Биоэссенциально-детерминистическая парадигма как точка опоры

Уфимцев Александр Евгеньевич ORCID: 0009-0004-9788-5550 независимый исследователь 660122, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, ул. Транзитная, 48, кв. 32 Ufimtsev Aleksandr Evgenevich Independent researcher 660122, Russia, Krasnoyarsk Territory, Krasnoyarsk, Transit str., 48, sq. 32 ufimtzev@inbox.ru Другие публикации этого автора

Введение

Данная статья продолжает исследования, опубликованные в журнале «Философская мысль» №№ 9 и 10 (2024) и №1 (2025), и в журнале «Филология: научные исследования» №2 (2025). В статьях, опубликованных в журнале «Философская мысль», описаны системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая мета-парадигмы в трансдисциплинарном ключе. В статье, опубликованной в журнале «Филология: научные исследования», говорится о биоэссенциально-детерминистической парадигме в лингвистике, понимаемой как антропоцентрическая в широком смысле.

Цель исследования: осмысление факта трансформации языкознания в психолингвистику вследствие принятия биоэссенциально-детерминистической парадигмы в языкознании.

Предметом исследования является биоэссенциально-детерминистическая парадигма (антропоцентрическая парадигма в широком смысле) как причина трансформации языкознания в психолингвистику.

Методы исследования: метод анализа научной литературы, метод абстрагирования, абдуктивный, дескриптивный и сравнительно-сопоставительный методы. Метод анализа научной литературы использовался при изучении научных работ по теме исследования. Дескриптивный метод применялся для выявления ключевых идей различных работ по теме исследования. Посредством методов абстрагирования и абдукции были сделаны обобщения в виде предела системного структурализма и предела биоэссенциального детерминизма. Кроме того, методы абстрагирования и абдукции позволили выделить и описать парадоксальные трансформации, носящие метафорический характер, – предела системного структурализма в предел биоэссенциального детерминизма – или языкознания в психолингвистику и языкознания в психологию. Сравнительно-сопоставительный метод использовался для сопоставительного анализа пределов системного структурализма и биоэссенциального детерминизма.

Оговоримся сразу, что в данной статье мы следуем не индуктивным или однозначно абдуктивным путём, а скорее дедуктивным: т.е. не выводим из трудов учёных свои заключения – в условиях ли полной ясности, в условиях ли частичной неопределённости, – а опираемся в своих суждениях на мнения учёных, действуя при этом в условиях частичной неопределённости. Поскольку в таком случае ссылки не носят исчерпывающий характер, то они приведены преимущественно в иллюстративных целях. Возможно, данный подход может быть назван подгонкой доказательств под результат – но, с другой стороны, индуктивный метод даёт вероятностные результаты, а дедуктивный – истинные. Как подчёркивает Е. С. Кубрякова: «Именно в лингвистике, где опора на накопленные в ней эмпирические данные особенно важна, велика и опасность полагать, что здесь господствует один индуктивный подход и что лишь факты диктуют определенный способ их представления» ^{[1, с. 164]}. Тем самым, в данном исследовании реализован не строгий и упорядоченный подход в науке, а хаотический и произвольный – и продолжая описанные в №№ 9 и 10 (2024) и №1 (2025) журнала «Философская мысль» идеи, можно сказать, что методология исследования воплощает биоэссенциально-детерминистическую мета-парадигму.

Кроме того, принимая во внимание замечание А. А. Залевской и С. И. Тогоевой: «в океане детальных описаний отдельных «концептов» или языковых явлений, к сожалению, теряются попытки теоретически осмысливать не вполне очевидный сиюминутный результат, а общетеоретический потенциал прослеженной особенности, которая может оказаться закономерностью, важной для разработки теории объяснительного типа» (выделение авторское) ^{[2, с. 100]}, мы считаем данный подход перспективным в век переизбытка информации. Примем во внимание и положения теории Т. С. Куна: наука не развивается кумулятивно, и вместо дальнейшего разрастания нормальной науки есть смысл перейти на новый уровень.

В то же время очевидно, что обилие информации по определённой теме делает перспективным проведение обзорных исследований – что может пониматься как теоретическая и практическая значимость данного исследования, показывающего возможные направления дальнейших научных изысканий.

Кроме того, теоретическая значимость исследования заключается в философском осмыслении языкознания и психолингвистики. Практическая значимость исследования заключается в перспективе развития междисциплинарных и трансдисциплинарных исследований.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью разработки биоэссенциально-детерминистической парадигмы. Поскольку биоэссенциально-детерминистическая парадигма может рассматриваться как расширенная антропоцентрическая парадигма, то есть смысл описать её биоэссенциальный базис.

Новизна исследования заключается в осмыслении роли биоэссенциально-детерминистической парадигмы (антропоцентрической парадигмы в широком смысле) при трансформации языкознания в психолингвистику.

