От антропоцентризма к сетецентризму: дроны как инструмент трансформации современных войн

Ларионов Виктор Владимирович ORCID: 0000-0002-3082-9763 аспирант; институт социальных и гуманитарных наук; Вологодский государственный университет 162605, Россия, Вологодская область, г. Череповец, ул. Первомайская, 38А, кв. 16 Larionov Viktor Vladimirovich Postgraduate student; Institute of Social Sciences and Humanities; Vologda State University 162605, Russia, Vologda region, Cherepovets, Pervomaiskaya str., 38A, sq. 16 larsvic79@gmail.com

Введение

За последние несколько лет слово «дрон» стало звучать в средствах массовой информации и в разговорной речи россиян практически ежедневно. Оснащение беспилотных летательных аппаратов современными системами навигации, связи, управления, радиолокации, средствами оптической и радиоэлектронной разведки, а также комплексами автоматического управления оружием позволило не только обнаруживать и отбирать вражеские цели, но и уничтожать их ^[1], сделав дрон универсальным и «совершенным оружием» в руках человека. В настоящий момент развитие безэкипажных аппаратов переживает очередной внутренний симбиоз (термин заимствован из эволюционной теории Л. Маргулис ^[2]), направленный на внедрение искусственного интеллекта в качестве источника управления и принятия решений. Проведенные испытания показали, что выполнение поставленной задачи любыми способами является первоочередной целью, выполняя которую, беспилотник, управляемый искусственным интеллектом, способен устранить своего оператора, даже если последний ввел отмену ранее поставленной задачи ^[3]. Успешное применение дронов в воздушном пространстве позволило переосмыслить традиционную концепцию ведения вооруженного противоборства в пользу дистанционной войны, запустив процесс разработки наземных, надводных и подводных безэкипажных аппаратов, изменив тем самым не только отношение общества к военной технике в целом, но и инициировав новый этап машинно-человеческих взаимодействий.

В качестве степени изученности вопросов применения тяжелых разведывательно-ударных дронов военного назначения с неподвижным крылом следует выделить исследования П. У. Сингера ^[4] и Г. Шамаю ^[5]. Военно-технический потенциал дронов рассмотрен П. Счарре ^[6], доводы в пользу применения беспилотников представлены сборником под редакцией Б. Строузера ^[7], а антагонистическое мнение работой М. Бенжамен ^[8]. В отечественной литературе философские подходы к использованию дронов, приводящих к трансформации военных действий постгероических обществ, представлены работами Н. А. Балаклеец ^{[9, 10]}. Основы устройства, применения и борьбы с беспилотными летательными аппаратами рассмотрены в работах П. П. Афанасьева ^[11] и В. И. Литвиненко ^[12]. Концепт невидимого врага, определяющего реалии технизированной войны и идентичность ее участников, эксплицируется в работах В. С. Соловьева ^{[13, с. 198–423]}, Л. П. Карсавина ^{[14, с. 621–766.]}, Э. Юнгера ^[15], А. Ф. Степуна ^[16], К. Шмитта ^[17], Г. Шамаю ^[5] и других авторов. Вопросы беспрецедентной асимметризации парадигмы современной войны, достигаемой комбинированным применением беспилотников военного и гражданского назначения, активно обсуждаются российскими учеными, журналистами и общественными деятелями не только в средствах массовой информации, но и в популярных мессенджерах, среди которых можно выделить Telegram-каналы А. В. Чадаева (https://chadayev.ru) и А. Ю. Коробова-Латынцева (https://t.me/s/korobov_latyncev).

Новизна исследования состоит в выявлении и описании процесса трансформации классической (антропоцентрической) концепции войны в сетецентрическую вследствие внедрения дистанционного оружия. Объектом проводимого исследования являются гуманитарные последствия внедрения современных видов дистанционного оружия. В качестве предмета исследования выбран процесс трансформации современных войн вследствие превращения дронов гражданского назначения в неконвенциональное оружие. Практики применения дронов широко изучены в рамках современной военной науки, о чем говорит приведенный список используемой литературы, в то же время особенности ведения сетецентрической войны с использованием дистанционного оружия в настоящее время до конца не осмыслены, что определяет актуальность проводимого исследования. В качестве методологической основы для проведения системного исследования могут быть использованы концепции сетецентризма и механизм окон Дж. Овертона.

