О теории электронного источниковедения и задачах исторической науки: по страницам монографии Ю. Ю. Юмашевой «Источниковедение информационной эпохи» (Москва, 2023)

Мазур Людмила Николаевна ORCID: 0000-0003-0407-3816 доктор исторических наук зав. кафедрой; кафедра документоведения, архивоведения и истории государственного управления; Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина 620000, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 4, оф. 482 Mazur Liudmila Nikolaevna Doctor of History Head of the Department; Department of Documentation, Archival Science and History of Public Administration; Ural Federal University named after the first President of Russia B.N. Yeltsin 620000, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Turgenev str., 4, office 482 lmaz@mail.ru Другие публикации этого автора

Горбачев Олег Витальевич ORCID: 0000-0002-2911-3100 доктор исторических наук профессор; Уральский гуманитарный институт; Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина 620000, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 4, оф. 482 Gorbachev Oleg Vital'evich Doctor of History Professor; Ural Humanitarian Institute; Ural Federal University named after the first President of Russia B.N. Yeltsin 620000, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Turgenev str., 4, office 482 og_06@mail.ru

Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда (проект № 24-28-00629 «Траектории развития городов Среднего Урала в середине XX в.: методологический и источниковедческий аспекты»).

За последние 30 лет кардинально изменилась жизнь общества – его бытовой уклад, производство и потребление, управление и коммуникации, «Цифра» стала ключевым словом, определяющим культурные сдвиги в базовых процессах. Наука не осталась в стороне, хотя цифровой поворот в разной степени затронул различные ее области. Гуманитарные науки заметно отстают по уровню информатизации, оставляя без внимания те изменения, которые произошли в информационной среде общества, его технологиях и сохраняя верность традиционным практикам получения знания, выработанным в условиях письменной/книжной культуры.

Это утверждение в значительной степени касается и отечественной исторической науки, теоретико-методический аппарат которой сложился в XIX – первой половине XX вв. и в целом сохранил свой позитивистский характер, несмотря на многочисленные методологические «повороты» второй половины XX века. Базовым методом исторической науки был и остается источниковедческий анализ, а основным информационным ресурсом – письменный исторический источник – архивный или опубликованный. Расширение источниковой базы исторических исследований происходит очень медленно, а еще медленнее – изменение инструментария. Герменевтика занимает позиции ведущего методологического подхода, оставляя за остальными методами изучения текстов, в том числе количественными, статус вспомогательных.

Но проблема состоит не только в обновлении методического арсенала историка. Мы живем в эпоху тотальной информатизации: меняется информационная среда науки, привычной практикой стало использование научной литературы в электронном виде через сетевые сервисы. Все чаще в списках литературы и источников научных трудов встречаются электронные публикации. Рукописи и макеты изданий изначально создаются с использованием текстовых редакторов, т. е. в электронной форме. Оцифрованные архивные документы доступны через читальные залы архивных учреждений и скачиваются пользователями с сетевых ресурсов разного качества. В результате складывается парадоксальная ситуация – цифровая среда захватывает все новые пространства, но этот процесс не рефлексируется историческим сообществом и не оценивается как фактор, влияющий на результаты исследования.

* * *

Изменение информационной среды исторической науки актуализировало повестку, связанную с изучением влияния компьютерных технологий и цифровизации на научно-исследовательские практики. Неудивительно, что в авангарде оказались историки – специалисты в области исторической информатики, а также источниковеды. В 2019 г. вышел номер журнала «Историческая информатика», посвященный теоретическим и методическим проблемам цифрового поворота {1}, в том числе его содержанию, этапам, влиянию на появление новых научных направлений и методологию исторических исследований ^[1-3]. Тематический выпуск подвел итоги полувековому опыту компьютеризации исторической науки и наметил перспективные направления ее развития. Среди прочих Ю. Ю. Юмашевой был поднят вопрос о вызовах, стоящих перед исторической наукой, и прежде всего перед источниковедением ^[4].