Структура статьи. В разделе Что есть парадигма? описано понимание парадигмы в лингвистике. Показано, что при различных пониманиях парадигмы можно выделить общее. В разделе Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая парадигмы описаны системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая парадигмы как две основных парадигмы в лингвистике. В разделе Биоэссенциально-детерминистическая парадигма как точка опоры описана роль биоэссенциально-детерминистической парадигмы в трансформации языкознания в другие науки – психолингвистику и психологию. Показано, что можно понимать психолингвистику и психологию как переход предела системного структурализма в предел биоэссенциального детерминизма (с некоторыми отличиями). В разделе Заключение представлены выводы.

Что есть парадигма?

Впервые данный термин появляется в монографии Т. С. Куна «Структура научных революций». Термин является многозначным и имеет общенаучное употребление. В настоящее время есть множество определений парадигмы. Приведём различные понимания парадигмы в лингвистике.

Так, по В. З. Демьянкову, научная парадигма – это образец, которому следуют учёные, при этом выбор образца определяется не только объектом исследования, но и отношениями между учёными ^{[3, с. 13]}. Исследователь отмечает: парадигмы в науке являются аналогом поколений ^{[3, с. 15]}. В. З. Демьянков указывает: новая научная парадигма появляется в результате научного переворота, при этом изменяется и концептуализация анализируемых явлений ^{[3, с. 15]}. Учёный пишет о глобальных и локальных научных революциях, отмечая междисциплинарный характер первых и бОльшую частоту вторых, и описывает междисциплинарный характер глобальных научных революций: «глобальные теории тем более революционны, чем в большей степени позволяют воспарить над нуждами данной научной дисциплины» ^{[4, с. 24]}.

Е. С. Кубрякова последовательно осмысливает характеристики парадигмы в общенаучном смысле и в лингвистике ^{[1] [5]}. Е. С. Кубрякова пишет: парадигма играет направляющую роль, не столько предлагая новые решения, сколько определяя перспективные пути развития науки ^{[1, с. 165-166]}. На примере парадигм в лингвистике исследователь отмечает особенности наименования школ, направлений и парадигм: школы характеризуются чаще всего по лидерам (хомскианство, соссюрианство), направления – по целям изучения языка (сопоставительное, сравнительно-историческое), а парадигмы «получают разные названия, зависящие от того, какое из выделенных нами ее звеньев оказывается в фокусе внимания представителей данной парадигмы знания» ^{[5, с. 10]}. Е. С. Кубрякова подчёркивает: название парадигмы обусловливается её целеполаганием, «которое одновременно можно рассматривать и как фиксирующее ключевое понятие данной парадигмы» ^{[5, с. 13]}.

Суммируя различные понимания парадигмы в научном сообществе, Ц. Ц. Огдонова определяет парадигму как хронологически и культурно обусловленную, гетерогенную динамичную систему представлений о языке, генерирующую и развивающую определённую концептуальную схему теории языка на базе той или иной философии ^{[6, с. 46-47]}.

Г. Г. Галич отмечает: принятое многими лингвистами определение парадигмы, основывающееся на теории Т. С. Куна, «однозначно указывает на социально-оценочный статус парадигмы, <…> однако ничего не сообщает о ее собственном внутреннем устройстве» ^{[7, с. 298]}. Анализируя подходы других учёных и обобщая словарные определения, Г. Г. Галич предлагает своё понимание парадигмы, основывающееся на её принципиальных свойствах: полнота, многокомпонентность и однородность формы компонентов. Осмысливая понятие парадигмы в лингвистике, исследователь пишет: «…речь может идти о более или менее полной, целостной системе научных форм, или, в более привычной терминологии, научных направлений, научных походов или конкретных лингвистических наук, которые и могут являться компонентами той или иной парадигмы» ^{[7, с. 299]}.

О социальном начале научных парадигм пишет и Ф. М. Березин: «на смену одной парадигмы другой большое влияние оказывают и экстралингвистические факторы (социальные и политические), а также личностные, играющие большую роль в принятии или отклонении той или иной парадигмы. При определении причин смены парадигм необходимо знать и интеллектуальную историю той эпохи, в которой формулировалась та или иная парадигма, тот интеллектуальный климат, который повлиял на становление этой парадигмы. С учетом интеллектуального климата необходимо учитывать даже менталитет ученого, участвующего в формировании парадигмы» ^{[8, с. 7]}. Тем самым, в становлении парадигмы значимую роль играет не столько собственно внутренняя структура парадигмы как знания о чём-либо, сколько человеческий фактор – как на индивидуальном уровне, так и на общественном вплоть до государственного и надгосударственного.

