Экономические аспекты эффективности принудительного труда в советской лагерной системе в первой половине 50-х гг. XX в. (на материалах Южнокузбасского ИТЛ МВД СССР)

Рябова Юлия Владимировна кандидат исторических наук доцент, кафедра «Управление в социальных и экономических системах, философия и история», Уральский государственный университет путей сообщения 620034, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Колмогорова, 66 Ryabova Yuliya Vladimirovna PhD in History Associate Professor, Department of “Management in Social and Economic Systems, Philosophy and History”, Ural State Transport University 66 Kolmogorova str., Yekaterinburg, Sverdlovsk region, 620034, Russia YuRyabova@usurt.ru Другие публикации этого автора

Изучение особого сектора советской лагерной экономики, основанной на использовании принудительного труда, до сих пор остается в поле зрения современных историков. До конца 1980-х гг. вопросы трудоиспользования осужденных граждан на экономических объектах СССР не подлежали огласке и обсуждению. Отечественной исторической наукой освещался только труд вольнонаемных граждан, который долгое время представлялся единственным видом трудовых отношений в советском государстве.

Зарубежные историки (Д. Даллин и Б. И. Николаевский, Б. Я. Яковлев, Б. Троицкий и др.) напротив, начиная с 1940-х гг., не оставляли попыток осветить тему принудительного труда в Советском Союзе, но не имея доступа к документальной базе, опирались на субъективные свидетельства очевидцев, оказавшихся за границей, на их мемуары, что зачастую приводило к искажению действительности. Их в первую очередь интересовали масштабы принудительного труда в СССР, его количественные данные, отражающие общую численность населения, содержащегося в советских трудовых лагерях, а также конкретные исправительно-трудовые ларегя (ИТЛ), спецпоселения и колонии, их организационная структура и функции.

Открывшийся конце 1980-х гг. доступ к архивным материалам позволил отечественным и зарубежным исследователям получить достоверную информацию о производственно-хозяйственной деятельности ГУЛАГа, советской пенитенциарной системы, политических репрессиях, о сущности сталинского тоталитаризма. Фундаментальные работы В. Н. Земскова [6–8], О. В. Хлевнюка [24–26], Г. М. Ивановой [9–13], А. Б. Суслова [18–20], Н. Ю. Белых ^{[1, 2]}, А. К. Соколова ^{[16, 17]}, С. И. Кузьмина ^[14], С. А. Красильникова ^[15], Н. В. Упадышева ^[21], Р. С. Бикметова ^[3] и других авторов, основанные на общероссийском и региональном материале, раскрывали различные аспекты принудительного труда в Советском Союзе. Иностранные исследователи, в частности, Р. Штеттнер, С. Эрц, М. Якобсон, Н. Верт, Э. Эпплбаум, Г. Перссон, М. Шпрау, П. Грегори ^{[5, с. 179]} также присоединились к изучению вопросов советского лагерно-промышленного комплекса.

Множество вопросов, касающихся советской тоталитарной системы, получили достаточное освещение в исторической науке, но менее изученным остается проблема производственно-хозяйственной деятельности отдельных лагерных комплексов и колоний, и, особенно, их экономической целесообразности. Вопрос об эффективности системы ГУЛАГа в целом не только вызывает интерес исследователей, но и сохраняет свою дискуссионность. Нельзя не согласиться с мнением О. В. Хлевнюка, который считал, что «если количественные пропорции экономики принудительного труда, как можно надеяться, рано или поздно будут достаточно точно вычислены, то общие оценки этой экономики, проблемы ее эффективности и роли в осуществлении советской индустриализации, скорее всего останутся дискуссионными, в силу неопределенности и многозначности самого предмета» ^{[23, с. 45]}.

Действительно, каждый из историков вкладывает разное значение в понятие «эффективность принудительного туда». По мнению Федотовой И. Н. «экономическую эффективность следует анализировать во взаимосвязи с таким понятием как как эффект производства. Под ним понимается результат производственного процесса, т.е. выполненный объем работы. Эффективность же определяется как соотношение между результатом и затратами всех ресурсов, использованных в процессе производства: материальных, финансовых и трудовых. Таким образом, эффект и эффективность представляют собой соответственно абсолютную и относительную величины, характеризующие общественное производство» ^{[22, с. 559]}.