Методика и методологические подходы к историческому исследованию в условиях цифровой среды стали основным предметом размышлений Ю. Ю. Юмашевой в монографии «Источниковедение информационной эпохи» ^[5]. Книга стала результатом многолетних наблюдений автора за трансформацией цифровой среды, узловыми центрами которой выступают библиотеки, архивы, музеи – хранители исторических текстов и артефактов ^[6-9]. Юлия Юрьевна пытается ответить на вопрос, как видоизменяется работа историка с источниками в условиях тотального наступления цифровой среды.

В авторском предисловии обозначен исследовательский приоритет автора – системное изучение электронных исторических источников (ЭИИ), им посвящена бóльшая часть работы. Ю. Ю. Юмашева при этом полностью отдает себе отчет в том, что ввиду своей новизны предмет изучения неизбежно вызовет дискуссию, и пока еще рано высказывать окончательные суждения.

Методологической основой работы выступает теория информации, переосмысленная И. Д. Ковальченко в применении к историческим источникам. В соответствии с ней сформулирован объект исследования – вся совокупность электронных исторических источников как выражение прагматического аспекта информации, а предмет (классификация источников, их виды, особенности, методы хранения, использования и т. д.) реализован в контексте семантического и синтаксического аспектов информации ^{[5, с.15]}. Основная цель исследования – разработка основных принципов и алгоритма анализа электронных источников с опорой на классические приемы источниковедческого анализа, разработанные в трудах А. С. Лаппо-Данилевского, И. Д. Ковальченко, О. М. Медушевской, с учетом специфических характеристик ЭИИ как электронного документа.

Отличительной чертой монографии выступает ее междисциплинарный характер. Помимо собственно источниковедческого, актуализируется методический аппарат вспомогательных исторических дисциплин. Кроме того, в монографии задействованы теория и практика документоведения, архивоведения, музееведения, библиотековедения, информатики и информационного права, что позволяет выявить максимальное количество специфических обстоятельств и проблем, сопровождающих появление и функционирование электронных исторических источников ^{[5, с. 13–14]}.

Монография включает пять глав, последовательно раскрывающих теоретические и методические аспекты электронного источниковедения, а также обширный список источников, литературы и информационных ресурсов, который можно смело использовать как библиографический указатель по заявленной теме (более 1 600 наименований). Следует отметить исключительный историографический фон монографии, который свидетельствует о глубине погружения в тему и масштабах проделанной работы. Не менее интересно приложение, где приведен ретроспективный обзор терминов, используемых в монографии в качестве синонимов ЭИИ.

Во всех отношениях рассматриваемая монография является этапной, обобщающей опыт создания, хранения и использования электронных документов и данных в качестве исторических источников и открывающей новую страницу в историческом источниковедении.

Каждый читатель найдет в монографии полезную информацию для себя и пищу для размышлений. Мы решили остановится на трех основных сюжетах, которые представляют для нас особый интерес – это понятийный аппарат новой научной дисциплины нередко обозначаемой как «компьютерное источниковедение», классификация электронных источников и методы научной критики ЭИИ.

О понятиях

Автор последовательно на протяжении всей монографии решает задачи, связанные с характеристикой ЭИИ, его свойств, проблемных зон (аутентичность, целостность/полнота), требующих от историка особого внимания, детально останавливается на проблемах атрибуции, роли метаданных как обязательного элемента ЭИИ.

Отталкиваясь от концепции «жизненного цикла документа», предложенной В. П. Козловым ^[10], Юлия Юрьевна обосновывает свою позицию расширенного варианта источниковедческого анализа электронных исторических источников, который не только учитывает стадии появления и использования документа в соответствии с целями его создания, но также хранения и последующего его использования для решения научных или справочных задач. Данный цикл предусматривает перемещение документа (источника) из одного места в другое, имеющего институциональную привязку (например, канцелярия – архив организации – государственный архив; или автор – типография – библиотека). Особенно извилист путь электронного исторического источника, что требует отражения в его истории (метаданных). С этих позиций метаданные хотя и содержат «техническую» информацию, фактически выступают в роли обязательного реквизита электронного документа/данных на всех стадиях жизненного цикла ЭИИ. Он не включен в формуляр, но выполняет служебные информационные функции {2}. В этом отношении мы склонны согласиться с мнением А. Рыбакова ^[11], который включает «метаданные» в понятие «реквизит» документа.