Итак, при всех различиях в понимании научным сообществом парадигмы в лингвистике можно выделить общие черты. Парадигму можно понимать как концептуально обобщённый, динамично развивающийся свод научных представлений, определяющий развитие науки в научном сообществе. Можно сказать, что парадигма – это не только определённая система правил внутри науки. Парадигма – это призма, это оптика, сквозь которую мы смотрим на мир. Так, любая парадигма в лингвистике – это та оптика, сквозь которую мы смотрим на мир как лингвисты.

Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая парадигмы

Традиционно в языкознании выделяют системно-структурную и антропоцентрическую парадигмы. В. М. Алпатов последовательно описывает их как противостоящие друг другу подходы ^{[9] [10] [11] [12]}. Учёный отмечает: спор между этими подходами насчитывает не одну тысячу лет ^{[10, с. 208]}. Исторически первым исследователь называет антропоцентрический подход ^{[9, с. 15] [12, с. 14]}, и считает, что в настоящее время усиливается роль антропоцентрической парадигмы ^{[10, с. 218]}.

Однако в языкознании есть и другие парадигмы.

Так, Е. С. Кубрякова рассматривает лингвистические парадигмы XX века: структурализм, генеративизм, когнитивизм и неофункционализм. Е. С. Кубрякова отмечает: внутри каждой из данных парадигм были широко представлены конкурирующие исследовательские программы, в то же время имевшие в своём описании общие теоретические установки ^{[5, с. 8]}. Тем самым, конкурируют не только парадигмы – о чём пишет В. М. Алпатов, – но и исследовательские программы внутри парадигм: «рост науки попросту невозможен без существования и сосуществования указанных исследовательских программ» ^{[5, с. 8]}. Заметим, что В. М. Алпатов характеризует другие парадигмы: генеративную (порождающую) Н. Хомского, функциональную, – как исходящие из антропоцентрической ^{[12, с. 15]}.

В. З. Демьянков считает абсурдным отвлечение от человеческого фактора в языкознании ^{[13, с. 15]}. Учёный называет лингвистический структурализм попыткой изучения языка в отрыве от человека, приостановленной в связи со становлением антропоцентрической парадигмы, и понимает использование термина научная парадигма как одно из первых проявлений антропоцентричной философии науки ^{[13, с. 15-16]}. В. З. Демьянков подчёркивает: «общественные науки вообще обречены на политеоретичность, a следовательно, на отсутствие единого парадигматического стандарта» ^{[13, с. 35]}. Тем самым, плюрализм теорий есть следствие влияния человеческого фактора в науке.

Продолжая идеи В. И. Постоваловой, В. А. Маслова развивает теоантропокосмическую парадигму, понимая её как «новый виток антропоцентрической парадигмы» ^{[14, с. 164]}. В. А. Маслова утверждает: «язык нужно рассматривать в системе – язык – человек – Бог – космос – культура» (выделение авторское) ^{[14, с. 165]}. Тем самым, теоантропокосмическая парадигма в понимании В. А. Масловой – это антропоцентрическая парадигма с определёнными изменениями: признание приоритета Божественного Начала в космической обусловленности бытия человека.

В. И. Карасик определяет сложившиеся парадигмы в лингвистике: коммуникативную, культурно-когнитивную и семиотическую – как базовые векторы языка, выделенные на основе фрактального моделирования функций языка: коммуникация, культура и обозначение соответственно ^{[15, с. 37-39]}.

Помимо традиционно принятых в научном сообществе сравнительно-исторической, системно-структурной и антропоцентрической парадигм, М. Ч. Чеерчиев выделяет описательно-нормативную, или прагматическую, называя её исторически первичной: «описательно-нормативная парадигма была необходимым условием не только установления правил использования языковых единиц, но и возникновения других научных парадигм» ^{[16, с. 452]}. Как пишет исследователь, в современном языкознании сосуществуют и продолжают развиваться все четыре парадигмы, а выбор парадигмы зависит от целей и задач исследования, и заключает: «описательно-нормативная парадигма непременно сопровождает каждое исследование, какие бы цели и задачи оно перед собой не ставило» ^{[16, с. 453]}. Именно в рамках этой парадигмы «составляются прежде всего нормативные грамматики, учебники и учебные пособия, справочники по языкам, а также различного рода словари» ^{[16, с. 453]}.

Г. Г. Галич развивает интегративную парадигму ^[7]. Исследователь рассуждает: в результате научной революции на рубеже XX и XXI веков на первый план вышли антропоцентрические функциональные исследования языка, а системно-структурные исследования оказались забытыми – тогда как именно фонетические и грамматико-лексические структуры языка являются основой выражения выполняемых языком функций общения и познания, – и делает вывод: понимание функций языка невозможно без понимания структур; тем самым, интегративная парадигма позволит объединить антропоцентризм и системный структурализм ^{[7, с. 299]}. Под термином интегративная лингвистика Г. Г. Галич предлагает объединить «самые различные версии комплексных, многоаспектных междисциплинарных исследований» ^{[7, с. 301]}.

