Глобализация и парадигмы социальной философии

Введение

Принимая форму системы нарастающих глобальных кризисов, глобализация приобретает качественно новые формы – как по масштабу процессов, так и по глубине социальных трансформаций. Постиндустриальные социальные трансформации фактически синхронно затронули все типы обществ вне зависимости от степени их экономического и социального развития, географического положения и культурно-исторических особенностей.

Прогнозы конца XX века предполагали, что формирование глобальной экономики посредством культурной и политической унификации и конвергенции достаточно быстро приведет к формированию культурно усредненной глобальной общности. Тем не менее, вопреки становлению глобального рынка и цифрового пространства, активизации миграционных процессов этнокультурная дифференциация общества не снижается, а нарастает, так что ожидаемого становления глобальной социальной общности не наблюдается не только среди массовых слоев населения, но и на уровне национальных и мировых элит. Вопреки прогнозам, возникновение глобального социального пространства вызвало эскалацию конфликтов и поляризацию социальных общностей и групп в борьбе за передел все более ограниченных ресурсов, ростом этнокультурной дифференциации локальных социумов, разрушением сложившихся наций, актуализацией этнической и территориальной идентичности.

Такой рост дивергентных процессов, ведущих к фрагментации общества в рамках уже возникшего экономического и культурного пространства, оказался неожиданным для научного сообщества.

Отсутствие адекватного прогноза глобального развития на XXI век произошло по двум основным причинам.

Прежде всего, представления о грядущем «мировом государстве», населенном культурно усредненной глобальной общностью, опирались на теоретическую базу индустриальной эпохи, с характерными для нее идеями восходящего прогресса в развитии общества, экономического детерминизма и стадиального подхода к развитию общества. В итоге большинство прогнозов были количественной, часто линейной экстраполяцией процессов экономического и демографического роста второй половины XX века, несмотря на то что возможности индустриального роста с очевидностью подходили к своему пределу.

Вторая причина современного кризиса социальной теории в том, что глобализация не просто интегрирует локальные рынки и социальные пространства, но качественно изменяет социальную структуру общества и движущие силы социального развития. Сегодня глобальное развитие определяют принципиально новые механизмы социогенеза. Эти закономерности во многом были недоступны для понимания теоретикам предыдущих эпох, т. к. находились в латентном состоянии.

Постиндустриальный кризис общественных наук, не сумевших не только спрогнозировать, но и разглядеть постфактум ведущие социальные феномены глобализации, ставит проблему переосмысления базовых теоретических подходов социальной философии и теоретической социологии.

Отметим, что привычные для индустриальной эпохи долгосрочные прогнозы не более чем количественная экстраполяция статистических закономерностей, при которой горизонт прогнозирования ограничен качественными трансформациями общества.

Социально-философский метапрогноз, позволяющий заглянуть за горизонт статистической аналитики, должен базироваться на глубинных, сущностных основах и механизмах социального развития, часто лежащих вне области определения самоочевидных парадигм недавнего прошлого.

Для выхода из этого тупика социальная философия должна размежеваться с дисциплинами экономического цикла, обратившись к онтологическим первоосновам человеческого общества.

Как и в прошлом, в условиях глобального системного кризиса социальная теория должна давать обществу ориентиры для рациональных действий в условиях нарастания порождаемой глобализацией неопределенности, когда подходы экономического порядка теряют предсказательную силу. Поэтому приоритетом становится осмысление и обобщение качественно новых явлений и тенденций социальной реальности, выявляемых на ранних стадиях их развития.

Первым шагом к решению этой задачи должен стать сравнительный анализ прогностической адекватности известных теорий, описывающих развитие и функционирование социальных структур и институтов общества на различных стадиях исторического развития.

Социальная философия и ее задачи

Предметом социальной философии и тесно связанной с ней теоретической социологии является общество, взятое в его исторической динамике, и наиболее общие законы его развития. Парадигмы, теории и обобщения, возникшие в их рамках, становятся теоретической основой других гуманитарных дисциплин.

По мере развития общества социальная философия и теоретическая социология развивались и усложнялись – не только в соответствии с ростом сложности изучаемого общества, но и в результате возникновения обратных связей между общественными науками и политической сферой общества, запросы и потребности которой они удовлетворяют. По сути, тесно связанные с идеологией и пропагандой социальные науки еще на рубеже XX века стали неотъемлемой частью политической сферы, формирующей общественную потребность в их развитии, но при этом с необходимостью утратив заметную часть научной объективности.

Не раз отмечено, что социальные науки используют множество теоретических моделей и подходов, многие из которых построены на взаимоисключающих основаниях и дают диаметрально противоположные выводы, но тем не менее сосуществуют в методологическом инструментарии общественных наук. Не менее важно то, что современная социальная философия и теоретическая социология, базируясь на теоретическом наследии индустриальной эпохи, не выявили сущностные механизмы, силы и противоречия исторического развития новой эпохи. Многие существенные феномены реальной глобализации, не предсказанные и не объясненные теорией, с очевидностью указывают на глубокий концептуальный кризис обществознания, упустившего наиболее острые и масштабные противоречия постиндустриального развития, к которым, в частности, относится кризис современных наций и этнокультурная фрагментация общества.

Нарастающее разнообразие теорий и подходов объективно отражает не только кризис социальных наук, но и рост сложности современного общества как объекта социально-философского исследования. Эта нередуцируемая сложность обусловлена не только количественным ростом Человечества и характерным для глобализации ростом связности, но и переходным характером современной эпохи, сочетающей элементы индустриализма с элементами нового социального уклада, идущего ему на смену. Поэтому рост разнообразия подходов, используемых социальной философией, следует считать свидетельством нарастания переходных процессов и назревания качественных изменений в устройстве постиндустриального социума, институциональные основы которого коренятся в индустриальной эпохе, но уже не соответствуют потребностям и вызовам нестоящего и тем более будущего.

Качественная новизна, динамика и сложность кризисных процессов, характерных для глобализации, ставит перед теоретиками задачу построения более адекватных моделей социума, позволяющих не только констатировать изменения и строить теоретическую базу постфактум, но и прогнозировать социальные процессы в условиях глобальных трансформаций. Необходимым условием нового теоретического синтеза является анализ теоретической базы социальных наук.

Формационный и цивилизационный подходы

Основными группами теорий для изучения общества на высшем уровне абстракции являются формационный и цивилизационный подходы. Часто считаясь альтернативными, данные подходы фактически комплементарны, так как изучают различные сферы социальной реальности.

Формационный подход, связанный в первую очередь с трудами К. Маркса и Ф. Энгельса, возник в русле развития философской мысли Нового времени, с характерным для него постулатом об однонаправленном прогрессивном развитии общества от низших форм к высшим в условиях роста производительных сил общества, исключающим возможность сколько-нибудь масштабного и длительного социального регресса.

Базируясь на философской антропологии, К. Маркс считал социум результатом конкретно-исторического развертывания человеческой деятельности, направленной, в первую очередь, на удовлетворение базовых потребностей экономического порядка. Индивид, активно преобразуя природу в ходе производительного труда, занимается «сознательной преобразующей деятельностью (праксис)» ^[1].

В процессе производства, трансформирующего окружающую человека среду, возникает «предметный мир человеческого бытия».

В ходе совместной деятельности по изменению внешней среды не только создаются материальные блага и совершенствуются средства производства, но, что важнее, возникают соответствующие им производственные отношения между индивидами, с необходимостью формирующие социальную структуру общества и, в конечном счете, определяющие ход всего исторического процесса. По Марксу, общественные формации, как исторические формы совместной деятельности людей, детерминируются процессами воспроизводства материальных благ:

«Природа, практические действующие индивиды, техника, технология и производственные отношения, по Марксу, составляют базис (Ubterbau) социального бытия, ибо на этом уровне производится и воспроизводится непосредственная индивидуальная и социальная жизнь» ^[2].

Поскольку совместная деятельность людей нуждается в регулировании, возникает целый ряд социальных регулятивов в форме права, идеологии, религии и т. д., которые К. Маркс называет «надстройкой» (berbau). В процессе производства люди совершенствуют средства производства, в результате чего в сфере производственных отношений постепенно накапливаются изменения, которые изменяют производственный базис в целом.

По мере качественного изменения способа производства как «базиса» (основания, фундамента) возникает и через социальные революции реализуется объективная необходимость в изменении сформированной на старом базисе надстройки как регулирующей системы. Также происходит смена общественного сознания. В результате этих процессов «надстройка» приходит с в соответствие с «базисом».

Исторические эпохи, различающиеся по способам материального воспроизводства, были названы К. Марксом «социальными формациями».

В работе «К критике политической экономии» (1859) Карл Маркс выделил общественные (социальные) формации (Gesellshaftsformationen) ^[3], которые определялись базисом как общественным способам производства.

В число общественно-экономических формаций обычно включаются родоплеменной, рабовладельческий (античный), феодальный, капиталистический, а также «азиатский» способ общественного производства, введенный в марксизм позже и несколько нарушающий стройность формационного подхода.

Исходя из формы собственности на средства производства, сам Маркс выделял три большие экономические формации: первичная общественная формация (общая собственность), вторичная общественная формация (частная собственность) и третичная общественная формация (общественная собственность) ^[4]. Он считал, что только во второй формации, которая характеризуется наличием частной собственности, развитым разделением труда и сложным общественным устройством, возникает такое явление, как социально-экономический уклад. Последовательная смена формаций, определяемая развитием производительных сил, происходит в результате социальных революций.