А. В. Суслов обращаясь к вопросу об эффективности применения принудительного труда отметил, «что для исторического исследования часто важнее даже не выяснение соотношения результата с затратами, что собственно и соответствует определению эффективности в рамках экономической теории. Более всего нас занимает сравнительная сторона дела: был ли принудительный труд эффективнее (т.е., по существу, производительнее), чем труд вольнонаемных работников» ^{[18, с. 258]}.

Н. Ю. Белых считает, что «разговор об эффективности подневольного труда, по всей видимости, следует вести не в плоскости чисто экономического понимания этого термина, а с точки зрения того, что понималось под «эффективностью», прежде всего высшим политическим руководством страны. …Становится ясно, что, решая ряд конкретных хозяйственных задач («индустриализация», «мобилизация ресурсов», «колонизация сырьевых регионов» и т.п.) кремлевские вожди имели в виду некие политические приоритеты, а в подходе к решению вопросов о целесообразности широкомасштабного применения подневольного труда исходили в первую очередь из возможности использовать его административно-мобилизационные ресурсы. При этом, эффективность производства рассматривалась не как отношение затрат к результату, а как форсированное решение текущих политико-хозяйственных проблем» ^{[1, с. 48–49]}.

С. А. Шевырин пришел к выводу, что «эффективность производственной деятельности лагерей и колоний была чрезвычайно низка, а зачастую отрицательна. …эффект от производственной деятельности исправительно-трудовых учреждений был. Эффект в смысле экономии средств на содержание и исправление заключенных и получения некоторых средств, которые хоть отчасти окупали траты на пенитенциарную практику. Также принудительный характер труда заключенных позволил еще и сэкономить на создании приемлемых условий жизни и труда для вольнонаемных граждан. Но в итоге, полученный экономический эффект (скорее экономия, чем эффект), не мог сравниться с полученным ущербом. Главным видом ущерба стала гибель сотен тысяч людей. Из наиболее важных экономических эффектов от использования принудительного труда стала долговременная аномалия экономического роста страны — экстенсивного роста, когда увеличение производимого продукта достигалось с помощью увеличения занятых на производстве, а не использованием новых технологий и техники. Что не могло не привести к кризису в производственных отношениях, построенных на принуждении в век развития техники и технологии» ^{[27, с. 196–197]}.

Приведенный выше краткий и далеко не полный анализ имеющихся точек зрения, наглядно демонстрирует наличие полемики и существование разных подходов вокруг проблемы эффективности принудительного труда в системе советского ГУЛАГА. В этом дискурсе, по мнению автора, определяются сторонники двух подходов: экономического и политического. Сторонники первого опираются на основы экономической теории и эффективность рассматривает как соотношение результата с затратами, а приверженцы второго – как ускоренное решение важных политико-хозяйственных задач. Но, в любом случае, решение данного вопроса не может быть голословным и беспочвенным, оно должно опираться на достоверные факты, статистические данные, сравнительные характеристики по отдельным категориям спецконтингента, отраслям производства, регионам и т.д. Здесь как раз исследователи и сталкиваются с трудностями, связанными, во-первых, с объективностью гулаговской статистики, с завышенными показателями, с наличием так называемой «туфты», во-вторых, с отсутствием или крайней ограниченностью источников. Начиная с 1954 г. согласно Приказами МВД СССР и прилагаемыми к ним инструкциями в исправительно-трудовых учреждениях проходило регулярное уничтожение документации, в том числе производственной, которая могла бы дать ответы на многие вопросы. Поэтому изучение на микроуровне сохранившихся материалов по отдельным лагерям и колониям способствует восстановлению данных о степени эффективности труда заключенных, что в дальнейшем методом сравнения и анализа позволит сделать объективные выводы на макроуровне.

В связи с этим на конкретном историческом материале, в частности, на сохранявшихся в архиве ГУФСИН по Кемеровской области документах Южнокузбасского ИТЛ МВД СССР за 1950–1956 гг. считаем необходимым привести отдельные аспекты эффективности принудительного труда с экономической точки зрения.