Антропоцентрические войны

Доктрина вооруженного противоборства до ХХI века сводилась к изучению фронтов, боевых порядков и прямых столкновений, успех проведения которых зависел от индивидуальных возможностей боевых единиц. По этой причине разработка вооружения велась с целью повышения его бронезащиты, мобильности, огневой мощи и точности поражения. Возможность объединения в сеть предусматривалась, но не позволила добиться того эффекта, который в настоящее время дают современные информационные технологии. В информационно-коммуникационном пространстве антропоцентрические войны характеризуются строгим иерархическим типом архитектуры, уязвимым к внешним воздействиям и технической несовместимостью форматов данных, поступающих в центры принятия решений. Интервал времени, затрачиваемый на сбор данных от разных источников, их корреляцию, обработку и трансформацию в информацию о цели позволяет в ряде случаев самой цели успеть покинуть зону поражения до принятия решения об ее уничтожении.

Антропоцентричный характер использования военной техники рассматривал саму технику и оружие как продолжение тела человека, проецируя и усиливая вовне его физические возможности. Каким бы защищенным ни был танк или точным артиллерийское орудие, ими управляет человек, определяя своей профессиональной квалификацией эффективность используемого оружия. Так, в случае низкого уровня подготовки, физической усталости, контузии или ранения стрелка точность производимой стрельбы снижается, а потеря сознания последнего и вовсе делает оружие бесполезным. Радикальное расширение сферы технического в области оружия завершило эпоху антропоморфных машин и механизмов, определив сетецентрический характер современного вооружения.

Сетецентризм современных войн

Сетецентризм современных войн включает в себя не только развертывание цифровых сетей связи для обеспечения горизонтальной интеграции участников операции, отвечающей за взаимодействие между подразделениями своего уровня, но и вертикальной интеграции, определяющей передачу информации между средствами разведки, воздушными платформами и оперативными центрами. Организация когнитивного взаимодействия между органами управления и вооруженными формированиями предполагает адаптивное изменение тактики действий подразделений с рассредоточенными боевыми порядками, оптимизацию разведки, а также упрощение механизмов согласования и огневого поражения. Формирование единого информационно-коммуникационного пространства с распределенной сетевой архитектурой менее подвержено воздействию преднамеренных помех и позволяет добиться от объединенных в сеть средств вооруженной борьбы высоких боевых возможностей значительно превышающих эффективность от применения тех же средств по отдельности, что было недоступно в эпоху антропоцентрических войн.

Оценка степени влияния сетецентризма на эффективность применения вооруженных формирований, в которые входят добывающие, информационно-управляющие и исполнительные элементы, может быть произведена посредством использования теории декомпозиции стратегических целей Дж. Вардена ^[18] и теории циклов управления Дж. Бойда OODA (Observe – наблюдай, Orient – ориентируйся, Decide – решай, Act – действуй) ^{[19, с. 124-137; 20]}. Одним из путей повышения эффективности наносимых ударов согласно теории Дж. Бойда является достижение меньшего временного интервала, требуемого на выполнение полного цикла OODA, чем у противника, что может быть реализовано путем минимизации времени выполнения каждого из его подциклов по отдельности. Техническая эволюция дронов, начавшаяся с оптимизации подцикла «наблюдай», в конечном итоге позволила реализовать на одной платформе весь цикл OODA, объединив в себе добывающие, информационно-управляющие и исполнительные элементы сетецентрической войны.

Дроны как инструмент перехода от антропоцентричных к сетецентричным войнам

История дронов берет свое начало от радиоуправляемых моделей самолетов, которые в начале Второй мировой войны использовались в качестве мишеней для обучения курсантов американских артиллерийских училищ технике прицеливания и уничтожения летящих объектов ^{[5, с. 33]}, чему способствовало активное использование авиации сторонами конфликта. Телеархический механизм, попадая во враждебную среду, подвергается агрессивному воздействию ее факторов. В случае с радиоуправляемыми моделями самолетов таким фактором выступал прицельный огонь, производимый из различных видов стрелкового оружия. Вопросы сохранения жизни пилотов и создание дистанционного оружия получили широкое распространение в научных кругах в начале ХХ века. Так, в 1934 году В. Зворыкин, предложив соединить радиоуправляемую торпеду с электрическим глазом, заложил основной принцип построения современных умных бомб и боевых дронов ^{[5, с. 99]}, а автором идеи оснащения роботов-самолетов телевизионными камерами для ведения разведки позиций противника в 1944 году стал Б. Херши ^{[21, p. 15–16]}. Практической реализации в рассматриваемом историческом периоде эти предложения не получили в виду того, что технологическое развитие обладает собственной движущей силой и не всегда способно удовлетворить потребности человека.