Отметим основные результаты исследования, которые придают ему фундаментальность и значимость. Прежде всего, это ювелирная работа с понятийным аппаратом – исторический источник, документ, электронный исторический источник, электронный документ, машиночитаемые данные – все эти термины анализируются автором в сравнительном режиме в историографическом и юридическом контекстах.

Анализируя наиболее известные дефиниции исторического источника, Ю. Ю. Юмашева останавливается на определении М. М. Варшавчика как наиболее универсальном с ее точки зрения ^{[5, с. 19]}. В свою очередь, это определение становится отправной точкой для характеристики понятия «электронный исторический источник», в очередной раз с опорой на теорию информации: «электронный (цифровой) исторический источник – материальный носитель исторической информации, возникшей и существующей в электронной (цифровой) среде как продукт определенных общественных отношений и непосредственно отражающий ту или иную сторону человеческой деятельности» ^{[5, с. 23–24]}.

Очевидно, что автор ставит перед собой задачу обосновать принципиальную возможность характеристики электронного источника по «классической» схеме. На наш взгляд, уязвимость этой позиции – в привязке исторического источника к материальному носителю. Юлия Юрьевна подчеркивает, что ЭИИ «всегда имеет материальный носитель, но не всегда это один и тот же носитель» ^{[5, с. 24]}. И в этом его отличие от бумажного документа или любого другого традиционного исторического источника, где материальная среда и закодированная информация тесно связаны.

Желание «подтянуть» ЭИИ в плане «материальности» к «классическому» источнику понятно, однако сделать это чрезвычайно сложно. Легкость смены носителя в случае с ЭИИ может драматическим образом повлиять на доступность и целостность источника. Между тем это вполне стандартная ситуация, учитывая сложившиеся в архивах практики работы с электронными документами и данными ^{[5, с. 344]}.

Проблема состоит в том, что смену программной оболочки проследить с помощью метаданных еще реально, а носителей информации – нет. И это вновь возвращает нас к дискуссии о первичности материального носителя или информации в дефиниции понятия «документ» ^[12].

Обозначим и свою позицию: при всей важности материального носителя для характеристики понятий «документ» или «источник» все же приоритетное значение имеет информация (код) и, соответственно, процедуры кодирования и декодирования, влияющие на содержание документа. Различия в рукописных списках летописей – традиционный сюжет источниковедческих исследований ^{[13, c. 47–50]}, для электронных документов, существующих в десятках электронных копий он становится принципиальным вопросом, связанным с оценкой их соответствия оригиналу (аналоговому или электронному). Именно на этапе перекодирования ЭИИ попадает в «серую» зону возможных трансформаций с угрозой потери или искажения информации. В этом смысле мы склонны поддержать тезис В.В. Подгаецкого о второстепенной роли материального носителя в цифровую эпоху ^{[5, с. 141]}.

Еще на заре информатизации в 1960-е гг. А. Д. Урсул – автор философской теории информации, исследуя ее природу и свойства, выделил «четыре основных вида движения информации, так или иначе связанных с сменой носителя: восприятие, хранение, передача и переработка…» ^{[14, c. 96]} и все они реализуются «благодаря каким-то материальным носителям – веществу или полю….», т. е. информация не может существовать вне той или иной материальной оболочки и вместе с тем она не зависит от того, на каком физическом носителе закреплена. Смена материального носителя может повлиять на количественные характеристики информации {3}, перекодирование – на ее качество. Эти свойства информации (в форме документа или данных) сохраняются и актуализируются в электронной среде. А. Д. Урсул подчеркивает: «строение, структура, система тесно связаны с кодом передаваемой и воспринимаемой информации. Поэтому можно сказать, что код определяет качество» ^{[14, c. 47]}.

Вопрос сохранения аутентичности при конвертации и переносе ЭИИ на другой носитель еще ждет своего решения, и оно лежит в плоскости эмуляции или унификации программного обеспечения и форматов хранения электронных источников. И в конечном счете упирается в возможность сопоставления рабочего образа электронного документа или данных, используемых историком, с его оригиналом/эталоном, подлинность которого должна быть удостоверена институционально.

