Конструкции с вторичной союзной связью в русских говорах Приамурья

Хэ Цзэ ORCID: 0009-0009-7317-497X аспирант; высшая школа русской филологии; Тихоокеанский государственный университет 680001, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, Монтажный пер., 5, кв. 5 He Ze Postgraduate student; Higher School of Russian Philology; Pacific State University 680001, Russia, Khabarovsk Territory, Khabarovsk, Montazhny lane, 5, sq. 5 heshelize@yandex.ru

1. Введение

Статья посвящена синтаксическим конструкциям со вторичной союзной связью в русских говорах Приамурья, которая организуется элементарными сочинительными союзами «но», «а», «и», «да». При вторичной связи «союз выражает отношения между словами, уже вступившими в сочетание посредством словоформ» ^{[12, с. 89-90]}. Например: пришел, но поздно (пришел поздно); шампанское, да со льдом (шампанское со льдом); взрослый, а дразнится (взрослый дразнится); поет, и громко (поет громко) и др.

Выбор данных конструкций в качестве объекта описания обусловлен следующими причинами. Конструкции со вторичной союзной связью (далее – КВС) отражают тенденцию ко всё большей дифференциации коммуникативных смыслов речи, передающихся с участием средств синтаксической связи. Этот процесс находит широкое распространение в современном русском литературном языке (см.: 4; 7; 17] и др.). Изучение КВС в говорах, в данном случае приамурских, позволит, как мы полагаем, увидеть эти процессы из самóй основы национального русского языка – народной речи, что, в свою очередь, поможет лучшему пониманию КВС и в рамках литературного языка. Этим также обусловливается и выбор конструкций с элементарными союзами как самыми древними в морфолого-синтаксической системе русского языка средствами связи.

Вторичная союзная связь еще не была прямым объектом исследования не только в РГП, но и в работах, посвященных русским говорам в целом. Исходя из этого актуальность статьи определяется необходимостью исследовать КВС в русских говорах Приамурья. Дополнительным аспектом описания является их сопоставление с аналогичными конструкциями в современном русском литературном языке.

Теоретическую и методологическую основу исследования составляет концепция Дальневосточной синтаксической школы ^[23], заключающаяся в разноаспектном описании служебных слов русского языка, в том числе и союзов, на основе синтаксических построений (конструкций), в организации которых они участвуют. Она представлена прежде всего в основополагающих работах А. Ф. Прияткиной (см.: ^{[12, с. 89-109; 13, с. 103-106]} и др.), а также в работах других представителей Дальневосточной синтаксической школы и их последователей (см.: ^{[2; 4; 7; 17; 22; 24]} и др.).

2. Материал и методы

Настоящая статья является продолжением начатого нами описания сочинительных средств связи в русских говорах Приамурья ^[3], которое осуществляется как на морфолого-синтаксическом, так и на коммуникативно-прагматическом уровнях. Русские говоры Приамурья (далее – РГП) являются сплавом «материнских забайкальских говоров XIX века» ^{[14, с. 7]} (см. также: ^{[5; 10; 11]}). Результатом исследования русских говоров Приамурья на сегодня являются два издания «Словаря русских говоров Приамурья». В статье представлен языковой материал из второго издания словаря ^[19], в основе которого лежит переработанное и дополненное первое ^[18]. Кроме того, в качестве поискового ресурса в статье используется электронная версия данного словаря ^[20]. Примеры предложений-высказываний с КВС из литературного языка получены посредством «Национального корпуса русского языка» ^[9].

3. Обсуждение результатов

Рассмотрим сначала факты функционирования КВС в современном русском литературном языке, а потом сравним с КВС в русских говорах Приамурья. Такое сопоставление должно дать более наглядную и объемную картину исследуемого явления.

3.1. КВС в современном русском литературном языке

В современном русском литературном языке КВС организуются всеми элементарными сочинительными союзами: соединительным «и», противительными «а», «но», а также союзом «да» в обоих употреблениях (соединительном и противительном).