Возросшая роль ударной авиации потребовала от инженеров поиска решений по защите воздушного пространства. Развитие автоматизированных военных технологий в области противовоздушной обороны не исключало возможности нанесения авиационного удара, но потери для атакующей стороны в этом случае были бы велики и неоправданны. Основу следующего симбиоза дронов составила необходимость вскрытия мест дислокации комплексов противовоздушной обороны противника с целью их последующего уничтожения перед нанесением основного удара. Функция отслеживания ракет класса «земля-воздух» ^{[22, c. 14]} посредством беспилотных летательных аппаратов «Lightning Bugs» (Жуки светлячки) компании Ryan была реализована во время войны во Вьетнаме. Использование дронов в виде ложных целей в 1973 году против Египта и в качестве средств наблюдения в 1982 году против Сирии позволило Израилю вскрыть расположение противовоздушных батарей и захватить господство в воздухе.

С появлением технологий беспилотных летательных аппаратов модель традиционной наземно-центричной войны в виду своей архаичности была пересмотрена в пользу войны аэроцентричной. Выполнение боевых задач по скрытому наблюдению, выявлению скопления личного состава и средств огневого поражения на территории противника является неотъемлемой частью партизанского рейда ^{[23, с. 274]}, что, несомненно, наделяет дрон статусом «партизана». В тоже время ввиду отсутствия возможности уничтожения обнаруженных объектов партизан из дрона получается в некотором роде неполноценным. Перерождение дистанционно управляемого пассивного механизма разведки, наблюдения и идентификации в настоящего хищника, способного уничтожать обнаруженные военные объекты и «живые мишени» произошло в результате внутреннего симбиоза, соединившего в единое целое беспилотные летательные аппараты и средства огневого поражения, успешная апробация которых была проведена армией США в конце 2001 года в Афганистане ^{[24, c. 85]}.

Высокая стоимость ударно-разведывательных дронов военного назначения, возможность их обнаружения и уничтожения средствами противовоздушной обороны и истребителями-перехватчиками, а также риск получения доступа к технологиям производства беспилотных летательных аппаратов противником, в результате изучения захваченных образцов, существенно ограничивают применение беспилотников с неподвижным крылом без предварительного достижения господства в воздушном пространстве атакуемого государства. То, чем можно было жертвовать в большом количестве, не опасаясь потери технологий производства, было имплантировано на арену боевых действий из гражданского сектора. Высокое качество изготовления современных дронов вертикального взлета и посадки в совокупности с большими объемами их производства позволили реализовать ранее выдвинутую идею В. Зворыкина, но в обратном порядке. Оснащать устройством видеотрансляции потребовалось не радиоуправляемую торпеду, а наоборот радиоуправляемое устройство видеотрансляции боеприпасами различного вида.

Стоящие на вооружении средства и комплексы противовоздушной обороны оказались малоэффективными для уничтожения дронов вертикального взлета и посадки, что определило феномен их массового применения на линии прямого боевого соприкосновения. Широкий модельный ряд, низкая стоимость, наличие высококачественной оптики и навигационных систем, возможность дооснащения механизмами сброса ручных гранат или гранатометных выстрелов, простота в использовании, обслуживании и текущем ремонте позволило решать целый комплекс задач в режиме реального времени. Посредством гражданских дронов ведется разведка, ретрансляция радиосигналов, корректировка огня артиллерийских систем и уничтожение обнаруженных целей, осуществляется дистанционное минирование. Применение дронов-камикадзе в режиме «роя» способно не только осуществить полную перегрузку средств противовоздушной обороны, но и произвести их уничтожение, не задействуя при этом средства доставки противорадиолокационных ракет.