Обратимся к краткой характеристике лагеря. Южнокузбасский ИТЛ МВД СССР являлся одним из крупнейших лагерей Кемеровской области. Он размещался в труднодоступных районах Горной Шории и функционировал с 1947 по 1968 гг. Лагерь пережил несколько структурных реорганизаций (в 1953 г., 1954 г, 1956 г., 1957 г.) и продолжил свою работу после демонтажа системы ГУЛАГА. Основой его деятельности являлось лесозаготовительные производство, основанное на заготовке, транспортировке и переработке древесины. Кроме того, ИТЛ занимался сельскохозяйственным и деревообрабатывающим производством. Основу рабочего фонда лагеря составляли заключенные, численность которых к 1952 г. достигла более 24-х тыс. человек. Лагерь вплоть до 1953 г. ежегодно наращивал производственные мощности, увеличивал объемы и ассортимент товарной продукции. Реорганизация гулаговской системы в 1953 г. привела к кризису производственной деятельности Южкузбасслага, к изменению его структуры и ведомственного подчинения, но, несмотря на, имеющиеся трудности организационного характера, лагерь сохранил свои функции и продолжил выполнять производственные задачи.

В рамках исследования проблемы эффективности принудительного труда автор считает необходимым конкретизировать расходы, которые тратились на содержание лагери и контингента. Существует ошибочное мнение, что использование труда спецконтингента не требовало от государства особых финансовых затрат, что достаточно было привезти заключенных на место дислокации ИТЛ, построить бараки, оградить колючей проволокой, расставить военизированную охрану, определить фронт работы, выдать рабочий инструмент и контролировать выполнение производственных заданий. Но на самом деле статей расходов только по содержанию контингента было значительно больше и денежные средства для этого государством выделялись немаленькие. Бесспорно, для осужденных трудящихся не создавались благоприятные условия для труда и отдыха, а только минимальные условия для обеспечения их жизнедеятельности, да и те не всегда соответствовали санитарно-гигиеническим требованиям, что приводило к высокой заболеваемости и смертности.

На примере Южнокузбасского ИТЛ (Таблица 1), можно сказать, что кроме первоочередных затрат на перевозку и этапирование заключенных, их питание, обеспечение вещевым довольствием требовались средства для создания коммунально-бытовых условий, медицинского и культурно-воспитательного обслуживания, приобретения и ремонта производственного инвентаря. Начиная с 1950 г. к выше перечисленным затратам добавились расходы на выплату рабочим заработной платы, а с 1955 г. — дополнительные средства по освобождению, по производственной и общеобразовательной подготовке, отчисления в фонд помощи освобожденным. Согласно приведенным в таблице 1 данным фактические расходы на содержание контингента иногда превышали плановые (например, в 1951 г., 1955 г, 1956 г.), а в ряде случаев, наоборот, приносили экономию (1950 г., 1953 г., 1954 г.). Суммы, затраченные государством, варьировались от 70967 тыс. руб. до 109619 тыс. руб.

Отметим любопытный факт, что с 1951 г. по 1955 г. имелось значительное плановое сокращение расходов на питание и вещдовольствие для лагерного контингента. В 1950 г. планировалось к расходованию 68564 тыс. руб. на питание и 20805 тыс. руб. на вещдовольствие, то уже в 1951 г. эти суммы сократились до 12501 тыс. руб. и 3083 тыс. руб. соответственно, а к 1955 г. уменьшились на питание до 5400 тыс. руб., а на вещдовольствие до 1900 тыс. руб. Фактически затраты по этим статьям расходов, начиная с 1951 г., превышали план и приводили к перерасходу средств. Возможно, что такое уменьшение финансирования связано с переходом ИТЛ на выплату заработной платы заключенным и удержанием из нее с денежных средств за питание и вещевое довольствие (Таблица 2).

Таблица 1. Перечень расходов Южнокузбаского ИТЛ МВД СССР на содержание заключенного контингента (1950–1956) (тыс. руб.)

*по подсчетам автора

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 191 (314); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 8; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 318 (15); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 235; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 5; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 66; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 62.

Таблица 2. Суммы денежных удержаний с заключенного контингента в Южнокузбаском ИТЛ МВД СССР (1950–1956) (тыс. руб.)

*плана нет

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 201 (332); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 15; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 324 (21); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 246; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 14; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 73; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 60.