В дальнейшем последователи К. Маркса и Ф. Энгельса развили их теорию исходя из того, что развитие производительных сил, последовательно увеличивая производительность труда, обеспечивает восходящий экономический и социальный прогресс, в результате которого общество проходит различные этапы развития, включающие первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую формации.

Коммунистическая формация представляла собой гипотетическую бесклассовую формацию, основанную на социальном равенстве, в основе которого лежала общественная форма собственности на средства производства, исключающая характерные для предшествующих формаций формы неравенства.

Дальнейшее развитие формационной теории шло по пути уточнения количества формаций, выделения их характеристик и описания их содержания в конкретно-историческом контексте. В частности, рассмотрение социально-экономических укладов в связи с появлением инновационных технологий, резко повышающих производительность общественного труда всего социума, привело к созданию теорий технологических укладов. Предпосылки теории технологических укладов можно найти в работах В. И. Ленина, который считал, что уклад формируется в рамках производственных отношений как совокупность экономической структуры^[5].

Й. Шумпетер внес свой вклад в теорию уклада, который он понимал как совокупность политических, социальных, экономических и институциональных подсистем общества^[6].

В дальнейшем, рассматривая долгосрочные колебания конъюнктуры и постулировав большие экономические циклы, привязанные к развитию ключевых технологий, повышающих производительность труда, категорию технологического уклада развивает Н. Д. Кондратьев^[7].

Несмотря на то, что т. н. «кондратьевские циклы» не могут быть статистически и методологически корректно выделены на фоне военно-политических циклов XIX–XX веков, понятие «технологический уклад» начало заменять, а часто подменять гораздо более широкое и емкое понятие «формация», и стало отождествляться со «способом общественного производства». Развитие категории «технологического уклада» в контексте формационного подхода привело к тому, что понятие «технологический уклад» стало пониматься как «ступень развития способа производства, становление общественной формации, существование уклада, неразрывно связанного по своей сути с переходным состоянием экономики» ^[8].

Таким образом, на базе формационной теории Маркса было создано вторичное учение о технологических укладах, редуцирующее общественную формацию, как системный социально-экономический феномен, к экономике и более узко – к технологии. В итоге теория технологических укладов становится уже не целостным социально-философским философским учением, а одним из частных и небесспорных положений общей экономической теории.

Безусловным достоинством формационной модели исторического развития является постулирование объективных, универсальных для различных обществ критериев и механизмов развития социума. Еще одно бесспорное достоинство формационной теории – универсальность модели социально-исторического развития, состоящего из ряда этапов, детерминированных способом общественного производства и мало зависимых от культурно-цивилизационного контекста.

Марксистский принцип единства движущих сил исторического развития всего человечества и прохождения локальными цивилизациями одних и тех же универсальных этапов развития позволил отделить общие закономерности от их конкретно-исторических форм со случайными или культурно детерминированными особенностями развития.

В то же время критики формационного подхода указывают на его очевидные недостатки, характерные для экономического и тем более технологического редукционизма.

В частности, в рамках формационной теории человек предстает в виде лишенного субъектности, обезличенного фактора производства и рассматривается как «классовый человек» ^[9], объективированный массовостью экономической повседневности, но при этом вырванный из культурно-исторического контекста.

Критиками формационного подхода неоднократно отмечено, что не все государства и общества, особенно за пределами Западной Европы как модельного объекта марксистской теории, последовательно проходили все формации общественного развития («перескок» промежуточных формаций в условиях догоняющего развития).

Очевидные и многочисленные примеры того, что пути и формы развития «незападноевропейских» обществ Азии, Африки, Северной и Южной Америки не всегда вписываются в универсальную схему формационного подхода, потребовали корректировки, в результате которой в формационную схему был добавлен «азиатский способ производства».

В результате внешняя простота и универсальность формационного подхода во многом обесценивается как многоукладностью, характерной далеко не только для переходных периодов, так и цивилизационной спецификой конкретно-исторических социумов.

На этом основании многие критики марксизма указывают на то, что Маркс абсолютизировал европейский путь и европейские культурно-исторические формы развития общества, что значительно снизило его ценность при анализе неевропейских (точнее, не западноевропейских) обществ, в том числе России.

Необходимо отметить, что классический марксизм с характерным для него экономическим детерминизмом возник в период становления и интенсивного экономического роста мощных национальных государств эпохи индустриализации. В то время системообразующими общностями стали гражданские нации Западной Европы^[10], тогда как этнические и религиозные общности переживали кризис и были, как казалось тогда, навсегда отброшены на периферию общественной жизни.

Цивилизационный подход, достаточно полно сформулированный еще в трудах Н. Данилевского («Россия и Европа»), получил «второе дыхание» в конце XX века, на фоне кризиса марксизма и формационной теории, вызванного исчерпанием к концу этого века экстенсивных факторов роста и возникшего ресурсно-демографический кризиса. Питательной средой для актуализации цивилизационных подходов стал глобальный кризис индустриального государства и наметившийся рост влияния этнокультурных и религиозных идентичностей. Росту влияния цивилизационного подхода способствовал также кризис социальной модели «государства благосостояния» на Западе и демонтаж основанных на марксизме социалистических государств на Востоке.

Теоретические основы цивилизационного подхода были заложены в работах Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, П. Сорокина и др. Цивилизационная концепция истории исходила из парадигмы Новейшего времени, где «теория линейного развития общества сменяется концепцией нелинейности развития эволюции. Прошлая и современная история рассматривается как результат человеческого творчества. В ней налицо прогресс и регресс, взлёты и падения, единение и размежевание» ^[11].

Различные варианты цивилизационного подхода вобрали в себя элементы географического и экологического детерминизма. Так, согласно А. Тойнби, природная среда играла важнейшую роль в формировании больших социальных агломераций и создании устойчивых культурных образцов в различных сферах человеческого бытия. Культурные образцы и образ жизни передавались последующим поколениям и воспроизводились всеми человеческими общностями, существовавшими в подобных условиях^[12]. Вариантом эколого-географического детерминизма в цивилизационном подходе были взгляды Л. Н. Гумилева.

В цивилизационной парадигме «в эпоху рождения цивилизаций важнейшей переменной, формирующей их профиль, была структура производственной деятельности, распределение видов деятельности между разными социальными группами» ^[13]. В силу этого цивилизационный подход ориентирован на поиск закономерностей и конкретно-исторических особенностей социокультурной природы, в основе которых лежат преимущественно природно-географические основания. В цивилизационном подходе индивид и формирующая его система отношений являются культурно-историческим воплощением одной из цивилизаций, понимаемых как исторически длительно существующие крупные социокультурные образования, возникшие и эволюционирующие в определенных географических регионах. Вместе с тем, несмотря на влияние природно-географической среды, по мере становления локальных обществ их развитие начинают все в большей степени определять именно культурные особенности и культурные образцы, воспроизводящие характерный для цивилизации тип личности.

Для цивилизационного подхода «в центре внимания находится не абстрактный человек, как производительная сила в производственных отношениях, а люди, как носители культуры данной эпохи, средоточие духовно-политических и нравственных ценностей» ^[14]. Цивилизационный подход предполагает «[АС1] изучение совокупности всех форм человеческой жизнедеятельности в их историческом развитии и преемственности, в том числе народа (или группы народов) как социокультурной общности с особенностями его государственности, со своими нормами общежития, обычаями, социальными, семейными, образовательными, бытовы­ми и иными особенностями. При этом считается, что «цивилизационная характеристика нации "закодирована" в ценностных (аксиологических) показателях ее культуры через ментальность, под которой принято по­нимать способ восприятия жизни, мироощущение эпохи, характер решения проблем»» ^[15].

Цивилизационный подход претендует не только на анализ локальных форм исторического процесса, но рассматривает культурно и цивилизационно детерминированного человека как активного творца истории, микрокосм, несущий в себе и воспроизводящий вовне модель породившего его общества. Социальное поведение такого человека формируется не столько экономической необходимостью, сколько этнокультурными и религиозными особенностями, предопределенными географической средой проживания и господствующей в макрорегионе цивилизационной культурой.

К очевидным недостаткам цивилизационного подхода следует отнести то, что акцентируя конкретно-исторические формы развития локальных цивилизаций, он не дает интегрального взгляда на человечество в целом, не позволяя найти общее в особенном. Поэтому все варианты цивилизационной теории едины в том, что, претендуя на объяснение истории постфактум, они не пытаются и не могут прогнозировать дальнейшие пути исторического развития как конкретной цивилизации, так и Человечества в целом, включая, в частности, развитие этнокультурных процессов глобального и локального уровня. Таким образом, цивилизационный подход, концентрируя внимание на культурных особенностях локальных цивилизаций, парадоксальным образом не создает инструментов и моделей прогнозирования развития конкретных цивилизаций и культур.

Парадоксально, что сравнительный анализ цивилизаций должен был бы выделить не только культурно детерминированные различия, но и общие исторические закономерности развития и социального структурирования обществ, независимые от культурной компоненты – но таких исследований в рамках цивилизационного подхода выполнено не было.

Отсутствие методологического стержня ведет к тому, что возникшие в русле цивилизационного подхода теории оперируют все большим числом произвольно выбранных и нечетко определенных критериев и понятий, на основе которых произвольно выделяются и классифицируются «цивилизации», трактуемые при этом как системообразующие субъекты мирового развития.

