Модус и модальность в российском политическом медиадискурсе: лингвистический аспект

Сунь Вэньсинь независимый исследователь 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 9 Sun Wenxin independent researcher Miklukho-Maklaya str., 9, Moscow, 117198, Russia 1042235259@rudn.ru

Введение

В современном медиапространстве, характеризующемся высокой степенью цифровизации, поляризацией общественного сознания и усилением идеологического противостояния, особую значимость приобретает изучение лингвистических средств, с помощью которых конструируются, транслируются и легитимируются политические смыслы. Одним из ключевых инструментов воздействия на адресата в условиях политической коммуникации выступают категории модуса и модальности, позволяющие зафиксировать отношение говорящего к сообщаемому, задать рамки интерпретации текста, а также скрыто или открыто влиять на оценочные установки аудитории ^[1]. Модальность и модус, будучи универсальными средствами выражения субъективной оценки и эпистемической позиции автора, играют важную роль в создании речевых стратегий, направленных на убеждение, мобилизацию, поляризацию и делегитимацию враждебных точек зрения. Это особенно актуально для политического медиадискурса, функционирующего в условиях постправды, где границы между фактами, мнениями и манипуляцией оказываются размытыми.

Актуальность настоящего исследования обусловлена необходимостью комплексного осмысления способов лингвистической реализации модальности и модуса в российском политическом медиадискурсе как особом типе речевой практики, где формируются властные нарративы и производится символическое управление общественным сознанием.

Категории модуса и модальности на протяжении последних десятилетий остаются в центре внимания лингвистов, изучающих проблемы субъективности, прагматики и семантики в языке. В ряде работ подчеркивается их ключевая роль в репрезентации оценочности, эпистемической установки и коммуникативной интенции говорящего. В частности, В.В. Виноградов одним из первых в российской лингвистике обосновал необходимость разграничения объективной и субъективной модальности как компонентов синтаксической структуры высказывания, что послужило основой для более поздних дискурсивных исследований модальности в медиатексте ^[2]. В современной науке модус все чаще рассматривается не просто как разновидность модальности, а как отдельная категория, отражающая позицию говорящего по отношению к диктуму (сообщаемому), включая такие параметры, как эмотивность, волеизъявление, дистанцирование, персонализация и другие. Например, П.П. Глазко акцентирует внимание на функционально-семантической границе между модальностью и модусом, показывая их взаимодействие в медиадискурсе США и Беларуси через призму оценочности и экспрессивности высказывания ^[3]. На уровне прагматического анализа значительный вклад в изучение модальных структур внесла Р.Р. Хазиева, исследовавшая эвиденциальные высказывания в англоязычном политическом дискурсе и показавшая, как маркеры модальности используются для манипулятивного воздействия и конструирования конфликтного медиапространства ^[4]. И.С. Лисюткина в своей работе рассматривает тактику фактуализации в российском политическом медиадискурсе, связывая повышение категоричности с использованием маркеров эпистемической модальности, таких как «безусловно», «несомненно» и т.п., подчеркивая их роль в создании эффекта достоверности ^[5]. Наконец, Ф.С. Кудряшева, анализируя интенции политического медиатекста на материале президентской риторики, указывает на важность модусных компонентов в формировании стратегий убеждения и легитимации, что особенно актуализируется в условиях кризисного или мобилизационного дискурса ^[6].

Несмотря на наличие значительного теоретического и эмпирического материала, можно утверждать, что взаимодействие категорий модуса и модальности в российском политическом медиадискурсе до сих пор не получило системного освещения. Большинство работ либо ограничиваются рассмотрением одной из категорий, либо сосредоточены на зарубежных или сопоставительных кейсах. Таким образом, остается нерешённым вопрос: каким образом именно в современной российской медиаполитической практике функционируют модальные и модусные механизмы как средства влияния на массовое сознание. Настоящее исследование призвано восполнить данный пробел и предложить комплексный лингвистический анализ этих категорий на основе российского медиадискурса.

Объектом исследования в данной работе является российский политический медиадискурс как коммуникативно-прагматическая система, включающая в себя разнообразные форматы текстов — от телевизионных выступлений и интервью до интернет-комментариев и публикаций в социальных сетях.