Беспилотные летательные аппараты, используемые в сельском хозяйстве для обработки посевов в целях их защиты от вредителей, могут быть переоборудованы для распыления боевых отравляющих веществ. Такой разворот от использования беспилотных летательных аппаратов в мирных целях в сторону ведения военного противоборства превращает их в настоящее неконвенциональное оружие, дооснащение и быстрый ремонт которого может оперативно производится непосредственно в районах дислокации воинских подразделений посредством технологий 3D‑печати. Мирный дрон, даже из разряда игрушечных радиоуправляемых моделей самолетов, вертолетов, автомобилей и катеров, оснащенный боеприпасом, может легко добраться до общественных мест с большим скоплением людей, став доступным дистанционным оружием для «бедных». Учитывая возможность кустарного изготовления дронов из имеющихся в свободной продаже узлов и механизмов, удары по инфраструктуре и критическим объектам противника могут наноситься с территории непосредственно ему подконтрольной, как силами диверсионно-разведывательных групп, так и силами прокси-отрядов.

Взаимодействие субъекта с дроном опосредованно доступными средствами визуального отображения информации. Оператор ориентируется не столько на свое зрительное впечатление происходящего, сколько на экран средства отображения (монитор, смартфон, очки виртуальной реальности и др.), на который выводятся транслируемые посредством видеокамер беспилотных летательных аппаратов стационарные и движущиеся объекты в режиме реального времени. Трансляция вертикальной и горизонтальной проекции с беспилотника воспринимается субъектом на устройстве отображения как графический контент современных компьютерных игр. Вертикальная проекция в большей степени сопоставима с играми с элементами стратегии, в которых на основе визуальных образов и получаемых данных необходимо просчитывать возможные ходы противника, использовать его слабые места и оперативно управлять своими подразделениями. Горизонтальную проекцию, широко используемую в экшен играх от первого лица, дает применение дронов на малых высотах в черте городской застройки во время преодоления препятствий. Наведение артиллерийских систем, решение на применение силового воздействия и объективный контроль ведутся оператором исключительно на основании визуального контакта с устройством отображения, а не на реальном наблюдении и это различение часто не находится в сознательном фокусе субъекта. Виртуализация происходящего обезличивает восприятие врага, переводя его в разряд персонажей компьютерных игр, уничтожение которых нередко сопровождается проявлением агрессии и излишней жестокости, вызывая широкий общественный резонанс в области гуманного ведения вооруженного противоборства.

Сетецентрические войны и современные представления о гуманизме

Гуманизм в широком смысле определяется как исторически изменяющаяся система воззрений, признающая ценность человека как личности ^{[25, с. 130]}, что позволяет трактовать военный гуманизм как деятельность, направленную на соблюдение принципов и норм международного гуманитарного права, на запрет на использование определенных видов оружия и на снижение жестокости вооруженного конфликта. Основанием для критики современного гуманизма выступает действующий принцип неприкосновенности комбатантов, а не гражданского населения, характерного для вооруженных конфликтов последних десятилетий. Контроль территорий в аэроцентричной войне строится на основе концепта «kill-box» («куб смерти») ^{[5, с. 67]}, определяющего на географической карте местности границы зоны полного истребления. Работа пилотов самолетов в пределах границ «kill-box» на высоте недоступной для средств противовоздушной обороны противника минимизирует потери военно-воздушных сил, но значительно снижает точность наносимых ударов, погрешность которых выражается в жертвах среди мирного населения и в разрушениях объектов инфраструктуры не военного назначения. Современные дроны обладают более высокой точностью нанесения ударов, и транслируемый ими видеопоток выполняет не только объективный контроль обнаружения цели, ее атаки и результатов огневого воздействия, но и выступает в роли доказательной базы совершенного убийства. Распространение такого видеоконтента в средствах массовой информации и в ГИС Интернет производится государственными силовыми структурами в качестве отчета о проведенных мероприятиях по противодействию угрозам национальной безопасности, а повстанцами или террористическими организациями с целью устрашения своих противников и мирного населения. Оба приведенных примера больше напоминают проведение публичных казней, которые не только пересматриваются и оцениваются, но также активно обсуждаются в обществе на предмет эффективности используемых способов убийства и предсмертных мучений жертвы.