1. Соединительный союз «и» связывает словоформы, являющиеся в семантико-синтаксическом плане однородными (день и ночь, синий и красный, читал и писал и др.) или находящиеся в причинно-следственных отношениях (постучал и вошел, проспал и опоздал). И. Н. Кручинина отмечает, что сам по себе союз «и» передает это «в очень общем, крайне отвлеченном виде и сам по себе еще никак не информирует о внутреннем соотношении действий, например, об их взаимной временной ориентации» ^{[6, с. 20]}.

В составе КВС соединительное значение «и» несколько ослабевает, а на первый план выходят различные оттенки усилительного характера (меры и степени, темпоральности, локальности, характеризации и др.):

«Группа «Ласковый май» на дискотеках не звучала, а «Машина времени», наоборот, звучала, и вовсю» («Известия», 2002.11.24), На самом деле подводное течение здесь есть, и мощное (Л. Данилкин. Круговые объезды); Стрепетов остановился, и вовремя. Хватит с него жен (В. Маканин. Отдушина); Значит, надо место жительства менять, менять, и срочно. (П. Галицкий. Опасная коллекция); – Я тебя с девчатами познакомлю, у нас на танцах в клубе духовой оркестр шпарит, и с барабаном (П. Проскурин. Судьба).

В контексте данных предложений-высказываний союз «и» ориентирует на одновременность происходящих событий.

2. У противительного союза «но» специалисты выделяют значения «ненормального следствия» и «обманутого ожидания» ^{[21, 171-206]}. В КВС эта семантика «но» в целом сохраняется, однако при этом актуализируются различные оттенки уступительности (заместительность, компенсаторность, количественность и др.):

– Ты, наверное, думаешь: «Что же это за библиотека, если книг больше нет?» Книги есть, но в капсулах («Кот Шрёдингера», 2017); – Во времена регулярных революций княжение вообще отменяли, но ненадолго («Домовой», 2002.02.04); Этого рыжего мальчишку Корытин и прежде видел, но мельком (Б. Екимов. Пиночет); По студии я шел в костюме государя императора. Встречные оглядывались, но редко (С. Довлатов. Чемодан); Если дать им всем по очереди проехать на одной и той же машине, то разница будет, но небольшая («Русский репортер», № 22 (200), 2011). И т.д.

Конструкция есть, но капсулах предлагает слушающему изменить свой первоначальный выбор. Конструкции видел, но мельком; отменяли, но ненадолго; оглядывались, но редко ограничивают частотность и длительность событий. В свою очередь, конструкция будет, но небольшая ограничивает размер или величину чего-либо.

3. В значении союза «а» присутствует несколько семантических компонентов. В. З. Санников рассматривает три: «“а” несоответствия; “а” сопоставления; “а” присоединительное, или обобщающее» ^{[16, с. 266-267]}. В КВС с данным союзом, как правило, эксплицируются семантические оттенки «а» несоответствия (сожаления, восхищения, упрека и др.):

Жизнелюбие Макса и его коварную сметку Даша недооценила, а зря. (Н. Черных. Слабые, сильные), Высокое военное начальство этот интерес игнорирует, а напрасно. (И. Николаев. Последний приказ генерала), И вам, так же самое, – совет: выпиваете, а без закуски (В. Шукшин. Печки-лавочки). И т.д.

Лексемы «зря» и «напрасно» уже в силу своей семантики выражают в зависимости от контекста упрек или сожаление, но во взаимодействии с союзом «а» данная семантика еще более усиливается: а зря, а напрасно. Что касается конструкции выпиваете, а без закуски, то фоновая информация сообщает слушающему, что выпивать без закуски вредно для здоровья, хотя это ничуть не отменяет вред алкоголизма как такового.

