В последние годы роль Китая в американской политической риторике приобрела особую значимость, что особенно ярко проявляется в контексте предвыборной кампании 2024 г. Китай стал центральным объектом внимания как для республиканских, так и для демократических кандидатов, выступая в их речах и медийных сообщениях в качестве ключевого геополитического и экономического конкурента США. Усиление антикитайской риторики связано с растущими экономическими и технологическими вызовами, а также с попытками политиков мобилизовать электорат, апеллируя к вопросам национальной безопасности и суверенитета.^[1] В этом контексте исследование языковых средств, с помощью которых конструируется образ Китая в англоязычном политическом дискурсе США, становится особенно актуальным для понимания механизмов политической коммуникации и формирования общественного мнения.

Анализ англоязычных текстов позволит глубже понять специфику конструирования политических образов и стратегий убеждения в условиях современной избирательной кампании в англоязычном мире. В качестве объекта исследования используются предвыборные речи кандидатов в президенты США Д. Трампа (от Республиканской партии), К. Харрис и Дж. Байдена (от Демократической партии) в период предвыборной гонки 2024 г. Предметом исследования являются языковые особенности политической риторики, касающейся Китая кандидатов в президенты США в 2024 г.

Целью настоящего исследования является выявление и анализ риторических стратегий, используемых в американской предвыборной кампании 2024 года для представления Китая как внешнего вызова. Задачи исследования включают систематизацию ключевых языковых приёмов, анализ их функциональной роли в политическом дискурсе и оценку влияния на восприятие Китая американской аудиторией.

Методология исследования заключается в отборе текстов выступлений кандидатов в президенты США, выделения из них аспектов, связанных с Китаем, и проведение многоступенчатого анализа текстов. Во-первых, был проведен анализ корпусной лексики. Во-вторых, был проведен анализ ключевых лексико-семантических средств (эмоционально-оценочная лексика, метафоры и пр.) выразительности. В-третьих, был проведен анализ риторических стратегий аргументации и манипуляции в отношении Китая. В заключение, было проведено сравнение риторики кандидатов от двух партий (Республиканской и Демократической), а также влияние политической риторики на формирование общественного мнения. В данном исследовании мы рассмотрим как отдельные, самостоятельные выступления кандидатов в президенты (Речь Камалы Харрис 4 ноября 2024 г. в Питтсбурге (Harris Speech in Pittsburgh URL:https://www.rev.com/transcripts/harris-speech-in-pittsburgh) и речь Дональда Трампа 27 февраля 2023 г. (Agenda47: President Trump’s New Trade Plan to Protect American Workers URL:https://www.donaldjtrump.com/agenda47/agenda47-president-trumps-new-trade-plan-to-protect-american-workers)), так и дебаты кандидатов в президенты (дебаты Трампа и Байдена 27 июня 2024 г. ((Biden-Trump debate transcript URL:https://edition.cnn.com/politics/live-news/cnn-debate-trump-biden-06-27-24/index.html) и дебаты Трампа и Харрис 10 сентября 2024 г. (Harris-Trump presidential debate transcript URL:https://abcnews.go.com/Politics/harris-trump-presidential-debate-transcript/story?id=113560542)).

Риторическая стратегия является частным случаем речевой стратегии. Речевая стратегия - это стратегический подход к коммуникации, включающий осознанное планирование и выбор языковых и нелингвистических средств для достижения коммуникативных целей.^[2] Стратегия связывает цель (коммуникативные намерения говорящего) и средства (языковые и невербальные), выступая одновременно и инструментом, и средством коммуникации. «Речевая стратегия определяет семантический, стилистический и прагматический выбор говорящего».^[3] Л. Л. Федорова предлагает следующие типы речевого воздействия: 1) социальное; 2) волеизъявление; 3) разъяснение и информирование; 4) оценочное и эмоциональное.^[4] Речевые стратегии бывают общими (направлены на достижение социальных целей) и частными (конкретные речевые действия - обвинение, упрёк, просьба и др.), основными и вспомогательными, также выделяют диалоговые, прагматические и риторические стратегии. В англоязычной политической среде выделяют следующие речевые стратегии: информативная стратегия (формирование знания) коммуникативная стратегия (формирование взаимодействия), эмоциональная стратегия (формирование чувств и отношений) и побудительная стратегия (создание побуждения к действию).^[5] Также выделяют стратегию убеждения. ^[6]