О необходимости междисциплинарного подхода в лингвистике утверждает ряд учёных. Так, Ф. М. Березин пишет о парадигме когнитивной лингвистики, объединяющей языкознание, психологию, неврологию и изучения искусственного интеллекта ^{[8, с. 10]} в контексте происходящего поворота «от изучения языка к исследованию речи, что позволяет говорить о формировании речеведения как особой области исследования в дополнение к языкознанию, занимавшему господствующее положение в филологии XX в.» (курсив авторский) ^{[8, с. 12]}. В. В. Глебкин описывает главный методологический посыл своей монографии как «призыв к междисциплинарности» ^{[17, с. 314]}, и отмечает: «междисциплинарность требует новых подходов в построении методологического каркаса теории, но при этом открывает возможность и для более критического взгляда на уже освоенное дисциплинарное пространство» ^{[17, с. 314]}. Идеи интегративности развивает и В. А. Маслова. Так, исследователь теоретически осмысливает явление интегративности, и делает вывод: интегративный подход поможет решить «проблемы взаимосвязи языка и сознания, языка и культуры, языка и ментальности, языка и религии, языка и характера» ^{[18, с. 844]}. В. А. Маслова и Е. С. Пивовар рассматривают развитие различных научных дисциплин на современном этапе и их взаимосвязанность, и заключают: чтобы отвечать требованиям времени, лингвистика должна быть междисциплинарной, интегративной ^{[19, с. 136]}. Е. С. Кубрякова пишет об интегральной парадигме знания, противоположной генеративизму и являющуюся «функциональной по своей общей направленности, конструктивной по своему духу и диктующей в своей установочной части выходы не только за горизонты традиционной структуральной лингвистики, но и за горизонты той жестко организованной и по преимуществу формализованной концепции языка, какой является генеративная парадигма знания» ^{[1, с. 230]}. Исследований в русле интегративности, междисциплинарности в лингвистике множество, и впору писать отдельный обзор. Однако многие из них объединяет идея антропоцентричности языка – в противовес ли, с признанием ли системного структурализма.

Т. Е. Владимирова последовательно развивает металингвистическую парадигму. Так, продолжая идеи М. М. Бахтина, Т. Е. Владимирова пишет о металингвистической парадигме и выражает надежду на разработку металингвистической области исследований – экзистенциальной лингвистики ^{[20, с. 26-29]}. Т. Е. Владимирова междисциплинарно анализирует языковую картину мира и описывает экзистенциальную картину бытия как актуальную исследовательскую парадигму ^[21]. Фрактально осмысливая модель языковой личности с позиций лингвистики, психологии и онтологии, Т. Е. Владимирова утверждает металингвистическую парадигму ^{[22, с. 114-117]}. Фактически, Т. Е. Владимирова проводит исследования в русле антропоцентрической парадигмы на междисциплинарном уровне.

Как считает Н. В. Бутылов, традиционно выделяются три парадигмы: сравнительно-историческая, системно-структурная и антропоцентрическая, – и называет исторически первичной сравнительно-историческую, поясняя это тем, что «сравнительно-исторический метод был первым специальным методом исследования языка» ^{[23, с. 49]}. Исследователь называет идею антропоцентричности языка ключевой в современной лингвистике ^{[23, с. 50]}, и заключает: «антропоцентрическая парадигма в лингвистике – это то, с чем нельзя не считаться, даже если исследователь работает в традиционных – системно-структурной и сравнительно-исторической парадигмах» ^{[23, с. 51]}.

В рамках обобщённого представления пониманий научной парадигмы Ц. Ц. Огдонова пишет: парадигмы выделяются по типу и характеру принятых в них объяснений в рамках той или иной науки, и о разных парадигмах: когнитивной, коммуникативной, лингвокультурологической, социолингвистической и т.д., – можно говорить в случае различия установочно-предпосылочной, предметно-познавательной и процедурной частей научных дисциплин ^{[6, с. 46-47]}. Развивая идеи В. А. Масловой и И. П. Сусова, Ц. Ц. Огдонова пишет: в лингвистике можно выделить три суперпарадигмы – сравнительно-историческую, системно-структурную и антропоцентрическую, при этом сравнительно-историческая парадигма является первой в языкознании; по мнению исследователя, в настоящее время доминирующей является антропоцентрическая парадигма ^{[6, с. 47-49]}.

Итак, при некоторой общности взглядов есть определённые разногласия между учёными касаемо количества парадигм и времени их появления, однако этот вопрос требует отдельного изучения. Отметим, что такие исследования ведутся: так, Е. С. Кубрякова проводит парадигмальный анализ эволюции лингвистических теорий в XX в. ^[1], В. В. Глебкин описывает смену парадигм в XX в. от изоляционистских парадигм к антропоцентричной и социокультурной ^[17].