Парадигма рыцарского гуманизма эпохи западноевропейского средневековья, вызывавшая в обществе уважение, поклонение и подражание ^{[26, с. 83]}, по мере создания и модификации дистанционного оружия теряла свою моральную актуальность. Увеличение дальности стрельбы и пробивной способности оружия территориально удаляло противоборствующие армии друг от друга, а враг, который становится невидимым для своего соперника, не может стать источником нравственного чувства. Общее, что может объединить действия прапорщика-артиллериста Первой мировой войны и пилота самолета, участвующего в бомбардировках Косово в 1999 году – это полное отсутствие зрительного контакта с врагом. Но если для Ф. А. Степуна «австрийцы в окопах ... не люди …, а некий безликий "он". Мы их не видим, потому не знаем; не знаем – не любим. А когда видим и знаем (раненых, пленных) – то любим» ^{[16, с. 59]}, то местное население Югославии не входило в концепт «нового гуманизма» и подверглось уничтожению во благо мира и защиты собственных ценностей и интересов стран НАТО ^[27]. Операторы беспилотников военного назначения так же не имеют прямой «сцепки» с мишенью, что в акторно-сетевой теории называется entanglement ^[28], поэтому они недоступны для средств поражения противника. Так, например, «сидя на безопасном расстоянии в Неваде ... Один и тот же пилот может утром подорвать машину в Афганистане, днем расстрелять группу подозрительных партизан в Ираке, а вечером вернуться к семье в Рино» ^{[29, с. 3]}. Забирая чужие жизни, сам оператор не умирает, а возвращает дрон за новым боекомплектом, чтобы вновь выйти на охоту и, обнаружив цель получить право на переход из роли смотрящего в роль судьи и палача.

Для достижения победы достаточно лишить противника способности сопротивляться и не обязательно при этом прибегать к изощренным способам насилия. Сторонники «нового гуманизма» игнорируют этот основополагающий принцип, поэтому герб дрона MQ9 Reaper состоит из изображения Смерти с окровавленной косой и девиза «Пусть умрут другие» ^{[5, с. 109]}, а на футболках, выпущенных в поддержку применения дрона Predator, была нанесена надпись «Можешь бежать, ты всего лишь умрешь запыхавшись» ^{[5, с. 105]}. Сторонники применения дронов, следуя принципу «Не умрет никто, кроме врага» сходятся во мнении о том, что такое оружие не только допустимо, но и «морально необходимо», выделяя его в особый класс утонченного, надежного и «гуманного оружия» ^{[8, с. 146]}. Новый гуманизм не оставляет врагам никаких шансов на жизнь. Современные дроны трансформировали сражение в насилие более высокого уровня. По этим причинам источником моральной обеспокоенности в обществе относительно применения дронов вертикального взлета и посадки стали массовые случаи преднамеренного и осознанного убийства безоружных и раненых военнослужащих. Под ракетным или артиллерийским огнем солдат полностью лишен возможности сдаться, в то время как оператор беспилотника способен визуально зафиксировать намерения противника, сложившего свое оружие или подающего сигналы о необходимости получения медицинской помощи.

В приведенных примерах основная идея гуманизма приобретает совершенно противоположную направленность, оправдывая как сам акт убийства, так и его исполнителей, аргументируя свой разворот наличием меньшего сопутствующего ущерба по сравнению с результатами применения других видов оружия для решения аналогичных задач. Термин «сопутствующий ущерб» был введен для определения масштабов последствий вооруженного воздействия, к которым относят «жертвы среди мирного населения (детей, женщин и престарелых) и разрушение транспортных систем или городской застройки, не являющихся военными целями» ^{[30, c. 21]}. В марте 2011 года в результате удара американского беспилотника были уничтожены 38 мирных граждан в районе Шига (Пакистан), только на основании того, что «их поведение напоминало образ действия повстанцев, связанных с Аль-Каидой (террористическая организация, запрещенная на территории Российской Федерации)» ^{[31, с. 34]}. Произошедшая трагедия свидетельствует об отсутствии алгоритма, позволяющего оператору дрона достоверно отделить комбатантов от нонкомбатантов. Попытки ввести избирательность целей по форме одежды, наличию оружия и особенностям поведения не смогли дать ожидаемого результата. Не все повстанцы спешат переодеться в военную форму одежды, оружие в ряде стран разрешено иметь всем желающим, а особенности поведения человека воспринимаются правильно только после достаточно длительного времени общения с ним, чего однозначно полностью лишен оператор дрона. Подобные методы отбора целей в большей степени напоминают войну с тенью, имея доступ к которой невозможно точно определить, что за объект она в итоге отражает. Проявление такого гуманизма направлено не столько на разрешение конфликта, сколько на его дальнейшую эскалацию путем милитаризации общества «освобождаемых» стран против самих же освободителей. Один из лидеров радикального движения Талибан (террористическая организация, запрещенная на территории Российской Федерации) в Пакистане вспоминал, что в течение трех месяцев работы смог завербовать только от десяти до пятнадцати человек, а после американского авиаудара их количество увеличилось до ста пятидесяти добровольцев ^{[5, с. 83-84]}.