Целью исследования является выявление и описание лингвистических механизмов выражения модальности и модуса в российском политическом медиадискурсе, а также определение их роли в организации коммуникативного воздействия на массового адресата.

Для достижения этой цели в работе ставятся следующие задачи: проанализировать теоретические подходы к пониманию категорий модальности и модуса; определить типичные языковые средства их реализации; выявить прагматические и оценочные функции этих средств в структуре медиатекста; рассмотреть особенности взаимодействия модальности и модуса в условиях конфликтного и консенсусного политического нарратива.

Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что впервые осуществляется комплексный анализ категорий модуса и модальности на материале современной российской политической медийной речи с опорой на функционально-дискурсивный и прагматический подходы. В работе предпринимается попытка не только разграничить эти понятия, но и показать их функциональное взаимодействие, обусловленное конкретной коммуникативной ситуацией, интенцией говорящего и структурой медиатекста.

Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении понятийного аппарата, касающегося категорий модальности и модуса, а также в развитии лингвопрагматического подхода к изучению политического дискурса. Практическая значимость определяется возможностью применения полученных результатов в анализе политических текстов, создании обучающих курсов по медиалингвистике, а также в сфере критической дискурс-аналитики и речевой экспертизы.

Таким образом, представленное исследование направлено на восполнение существующего пробела в лингвистическом изучении российских политических медиатекстов и позволяет углубить понимание речевых механизмов, посредством которых формируются, распространяются и институционализируются идеологические смыслы в публичной коммуникации.

Материалы и методы исследований

Материал исследования основан на корпусе из 120 единиц политических медиатекстов, охватывающих различные типы и формы российского политического медиадискурса в период с 2022 по 2025 год. В состав корпуса вошли публичные выступления официальных лиц, обращения Президента, заявления Министерства иностранных дел, стенограммы телевизионных программ («Вечер с Владимиром Соловьёвым»), а также публикации из Telegram-каналов и цифровых политических сообществ. Отбор эмпирического материала осуществлялся на основе его принадлежности к российскому политическому медиадискурсу и наличия в структуре текста языковых средств, выражающих модальность и модус. В исследовании учитывались как официальные источники (выступления Президента Российской Федерации, материалы федеральных телеканалов, правительственные документы), так и неофициальные медиаплатформы, включая онлайн-блоги и Telegram-каналы. Это позволило охватить институционально и жанрово разнообразные форматы речевой практики, представленные как в традиционной, так и в цифровой медиасреде.

В методологической основе исследования лежит лингвопрагматический и дискурсивно-функциональный подход, позволяющий рассматривать модус и модальность как средства речевого воздействия и структурирования политического смысла. В качестве основных методов применяются контекстуальный анализ, метод прагматической интерпретации, а также элементы контент-анализа медиатекстов для выявления типичных языковых маркеров модальности и модуса в современном российском политическом дискурсе.

Результаты и обсуждения

Современное лингвистическое осмысление категорий модальности и модуса базируется как на философско-логических традициях, так и на функционально-грамматических и прагматических подходах, сформированных в рамках развития лингвистики ХХ–ХХI веков. Первоначально понятие модальности пришло в языкознание из логики, где уже с античности (Аристотель, далее Кант и схоластическая традиция) различались суждения действительности, возможности и необходимости. Эти же модусы легли в основу логико-семантического понимания модальности в лингвистике ^[7].

В лингвистике модальность понимается как универсальная семантическая категория, выражающая отношение субъекта речи к сообщаемому, включая такие аспекты, как эпистемическая оценка, деонтическое предписание, алетическая возможность/необходимость и эмотивная установка ^[8]. Российские исследователи В.В. Виноградов, А.В. Бондарко, Н.Ю. Шведова указывают на обязательное присутствие модальности в любом высказывании как компонента предикативности ^{[9, 10, 11]}, а зарубежные – на прагматическую и коммуникативную функции, реализуемые, в частности, в убеждающих и директивных речевых актах ^[12].