В качестве критериев цивилизационной идентичности (принадлежности) используются различного рода частные признаки – географические, этнокультурные, языковые, религиозные и т. д., не имеющие единого основания и системной связи. Зачастую критерии принадлежности к цивилизации лишены объективных научных оснований и противоречат друг другу.

Примером такого произвола при выборе критериев цивилизационной принадлежности являются работы С. Хантингтона. С одной стороны, он выделяет «западную» цивилизацию, охватывающую Европу, Северную и Латинскую Америку, с другой стороны – «синскую», охватывающую китайские и культурно близкие ним сообщества в Китае и в Юго-Восточной Азии. Отдельно Хантингтон выделяет достаточно близкую к китайской японскую культуру, локализованную в Японии. В данном случае классификационным признаком является географическое положение социокультурных общностей.

В то же время Хантингтон говорит о существовании исламской, православной, индуисткой цивилизаций^[16], акцентируя религиозные основания цивилизационной принадлежности. В другом месте той же работы С. Хантингтон говорит, что «Европа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинаются ислам и православие», смешивая географические и культурно-религиозные основания классификации.

Соответственно, другим вариантам цивилизационной теории также свойственны логически уязвимые построения, в которых «как правило, присутствуют следы сразу нескольких не до конца слившихся в нечто единое классификационных схем, опирающихся на различные – этнические, географические, религиозные, этнографические – признаки» ^[17].

Таким образом, цивилизационный подход возник как ответ на кризис формационной теории, игнорирующей культурно-исторические формы общественных формаций, однако, выделяя частные случаи в ущерб общим закономерностям, он так и не предложил своего варианта глобальных закономерностей развития локальных социумов и Человечества в целом. Такой уход от проблемы установления объективных законов и механизмов исторического развития не позволяет цивилизационному подходу стать полноценной теорией исторического развития, равноценной формационной.

В целом цивилизационный подход с характерным для него акцентированием региональных и культурных особенностей возник на базе этнографии и культурологии, но при этом претендует на роль универсальной метатеории, создающей методологическую базу для других гуманитарных наук. Но при этом, в отличие от этнографии, цивилизационный подход рассматривает не только сравнительно простые локальные этнокультурные сообщества, а претендует на познание более развитых и сложно структурированных социальных систем с развитой политической сферой, с характерными для них крупными культурно-языковыми пространствами, интегрирующими ряд культурно сходных государств. Таким образом, для цивилизационного подхода характерна экстраполяция этнографии и культурологии традиционного общества на более сложные и динамичные современные общества, развитие которых определяется экономическими и политическими факторами.

Сравнительный анализ формационных и цивилизационных теорий показывает, что они рассматривают различные аспекты и сферы функционирования общества, взятые на различных стадиях развития. Формационная теория исходит из единства человечества и дает возможность выделить и обобщить общие закономерности развития социума. Практическим следствием из нее являются методологические положения общей экономической теории о «технологических укладах». В то же время формационная теория во многом не учитывает социокультурные закономерности и особенности, проявляющиеся в конкретных макрорегионах. Цивилизационные теории, напротив, фокусируют внимание на частных, единичных, локальных формах социальной организации в ущерб универсальным закономерностям, деля Человечество на культурно-исторические макрорегионы, но обходя проблему движущих сил и наиболее общих законов исторического развития. Различные варианты цивилизационного подхода предлагают различные системы признаков цивилизационной принадлежности, включающие сочетания физико-географических, исторических, этнокультурных и религиозных критериев, достаточно неочевидны и часто в значительной степени противоречат друг другу. Это указывает на то, что цивилизационный подход не является целостной теорией, альтернативной формационной, и может рассматриваться скорее как дополнение к формационному подходу, описывающее культурно детерминированные формы общественных формаций.

Однако в конечном итоге как формационный, так и цивилизационный подходы, объясняя генезис и развитие современного общества постфактум, оказались малопригодными для среднесрочного, а тем более – долгосрочного прогнозирования. По сути дела, из формационного подхода следует, что по мере становления и развития процессов глобализации, возникновения глобальной экономики, становления единой социальной и цифровой среды возникнет новая формация, которая будет характеризоваться новыми технологическими укладами. Но социально-культурные параметры новой социальной общности выходят за рамки применимости инструментария, выработанного формационным подходом. Более того, на основе обобщения закономерностей раннего периода индустриализации К. Марксом и Ф. Энгельсом был сделан прогноз о возникновении гипотетической коммунистической формации, характеризуемой высокой степенью обобществления средств производства и других экономических ресурсов при отсутствии социальных противоречий.

Данный вывод был сделан исходя из того, что к концу XIX века процессы развития индустрии породили многочисленный класс наемных работников. Социальная структура общества стала упрощаться. Стали формироваться два основных класса: пролетариат и буржуазия. Основным классификационным признаком при выделении классов стало отношение к средствам производства. Производственные процессы начала индустриальной эпохи привели к возникновению внутри рабочего класса осознанной классовой идентичности и вызвали значительное усиление классовой борьбы по сравнению с предыдущими эпохами. В эту эпоху возникли противоречия раннего индустриализма, которые сводились к конфликту общественного характера производства и частного характера распоряжения ресурсами. Усиление классового антагонизма шло на фоне усиления индустриального государства, которое все в большей степени организовывало и регулировало жизнь социума, попутно занимая «командные высоты экономики» задолго до возникновения первых социалистических государств.

Из этого делался вывод о том, что следующая социальная формация будет характеризоваться общественной собственностью на средства производства. Тем не менее на смену индустриальной и постиндустриальной эпохе пришла глобализация. Развитие общество стало идти в направлении создания глобальной экономики, единого социального и культурного пространства. Эти процессы шли на фоне появления нового типа государства, которое корректно назвать «постнациональным» ^[18]. Источником ресурсов для постиндустриального (постнационального, постмодернистского) государства становится демонтаж базовых социальных институтов и функций государства всеобщего благосостояния (welfare state) индустриальной эпохи^[19], явно «избыточных» с точки зрения современных элит в условиях объективно достигнутых «пределов роста» и глобального ресурсно-демографического кризиса.

Результатом смены парадигмы развития стала новая организация социума, для которой характерна высшая степень концентрации экономических и управленческих ресурсов в частных руках. Это привело к «отмиранию» ряда социальных функций и институтов государства, и, соответственно, данные процессы не сняли проблемы социальной и имущественной дифференциации.

Тем не менее, при прогнозировании процессов глобализации цивилизационная парадигма позволяет сделать далеко не очевидный, но подтверждаемый практикой вывод о том, что экономически и технически детерминированное становление глобальной социальной общности будет сдерживаться феноменом групповой культурной самоидентификации с региональной и этнокультурной спецификой, переходящей из культурно-географического фактора в социальное измерение.

При этом наблюдаемое сегодня устойчивое сохранение и даже усиление этнокультурных и религиозных общностей в условиях глобализации показывает, что культурно-цивилизационное многообразие как минимум сохранится, принимая новые формы.

В итоге следует признать, что и формационный, и цивилизационный подходы не смогли спрогнозировать такой характерный для глобализации феномен, как актуализация этнокультурных, религиозных и других локальных социальных общностей, кризис современных наций и общую фрагментацию глобального социума.

Кроме этого, социальная практика показывает, что в сложившейся сегодня глобальной экономической и социальной среде становление новой, постиндустриальной и постнациональной формации и новых социальных укладов пойдет через усиление противоречий и конфликтов. Этот процесс будет сопровождаться масштабным социальным регрессом, принимающим как эволюционные, так и катастрофические формы.

Социальная структура общества

Традиционным приемом анализа социума является его деление на более или менее однородные классы, социальные слои и другие подразделения социальной структуры. Общество не является однородным, и его можно дифференцировать на большие группы людей по различным основаниям.

Хотя традиция делить общество на классы восходит к трудам К. Маркса и Ф. Энгельса, представления о социальной роли солидарных групп, сходных по интересам и социальному статусу, а также социально-философский дискурс о природе общественного неравенства и его социальных функциях восходят, как минимум, к античности.

Попытки осмысления социальной неоднородности общества мы встречаем еще у Платона и Аристотеля. В частности, Аристотель писал: «…из-за чего происходят распри, прибыль и почести, и то, что им противоположно, ясно так же, какое значение имеет почет и почему он служит причиной внутренних неурядиц: люди возмущаются, видя, как они сами этим почетом не пользуются, а другие, напротив, пользуются» ^[20]. Эти базовые идеи были впоследствии развиты в работах Т. Гоббса, К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма и его школы, Т. Парсонса^[21], А. Тойнби, П. Сорокина^[22] и др.

В конечном счете именно социально-философский дискурс проблемы неравенства и его социальных функций сформировал общепринятый сегодня взгляд на общество как на взаимодействующую и взаимосвязанную систему социальных слоев, классов, социальных общностей, таких как нации, этносы, коллективы, группы и т. д.

В настоящее время социальная философия и теоретическая социология часто рассматривают общество как вертикально структурированный вид деятельности, проявляющийся на различных уровнях, или же рассматривают общество как структурированную популяцию, разделенную на множество групп^[23]

Отсюда возникает два подхода к изучению структуры общества. В социологическом подходе основным субъектом социальной жизни общества является не отдельный человек, а субъекты коллективной природы – общности и группы.