Риторическая стратегия в политическом дискурсе— это осознанное использование в политическом дискурсе различных риторических приёмов и языковых средств, направленных на достижение убедительности и воздействия на аудиторию. ^[7] Она может включать в себя подбор и комбинирование фонетических, лексических и синтаксических средств (например, аллитерация, анафора, эпифора, риторические вопросы, параллелизм), которые усиливают эмоциональное и когнитивное восприятие речи.^[8] Согласно исследованиям, в англоязычном (британском) политическом дискурсе, используются такие риторические стратегии, как фонетические стратегии (аллитерация, ассонанс), лексические стратегии (повторы, клише, фразеологизмы), синтаксические стратегии (риторические вопросы, параллелизм), метафорические и образные стратегии, стратегии эмоционального воздействия и убеждения.^[9] Например, основные стратегии убеждения в политическом дискурсе включают использование оценочной лексики с ярко выраженной эмоциональной окраской для выражения отношения к событиям, людям и явлениям. Активно применяются метафоры, создающие яркие образы и усиливающие эмоциональное воздействие. ^[10] Включение элементов метадискурса помогает организовать текст, выразить авторскую позицию и вовлечь аудиторию. Риторические приёмы, такие как вопросы, повторения и параллелизм, повышают экспрессивность и запоминаемость речи. Кроме того, ораторы адаптируют свои стратегии в зависимости от состава и ожиданий слушателей, учитывая контекст и особенности аудитории.^[11]

Политическая риторика — это «искусство формулировать и продвигать собственные политические интересы посредством влияния в публичной сфере с помощью символической манипуляции знаками и символами, включая язык, образы и инсценировку событий.^[12] Политическая речь является устойчивым и широко распространённым жанром политической риторики, поскольку она представляет собой коммуникацию, направленную на убеждение. Различия между типами политических речей определяются следующими факторами: местом произнесения, тематикой выступления и аудиторией. Основные цели политических речей — влиять, обучать, информировать, убеждать, побуждать к действию или развлекать людей.

Важным аспектом при реализации любой коммуникативной стратегии является учет целевой аудитории. Коммуникативные стратегии могут варьироваться в зависимости от того, на кого они направлены - на широкую публику, на конкретные социальные группы или на элиту общества. В современном мире риторические стратегии также меняются под влиянием современных медиа и цифровых платформ, где акцент делается на кратких, эмоциональных сообщениях, мемах, слоганах и перформативных акциях.

В политическом дискурсе также важно учитывать контекст ситуации, в которой применяются те или иные коммуникативные стратегии. Существует культурная и контекстуальная обусловленность риторических стратегий: в разных странах и политических системах преобладают разные приёмы.^[13] В США выборы 2024 г. проходили на фоне серьёзных социальных, идеологических и геополитических вызовов.^[14] Политический контекст характеризовался глубокими изменениями в электоральной базе и обострением идеологического противостояния между Демократической и Республиканской партиями. Происходит деградация традиционной двухпартийной системы и размывание партийных границ, однако некоторые аспекты все же различаются.^[15] Администрация Байдена и К. Харрис рассматривали Китай как главного стратегического соперника и конкурента в глобальной политике. Они намеревались сохранять и расширять альянсы США в Азии, включая поддержку Тайваня, и усиливать экономические ограничения, особенно в технологической сфере, чтобы ограничить развитие китайских высокотехнологичных секторов.^[16] При этом экономическая программа Трампа акцентировала внимание на протекционизм и противостояние Китаю. То есть обе партии стремились противостоять Китаю, но с разной степенью изоляционизма/глобализма в политике. С цивилизационной точки зрения выборы 2024 г. рассматриваются как столкновение двух ценностных моделей — леволиберальной глобалистской платформы Демократической партии и консервативной национально-ориентированной (изоляционистской) традиции, которую олицетворяет Трамп и его сторонники. Это противостояние имеет не только внутриполитический, но и геополитический характер, влияя на отношения США с Россией, Китаем и другими мировыми игроками.^[17]

В политической риторике крайне важно противостояние «свой – чужой». В контексте президентских выборов 2024 г. в США основную роль «чужого» играл Китай. Китай продолжал развивать свою экономику и наращивать влияние, достигая беспрецедентных высот в мировой политике. Его экономика выросла почти в двадцать раз и стала второй по величине в мире, уступая лишь Соединённым Штатам. Напряжённость в отношениях между США и Китаем породила пессимистический, а порой и мрачный прогноз их будущего. Враждебность достигла такого уровня, что война стала мыслимой и, возможно, даже вероятной в течение следующего десятилетия.^[18] Глубоко укоренившиеся различия в национальной политической культуре — приверженность Китая марксистско-ленинской модели управления и политический либерализм Соединенных Штатов — порождают противоречивые видения глобального политического порядка, одновременно порождая повышенное восприятие угрозы по отношению к противостоящей политической системе.^[19] Это очевидно прослеживалось в ключевых политических документах, опубликованных первой администрацией Трампа, а затем администрацией Байдена, а также в ключевых китайских политических размышлениях о либеральном международном порядке.^[20] Тем не менее, риторические стратегии кандидатов двух партий, как показал анализ, имели глубокие концептуальные различия.