Модус как лингвистическая категория вводится в научный оборот трудами Ш. Балли, который разграничил диктум (информативную часть высказывания) и модус как выражение субъективной установки говорящего ^[13]. Современные исследования рассматривают модус в качестве обобщённой прагматической категории, охватывающей эмотивность, волеизъявление, оценку и дистанцирование ^[14]. Особенно отчётливо это проявляется в политическом дискурсе, где модус принимает форму речевого акта убеждения, мобилизации или легитимации, часто реализующегося в перформативной форме.

Некоторые лингвисты предлагают рассматривать модус как надкатегорию, включающую в себя модальность, или же подчеркивают их функциональное переплетение. Так, Д.В. Козловский указывает на синергетическое сцепление категорий эвиденциальности и модальности в медиадискурсе как примере взаимодействия модусных механизмов выражения авторской позиции и источника информации ^[15].

Проблема разграничения и соотношения модуса и модальности остаётся дискуссионной. Ряд исследований Г.П. Гавриличева, Е.А. Черноклинов, В.А. Ежкова трактуют оценку как модальное значение, а модальность — как надсегментную категорию, охватывающую семантический, прагматический и риторический уровни высказывания ^{[8, 12, 14]}.

Лингвистические средства выражения модальности и модуса чрезвычайно разнообразны. На уровне лексики это модальные глаголы (должен, может, следует), вводные слова (по-видимому, возможно, несомненно), модальные наречия и прилагательные (невероятный, очевидно, явно), а также конструкты с прагматической маркировкой — перформативы, оценочные эпитеты, эмфатические конструкции ^[16]. На грамматическом уровне модальность реализуется через наклонение, порядок слов, интонацию, а также синтаксические конструкции с предикатами восприятия, оценки или предположения. Наряду с этим важно отметить, что в медиаполитических жанрах (обращение к нации, предвыборные письма, президентские речи) модус и модальность проявляются через темпоральные и личностные категории, выражающие как общность с адресатом, так и политическое доминирование субъекта речи.

Таким образом, категории модуса и модальности образуют неразрывное единство в структурах политического медиадискурса, реализуя как когнитивные установки говорящего, так и его интенции воздействовать на адресата. Их теоретическое разграничение необходимо для точного дискурсивного анализа, в то время как в реальной коммуникации они функционируют как взаимодополняющие прагматические механизмы.

Политический дискурс представляет собой один из наиболее институционализированных и стратегически ориентированных типов дискурса, целью которого является управление вниманием, убеждением и поведением массового адресата. В российском контексте он включает такие жанры, как президентские обращения, парламентские выступления, интервью на федеральных телеканалах, предвыборные агитационные материалы, а также публикации официальных представителей в социальных сетях.

Коммуникативные стратегии в этих жанрах часто строятся вокруг реализации директивной и декларативной функции — с использованием таких языковых актов, как утверждение, предписание, призыв (например: «Мы должны защитить наши национальные интересы», «Россия не позволит вмешательства во внутренние дела»). Эти формулы демонстрируют устойчивую деонтическую и алетическую модальность, выраженную с помощью модальных глаголов (должны, необходимо, не вправе), вводных слов (безусловно, очевидно) и усилительных наречий (намеренно, решительно).

Политический медиадискурс в России функционирует в условиях централизованной медийной системы, в которой ключевые повестки задаются институциональными субъектами: администрацией президента, федеральными телеканалами, официальными телеграм-каналами и ведомственными пресс-службами. Это предопределяет идеологическое ядро дискурса: патриотизм, стабильность, суверенитет, защита традиционных ценностей.

Так, например, в официальной риторике активно используются апелляции к «коллективному Западу» как к внешнему угрозоносному субъекту, что реализуется через модус уверенности и оценки: «Запад ведёт против нас гибридную войну», «Россия способна противостоять санкционному диктату». Здесь эпистемическая модальность (ведёт, способен) сочетается с оценочной (гибридная, диктат) и усилена грамматической категоричностью, отражающей стратегию политической мобилизации.

В российской политической коммуникации модальность выступает как инструмент легитимации власти, а также как средство вербальной мобилизации и маркировки идеологической позиции. По выражению С.Т. Золяна, политический язык в его перформативной функции представляет собой не просто способ описания, но акт социального действия, при котором «слово становится делом» ^[17].