Как писал П. Штомпка: «Мы относимся к существам такого рода, которые ведут стадный образ жизни, мы живем в коллективах, группах – от семьи через род, племя, общину, совокупность соседей, товарищей, сотрудников, сослуживцев до народа и, наконец, континентального или глобального сообщества, например европейского или мирового, что сегодня обозначается все более явно благодаря расширению коммуникаций, экономическим, культурным связям, а также целевой интеграционной политике» ^[24].

Другая модель взаимодействия человека и общества рассматривает взаимодействие социальной среды и отдельно взятого индивида с его интересами, потребностями, ценностными установками и т. д. Этот подход характерен для психологического направления в социальной философии и социологии, первоначально возникшего в работах Л. Уорда, Г. Тарда, Э. Дюркгейма и др.

В любом случае, одной из базовых категорий в общественных науках является понятие социальной структуры. Данное понятие конструируется на различных основаниях исходя из взглядов различных социологических школ. Одним из важнейших онтологических оснований формирования понятия социальной структуры является многомерное, сложно структурированное взаимодействие различного рода территориальных, этнических, экономических, профессиональных, демографических групп, общностей, социальных институтов и людей, интегрированных в них.

Соответственно, для анализа социальных процессов внутри социума выделяются различные элементы, такие как социальные группы и институты, социальные роли и статусы и т. д. Для выделения данных элементов фиксируются и анализируются различного рода показатели социального неравенства в обществе (экономические, демографические и т. д.) и другие признаки, интегрирующие индивидов в группу.

Теории, описывающие социальную структуру, обычно делятся на марксистские, в числе которых теории конфликта и подходы франкфуртской школы (В. Беньямин, Ф. Нейман, М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас, Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм, Л. Левенталь, О. Негт, Ф. Поллок и т. д), структуралистские, функционалистские и структурно-функционалистские теории. Часть исследователей выделяет в отдельное направление последователей М. Вебера^{[25, 26]}. Для выделения классов и других подразделений социальной структуры в марксистских и веберовских подходах используются экономические критерии, вследствие чего понятие класса возникает как следствие экономических отношений. В функционализме критерием социальной дифференциации является престиж, в структурализме – функции социальных структур и т. д.

К. Маркс и Ф. Энгельс анализируют современное им раннее индустриальное общество, находящееся в процессе динамичного роста. Основными структурными единицами общества у Маркса являются экономические классы. При этом возникновение и воспроизводство классов, эксплуатация одних классов другими являются не результатом личной или коллективной воли, а являются результатом действия объективных законов развития общества.

Поскольку развитие социума детерминируется производительными силами, то главным критерием социальной стратификации К. Маркс и Ф. Энгельс сделали отношение индивида к собственности на средства производства.

Сторонники теории конфликта (Л. Козер, Р. Дарендорф, К. Боулдинг и др.) считают, что неравенство возникает тогда, когда индивидуумы, имеющие контроль над общественными ценностями и ресурсами, получают возможность извлекать выгоды из своего положения. Конфликт возникает как объективное следствие неизбежного неравенства в обществе. Первоисточник конфликта состоит в том, что любое общество строится на неравенстве в социальных позициях индивидуумов и групп, принуждении одного индивидуума другим или одной социальной группы другой. Конфликт возникает в ходе борьбы, в ходе которой каждая из сторон занимает позицию, противоположную к интересам другой стороны. Практически все теории конфликта сходны тем, что в их основе лежит стратификационное неравенство индивидуумов и социальных групп, а также их отношение к власти, позволяющее перераспределять ресурсы.

Большинство теорий конфликта в своих теоретических построениях уходит от определения класса через собственность, используя понятие власти, при этом не давая ему развернутого и однозначного определения, хотя именно категория власти является ключом к пониманию структуры и механизмов социальной организации общества.

Несмотря на актуальность проблемы власти, ее генезиса и механизмов действия, общепринятой теории власти, адекватно объясняющей ключевые аспекты этого всеобъемлющего социального феномена, до сих пор не создано. Собственно, само обилие и разнообразие теорий власти указывает как на сложность и многоаспектность самого явления, так и на отсутствие адекватного категориального аппарата для его описания, начиная с определения самого понятия власти. Это значительно снижает познавательную ценность известных теорий власти и социального управления, делая их малопригодными для анализа и прогнозирования реальных социальных процессов в условиях глобальной социальной среды, для которой характерен системный кризис институтов власти и феномен сосуществования параллельных властных институтов.

Широко известная Франкфуртская социологическая школа возникла в 30-х годах XX века. Однако наиболее значимые работы, созданные в рамках данного направления, относятся к 60–70-м годам, то есть к периоду начала разложения индустриального общества и национального государства и нарастания процессов глобализации. Эти работы опирались на понятия классовой борьбы и отчуждения.

Современное им буржуазное классовое общество адепты франкфуртской школы считали тоталитарным и неспособным к социальному прогрессу. По их мысли, «общество потребления» как фаза индустриального капитализма могло существовать только благодаря культу потребления (консьюмеризм), который формируется путем манипуляции общественным сознанием при помощи массовой культуры и транслирующей ее медиасреды.

Поздние работы франкфуртской школы достаточно объективно отразили переходный период от индустриализма к эпохе глобализации, которая, при росте материального потребления, характерна размыванием класса промышленных рабочих, уменьшением их количества, утратой классовой самоидентификации и ключевой экономической роли. В то же время в тот период увеличивался рост занятости в сфере услуг и малого бизнеса, что продуцировало идеологию и психологию консьюмеризма, гедонизма и конформизма.

Процессы деиндустриализации и консьюмеризации социальной структуры общества объективно увеличили маргинальные слои, которые адресовали недовольство своим положением обществу, заставляя интеллигенцию размышлять о причинах подобной ситуации. Но, создав идейную базу для многих течений левого и левацкого толка, франкфуртская школа не смогла создать убедительной социальной модели стратификации западноевропейского общества, предсказать вектор его трансформаций и найти выход из тупика консьюмеризма.

Другой подход к генезису социального неравенства – функционализм – считает неравенство результатом неравномерного распределения вознаграждения, стимулирующего индивидов занимать определенные социальные позиции и выполнять соответствующие этим позициям обязанности. «Вознаграждение и его распределение становятся частью социального устройства и… порождают стратификацию» ^[27]. Истоки функционализма можно найти в работах Аристотеля и Т. Гоббса. Предтечей функционализма и структурного функционализма в социологии считается Э. Дюркгейм, известный как основатель французской социологической школы.

Э. Дюркгейм определяет социологию как «науку об институтах, их генезисе и функционировании». Общество, как он считал, есть объединение социальных обязательств, которое он называл «органической солидарностью» ^[28]. Индивиды, по Э. Дюркгейму, действуют под влиянием «социальных фактов» ^[29], которые оказывают на них влияние объективно и массово, вне зависимости от действий отдельных людей. Саморегулирование социума ведется как с помощью различного рода неформальных норм, включая семейные, религиозные и другие, так и с помощью формального правого регулирования.

«Социальные факты», согласно Э. Дюркгейму, носят внеличностный характер, они объективны и могут как проявляться в виде традиций, смыслов, настроений и иных феноменов массового сознания, так и в виде физических объектов. Данные смыслы, настроения и другие нематериальные проявления «социальных фактов» существуют вне индивидуума, воздействуют на его поведение, и благодаря этому обретают реальность и массовость. Таким образом, «социальные факты», объективируясь через массовые действия, дают возможность объяснять социальные феномены групповой природы^[30].

По Э. Дюркгейму, одним из главных «социальных фактов» является культура. Культура порождается взаимодействием индивидов внутри социальных групп, вызывая весьма значительные эмоции и мотивации к действию у массы индивидов, действующих под ее влиянием. Э. Дюркгейм считал, что до определенного предела т. н. «культурное разнообразие» не разрушает общество – в основном из-за действия большей культурной и правовой системы, которые нивелируют разрушительное действие групповой культуры^[31].

В то же время само отрицание опасности культурной фрагментации общества содержит упоминание некоего предела, за которым межгрупповые культурные различия порождают ситуацию «параллельных обществ», характерную для «мультикультурных» обществ сегодняшней Европы. Таким образом, Э. Дюркгейм поставил проблему общественно приемлемых пределов культурной фрагментации социума, ставшую актуальной для западного общества только в начале следующего века.

Характерными представителями функционализма являются Б. Малиновский, А. Р. Рэдклифф-Браун, К. Дэвис и У. Мур и др.

Б. Малиновский создал теорию социального функционализма, основанную на анализе потребностей индивидуума и социальной системы, куда он включен через посредство культуры^[32]. У. Мур и К. Девис рассматривают систему стратификации как систему функциональных ролей, которая не сводима к конкретным индивидам, которые эти роли играют. Центральным вопросом их исследований было ранжирование социальных позиций исходя из их социальной престижности. Вопрос о том, каким путем индивидуумы занимают определенные позиции, был для них вторичен. Из такого подхода к стратификации с необходимостью вытекает вывод о том, что не может быть бесклассового общества, так как в любом случае социум стратифицирован в силу общественного разделения труда и нетождественного распределения социальных функций.

Классик британской социальной антропологии А. Рэдклифф-Браун изучал социальные феномены через призму удовлетворения конкретных потребностей индивида. Его взгляды развивались под действием идей позитивизма и Э. Дюркгейма. В отличие от Б. Малиновского он считал, что базовые социальные потребности удовлетворяются исходя из потребностей общества в целом, а не потребностей отдельного человека ^[33]. А. Рэдклифф-Браун также исследовал механизмы формирования культуры в результате системы социальных взаимодействий.