В целом же, даже учитывая порой противоречивые данные от различных исследователей, можно заметить уже в первом приближении, что есть определённые противоречия между системно-структурной и антропоцентрической парадигмами, тогда как какие-либо существенные противоречия между другими парадигмами сложно обнаружить.

Почему противопоставляются именно системно-структурная и антропоцентрическая парадигмы?

Возможно, причина в том, что системно-структурная и антропоцентрическая парадигмы соотносятся как предельно абстрактный мир идей и предельно конкретный наблюдатель – точнее, как наблюдаемая часть предельно абстрактного мира идей и предельно конкретный наблюдатель, осуществляющий рефлексию и саморефлексию.

Кроме того, мы считаем, что системно-структурная и антропоцентрическая парадигмы, понимаемые как проявления системно-структурной и биоэссенциально-детерминистической мета-парадигм в языкознании, соотносятся как форма и содержание. Системно-структурная парадигма понимается как предел формы, а биоэссенциально-детерминистическая – как предел содержания. Если понимать форму как однозначным образом заданный каркас, в котором реализуется форма, а содержание понимать как некоторую сущностную наполненность, обретающую конкретный вид, то логично вытекает следующее: заданность формальными принципами есть реализация системно-структурной парадигмы, а проявленность внутренней сущности содержания есть реализация антропоцентрической парадигмы. Форма и содержание являются крепко спаянными друг с другом, образуя единое целое, и в то же время противоположными.

Отметим и оппонирующие взгляды. Так, В. Н. Волошинов категорически возражает против рассмотрения формы и содержания отдельно друг от друга: «нельзя отрывать идеологию от материальной действительности знака» ^{[24, с. 26]}. Однако именно дифференцированное рассмотрение формы и содержания позволило в том числе выделить и охарактеризовать системно-структурную и биоэссенциально-детерминистическую мета-парадигмы.

В качестве оппонирующей назовём и позицию Ц. Ц. Огдоновой. Развивая идеи Е. С. Кубряковой, Ц. Ц. Огдонова замечает: отечественной лингвистике свойственна полипарадигмальность, и антроцоцентрическая парадигма выступает в качестве суперпарадигмы, включая в себя множество микропарадигм – антропоориентированных дисциплин интегрального характера: психолингвистика, когнитивная лингвистика, социолингвистика, лингвокультурология, прагмалингвистика, коммуникативная лингвистика и др., – которые пребывают в проникающем взаимодействии друг с другом ^{[25, с. 70-71]}. Отметим, что Ц. Ц. Огдонова понимает психолингвистику как микропарадигму антропоцентрической суперпарадигмы – тогда как мы считаем психолингвистику самостоятельной наукой, а не частью части отдельной науки. С другой стороны, если понимать суперпарадигму как парадигму, выходящую за пределы отдельно взятой науки – т.е. понимать антропоцентризм предельно широко: как биоэссенциально ориентированную область научного знания интегрального характера (над-дисциплину, мета-парадигму), – то психолингвистика действительно соотносится с биоэссенциальным детерминизмом как часть и целое.

Кроме того, отметим, что обращает на себя внимание фрактальность объяснения Ц. Ц. Огдоновой строения лингвистики, выражающаяся в префиксальном способе построения словообразовательной парадигмы термина парадигма. Тем самым, идея мета-парадигм, представленная в наших статьях в №№ 9 и 10 (2024) и №1 (2025) журнала «Философская мысль», фактически продолжает идеи фрактального объяснения научного знания.

Биоэссенциально-детерминистическая парадигма как точка опоры

Итак, антропоцентрическая парадигма является одной из древнейших в языкознании.

Антропоцентрическая парадигма в широком смысле – это биоэссенциально-детерминистическая. Антропоцентризм предполагает изучение языка с позиций человеческого фактора, притом язык – априори человеческий, тогда как биоэссенциальный детерминизм предполагает изучение языка с учётом биологически предопределённых ограничений носителя языка, или рассмотрение языка биоэссенциально детерминированного субъекта познания – т.е. исследование языка любых живых существ с учётом обусловленных их природой ограничений. Биоэссенциально-детерминистическая парадигма может пониматься как расширенная антропоцентрическая.

Однако посмотрев на мир из языкознания сквозь оптику расширенного антропоцентризма, мы автоматически видим этот мир из психолингвистики. Антропоцентрическая парадигма в языкознании – это та оптика, сквозь которую мы смотрим на мир как лингвисты – и оказываемся психолингвистами. Тем самым, биоэссенциально-детерминистическая парадигма, или антропоцентрическая парадигма в широком смысле, становится той точкой опоры, которая оборачивает языкознание в психолингвистику.