4. Союз «да» в зависимости от морфологического-синтаксического состава конструкции, как известно, может выражать два вида синтаксической связи: соединительную и противительную. Поэтому, «с одной стороны, он является своеобразным показателем отношений сходного, тождественного, аналогичного, с другой – показателем отношений разного, нетождественного, неаналогичного ^{[15, с. 68]}. Главную роль в этом процессе играет лексическое наполнение частей предложения, связываемых союзом «да», ибо именно на основе этого и разграничиваются типы его употребления.

При выражении соединительной связи в КВС союз «да», как и союз «и», выражает эмоционально-экспрессивные оттенки усилительного характера:

А у Кости это решение вызывает неподдельное возмущение – ему бы еще ехать и ехать, да побыстрее (Отчёт о велосипедном походе (2001)); Сколько лет эта ярка у богатея не ягнилась, а у нас сразу же объягнилась, да двойней (Ф. Абрамов. Трава-мурава); Ах, вот вы какие туристы! – впервые улыбнулся шофер. Залезайте, да попроворнее (С. Голицын. За березовыми книгами). И т.д.

При выражении противительных отношений в союз «да», как и союз «но», привносит в конструкцию различные уступительные оттенки:

Да я тебя давно растормошить пытаюсь, да жалко (А. Берсенева. Полет над разлукой); А теперь?! Хватились, да поздно. Так чего уж тут поздравлять! (Т. Коробьина. Дневник), Бабка плакала, голосила, а дед ее урезонивал: «Ты кричи, да в меру. («Пермский строитель», 28.02.2003). И т.д.

Таковы в общем и целом особенности употребления КВС с элементарными сочинительными союзами в современном русском литературном языке.

3.2 КВС в русских говорах Приамурья

Рассмотрим особенности функционирования КВС с союзами «но», «а», «да», «и» в РГП. Анализ проводился с использованием как типографического издания СРГП ^[19], так и его электронной версии ^[20]. Учитывалось только интерпозиционное расположение союзов. В итоге выявлено в пределах ста пятидесяти употреблений союза «но» и около трехсот союза «да» (в обоих значениях). Что же касается союзов «и» и «а», то сложность выявления их частотности состояла в том, что эти лексемы активно используются в СРГП не только в речи диалектоносителей, но и при подаче грамматического материала, а также при толковании значений слов. С учетом этого нами была определена ее нижняя граница – в пределах двух тысяч употреблений каждого союза соответственно, которая, как мы полагаем, является на данном этапе нашего общего исследования (описания сочинительных средств связи в РГП) вполне достаточной для получения базовых сведений о функционировании КВС в приамурских говорах.

Главной неожиданностью для нас стало то, что полученные результаты, сообщающие о частотности КВС в РГП, оказались значительно ниже предполагаемых. Самыми употребительными оказались КВС с союзом «но», хотя их было выявлено всего в пределах десяти неоспоримых примеров. И это при том, что предложений-высказываний с союзом «но» зафиксировано в СРГП в сравнении с другими союзами меньше всего (см. выше).

Значение выявленных КВС с «но» в целом такое же, как и в литературном языке, – противительное с различными оттенками уступительности:

Ковшом накла́дывашь в листики и получа́тся ярушничек гручу́шный, он, как хлеб, но из гречу́хи (Союз. Окт.); Эльма называ́тся, подвид косатки, жёлтая. Она больша́, ловили в неводах. Попада́т, но мало (Пашк. Облуч.); Идёшь по лугу, выдалось болото, но нетопкое, обраста́т цветочками – это калтус (Джл. Скв.); Толстолоб – рыба подвид сома, но не очень вкусная(Кн-ка Кнст.); Хоро́ша кисть, но с зеленью (Алб. Скв.); Грабарки строили: обыкнове́нна телега, но не развалюха (Дал. Скв.).

Выявлено также несколько фактов с союзом «да» противительным:

Свёкор был пьяница, да колготной какой-то (Серг. Благ.); Старшой внук в девятой класс идёт, он-то спокойный мальчик, да смековатый такой (Лерм. Тамб.); Два раза стрелял, да мимо, а волк-то лы´скат, лы´скат зубами (Черн. Магд.).