Кроме непосредственных затрат на содержание контингента, Южкузбасслаг имел еще целый ряд дополнительных расходов. Это затраты на связь, транспорт, содержание коней и собак, вооружение, ремонт зданий и сооружений, на канцелярию, на продовольственное, коммунально-бытовое, медицинское, культурно-воспитательное обслуживание административно-управленческого и обслуживающего персонала, а также производственные, хозяйственные, операционные и учебные траты. В таблице 3 приведены размеры денежных сумм, затраченных на содержание лагеря в период с 1950 по 1956 гг. Как мы видим суммы, которые затрачивало государство на содержание лагеря в разные годы варьировались от минимальной в 113381 тыс. руб. в 1953 г. до максимальной 160376 тыс. руб. в 1952 г.

Таблица 3. Денежные средства, затраченные на содержание Южнокузбасского ИТЛ МВД СССР в 1950–1956 гг. (тыс. руб.)

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 191(313–314); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 8; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 318 (15); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 235; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 5; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 66; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 62.

Еще один вопрос, на который хотелось бы обратить внимание, – это самоокупаемость труда заключенного контингента, обусловленная выручкой от реализации произведенной продукции. В Южкузбасслаге, кроме леса кругляка, производился широкий ассортимент промышленной продукции: обычные пиломатериалы 1–5 сорта, шахтовый обапол, дранка, спецукупорка, тарная дощечка, снеговая щитопланка, финская стружка, бондарные изделия, мебель, сельскохозяйственная продукция и прочее. ИТЛ, согласно заключенным договорам, поставлял продукцию предприятиям заказчикам и частным лицам. В таблице 4 содержатся данные о валовой сумме выработки контингента в рублях на которую в ИТЛ была произведена продукция в период с 1950 по 1956 гг. Мы видим, что плановый показатель Южкзбасслагом ни разу не был достигнут.

Таблица 4. Валовая сумма выработки заключенным контингентом в Южнокузбасском ИТЛ в 1950–1956 гг. (тыс. руб.)

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 201 (332); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 15; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 324 (21); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 246; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 14; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 73; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 60.

Но интерес здесь представляют не только размеры денежных сумм, на которую ежегодно контингентом производилась товарная продукция, а их соотношение с затратами на содержание заключенных и на обслуживание общих нужд лагеря. В Таблице 5 приведены сводные цифры по этим статьям расходов, которые наглядно демонстрируют, что доходы, полученные от трудовой деятельности осужденных, не всегда покрывали расходы на их содержание, а общие затраты на обслуживание Южкузбасслага значительно их превосходили. По подсчетам автора в 1950 г. — на 43997 тыс. руб., в 1951 г. — на 42503 тыс. руб., в 1952 г. — на 43323 тыс. руб., в 1953 г. — на 32229 тыс. руб., в 1954 г. — на 33751 на тыс. руб., в 1955 г. — на 36453 тыс. руб., в 1956 г. — на 50185 тыс. руб.

Таблица 5. Фактические суммы расходов на содержание заключенного контингента и суммы валовой выработки продукции в Южнокузбасском ИТЛ (тыс. руб.)

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 191 (313–314), Л. 201 (332); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 8, Л. 15; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 318 (15), Л. 324 (21); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 235, Л. 246; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 5, Л. 14; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 66, Л. 73; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 60, Л. 62.

Более того, большое значение имеет соотношение между доходами и расходами лагеря в целом, где учитывается не только сумма валовой выработки, но и прочие поступления в виде доходов от контрагентских работа, торговой сети и дополнительные расходы, например, производственные затраты, штрафы и пени и прочее. В таблице 6 показана разница между полученными Южкузбасслагом доходами и расходами за 1950–1956 гг. Показатели и цифры из которых был произведен расчет лагерной бухгалтерией, в источниках отсутствуют. Приведенные в таблице 6 сведения демонстрируют ежегодное преобладание фактических расходов над доходами. Причем плановые цифры, за исключением 1951 г., сразу закладывали такой отрицательный результат. Но даже ожидаемые плановые расходы зачастую по факту имели существенное превышение. По подсчетам автора в 1950 г. план был превышен на 7041 тыс. руб., в 1951 г. — на 37042 тыс. руб., в 1952 г. — на 6925 тыс. руб., в 1953 г. — на 20894 тыс. руб., в 1954 г. — на 1767 тыс. руб., в 1955 г. — на 20241 тыс. руб., в 1956 г. — на 21636 тыс. рублей.