Так часть целого становится не просто целым, а другим целым. Часть целого не просто делает целое другим – в данном случае часть целого выворачивает это целое наизнанку, делая его принципиально иным.

Иначе говоря, в данных случаях парадигма – это не только некоторая часть науки, это и есть сама наука. Системный структурализм в чистом виде – это языкознание, а биоэссенциальный детерминизм – это психолингвистика.

История науки знает примеры, когда новая парадигма объясняет мир точнее прежней. Так, общеизвестными являются такие примеры: в физике это теория относительности А. Эйнштейна, пришедшая на смену классической механике И. Ньютона, а в астрономии – гелиоцентрическая модель Коперника вместо геоцентрической модели Птолемея. Историки науки могут привести и другие примеры, когда новая парадигма в науке приходила на смену прежней.

Однако в данном случае в языкознании дело обстоит принципиально иначе: новая парадигма не лучше и не точнее объясняет мир, чем прежняя. В данном примере под новой парадигмой понимается антропоцентрическая в широком смысле (т.е. биоэссенциально-детерминистическая), под прежней – системно-структурная, хотя применение эпитетов новая и прежняя к данным парадигмам является некорректным. Более того, как уже упоминалось, В. М. Алпатов отмечает: исторически первой является как раз антропоцентрическая парадигма ^{[9, с. 15]}. Системно-структурная и антропоцентрическая парадигма в языкознании в маятниковом ритме сменяют друг друга уже не первую тысячу лет ^{[10, с. 208]}. Антропоцентрическая парадигма объясняет мир не лучше, чем системно-структурная – она делает это иначе, притом иначе настолько, что мы оказываемся совсем в другой науке: вместо языкознания – в психолингвистике.

Более того: как отмечает М. Ч. Чеерчиев, парадигмы в языкознании сосуществуют одновременно ^{[16, с. 453]}.

Как пишет Р. М. Фрумкина, и в процессе восприятия речи, и в процессе порождения высказывания возможен выбор одной из двух позиций:

1) стремление к объективности,

2) ориентация на убедительность.

Р. М. Фрумкина подчёркивает: «Конечно, в принципе любой лингвист хотел бы совместить (1) и (2) — описать то, что "есть" и сделать это "красиво". Надо помнить, однако же, что это разные критерии» ^{[26, с. 65]}. Эти две позиции одновременно присутствуют в языке как потенциально возможные, но взаимонепереводимые, и в реальность воплощается одна из них. Итак, системно-структурная и антропоцентрическая парадигмы присутствуют в языке одновременно и не являются сводимыми друг ко другу.

Как отмечалось выше, парадигм в языкознании много: сравнительно-историческая, системно-структурная, антропоцентрическая, описательно-нормативная, семиотическая, коммуникативная и др., – однако ни одна из них не меняет само языкознание, не превращает его в другую науку. Данные парадигмы меняют взгляд на мир, но наблюдатель по-прежнему находится в исходной науке – в языкознании.

В то же время биоэссенциально-детерминистическая парадигма в языкознании действительно является новой – хотя фактически существует столько же, сколько и само языкознание. Биоэссенциально-детерминистическая парадигма как причина трансформации языкознания в психолингвистику – тот случай, когда причина наступает позже следствия – точнее, осознание причины наступает позже случившегося следствия.

С другой стороны, если мы из психолингвистики уберём весь биоэссенциальный детерминизм, то автоматически попадём в языкознание, а именно – в системный структурализм. Тем самым, языкознание и психолингвистика, как и системный структурализм и биоэссенциальный детерминизм, оказываются крепко спаянными между собою – и кардинально отличающимися. Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая парадигмы оказываются невозможными друг без друга – и в то же время принципиально различными.

Отметим, что Р. М. Фрумкина приводит психолингвистику в качестве примера науки с отсутствием устоев в виде построений, которые можно было бы «уподобить (именно уподобить!) "аксиоматике"» ^{[26, с. 57]}. Исследователь пишет: «появившись в лингвистике с целью описания языка как психического феномена, психолингвистика в то же время была фактически из неё изгнана. Более того – психолингвистика как наука представляет собой «по преимуществу смесь: либо из доброкачественной психологии и посредственной лингвистики (в США), либо из посредственной психологии и доброкачественной лингвистики (в России). Добавим к этому не всегда грамотные, а часто и просто невежественные штудии, где к невнятной психологии и невнятной лингвистике приложена еще более невнятная культурология или социология. Это позволяло, – кстати, и до сих пор позволяет – пренебрегать уже известными закономерностями всех упомянутых наук» ^{[26, с. 57]}. Тем самым, методологическая рефлексия лингвистики и психолингвистики видится необходимой. Возможно, рассмотрение психолингвистики как проявления преимущественно биоэссенциально-детерминистической парадигмы, а языкознания – как проявление преимущественно системно-структурной, при этом понимание обеих наук как междисциплинарно связанных, позволит внести ясность в виде некоего условного фундамента – или, говоря языком Р. М. Фрумкиной, «подобия "аксиоматике"». Фактически, языкознание и психолингвистика – разные науки, однако начало имеют общее: совокупность языка как абстрактной знаковой системы и речи как конкретного живого процесса в различных сочетаниях. Так, Е. Ф. Тарасов определяет объектом лингвистики на современном этапе «процесс производства и восприятия речевых сообщений» – а не язык как абстрактную знаковую систему ^{[27, с. 134]}. О переходе к речеведению от языкознания говорит и Ф. М. Березин ^{[8, с. 12]}. Заметим, что в отличие от языка, речь является одной из высших психических функций.