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в КВС с союзами «но» и «да» отражены коммуникативно-прагматические реалии труда и быта диалектоносителей: сельскохозяйственные (хлеб, но из гречу́хи), окружающей среды (болото, но нетопкое), транспортные средства (телега, но не развалюха), промысловые (стрелял, да мимо) и т.д.

Вместе с тем в СРГП практически отсутствуют данные о КВС с союзом «и», хотя частотность его на порядок выше, чем у «но» и «да». В нашей картотеке всего один пример с этим союзом, где он употреблен в сочетании с местоименной словоформой «то», и это при том, что данное соединение ряд исследователей считает самостоятельным союзам (см.: ^{[16, с. 280-282; 17]} и др.):

У одних, я их зову большим семейством, постелишки спать, и то нету (Алб. Скв.).

КВС с союзом «да» соединительным также не выявлены.

Однако самая большая неожиданность заключается в том, что в материалах СРГП нами не зафиксированы КВС союзом «а», что, учитывая его такую же высокую частотность, как и у союза «и», но при этом отнесенность к противительным средствам связи (как и союз «но»), требует определенных выводов.

Мы не исключаем наличия КВС с союзом «а» в РГП в целом (как и с соединительными «и», «да»), ибо имеющийся в нашем распоряжении на данном этапе исследования эмпирический материал из СРГП и в некоторой мере относительные критерии поиска в нем допускают определенные статистические погрешности, но тем не менее сформулируем наше понимание проблемы на основе того, что есть в настоящий момент в наличии. Значение союза «а», как известно, с одной стороны, соприкасается со значением «но», а с другой – с союзом «и». Однако, если союз «но» уже «содержит в структуре лексического значения оттенок уступки» ^{[8, с. 128]}, то для союза «а» нужна соответствующая контекстуальная актуализация этого значения, т.е. союз «а» в силу своего «промежуточного положения может быть синонимичным “и” или “но” в зависимости от количественной стороны констатируемых различий» ^{[1, с. 38]}. На это указывает также Е. В. Урысон, отмечая, что значение союза «а» «как бы растворяется в контексте» ^{[21, с. 207]}.

Исходя из этого можно предположить, что в языковой картине мира носителей РГП у союза «а» отсутствует семантика ограничения, и этот союз в их речи скорее соединительно-сопоставительный, чем противительно-сопоставительный. Этот вывод справедлив и в отношении союза «и», а также «да» соединительного. Таким образом, основным выразителем вторичной союзной связи в РГП, если исходить из данных СРГП, является союз «но», чему способствует его противительная семантика, а сами КВС являются в РГП носителями противительно-уступительно уступительных отношений.

4. Заключение

Мы рассмотрели КВС в русских говорах Приамурья, сопоставив их с аналогичными конструкциями современного русского литературного языка. Результаты исследования подтвердили тезис о том, что «вторичная связь представляет собой отвлеченную грамматическую модель, обладающую широкими функциональными возможностями» [Прияткина, 2019, с. 106]. Вместе с тем выявленная нами особенность функционирования КВС в приамурских говорах – их ориентация на противительно-сопоставительную семантику на основе союзов «но» и «да» (= но) требует обоснования с привлечением новых данных. В связи с этим в перспективе дальнейшего изучения этого вопроса мы видим обращение к материалам фольклорно-диалектологического альманаха «Слово» ^[11]. В этом альманахе публикуются различные материалы, связанные, в том числе, и с функционированием амурских говоров на рубеже XX-XXI вв., которые не отражены в изданиях СРГП. Анализ этих материалов, безусловно, поможет не только более глубоко и всесторонне осмыслить проблему функционирования конструкций с вторичной союзной связью в русских говорах Приамурья, но и будет способствовать дальнейшему изучению амурских говоров как таковых, что, в свою очередь, будет способствовать более четкому представлению о них в системе русского национального языка в целом.