Проведя анализ отдельных речей кандидатов в президенты США (не дебатов), можно отметить, что Китай занимает важное место в политической риторике обеих кандидатов. Однако в речи Дональда Трампа Китай упоминается чаще, чем в речи Камалы Харрис, в три раза. Более того, проведя анализ корпусной лексики речей Трампа и Харрис, можно заметить как сходства, так и значительные различия. Для Трампа это набор слов: trade, tariffs, imports, jobs, manufacturing, production, outsourcing, а также China/Chinese (19 упоминаний) и America/American (17 упоминаний). Для Харрис это middle class, opportunity, economy, jobs, innovation, manufacturing, workers, growth, tax, cost, housing, и также America/American (50 упоминаний). Речи обоих кандидатов фокусируются на развитии американской экономики, однако делают это различными способами. Корпусная лексика Трампа указывает на то, что его риторика строится вокруг тем внешнеэкономической политики, протекционизма, борьбы с Китаем и восстановления американской промышленности. Китай в его речи упоминается чаще, чем Америка. Частотное использование слов, связанных с торговлей и производством, подчёркивает акцент на внешних вызовах и необходимости защиты национального рынка. Риторика Харрис фокусируется на внутренней экономике, поддержке среднего класса, доступности жилья, инновациях, снижении стоимости жизни и создании возможностей для всех американцев. В ее речи Америка упоминается почти в 10 раз чаще, чем Китай.

Подобную тенденцию можно заметить и в дебатах, как Трампа с Байденом, так и Трампа с Харрис. Во-первых, Китай также часто упоминается в речах, причем, преимущественно со стороны республиканцев: 25 против 5 у кандидатов от демократов. Во-вторых, так же, как и в индивидуальных речах кандидатов, Китай упоминается в контексте внешнеэкономической политики, однако только в риторике Трампа он представлен как угроза, в то время как демократы упоминают Китай только в связке с Трампом для того, чтобы показать его неудачи на поприще борьбы с Китаем, так, например, Харрис на дебатах 10 сентября утверждала «He invited trade wars, you wanna talk about his deal with China what he ended up doing is under Donald Trump's presidency he ended up selling American chips to China to help them improve and modernize their military».

Таким образом, анализ корпусной лексики показывает, что риторика Трампа направлена на борьбу с внешним врагом (Китай), а риторика Харрис – на борьбу со внутренним врагом (неравенством). Для Трампа Китай — ключевой негативный фактор и оправдание жёстких экономических мер. Для Харрис Китай — стимул для развития, но не главный «враг»; её риторика более инклюзивна и ориентирована на внутренние социально-экономические вызовы.

Рассмотрим анализ лексико-семантических средств выразительности. Речи Трампа в принципе отличаются более яркой риторикой и использованием эмоционально-оценочной лексики и средств художественной выразительности, чем речи Харрис и Байдена, в том числе и в отношении Китая. Для описания Китая Трампом активно используется эмоционально-оценочная лексика, например, в предложении «They devalue their currency to take advantage of the United States, and they subsidize their industries, or otherwise engage in trade cheating and abuse» Китай представляется страной, ведущей нечестную внешнеэкономическую политику и угрожающей США. В речах Харрис также существует элемент угрозы со стороны Китая, но эта страна выступает скорее как соперник США, чем противник (то есть используется метафора спорта, но не войны). Это подтверждается такими фразами, как «America, not China, wins the competition for the 21st century» и «China is not moving slowly».