Разумеется, трансформация языкознания в психолингвистику носит скорее метафорический, нежели буквальный, характер. Хотя трансформация по типу часть целого становится иным целым, являясь парадоксальной, действительно имеет место быть.

Однако нельзя не отметить, что биоэссенциально-детерминистическая парадигма в чистом виде – это скорее психология. Ведь предметом психологии фактически являются биоэссенциально детерминированные субъекты – живые существа, имеющие психофизически обусловленные ограничения. Действительно, языкознание и психология – разные науки, имеющие различные истоки: первая рассматривает язык как знаковую систему, вторая – изучает проявление биоэссенциально обусловленной жизненной сути. Тем самым, происходит ещё одна парадоксальная трансформация: часть одного целого становится другим целым; парадигма одной науки становится другой наукой.

При всей кажущейся схожести этих трансформаций есть оттенки различия между ними. В первом случае мы смотрим на мир из языкознания сквозь биоэссенциально-детерминистическую (антропоцентрическую в широком смысле) парадигму, и автоматически оказываемся в психолингвистике, а во втором мы выделяем из языкознания биоэссенциально-детерминистическую (антропоцентрическую) парадигму, и она оказывается отдельной наукой – психологией.

Так, Ц. Ц. Огдонова заключает: «антропологическая переориентация языкознания свидетельствует о смене приоритетов, о переходе к лингвистике антропоцентрической, предполагающей исследование языка в непосредственной связи с индивидуумом и социумом» ^{[25, с. 70]}. А В. М. Алпатов подчёркивает: «Один из вечных споров в истории языкознания заключается в том, как рассматривать объект данной науки: как систему правил или как человеческую деятельность» ^{[11, с. 202]}. Тем самым, описываемые метаморфозы фактически разрешают данный спор.

Кроме того, парадоксальность данных метаморфоз заключается в том, что и психолингвистика, и психология фактически оформились раньше определения биоэссенциально-детерминистической парадигмы. Следствие свершилось раньше причины – притом в обоих случаях.

Думается, что в истории науки такое нечасто бывает. Хотя, если быть более строгими, то следствие свершилось раньше осознания причины, а не раньше самой причины, – что кажется более логичным и менее парадоксальным.

В качестве оппонирующего – но оппонирующего только в первом приближении! – мнения укажем следующее. Осмысливая психологию и лингвистику в контексте социального познания, Р. М. Фрумкина отмечает: и лингвистика, и психология на современном этапе развития – не некие науки-монолиты, цельные и единые, а каждая из них методологически и эпистемологически противоречиво устроена, сочетая в себе строгую научность и произвольную эссеистику, и имея различия между отдельными направлениями внутри каждой из наук ^{[28, с. 128-129]}. Исследователь указывает: противоречивость и лингвистики, и психологии обусловлена общей для социальных наук ситуацией разрыва между «множественностью областей, в которых они работают, и отсутствием того, что можно назвать теорией среднего уровня по Мертону» (курсив авторский) ^{[28, с. 129]}, – и добавляет: «Полезно осознать не только отсутствие таких теорий, но прежде всего отсутствие потребности в них» (курсив авторский) ^{[28, с. 129]}. Возможно, парадокс, описанный Р. М. Фрумкиной: отсутствие теорий среднего уровня в лингвистике и психологии является одной из причин противоречивости данных дисциплин, и в то же время отсутствует потребность в создании таких теорий, – является одним из двигателей социальных наук.

Р. М. Фрумкина отмечает: «говорить вообще "о лингвистике" или вообще "о психологии" – это большое упрощение, поскольку мы не можем аккуратно зафиксировать рамки нашего обсуждения» ^{[28, с. 129]}. Лингвистика и психология в своих крайних пределах могут пониматься как системный структурализм и биоэссенциальный детерминизм. В то же время в действительности каждая из этих наук сочетает в себе как строгую научность, так и произвольную эссеистичность – представляя собою каждая причудливую интерференцию системно-структурной и биоэссенциально-детерминистической парадигм.