Функционализм рассматривает психические функции человека как причинно-следственный результат переработки информации, которая возникает вследствие включенности индивида в определенные социальные структуры и культурную среду. В частности, можно отметить мнение С. Приста ^[34], считавшего, что:

«Функционализм – это теория, согласно которой находиться в ментальном состоянии значит находиться в функциональном состоянии. Функциональное состояние – это состояние, которое можно индивидуализировать или выделить благодаря его каузальным отношениям. Поэтому ментальное состояние обусловливается конкретной разновидностью причины, скажем, сенсорными данными на входе (sensory input), и имеет конкретную разновидность следствия, скажем, некоторое поведение на выходе (behavioural output). Кроме того, ментальные состояния также каузально связаны друг с другом. Всю совокупность каузальных отношений, в которые вступает данное ментальное состояние, называют "каузальной ролью" этого состояния или иногда "функциональной ролью". Любой конкретный вид ментального состояния характеризуется конкретным видом функциональной роли».

В итоге функционализм, взяв за основу взаимодействие индивидуального сознания с внешней социальной средой, стал методологической базой для психологических направлений в социальной философии и социологии, прежде всего для анализа мотивов социального поведения людей, как индивидуального, так и массового.

В то же время функционализм не ставил перед собой задач прогнозирования развития социума как на микро-, так и на макроуровне. Данное направление в социологии не ставит задачи определения движущих сил и направления развития социума, в отличие от формационной и цивилизационной парадигм.

Влиятельным направлением социологии стал структурализм, расцвет которого пришелся на середину 60-х годов XX века, основными создателями которого были К. Леви-Стросс, М. Фуке, Ж. Бодрийар, Ж. Делез, Р. Барт, М. Лакан и другие, в основном французские, ученые. В основе метода лежит применение структурного анализа к феноменам социальной, преимущественно культурной, природы.

В качестве объекта исследования, отражающего структуру не только индивидуального и массового сознания, но и структуру общественных отношений, взятых в историческом развитии, был взят язык как важнейший феномен культурной природы, изначально присущий любому обществу. Соответственно, методология структурализма базировалась как на лингвистике, так и на более абстрактных математических методах анализа знаковых систем, характерных для точных и естественных наук.

По мнению Д. Аникина, «в 50–60-х гг. прошлого века ключевые концепции структурализма исследуются и осмысляются французской гуманитарной школой. Начинают последовательно вырабатываться приемы объективного познания неосознаваемых моделей отношений в разных сферах общественно-культурной действительности. Именно на этом этапе была сформулирована ключевая задача дисциплины. Она состояла в исследовании культуры как всеохватывающей семиотической (знаковой) структуры, функционирующей для коммуникации людей. Исследования было ориентированы на то, чтобы, абстрагируясь от специфики этнических и исторических форм, выявить общее, определяющее суть культуры всех народов во все времена» ^[35].

Одной из предпосылок появления структурализма стало игнорирование роли социальных структур теоретиками других направлений при очевидном наличии в обществе порядка и структуры, воспроизводимых при помощи социальных коммуникаций. С точки зрения структурализма, социальная структура, в силу ее массового характера, проявленного как в массовых повторяющихся действиях, так и феноменах языковой (коммуникативной) среды, является объективным феноменом и отражает эволюцию социального бытия. При этом социальные структуры, отраженные в языке, объективны и первичны по отношению к функции.

Структуралистские теории, опирающиеся на лингвистические данные и анализ письменных источников, дают хорошие результаты в процессе анализа культурных явлений, для исследований которых они и создавались. В то же время структурализм, поставив фундаментальную методологическую проблему изучения общества как сложной совокупности структурированных элементов и связей, не ставил перед собой цели анализа и прогноза исторического развития общества. Поэтому структурализм ограничивается теориями среднего уровня, ценность которых для теоретических построений социально-философского уровня проблематична.

Результатом синтеза функционализма и структурализма стало такое направление в социологии, как структурный функционализм. Его предпосылкой стала необходимость преодоления очевидных недостатков структурализма и функционализма с целью создания новой, синтетической, теории, совмещающей преимущества и возможности исходных направлений.

Основоположником структурного функционализма считается Т. Парсонс, описавший общество исходя из понятия социального ранжирования. По его мнению, социальное ранжирование оценивается с помощью моральных оценок, которые помогают понять, насколько правильно оно было проведено. Также он вводит социальную стратификацию как некое следствие ранжирования по социально значимым признакам. В частности, он вводит следующую систему признаков: принадлежность к родственной ячейке (дифференциальный статус), личные качества, достижения, владения, авторитет и власть. При этом он говорит о том, что для различных локальных социумов содержание стратификационной шкалы различно.

Одним из крупнейших представителей структурного функционализма считается Р. Мертон. Его теория прямо противоположна теории Т. Парсонса. Отличие подходов состояло в том, что Т. Парсонс рассматривал с теоретической точки зрения общество как единое целое. В то же время Р. Мертон разработал теорию, ориентированную на практику, которая может исследовать отдельные сегменты и страты общества. Поэтому в работе «Теория и социальная структура» он развивал теорию «среднего», прикладного, уровня.

В отличие от Т. Парсонса, Р. Мертон был чужд социального оптимизма, считая, что смыслы и ценности в сообществе не фундаментальны, потому что «обычаи и социальные чувства могут быть функциональными для некоторых групп и нефункциональными для других сопоставимых компаний» ^[36].

Введенный Э. Дюркгеймом термин «моральное разложение» для Р. Мертона означает разрыв между социально одобряемыми целями и незаконными средствами их достижения.

Целью «американской мечты» является экономический успех, независимо от законности такого успеха. По Р. Мертону, к «американской мечте» стремится каждый, но способы и возможности достижения далеки от равенства. Р. Мертон предлагает оценивать социальные явления по степени их влияния на более крупные социальные структуры, элементами которых они являются: «анализ функционализма есть следствие мыслей общества как общей системы».

Как Э. Дюркгейм и Т. Парсонс, Р. Мертон изучает различные уровни интеграции культурных и социальных структур. При этом Р. Мертон полагает, что главную роль для функционирования социальных механизмов общества и власти имеют общегрупповые ценности.

В понимании функционалистов, социальная структура - устойчивая связь функциональных элементов[АС2] друг с другом и социальным окружением. Социальные нормы ограничивают претензии и желания индивидов определенной социальной нормой. Таким образом, социальная норма рассматривается как культурный механизм регулирования социально значимых функций.

Культурные различия возникают в силу отличия потребностей, характерных для разных социальных систем. Если общественная потребность не удовлетворена, в системе возникает растущая напряжённость, что приводит к давлению на функциональную группу. В результате этого процесса создается новый механизм организации группы, который дает возможность реализовать данный запрос. Таким образом, ставится проблема соответствия социальных структур и институтов социальным потребностям, и механизмов развития, путем создания новых социальных структур, обеспечивающих такое соответствие.

Структурный функционализм, возникший как синтез теорий функционализма и структурализма, представляет собой социологическую теорию среднего уровня, ориентированную на решение задач социального управления. Важным преимуществом структурно-функционалистской методологии является ее прикладная ориентированность на проектирование и реформирование реальных систем государственного управления, что подразумевает применение теории для социального прогнозирования, по меньшей мере, среднесрочного уровня. Ориентированность известных структурно-функционалистских методик на культурные особенности общества была связана с тем, что многие из них создавались для решения прикладных управленческих задач в развивающихся странах с доминированием традиционных культур. Прикладной характер задач ориентирует структурный функционализм на анализ существующих структур локального социума и позволяет определить направления реформирования и адаптации к новым условиям.

Поскольку данное направление в социологии имеет конкретно-прикладной характер, оно не выработало и не ставило перед собой задач долгосрочного прогнозирования трансформации общества. Таким образом, такие актуальные социально-философские проблемы, как анализ и прогноз качественных сдвигов в развитии современного общества, лежат вне круга задач структурного функционализма.

Помимо марксистских, функционалистских и поствеберовских концепций социальной структуры можно выделить еще ряд направлений.

Среди них необходимо рассмотреть группу теорий структурирования общества на базе общественного разделения и кооперации труда. В данной группе концепций (Э. Дюркгейм ^[37], Г. Шмоллер ^[38], Дж. Голдтроп^[39] и др.) класс выделяется как социально-профессиональная группа ^[40], возникающая в результате общественного разделения труда. Так как общество интегрируется в результате разделения труда, классовое деление общества обусловлено существованием различных профессий.

В результате классовые различии определяются не только из экономических отношений, но также исходя из вторичных признаков – уровня образования, властных полномочий работников (Дж. Голдтроп) и места в системе разделения труда. Очевидно, что в данном случае латентно использован марксистский критерий владения капиталом, первоначально предполагающий управление со стороны собственника.

Однако концепция учитывает тот факт, что в индустриальную и постиндустриальную эпоху функции владения и управления капиталом разделяются, а система разделения и кооперации труда приобретает возрастающую сложность, препятствующую выделению классов как массовых и достаточно однородных социальных групп, объединенных общими интересами. Прежде всего, в данном случае произвольно смешиваются понятия класса, как базовой для формационного подхода социально-философской категории, и существенно более узкого и лабильного понятия профессиональной группы. Не менее важно, что в современном обществе властные отношения, как один из классообразующих признаков, далеко не тождественны управленческим функциям в системе разделения и кооперации труда.