В речи Трампа в феврале 2023 г. активно используются различные средства выразительности. Во-первых, это метафоры, например «pro-China globalist agenda that ripped the industrial heart out of our country» и «to stop China from buying up America ». Во-вторых, Трамп активно использует антитезу и параллелизм для того, чтобы противопоставить свою политику и политику Байдена, что видно, например, в следующих отрывках «Very simply, the Biden agenda taxes America to build up China. My agenda will tax China to build up America» и «Biden’s pro-China economic program puts America last, and it’s killing our country—my cutting-edge trade agenda will revitalize our economy by once again putting America first». В-третьих, Трамп использует гиперболы и литоты в вопросах, касающихся средств, которые Америка может получить от тарифов, наложенных на Китай, и напротив, средств, якобы получаемых Байденом от Китая, например, «China paid to the United States hundreds of billions of dollars and no other president got ten cents. Legitimately, ten cents from China». Подобные приемы также встречаются в речи Трампа в дебатах. Также в его дебатах с Харрис 10 сентября встречаются лексические повторы, например «They were afraid of him. China was afraid. And I don't like to use the word afraid but I'm just quoting him. China was afraid of him. North Korea was afraid of him. Look at what's going on with North Korea, by the way. He said Russia was afraid of him». Подобный прием использовался Трампом и в дебатах с Байденом ранее: «The Paris Accord was going to cost us a trillion dollars, and China nothing, and Russia nothing, and India nothing». В речах же Харрис и Байдена ни самостоятельно, ни в дебатах относительно Китая не используются метафоры или иные средства художественной выразительности. Таким образом, риторика республиканцев, и в особенности Трампа, в отношении Китая значительно более яркая и выразительная, чем со стороны демократов. Для воздействия на аудиторию ими активно используются яркие выражения, эмоционально-оценочная лексика, средства художественной выразительности. Это позволяет сильнее влиять на общественное мнение, конструируя яркий негативный образ Китая.

В речах обоих кандидатов упоминается Китай, однако риторические стратегии и само место Китая в политической риторике двух лидеров отличается. Для речей Трампа это центральная тема, имеющая ярко выраженную негативную коннотацию. В речах Трампа Китай – это активный актор внешней политики, посягающий на место США на мировой арене. По отношению к Китаю используются глаголы активного действия с негативной окраской: compete, buying up, ripped the heart, build up. В речах Харрис и Байдена значительно меньше (практически нет) эмоционально-оценочной лексики по отношению к Китаю. Китай в речах Харрис выступает не как самостоятельный актор, а только в связке с Трампом. Именно Трамп является главным актором (и подлежащим) в предложениях, связанных с Китаем: «Donald Trump actually shipped advanced semiconductor chips to China» и «While he constantly got played by China».

В риторике Дональда Трампа Китай занимает центральное и преимущественно негативное место. Трамп выстраивает свою речь вокруг образа Китая как главного экономического соперника и угрозы для США. Через антитезу «America last» и «America first» он противопоставляет свою политику политике Байдена, обещая вернуть Америке лидерство и процветание. Трамп активно использует обвинительную лексику, обвиняя Китай в мошенничестве и злоупотреблении в торговле, а Байдена — в слабости и коррупции, связанной с Китаем (впрочем, подобные заявления, однако более сдержанные с лингвистической точки зрения, встречаются и у демократов). Его риторика строится на призывах к жёстким мерам: введению тарифов, разрыву экономических связей, отказу от импорта критически важных товаров из Китая, запрету инвестиций и федеральных контрактов для компаний, сотрудничающих с Китаем. Всё это сопровождается риторическими вопросами, повтором ключевых фраз и прямыми обвинениями, что создаёт атмосферу угрозы и мобилизует избирателей против внешнего врага.

В отличие от Трампа, Харрис упоминает Китай в своей речи как важного экономического конкурента, но не демонизирует его. Она говорит о необходимости соревноваться с Китаем, подчёркивая, что США должны инвестировать в инновации, производство и рабочих, чтобы «будущее создавалось в Америке». Харрис использует соревновательную метафорику, где Китай — не враг, а стимул для развития и мобилизации внутренних ресурсов. Её риторика позитивна и конструктивна: она акцентирует внимание на инвестициях в американцев, инновациях и возможностях для среднего класса. Харрис не использует обвинительную лексику в адрес Китая, не строит образ врага, а, напротив, призывает к развитию и росту за счёт собственных сил и идей. Она формирует образ Америки как страны возможностей и справедливости, где успех достигается не за счёт конфронтации, а благодаря созиданию и поддержке граждан.

Таким образом, риторика Трампа по отношению к Китаю агрессивна и конфронтационна, построена на страхе и противопоставлении, в то время как риторика Харрис — конструктивна и ориентирована на внутренние возможности, где Китай выступает скорее как вызов, а не как угроза.