Таблица 6. Соотношение доходов и расходов в Южнокузбасском ИТЛ в 1950–1956 гг. (тыс. руб.)

*«-» — расходы

**«+» — доходы

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 201 (332); Ф. 14. Оп. 1. Д. 21. Л. 15; Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 324 (21); Ф. 14. Оп. 1. Д. 36. Л. 243; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 14; Ф. 14. Оп. 1. Д. 53. Л. 73; Ф. 14. Оп. 1. Д. 64. Л. 60.

Тогда возникает вопрос за счет чего функционировало лагерное хозяйство, производственная деятельность которого не окупала даже его существование, не говоря уже о возмещении хозяйственных затрат и получении прибыли. Согласно приведенным в таблице 7 данным Южкузбасслаг ежегодно получал финансовые средства из государственного бюджета и от ведомственного подразделения в ведении, которого он находился. Несмотря на проводимую государством политику самоокупаемости исправительно-трудовых лагерей, государство оказывало им регулярную финансовую помощь, без которой эта система не могла бы продолжить свое существование. Здесь нельзя не согласиться с приведенным выше мнением Н. Ю. Белых, который указывал на целесообразность применения принудительного труда с точки зрения решения текущих государственных политико-хозяйственных проблем. Действительно, Южнокузбасский ИТЛ был организован в 1947 г. для обеспечения круглогодичной бесперебойной доставки древесины шахтам юга Кузбасса, которая была крайне необходима для функционирования угольной отрасли региона. В силу острой нехватки рабочих кадров, существовавший ранее лесозаготовительный трест, не мог выполнить эту задачу. Образованный лагерь смог в кратчайшие сроки организовать лесозаготовительною деятельность и, создав широкую транспортную сеть, обеспечить бесперебойную доставку древесины заказчикам. Быстрое решение проблемы нехватки рабочих кадров в лесозаготовительной отрасли Кемеровской области благодаря использованию принудительного труда благоприятствовало повышению объема лесозаготовок, а также росту количества промышленных направлений, расширению спектра производимых сельскохозяйственных и промышленных товаров.

Таблица 7. Размеры финансовых поступлений на увеличение фонда хозяйства в части оборотных средств в Южнокузбасском ИТЛ в 1950–1956 гг. (тыс. руб.)

*по подсчетам автора

Источник: ТА ГУФСИН КО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 16. Л. 75–76; Ф. 14. Оп. 1. Д. 20. Л. 22 (16); Ф. 14. Оп. 1. Д. 30. Л. 142; Ф. 14. Оп. 1. Д. 39. Л. 50; Ф. 14. Оп. 1. Д. 46. Л. 50; Ф. 14. Оп. 1. Д. 66. Л. 16; Ф. 14. Оп. 1. Д. 75. Л. 14 (19).

Таким образом, определение эффективности принудительного труда в советской экономической системе является сложным и дискуссионным вопросом, требующим масштабного и всестороннего анализа как на региональном, так и на всероссийском уровне. Особую историческую ценность представляют сохранившиеся статистические материалы, характеризующие систему принудительного труда изнутри. На конкретном примере были рассмотрены некоторые аспекты экономической деятельности лагерного хозяйства, связанные с расходами и доходами. Проведенный анализ документального материала Южнокузбасского ИТЛ МВД СССР за 1950–1956 гг. наглядно показал, что использование принудительного труда не являлось дешевым, а, тем более, бесплатным для советского государства. Государство тратило значительные суммы для функционирования лагерного производства и содержания заключенного контингента. Валовая сумма выработки, получаемая лагерем за производимую продукцию, не покрывала затрат даже на содержание контингента (исключением стал 1952 г.), не говоря уже про общую денежную сумму, затраченную на содержание ИТЛ. Лагерь существовал за счет ежегодно получаемых государственных дотаций и субсидий. Доходы от производственной деятельности, которые получал Южкузбасслаг, не покрывали его расходов, а убытки являлись плановыми. Все это говорит о том, цель организации производственной деятельности ИТЛ была не получение прибыли, а выполнение поставленных государственных задач. В частности, Южнокузбасский ИТЛ МВД СССР смог решить важную производственную задачу – повысить объемы лесозаготовок и, тем самым, способствовать бесперебойной работе угольной отрасли Кемеровской области.