Татьяна Соловьева И возьми крест свой, и следуй: из истории раннехристианского аскетизма

Аннотация: В IV веке христианство объявляется официальной религией Римской империи. Обращение в новую веру становится массовым явлением, причем, не всегда по убеждению, нередко и из чисто меркантильных целей: поскольку политическая власть приняла христианство, лучше придерживаться той же религии. Официальная победа христианства меняет облик больших городов, где, благодаря щедрым подаркам и вкладам императоров, сооружаются величественные соборы. В восточных провинциях империи, однако, происходящие в больших городах изменения воспринимаются далеко не однозначно, блеск соборов вызывает у верующих стихийный протест – в соблазнах, которым подвергалась принятая миром Церковь, виделась угроза вере и отход от идеалов, взлелеянных в первохристианских общинах. В народной памяти еще слишком живы были страдания тех, кто более трех веков претерпевали преследования и казни, а подвиг мученичества за веру для многих, по-прежнему, оставался желанной целью и тогда, когда гонения прекратились. Многими, как призыв, обращенный лично к ним, воспринимались слова Спасителя: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее». (Матфей, 16:24). В среде людей, решивших отречься от мирской жизни и целиком посвятить себя религиозному служению, и начало зарождаться в IV веке новое движение, получившее название монашества – от греческого слова «монахос» – уединенный. Возникло оно спонтанно, вне участия священства, но благодаря безупречному авторитету великих египетских монахов – святого Антония и святого Пахомия, монашеский идеал стал популярным образом христианской жизни для многих, и ко времени Халкидонского собора (451 год) монашество уже окончательно было признано как соборными постановлениями, так и имперским законодательством. Случалось, причинами ухода в монастыри становились невыносимая нищета или нелады с местными правителями. Однако чаще в уединенной жизни, посвященной молитвам и покаянию, виделся акт очищения, безопасный и крепкий якорь для истинной христианской души. И чем труднее были испытания, тем лучше это считалось в духовном смысле, поэтому среди монахов немало находилось таких, кто стремился к аскетической жизни отшельников. По свидетельству церковного писателя конца IV – начала V столетия Феодорита Критского, лично бывавшего в монастырских общинах, аскеты, полностью уединялись от мира в клетках, подвешенных на деревьях, или устроенных на вершине камня, отказывали себе в пище и сне, истязали тело цепями.