Таким образом, данная группа концепций редуцирует социально-философскую проблему механизмов и форм структурирования общества к более узкой сфере производственных отношений, уходя от проблем развития современного общества в целом.

Качественно трансформируя динамику развития и воспроизводства социальных структур, глобализация порождает новую систему социальных страт, обладающих аномально высокой, по меркам предшествующих эпох, подвижностью. Поэтому современное общество, согласно Н. Лукману, можно охарактеризовать в первую очередь как общество «предельной изменчивости» ^[41].

Откликом на феномен «предельной изменчивости» стало появление «философии нестабильности», в русле которой сложилось т. н. постнеклассическое направление современной социальной философии и социологии.

Данное направление постулирует, что при анализе и моделировании социальных процессов принципиально важно учитывать такие характеристики социальных систем, как поливариантность, стохастичность, нелинейность и т. д.

Тем не менее данное направление, констатируя нарастание политической и социальной «турбулентности», ограничивается констатацией этого феномена, не найдя сколько-нибудь продуктивных подходов к анализу реальных процессов, характерных для переходных периодов. Оно уходит от определения движущих сил, механизмов развития и социального структурирования общества, определяющих направление его трансформации. Фиксируясь на неопределенностях и флуктуациях, мешающих видеть социальную структуру общества, постнеклассический подход фактически обосновывает непознаваемость современного общества, являясь социально-философским вариантом агностицизма.

Социальные институты и социальные организации

Социальные институты и социальные организации входят в число важнейших общественнонаучных категорий. Считается, что институты и организации, функции которых тесно связаны, возникают в процессе развития общества, организуя и упорядочивая его жизнь.

При этом социальные институты, как механизм регулирования социальных отношений посредством социальных норм и образцов, возникают на более ранних стадиях развития общества, когда общество слабо дифференцировано. Социальные институты формируются в ходе социальной эволюции общества, посредством структур повседневности, объективированных многократным повторением, часто в течение ряда поколений. В ранних традиционных обществах с характерной для них слабой социальной дифференциацией и отсутствием политической сферы социальные институты являются основным механизмом регулирования отношений индивидов, воспроизводства и эволюционного развития социальных отношений и культуры.

В современных макросоциологических теориях институт трактуется как структура, которая ограничивает и регулирует действия и отношения субъектов и служит для удовлетворения потребностей общества. Микросоциологические теории рассматривают процессы возникновения и трансформации социальных институтов и действия индивидуумов под влиянием норм, правил, обычаев, моделей (паттернов) поведения и т. д.

Считается, что современное общество имеет настолько сложную и подвижную социальную структуру, что обеспечить функционирование социальных институтов без создания соответствующих социальных организаций невозможно. В качестве убедительного примера можно привести институт образования, который обеспечивает передачу культурных образцов и социализацию индивидов, проводит ранжирование индивидов по уровню образования и т. д. Реализуют эти институализированные потребности общества образовательные организации. Они широко используют такие формы повседневной деятельности, как непосредственная передача накопленного опыта, лекционная и аудиторная работа со студентами, подготовка учебно-методических материалов и т. д. Таким образом, возникновение организаций как функциональных инструментов происходит в результате развития социальных институтов, объективирующих общественные потребности.

Так в работе ^[42] говорится: «Генетические корни организации, связывающие ее с институтом, прослеживаются в практически неоднозначном употреблении данного термина:

- организация – собственно искусственное объединение институционального характера;

- организация – процесс упорядочения деятельности, связей, отношений и т. п.;

- организация – упорядоченность, структурированность какого-то объекта.

Вместе с тем социальные организации в процессе их становления и развития приобрели определенную самостоятельность, вышли за рамки функционирования собственно института, получили свой статус в обществе, имеют свою логику существования и развития».

Д. Норт так определил разницу между институтом и организацией: «Если институты – правила игры, то организации являются игроками» ^[43].

Действия организации могут определяться не только строго определенным институтом. Если внутри организации существуют различные типы социальных взаимодействий, то она будет действовать в рамках взаимодействия ряда нетождественных социальных институтов.

Взаимодействие институтов и организаций носит взаимный характер. Так, с целью трансформации общества политическая сфера общества в лице государства может создавать организации для формирования социальных институтов. Однако достаточно часто такие организации отторгаются социальной реальностью, если в социуме нет институциональной основы для реализации их функций (отсутствует объективная общественная потребность).

Различие и сходство между институтами и организациями определяются их местом в обществе и целями функционирования. И институт, и организация выполняют задачи упорядочивания и устойчивого воспроизводства системы связей и отношений внутри общества. И в организациях, и в институтах регулятивная функция осуществляется с помощью образцов поведения, норм, правил и стандартов. На первом этапе становления деятельность индивидов регулируется с помощью институциональных норм, которые в результате постоянного повторения результативных образцов определенных шаблонов и образцов поведения превращаются в правила. И если институциональные нормы оставляют индивиду возможность выбора, то действие норм социальной организации подкрепляется таким существенным фактором, как санкции за ее нарушение.

В условиях социальных организаций следование участников социальным нормам является условием достижения целей, для решения которых они существуют, а для институтов социальные нормы являются результатом их функционирования.

Социальные институты и организации имеют различные онтологические основания своего существования. Институты возникают эволюционным путем как форма нормативного регулирования повторяющегося взаимодействия и поведения людей в процессе функционирования и дифференциации общества. Организации же являются искусственными конструктами, целенаправленно создаваемыми индивидом или группой для решения определенных задач, возникающих в процессе развития и функционирования общества. При этом организация с характерным для нее приматом субъективного начала в процессе своего существования не только использует и применяет существующие институциональные нормы, но сама изменяет социальные институты, активно и целенаправленно влияя на их содержание и форму.

Деятельность институтов определяется их функциями, возникающими под влиянием коллективных и, в силу этого, объективных потребностей социума. Эти общественные потребности и, соответственно, выполняемые институтом функции не всегда осознаны и сформулированы в явном виде, но объективируются в результате институализации структур повседневности.

В отличие от институтов, социальные организации создаются целенаправленно для достижения явно поставленных целей. Так, в работе О. Фаворо говорится: «Термин "институт" используется для обозначения тех организаций, где коллективное существование не предполагает объективного существования» ^[44].

Мы можем изучать институты и определять их влияние на социум, но они существуют объективно, то есть вне зависимости от наших представлений о них. В то же время организации во многом создаются осознанными действиями людей, то есть имеют субъективную природу. Организации, в том числе и неформальные, имеют более жесткую структуру, иначе конституированы, чем институты, и развиваются в других временных рамках (имеют другую динамику становления и развития).

Д. Норт говорит о том, что функционирование экономики и других подсистем в обществе зависит от государственного устройства, которое должно строиться с учетом сложившихся в обществе институтов. Политическим институтам необходимо опираться на поддержку организаций, заинтересованных в их развитии и стабильности. Поскольку стабильность обеспечивается нормами поведения, в условиях реформирования их изменение требует достаточно долгого времени ^[45].

Таким образом, объективные, но не всегда явно сформулированные и осознанные потребности социума порождают соответствующие институты, причем развитие и влияние организаций зависит от соответствия их целей развитию социальных институтов, отражающих потребности общества, как сложившиеся, так и назревающие. При этом институты, отражая объективные потребности общества, определяют становление и развитие всей системы социальных организаций, включая политическую систему общества, конституированную в форме государства, причем развитие институтов может опережать развитие политических организаций.

Социальные организации имеют достаточно существенное отличие от социальных институтов, причем различные исследователи дают различные определения организации, института и отличий организации от института. Так, А. И. Пригожин определяет организацию следующим образом: «Применительно к социальным объектам термин "организация", как извест­но, употребляется в различных смыслах. Здесь важно выделить три из них.

Во-первых, так может называться искусственное объединение институционального характера, занимающее определенное место в обществе и предназ­наченное для выполнения более или менее ясно очерченной функции. В этом смысле организация выступает как социальный институт с известным стату­сом и рассматривается как стационарный объект. В таком значении слово "орга­низация" относится, например, к предприятию, органу власти, добровольному союзу и т. д.

Во-вторых, этот термин может означать определенную организационную деятельность, включающую в себя распределение функций, налаживание ус­тойчивых связей, координацию и т. д. Здесь организация – это процесс, свя­занный с сознательным воздействием на объект и, значит, с присутствием фигуры организатора и контингента организуемых. В этом смысле понятие "орга­низация" совпадает с понятием "управление", хотя и не исчерпывает его.

В-третьих, здесь можно иметь в виду упорядоченность какого-то объекта. Тогда под организацией понимаются определенные структуры, строение и тип связей как способ соединения частей в целое, специфический для каждого рода объектов. В этом смысле организация выступает как свойство, атрибут объек­та. Именно это понимание организации мы имеем в виду, например, когда речь идет об организованных и неорганизованных системах, политической органи­зации общества, эффективной и неэффективной организации и т. д.» ^[46].

П. Штомпка определяет организацию как «интегрированный комплекс социальных позиций и социальных отношений, реализующий в совместных действиях какую-либо существенную социальную функцию, формирующий своеобразный целостный организм, отличающийся от иных подобных целостных организмов» ^[47].

Если институты являются в первую очередь системой норм, правил и паттернов поведения, которые отражают потребности общества в целом, вырабатываются культурой, допускают вариативность в следовании им, то организации, с их искусственной конструкцией, формализованной структурой взаимоотношений и санкциями за нарушение норм, являются структурами целеполагания. Для достижения целевых социальных изменений они целенаправленно реализуют, поддерживают и трансформируют систему отношений, норм, правил и ограничений.