В целом, говоря о риторике кандидата в президенты, на основании этих двух речей можно сделать заключение, что Трамп использует экономическую и антикитайскую лексику для мобилизации избирателей вокруг идей национального возрождения, защиты рабочих мест и борьбы с внешними угрозами, а именно – Китаем. В то же время Харрис строит позитивную, ориентированную на внутренние проблемы риторику, где Китай — лишь один из внешних конкурентов, а главная задача — рост и благополучие среднего класса через инновации и социальные реформы.

В речах Трампа и в целом республиканцев очевидна антикитайская риторика. Китай здесь — центральный «другой», источник угрозы и объект для жёстких мер. Риторика Трампа строится на необходимости бороться со внешним врагом для того, чтобы вернуть Америке былое величие, в то время как Байден и Харрис сосредотачиваются на более конструктивных факторах развитии страны и на созидательной самоидентификации. В речах Харрис и демократов в целом Китай упоминается как конкурент, но не как угроза; основной акцент делается на развитии и процветании внутри страны через инвестиции и реформы. Хотя кандидаты в президенты от Демократической партии и используют средства художественной выразительности, они применяют их не для того, чтобы демонизировать какую-либо страну (например, Китай), но для того, чтобы укрепить метафору созидания, например, Харрис упоминает поговорку «the best way to predict the future is to invent it».

Стоит отметить, что риторические стратегии Трампа носят популистский характер и отталкиваются от потребности населения во внешнем враге, отвлекая граждан от внутренних проблем. Агрессивная риторика Трампа в сочетании с яркой, эмоционально насыщенной речью и большим количеством средств художественной выразительности не только создала образ внешнего врага – Китая, но и сумела мобилизировать общественность, как показала дальнейшая победа Трампа на президентских выборах. Более сдержанная, мирная и созидательная риторика демократов относительно как Китая, так и Америки в целом, оказалась менее востребованной американским обществом.

В заключение стоит выделить ряд основных тезисов, отражающих специфику политического дискурса и современные тенденции языкового воздействия в американской предвыборной коммуникации, которые позволило вывести данное исследование.

Во-первых, исследование подтверждает, что в современной политической риторике США образ Китая занимает значимое место, особенно в контексте президентских выборов 2024 г. Китай становится не только объектом внешнеполитических обсуждений, но и важнейшим инструментом мобилизации электората. Лингвистический анализ показывает, что республиканские и демократические кандидаты используют различные языковые стратегии для конструирования образа Китая: у республиканцев (особенно у Трампа) Китай представлен как главный внешний враг, угроза экономической и национальной безопасности, тогда как у демократов (Харрис, Байден) — скорее как экономический конкурент и вызов, но не абсолютный противник.

Во-вторых, анализ лексики выявил существенные различия в тематических акцентах: в речи Трампа преобладают слова, связанные с внешнеэкономической политикой, торговлей, протекционизмом и жёсткими мерами по отношению к Китаю, а также эмоционально-оценочные конструкции, усиливающие негативный образ Китая. В речи Харрис доминируют лексемы, связанные с внутренней экономикой, инновациями, поддержкой среднего класса и возможностями для американцев, а Китай упоминается гораздо реже и в более нейтральном контексте, без вовлечения средств выразительности или эмоционально-оценочной лексики.

В-третьих, анализ лексико-семантических средств выразительности показал, что риторика Трампа отличается большей экспрессивностью, насыщенностью метафорами, гиперболами, повторениями и эмоционально окрашенной лексикой. Это позволяет формировать у аудитории яркий негативный образ Китая и усиливать эффект страха, угрозы и необходимости жёстких мер. В риторике Харрис и Байдена подобные средства практически не используются: их речь более прагматична, ориентирована на внутренние вызовы и позитивную мобилизацию.

В-четвёртых, статья подчёркивает важность учёта целевой аудитории и контекста: риторические стратегии кандидатов адаптируются в зависимости от политической ситуации, состава слушателей и медийной среды. В условиях обострения идеологического противостояния и роста роли цифровых платформ возрастает значимость кратких, эмоциональных и запоминающихся речевых конструкций, что особенно характерно для риторики Трампа.

Лингвистический анализ политического дискурса вокруг Китая в США демонстрирует, что риторические стратегии и языковые средства не только отражают идеологические различия между партиями, но и активно формируют общественное мнение, конструируя образы «своего» и «чужого». Республиканская риторика склонна к демонизации и эмоционализации внешнего врага, тогда как демократическая — к рационализации и внутренней мобилизации. Эти выводы подтверждают актуальность лингвистических исследований политической риторики для понимания механизмов влияния языка на массовое сознание и политические процессы.