Ирина Емельянова Черные лебеди Венеции

Аннотация: Венеция немыслима без гондол точно так же, как немыслим Нью- Йорк без желтых такси, а Амстердам без велосипедов. При слове «Венеция» сразу представляешь горбатый мостик над узким каналом с зеленой водой, жмущиеся друг к другу дома с облупившимися фасадами, золотые маски и разноцветное стекло в витринах сувенирных лавочек и их – черных, лаковых, ровными рядами стоящих у причалов. Прогулка на гондоле стоит чуть ли не первым пунктом в «венецианском» списке многочисленных туристических справочников. И, несмотря на справедливое подозрение в скрытой рекламе местного, причем весьма дорогого, вида транспорта, следует признать, что, действительно, с низкой лавочки гондолы Венеция открывается как-то совершенно иначе. Внезапно меняется угол зрения, и – voila! – мосты становятся выше, каналы – шире, дома – величественнее. Невольно соглашается в справедливости утверждения, которое частенько встречаешь в заметках путешественников: Венеция была построена для того, чтобы разглядывать ее с воды. Не случайно историки и по сей день спорят на тему: гондола возникла благодаря венецианской архитектуре или же, наоборот, весь неповторимый городской ансамбль сформировался благодаря гондоле. Судя по всему, город и лодка росли и развивались параллельно. Самое ране документально зафиксированное упоминание о гондолах (кстати, правильно это слово произноситься с ударением на первом слоге) относится к 1094 году, когда дож Витале Фальер даровал обитателям одного из южных островов Венецианской лагуны право строить «гондулы» (gondula). Происхождение названия «гондола» точно не установлено. Возможно, оно происходит от греческого kondyle, что означает «раковина» – символическая интерпретация гондолы. Или от kondoura – вид лодки. А может, от латинского cymbula – «небольшая лодка». Согласно еще одной образной версии, ее название происходит от латинского gonger – «морской угорь». Вероятно, первоначально это была простая рыбацкая лодка, которая, в соответствии с Венецианскими особенностями – узкими каналами, заменяющими дороги – к XVII-XVIII векам превратилась в шестисоткилограммовое произведение искусства.