Институциональные теории получили распространение в экономике, в частности, в качестве базисных положений для анализа экономических процессов в работах нобелевского лауреата Д. Норта ^{[48, 49]}.

Те не менее научно-прикладная значимость институциональных теорий ограничивается только констатацией того факта, что социальные институты и организации существуют, ограничивая и структурируя взаимодействия и поведение людей. Общепринятого определения социальных институтов не создано, что также ограничивает применение институциональных теорий в междисциплинарном анализе социальных, политических и экономических процессов.

В социологии институциональные подходы развиваются в основном в виде теорий мезо- и микроуровня, которые изучают конкретные организации, соотносят их деятельность с функционированием других институтов, выделяют их типичные характеристики. Однако, описывая отдельные элементы общественного устройства, институциональные подходы не ставят перед собой задач системного анализа и прогнозирования развития общества в целом, что препятствует их применению для построения междисциплинарных социально-философских систем (на уровне междисциплинарных социально-философских исследований).

Источники развития общества

Различные социальные теории, исходя из своей системы идей, по-разному видят механизмы и движущие силы развития общества.

К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали классовую борьбу и классовые противоречия как движущую силу социальных революций, завершающих смену социальных формаций. В целом марксизм, как продолжение гегелевской диалектики, рассматривает любое развитие как результат противоречий, являющихся его первопричиной и движущей силой.

Развитием гегелевско-марксистского подхода к трансформации общества через единство и борьбу противоположностей (противоречия) являются теории конфликта, рассматривающие эволюционные трансформации общества и социальный прогресс как результат неизбежных социальных конфликтов. В частности, по Р. Дарендорфу, именно конфликт является необходимым условием развития. Конфликт возникает в результате борьбы социальных групп за власть и другие ресурсы, разрешаясь в форме переговоров, ведущих к установлению консенсуса сторон в рамках сложившейся структуры общества, а не в ходе качественно меняющих общество социальных революций, как в случае смены общественно-экономической формации по К. Марксу. Основой стратификации социума, по Р. Дарендорфу, является отношение индивидов к власти ^[50].

Теоретики франкфуртской школы также видели движущие силы социального развития общества в классовых противоречиях и борьбе социальных групп. Адаптируя классический марксизм к переходной эпохе заката индустриализма и констатируя снижение роли и размывание промышленного пролетариата, они считали, что общество будет преобразовано и выведено из постиндустриального кризиса усилиями интеллигенции в союзе с аутсайдерами социума.

Психологическое направление в социологии ищет основания развития общества в групповой и индивидуальной психике, а также в ценностных мотивациях, определяющих социальную деятельность людей и групп. Соответственно, в качестве онтологического основания развития социума рассматривается психическая мотивация индивидуумов, объективируемая массовыми социальными действиями.

Вместе с тем психологические подходы, беря за основу психологические или даже социобиологические механизмы массового сознания и коллективных действий, упускают очевидный факт первичной мотивации индивидуальной психики лежащими вне личности социальными и экономическими интересами, осознанными или латентными. В результате корректное изучение психологии конфликта с необходимостью выводит исследователя на социально-экономические интересы и потребности, объективно мотивирующие индивидуальные или коллективные действия, и в первую очередь – все формы социальных конфликтов.

Примером плодотворного применения психологического подхода к проблеме коллективного социального поведения, мотивированного экономическими потребностями (распределение ресурсов в рамках группы) и ценностными мотивами (социальная справедливость) является, в частности, теория относительной депривации Т. Гарра ^[51].

Различные варианты функционализма, структурализма и структурного функционализма изучают общество, взятое в состоянии устойчивого функционирования, практически не затрагивая проблемы его трансформации. Внимание концентрируется на динамике социального движения индивида, активно стремящегося к достижению более выгодных социальных позиций в социальной структуре, рассматриваемой в качестве условно-стабильной среды, функционирующей в состоянии динамического равновесия.

В качестве примера можно привести работы У. Мура и К. Дэвиса, которые рассматривали роль экономической мотивации в развитии общества. Они пришли к выводу о том, что материальная мотивация функционально необходима и для стимулирования людей на получение образования, необходимого для занятия функционально значимых позиций в социуме ^[52]. Соответственно, стратификация общества возникает вследствие функциональной необходимости, мотивирующей и объективирующей действия индивидов. Тем не менее вопросы о механизмах преобразования и развития общества в целом данная группа теорий не рассматривает.

Следует отметить работы Ч. Миллса и А. Гоулднера ^[53], показавших, что описание социального конфликта в рамках структурного функционализма, включая работы Т. Парсонса, не позволяет корректно описать механизм социальных изменений в обществе.

Следует отметить, что большинство мезо- и микросоциологических теорий не ставят задачи описания базовых механизмов и движущих сил трансформации общества в целом. Задачей теорий низкого уровня было теоретические основание практических рекомендаций по управлению и трансформации организаций. Тем не менее в рамках теорий развития микро-и мезосоциальных систем создан ряд теоретических построений, потенциально продуктивных на макросоциальном и даже на социально-философском уровне.

Формационная теория и ее модернизация в современных условиях

Как подчеркнуто выше, единственной социальной теорией, оперирующей универсальными моделями и объективными критериями развития различных обществ, является формационная теория. Остальные социальные теории или являются теориями мезо- и микроуровня, или рассматривают хотя важные, но частные закономерности и особенности развития общества (например, цивилизационные теории).

Поэтому методологической основой социальной теории высокого уровня, адекватной современной эпохе, может быть только именно формационный подход. В то же время следует учитывать, что формационная теория сформировалась на основе социальной практики ранней индустриальной эпохи.

Именно поэтому реалии постиндустриализма и глобализации все больше расходятся с прогнозами более чем столетней давности. Так, вместо становления и развития коммунистической формации, основанной на централизованно и рационально управляемой общественной собственностью, возникла эпоха глобализации. Данная эпоха характеризуется предельной концентрацией финансовых и материальных активов, собственности и других видов ресурсов в сравнительно немногих, частных руках элит, тесно сплетенных экономическими и клановыми связями.

Именно на основе практики капиталистической индустриализации начала XIX века К. Маркс и Ф. Энгельс разработали теорию развития общества как объективного результата развития производительных сил. Их взгляды на механизмы развития общества сводятся к следующему:

1. Человек имеет потребности, для удовлетворения которых используются средства производства, которые развиваются, умножаются и совершенствуются в ходе общественной производственной (экономической) деятельности. Средства производства и люди, способные приводить их в действие, составляют производительные силы. В процессе развития производительных сил возникают производственные отношения, которые определяют отношения людей в процессе общественного производства и распределения общественного продукта. Эти отношения являются экономическим базисом существования социума.

2. Для регулирования совместной деятельности людей в ходе общественного производства с необходимостью возникает сравнительно независимая от экономического «базиса» «надстройка» – система институтов социального регулирования, таких как политика (включая государство), право, религия, идеология и т. д.

3. В ходе совершенствования и развития производительных сил изменяются производственные отношения, необходимые для их эффективного использования. Со временем количественные и качественные изменения производственных сил приводят сначала к количественному, а потом и к качественному изменению производительных отношений как социального «базиса». Определенные ступени развития производительных сил и производственных отношений определяют общественно-экономические формации.

4. Различные общественно-экономические формации характеризуются своим экономическим базисом, который определяется исторически обусловленной совокупностью производственных отношений. В каждой формации существуют свои политически и социально доминирующие классы. Они представляют из себя социальные группы, принадлежность к которым определяется отношениями собственности на средства производства и ролью в организации экономики.

5. Качественное изменение производительных отношений, становление новой формации приводит к противоречиям между «базисом» общества и его «надстройкой». Изменение экономического «базиса» объективно требует изменения «надстройки» как регулирующей системы. Это реализуется в процессе социальных революций, в ходе которых политически и социально доминирующим становился новый класс, играющий основную роль в производственном базисе. Регулятивная система приходит в соответствие с этим базисом.

Отсюда можно сделать вывод о том, что в процессе социальной революции возникает регулятивная система или «надстройка», которая наилучшим образом организует деятельность людей в определенную историческую эпоху в процессе их производственных отношений. Начальный период индустриализации характеризовался кризисами, обусловленными производственной сферой, борьбой различных групп буржуазии между собой, массовыми выступлениями рабочих, классовыми конфликтами и тому подобными явлениями, характерными для той эпохи. Отсюда К. Маркс и Ф. Энгельс сделали выводы о том, что вновь возникшему производственному базису должна соответствовать новая коммунистическая формация, снимающая эти противоречия. В этой формации производственные отношения должны быть основаны на общественной собственности на средства производства. Общественной собственности на средства производства должна соответствовать качественно новая надстройка, регулирующая поведение людей. Доминирующим классом должен был стать рабочий класс, играющий главную роль в материальном производстве. Также предполагалось, что вектором развития общества будет дальнейшая индустриализация.

Как видно, прогнозы Маркса основывались на современной ему практике индустриализма. Одним из них является то, что техника и технологии развиваются при удовлетворении потребностей индивидуумов сами по себе, в отрыве от социальных групп и общностей.