Умелое манипулирование общественным мнением относительно хирургической точности наносимых ударов, исключающих случайные смерти среди мирного населения, привело к изменению понимания гуманизма, отведя дронам роль «морально допустимого» оружия, сохраняющего жизни тем, кто его применяет, а все отобранные мишени a priori считаются военными целями до тех пор, пока не будет доказано обратное. Смена полюсов гуманизма в отношении моральной допустимости применения дронов произошла не случайно. Окна Дж. Овертона ^[32] стали инструментом убеждения и пошагового воздействия на человеческое восприятие по внедрению концепции дистанционного уничтожения. Алгоритм работы окон заключается в их пошаговом перемещении как в одну сторону от стадии немыслимого, через промежуточные уровни радикального, приемлемого, разумного, популярного до стадии государственной нормы, так и в обратную. Решение Японией использовать камикадзе в Тихоокеанской войне стало абсолютно неприемлемым для цивилизованного общества, но положило начало активному обсуждению и то, что ранее казалось античеловечным, в исламе получило статус радикального. Возможность ведения разведки без экипажа на борту, оставаясь при этом невидимым и недосягаемым, позволила перевести ситуацию в стадию приемлемой. Оснащение дронов высокоточными средствами поражения и выполнение боевых задач без риска для их операторов позволило подготовить общество к переходу на стадию разумного. Снижение сопутствующего ущерба и уничтожение исключительно врагов инициировало уровень популярного. На заключительном этапе использование дронов в качестве оружия было закреплено на законодательном уровне, определив тем самым новую концепцию ведения гуманного противоборства или, иными словами, запустив компанию по уничтожению.

Заключение

За последние несколько лет война перестала пониматься как прямое и открытое противостояние. Масштабным войнам, шедшим на истощение, на смену пришли вооруженные конфликты, в которых определяющим фактором борьбы стало время, измеряемое не днями и часами, а минутами и секундами. Основу успеха военных операций стало определять наличие высокоскоростной адаптивной информационно-коммуникационной сети управления подразделениями и оружием. Тот, кто сегодня следует антропоцентрической парадигме, или использует время на оценку обстановки и принятие решения не рационально обречен на неминуемое поражение. Прямое вторжение стало заменяться точечными ударами, направленными не на проведение ответных действий, а на заблаговременное устранение потенциальных носителей угроз способных эти действия организовать и провести.

Объединение на платформе беспилотных летательных аппаратов добывающих, информационно-управляющих и исполнительных элементов сделало дроны универсальным поражающим инструментом способным не только заменить основные виды традиционного дистанционного оружия, к которым можно отнести ствольную артиллерию, управляемые ракеты и средства их доставки, но и в процессе ведения корректировки огня превратить любой неуправляемый снаряд в высокоточное оружие. Сокращение потерь военнослужащих посредством их замены на безэкипажные аппараты нарушает ось симметрии вооруженного конфликта в отношении врага, который аналогичной замены произвести не может, а отсутствие точного алгоритма дистанционно-визуального отделения комбатантов от нонкомбатантов и вовсе приводит к многочисленным жертвам среди мирного населения. Реализуя в полном объеме классический паноптизм Фуко ^[33], дроны дополнили его оказанием сильного психологического воздействия на противника и смогли трансформировать своим вмешательством жизненный уклад мирного населения, осуществляя его социальную изоляцию, порождая тотальную вражду и еще большее насилие. Асимметризация современных войн делает синонимами «победу» и «гуманитарную катастрофу», «гуманизм» и «убийство», а генезис развития технологий дронов противопоставил огнестрельному, ядерному и высокоточному оружию обычное радиоуправляемое устройство, которое стало особенно популярным среди военных и представителей современного гуманизма.