Модальность позволяет структурировать речевое воздействие, создавая эффекты достоверности, решительности и общности. Например, в президентских обращениях часто используются конструкции с эпистемическими и деонтическими маркерами: «Мы уверены, что…», «Нельзя допустить, чтобы…», «Следует принять меры…». Они демонстрируют высокий уровень модусной субъектности — говорящий занимает позицию инстанции, формирующей «правильную» интерпретацию реальности.

С начала XXI века политический дискурс в России всё активнее переходит в медиатизированные формы: телевизионные обращения, теледебаты, ток-шоу («Вечер с Соловьёвым», «Время покажет»), официальные YouTube-каналы, публикации в Telegram и VK. Эти форматы характеризуются повышенной эмоциональностью, жанровой гибридизацией и персонализацией содержания.

Модальность в таких медиаформатах чаще всего реализуется в экспрессивно-оценочном модусе, что видно в высказываниях типа: «Это предательство национальных интересов», «Очевидная провокация с целью дестабилизации», «Мы наблюдаем акт информационной агрессии». Подобные конструкции насыщены модальными глаголами (наблюдаем, считаем), оценочными лексемами (предательство, провокация) и эвиденциальными операторами (как известно, очевидно, все понимают).

Кроме того, политические высказывания в цифровой среде нередко содержат средства прагматической маркировки: эмотиконы, заглавные буквы, многоточия и эмфатические повторения, которые усиливают модальный вектор сообщения и ориентированы на реактивное поведение адресата.

Таким образом, политический медиадискурс в России представляет собой динамичную систему смыслопорождения, в которой категории модуса и модальности выступают ключевыми лингвистическими механизмами формирования идеологической картины мира. Их функционирование неразрывно связано с жанровыми особенностями, институциональной природой коммуникации и трансформацией медийных форматов в цифровую эпоху.

Модус и модальность в российском политическом медиадискурсе проявляются как взаимосвязанные лингвистические инструменты, обеспечивающие когнитивное структурирование политической реальности, ее оценку и целенаправленную трансляцию к массовому адресату. Эмпирический материал — высказывания официальных лиц, медиатексты федеральных каналов, а также высказывания в цифровых политических сообществах — подтверждает высокую степень прагматической насыщенности дискурса, где модальные конструкции используются для маркирования эпистемической позиции, директивного предписания, эмоционального отношения и идеологической принадлежности говорящего.

В политических текстах и публичных выступлениях российских официальных лиц эпистемическая модальность часто выражается через вводные конструкции, подчеркивающие уверенность или обоснованность утверждений. Такие маркеры, как «по всей вероятности», «по нашим данным», «как представляется», «мы убеждены», выполняют не только модальную, но и персуазивную функцию, формируя у адресата ощущение объективности и неизбежности озвученной позиции. Ярким примером использования модальных конструкций в официальном дискурсе служит выступление Президента России В. В. Путина с посланием Федеральному собранию (2023 г.), где фраза «Мы обязаны защитить наших детей от деградации и вырождения» сочетает эпистемическую и деонтическую модальность, выражая как объективную необходимость действий, так и морально-правовой императив. Данный пример демонстрирует характерную для политического дискурса стратегию совмещения рационального обоснования с категоричным должествованием, что способствует созданию эффекта безальтернативности принимаемых решений^[18]. Анализ дипломатических текстов показывает, что подобные паттерны устойчиво воспроизводятся в различных контекстах. Например, в комментариях МИД по поводу переговоров с Украиной встречаются утверждения типа «очевидно, что Стамбул стал важной вехой», а в отчетах о переговорах с американскими коллегами — косвенное усиление позиции через цитирование третьей стороны: «Рубио приветствовал договоренности…» ^[19]. Это подтверждает, что использование эпистемических маркеров в российском политическом дискурсе служит стратегии убеждения и создания эффекта объективной истинности.

Деонтическая модальность, отражающая нормы, предписания и обязанность, широко реализуется в официальных документах и выступлениях, где употребляются конструкции с глаголами долженствования (должны, необходимо, следует, обязан). В выступлении на III Международной олимпиаде по финансовой безопасности (2023) Владимир Путин подчеркивал: «Мир постепенно избавляется от диктатуры финансово-экономической модели, цель которой — загнать в долги... процесс построения многополярного миропорядка исторически необходим»^[20]. Эта формулировка сочетает деонтический императив («необходим») с эпистемическим обоснованием, типичным для институционального дискурса.