В ходе теоретических рассуждений было упущено то, что техника и технологии разрабатываются и используются не «капиталистами» или «пролетариями». Они возникают и развиваются внутри капиталистических предприятий – вертикально организованных групп, имеющих иерархическую структуру и систему социальных статусов и ролей, которые в социальной философии и социологии принято называть организациями. Организации возникают для решения институализированных потребностей общества, а не личных проблем абстрактных индивидов. В процессе своего развития социальные организации вырабатывают систему собственных целей и интересов, большая часть которых определяется внутренней структурой и процессами функционирования организации, а не обществом в целом. Внутри социальных организаций формируется и реализуется такой феномен, как власть, обеспечивающая целостность организации и позволяющая ей действовать согласованно и целенаправленно.

Т. е. организация, интегрируя людей и их частные интересы, действуют в своих собственных интересах, а не в интересах социальной группы (класса) или общества в целом. Кроме этого, формации надо рассматривать не только как феномены, существующие на базе определенных техники, технологий, производственных отношений и соответствующей им регулятивной «надстройки».

Их также надо рассматривать как эпохи, характеризующиеся определенными социальными институтами и появлением типовых, массовых организаций, которые определяют эпоху и служат для достижения не только личных, но и институциализированных интересов. Такими массовыми организациями в индустриальную эпоху являлись фабрики и заводы, в эпоху глобализации – транснациональные корпорации и связанный с ними массив мелких и средних предприятий и т. д.

Формации являются достаточно длительными историческими эпохами. Внутри них существуют периоды, которые значительно отличаются друг от друга по характеру производственных отношений и регулятивной «надстройки». Данные периоды характеризуются теми же закономерностями, которые характерны для формаций и в значительной степени описываются в рамках теорий технологических укладов.

С момента зарождения государства, которое также представляет собой организацию со своими структурами, общество имеет политические формы интеграции. Государство регулирует не только поведение и деятельность отдельных граждан, а прежде всего – деятельность различного рода и организаций, и, прежде всего, наиболее многочисленных, типовых организаций, определяющих формацию и технологический уклад. Таким образом, каждой эпохе соответствует не только определенный тип государства, но и определенные типы социальных организаций, формирующих общество (например, капиталистических предприятий). Соответственно, не только государство, но и типовые социальные организации задают характерную для каждой эпохи типичную статусно-ролевую, классовую и социальную структуру общества.

Кроме этого, при построении новой теории необходимо учитывать развитие организаций в условиях ресурсно-демографического кризиса.

Деятельность организации в значительной степени обусловлено таким феноменом, как власть. Она позволяет организации, несмотря на различные статусно-ролевые позиции индивидуумов, действовать согласованно и целенаправленно и в результате обеспечивать институциализированные потребности общества. Вследствие этого для модернизации формационной социально-философской парадигмы необходимо использовать данные теорий, описывающих такой феномен, как власть.

Практически любой период исторического развития социума характеризовался значительными и часто антагонистическими социальными противоречиями, порождавшими массовые социальные движения, вплоть до открытых классовых и социальных конфликтов, которые часто приводили к глубокой трансформации общества. В результате этого значительная часть исследователей видят причины развития общества в противоречиях и конфликтах как таковых. Тем не менее, хотя классовая борьба и конфликт определяют развитие общества, этого не достаточно, чтобы описать социальные изменения.

Конфликты и противоречия генерируют, формируют и ведут эволюционный отбор социальные организаций. Наряду с классовой борьбой и социальными конфликтами социальные изменения определяются процессами возникновения, развития и распада социальных организаций. Определяющие ход истории массовые социальные движения, в том числе и революционные, в итоге приводят к возникновению социальных организаций, создаваемых для разрешения социальных конфликтов, противоречий в пользу своих участников. В данном случае описание и осмысление подобных процессов, анализ группового поведения, объективирующих социальные действия индивидов, можно описывать с помощью структуралистских, структурно-функционалистских подходов, а также психологического направления социологии, возникшего в рамках функционализма.

На основе проведенного анализа можно сделать вывод о том, что создание социально-философской теории системного уровня, раскрывающей сущностные черты постиндустриальной современности, возможно только на основе формационной теории.

Однако формационная парадигма должна быть переосмыслена с учетом результатов, полученных в рамках теорий социальных институтов и организаций, функционалистских, структуралистских и структурно-функционалистских направлений в социологии и социальной философии, а также с учетом феномена устойчивого воспроизводства культурно-цивилизационного разнообразия мира в условиях глобального социума.

Выводы

1. Глобализация демонстрирует целый ряд значимых, но не нашедших адекватного теоретического объяснения социальных феноменов, что указывает на глубокий концептуальный кризис обществознания, не сумевшего предсказать и объяснить наиболее острые и масштабные тренды и противоречия постиндустриального развития.

2. Качественная новизна, динамика и сложность кризисных процессов, характерных для глобализации, ставит перед теоретиками задачу построения адекватных моделей социума, позволяющих не только констатировать изменения и строить теоретическую базу постфактум, но и прогнозировать социальные процессы в условиях меняющегося глобального мира.

3. Разработка такой теории должна основываться на формационной теории и теориях технологических укладов, рассматривающих социальные изменения, эволюционные и революционные, под влиянием развития технологий. Формационный подход к историческому процессу сохраняет свои позиции, оставаясь единственной парадигмой, выделяющей общие закономерности развития локальных социумов и Человечества в целом. Тем не менее теоретические обобщения, адекватные для индустриальной эпохи, требуют адаптации для качественно новых условий глобализации и требуют дополнительного научного инструментария для исследования экономической и неэкономической сферы общества.

4. Социальные модели развития общества должны основываться на следующих положениях:

a. Состояние общества, в конечном счете, определяется развитием техники и технологий, а также доступностью возобновляемых и невозобновляемых природных ресурсов. Социум в процессе своего развития вырабатывает общественные потребности (институты). Для их реализации создаются формальные и неформальные организации. Развитием и использованием техники и технологий для институциализированных потребностей занимаются вертикально организованные группы со своей иерархической структурой и статусно-ролевой системой, т. е. организации.

b. Развитие организации определяются как взаимодействием с внешней средой, так внутренней структурой. Ввиду этого внутри организации возникает своя субкультура, нормы, правила и т. д., а также свое собственное целеполагание, которое в значительной степени отличается от институциализированных запросов общества.

c. Каждая историческая эпоха характеризуется типовыми социальными организациями, формирующими социальные структуры общества. Государство регулирует не только поведение отдельных индивидов. Оно регулирует деятельность различного рода социальных организаций, в том числе и типовых, в силу своей многочисленности охватывающих значительные доли населения и опосредующих распределение значительной доли ресурсов (сельские общины – при феодализме, фабрики – при капитализме и др.). Государство само по себе является организацией со своими подразделениями и характерной для них статусно-ролевой структурой. Ввиду этого каждой исторической эпохе соответствует свой тип государства, формирующего политическую структуру общества.

d. Типовое государство и типовые организации определяют характерную для каждой эпохи статусно-ролевую и социальную (в том числе и классовую) структуру общества.

e. Согласованные действия социальной организации, несмотря на различные интересы индивидуумов, определяемые статусно-ролевой системой, возможны только благодаря такому социальному феномену, как власть. Власть есть свойство вертикально интегрированной группы. Отсюда вытекает то, что власть всегда связана с принадлежностью к вертикально организованной группе, в пределах которой она реализуется.

f. Организации в процессе своего существования проходят жизненный цикл – фазы возникновения, развития, устойчивого функционирования и распада. Воспроизводство данных структур во многом обеспечивается их внутренней культурой с определенными нормами, правилами, типами социальных связей и т. д. Данные процессы могут быть описаны в рамках структуралистских и структурно-функционалистских подходов. В рамках психологических теорий в социологии, основанных на функционализме, перспективно изучение группового и массового поведения индивидов. Оно объективирует социальные действия индивидов через массовые действия и во многом объясняет процессы возникновения и разрушения организаций.

5. Классовая борьба и социальный конфликт, играя существенную роль в развитии общества, недостаточны для описания механизмов и причин социальных изменений. Для изучения механизмов развития общества необходимо учитывать процессы группообразования под влиянием внешних факторов, в том числе и институциализированых, а также под влиянием собственной внутренней структуры. Это также возможно в рамках функционалистских, структуралистских и структурно-функционалистских теорий.

6. Цивилизационные теории, методологически являясь не вполне обоснованной экстраполяцией этнографии на общества индустриальной и постиндустриальной эпох, не смогли восполнить теоретических пробелов формационной теории. Они носят описательный характер, не раскрывающий механизмов и движущих сил трансформации локальных социумов, в особенности глобализации, атрибутивной чертой которой является возникновение глобальной социальной и культурно-информационной среды. Тем не менее цивилизационные теории позволяют сделать весьма существенный вывод о том, что, несмотря на процессы глобализации, ведущие к унификации экономики и культуры, культурно однородного социума с недифференцированной идентичностью не возникнет. Общие процессы глобализации в различных регионах мира будут иметь свои особенные проявления. Значительное количество организаций будет возникать под влиянием институтов, которые характерны только для определенных культурно обусловленных регионов. Культурная дифференциация сохранится в ближайшей исторической перспективе так, как она сохранялась в крупных империях и государствах.

7. Новая социальная теория, соответствующая современной эпохе, должна представлять собой синтез формационной теории с теориями социальных институтов и организаций. Кроме этого она должна применять методы и подходы, полученные в рамках функционализма, структуралистского и структурно-функционалистского направления в социологии, а также теорий социальной стратификации и власти.