И системно-структурная парадигма, и антропоцентрическая – как в своём сопоставлении, так и по отдельности – являются объектом изучения различными исследователями. Так, В. М. Алпатов последовательно осмысливает вопросы смены парадигм и развития науки. Учёный обобщает: «развитие науки происходит как противоборство хаоса и его упорядочение: открытие новых фактов увеличивает хаос, создание новых теорий позволяет его преодолевать» ^{[12, с. 14]}, и делает вывод: «революционные и эволюционные этапы в развитии лингвистики чередуются, и такова закономерность научного развития» ^{[12, с. 15]}. Как заключает В. М. Алпатов, наука развивается по спирали: магистральные и маргинальные течения сменяют друг друга ^[29]. Исследователь отмечает: «в истории науки о языке постоянно идет борьба стремления к строгому изучению объекта по образцу естественных наук и с опорой на наблюдаемые факты и желания рассматривать язык вместе с говорящим на нем человеком с учетом интуиции, интроспекции и творческих способностей людей» ^{[10, с. 217]}. Вместе с тем, хаос и упорядочение, революционные и эволюционные этапы в науке можно объяснить проявлением человеческого фактора – личностными склонностями учёных: одни люди тяготеют к практической деятельности, углубляясь в эмпирику и разрабатывая до них созданные теории, а другие – к теоретическому осмыслению действительности, воспаряя над нею и создавая новые теории; учёт человеческих характеров и склонностей позволяет понять причины развития науки ^{[30, с. 4-5]}. В. М. Алпатов отмечает: в настоящее время усиливается роль хаоса ^{[10, с. 218]}.

Как указывают А. А. Залевская и С. И. Тогоева, при проведении языковых исследований является значимым сочетание знаковой системы языка как абстрактного мира идей и опоры на «изначальной чувственной первоосновы языковой картины мира» ^{[31, с. 62]}. По мнению учёных, этой цели могут достичь междисциплинарные исследования, в основе которых лежат не уже имеющиеся теории языка, а качественно новые идеи; исследователи предлагают «отталкиваться от уже полученных результатов для формулирования рабочих гипотез и их проверки доступными методами и приёмами» ^{[31, с. 62]}. Тем самым, введение биоэссенциально-детерминистической парадигмы, понимаемой как расширенная антропоцентрическая, видится актуальным и обоснованным.

А. А. Залевская и С. И. Тогоева резюмируют: «главным должно оставаться стремление к целостной картине функционирования языка в социуме, тексте, индивидуальном сознании и подсознании» ^{[31, с. 62]}. Поскольку язык является абстрактной знаковой системой которой пользуются конкретные люди, то при изучении языка и сознания пользующихся им людей следует сочетать системный структурный и биоэссенциально-детерминистический подходы.

Заключение

Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая (антропоцентрическая в широком смысле) парадигмы действительно противоположны – при том, что в языкознании существуют и другие парадигмы. Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая (антропоцентрическая в широком смысле) парадигмы присутствуют в языке одновременно и являются крепко спаянными друг с другом, образуя единое целое – и в то же время противоположны, взаимонепереводимы и не сводимы друг к другу. Системно-структурная и биоэссенциально-детерминистическая парадигмы невозможны друг без друга – и в то же время принципиально различны.

Предел системного структурализма есть языкознание, предел биоэссенциального детерминизма (антропоцентризма) – психология. Языкознание и психолингвистика – разные науки, однако начало имеют общее: совокупность языка как абстрактной знаковой системы и речи как конкретного живого процесса в различных сочетаниях.

Отметим ряд парадоксальных трансформаций:

· трансформация по типу часть целого становится иным целым: переход языкознания в психолингвистику – когда мы смотрим на мир из языкознания сквозь биоэссенциально-детерминистическую (антропоцентрическую в широком смысле) парадигму, и автоматически оказываемся в психолингвистике (хотя, разумеется, трансформация языкознания в психолингвистику носит скорее метафорический, нежели буквальный, характер);

· трансформация по типу часть одного целого становится другим целым: биоэссенциальный детерминизм в чистом виде суть психология – когда мы выделяем из языкознания биоэссенциально-детерминистическую (антропоцентрическую) парадигму, и она оказывается отдельной наукой – психологией;

· при обеих трансформациях причина свершилась позже следствия – точнее, осознание причины наступает после случившегося следствия: биоэссенциально-детерминистическая парадигма определяется в настоящее время, тогда как и психолингвистика, и психология фактически оформились как науки уже давно.

Биоэссенциально-детерминистическая парадигма в языкознании может пониматься как причина трансформации последнего в психолингвистику. Биоэссенциальный детерминизм, выделенный из языкознания в чистом виде, может пониматься как психология.

Столь причудливые метаморфозы можно объяснить увеличением роли хаоса в настоящее время и естественными закономерностями развития научного знания.