Экспрессивная модальность в российском политическом медиадискурсе реализуется посредством лексико-семантических средств, передающих эмоционально-оценочное отношение говорящего к предмету высказывания. В телепрограмме «Вечер с Владимиром Соловьёвым» используются выражения типа «Европа хочет войны», «США стремятся переложить бремя конфликта на Европу», отражающие модус категоричности и оценки ^[21]. Такие высказывания формируют бинарную оппозицию «мы — они» и выступают как лингвистические маркеры идеологической позиции, обеспечивая прагматическую функцию воздействия на адресата через эксплицитную модальную окраску.

Помимо явной оценки, модальность выполняет и прагматическую функцию манипуляции, задавая границы допустимого дискурсивного поведения и трансформируя частную интерпретацию в общеобязательную. В обращениях официальных лиц часто используется приём коллективного включения («мы с вами понимаем», «всем очевидно, что...»), который создаёт иллюзию консенсуса и исключает иные трактовки. В условиях медиаплатформ, таких как Telegram-каналы «Readovka», «Военный обозреватель» или официальные странички губернаторов, это проявляется в формулировках, предполагающих единственно допустимое восприятие событий: «иначе быть не может», «это аксиома», — что усиливает иллокутивную силу высказывания. В этом случае модус принимает форму директивного воздействия через ограничение эпистемических альтернатив.

Характерным признаком современного политического медиадискурса в России является его разделение на официальный и неофициальный сегменты, каждый из которых обладает собственной модальной грамматикой и стилистикой. В официальных источниках (выступления президента, сайты правительства, телеканал «Россия 1») преобладает жёсткая, нормативно окрашенная модальность: «не допустим», «принято решение», «выражаем уверенность». Эти формы выражают высокий уровень институционального контроля и риторики обязательности. В то время как в неофициальных медиаресурсах — Telegram-каналах, блогах, сетевых интервью — чаще используются иронические, снижающие тон высказывания («ну конечно, всё идёт по плану…», «каждый день как открытие»), выражающие модус сомнения, критики или дистанцирования. Таким образом, в неофициальном дискурсе модус зачастую трансформируется в форму политического комментария с элементами пародии или метадискурса.

Заключение

Проведённый анализ показал, что категории модуса и модальности в российском политическом медиадискурсе выполняют ключевую роль в формировании и трансляции политических смыслов, направленных на убеждение, мобилизацию и легитимацию. Модальные конструкции — эпистемические, деонтические, оценочные — систематически используются в различных форматах политической коммуникации: от официальных речей и законодательных документов до телепередач и цифровых медиаплатформ. На материале выступлений государственных деятелей, медиатекстов и высказываний в социальных сетях было выявлено, что модальность и модус реализуются неразрывно, функционируя как взаимодополняющие лингвистические механизмы, определяющие прагматическую структуру дискурса и его риторическую направленность.

Особое внимание в исследовании было уделено анализу лексико-грамматических средств выражения модальности, в том числе модальных глаголов, вводных слов и перформативных конструкций, а также экспрессивной и эвиденциальной окраске высказываний. В официальной риторике преобладает нормативно-директивный и оценочный модус, ориентированный на институциональную легитимацию позиций, в то время как в неофициальном медиасегменте фиксируются формы дистанцирования, иронии и критического комментария. В обоих случаях модальность выступает не только как средство выражения субъективной оценки, но и как инструмент структурирования идеологической картины мира и воздействия на общественное сознание.

Таким образом, результаты настоящего исследования подтвердили, что анализ модуса и модальности позволяет более глубоко понять коммуникативные стратегии, используемые в российском политическом медиапространстве, и выявить устойчивые языковые модели, формирующие властный дискурс в условиях цифровой медиаэкосистемы.

Перспективным направлением дальнейших исследований видится сравнительно-сопоставительный анализ модусных стратегий в политических медиадискурсах разных стран, а также изучение динамики модальных конструкций в условиях цифровизации и нейроязыковой генерации текста, включая роль искусственного интеллекта в формировании политической риторики.