О пользе и проблемах классификаций

Классификации занимают значимое место в научном исследовании, выполняя функции систематизации эмпирического материала и способствуя разработке и уточнению понятийного аппарата. Вместе с тем создание классификации представляет собой достаточно сложную процедуру, связанную с определением объекта классификации, выделением основания (принципа) деления, определением числа уровней (глубины) и именованием разделов/подразделов классификации. Она должна отвечать требованиям однозначности, всеобщности и единства основания ^{[15, с. 16]}, реализовать которые весьма непросто. Наиболее распространены эмпирические классификации, призванные обобщить имеющийся опыт, накопленный в ходе наблюдений материал, но они уязвимы для критики.

Проблеме классификации ЭИИ посвящена третья глава монографии. Ее предваряет обзор существующих схем классификаций документов, используемых в документоведении и архивистике, включая электронные/машиночитаемые. Автор демонстрирует их разнообразие, междисциплинарный характер и делает вывод о том, что большинство классификаций, разработанных в рамках документоведения и архивоведения, ориентированы на практическую деятельность и слабо приспособлены для систематизации исторических источников. Это обстоятельство подтолкнуло Ю.Ю. Юмашеву обратиться к классификациям исторических источников, основанным на понятных историкам принципах деления источников по материальному носителю, способам кодирования информации и происхождению.

В качестве эталонных схем были использованы типология И. Д. Ковальченко и типо-родо-видовая классификация Л. Н. Пушкарева. Имея открытую структуру и четко сформулированные критерии группировки исторических источников, они прочно вошли в научно-исследовательские практики и учебные пособия, позволяя историкам разрабатывать на их основе схемы систематизации источников применительно к изучаемой тематике.

Автор поставила перед собой непростую задачу – систематизировать такой сложно структурированный объект как электронные источники, особенно если учесть, что они стремятся к тотальному присутствию в информационной среде общества, вытесняя традиционные письменные, изобразительные, фото-кино-документы и даже вещественные источники, т. е. претендуют на всеохватность.

Предложенная автором классификация ЭИИ построена по иерархическому принципу и на первом уровне включает три группы, выделенные по принципу происхождения «изначально цифровые»; «преобразованные» и «смешанные». Второй уровень классификации представлен знакомыми историкам типами с учетом особенностей кодирования информации – «письменные», «изобразительные», «фото-; кино-; фонодокументы», «вещественные», а также «электронные источники, не имевшие аналогов в доцифровую эпоху». Третий уровень соотносится с видовой классификацией письменных источников, не затрагивая другие типы, в том числе «электронные источники» ^{[5, c. 128]}.

Очевидная незавершенность третьего уровня свидетельствует об оперативном характере авторской схемы – по сути не классификации, а систематизации. Об этом пишет Ю.Ю. Юмашева: «предложенная классификация охватывает все известные на сегодняшний день разновидности ЭИИ на всем протяжении их существования (примерно с середины 1940-х гг.) и нуждается в некоторых комментариях в части наименования и описания уровней иерархии и специфики видов, детерминирующих методы научной критики» ^{[5, c.128]}.

По этой же причине использовать ее для целей конкретной научно-исследовательской работы будет весьма затруднительно. Непонятно, куда следует отнести базы данных, порталы и сайты – то ли к «преобразованным» метаисточникам, то ли к «электронным историческим источникам, не имеющим аналогов в доцифровую эпоху» {4}? Вызывает сомнение включение законодательных источников в группу делопроизводственной документации. Еще более проблематично наполнение группы «Смешанные ЭИИ». Несмотря на развернутые авторские комментарии к схеме, вопросы остаются.

Вместе с тем, предложенная в монографии систематизация ЭИИ представляет несомненный интерес, отражая видовое разнообразие электронных источников и открывая возможность ее дальнейшей доработки. Выскажем лишь некоторые из предложений, которые возникли в результате изучения схемы. Возможно, следует отказаться от первого уровня деления, он слабо работает на типологию ЭИИ и в недалеком будущем потеряет свою актуальность. Если вписывать «электронные источники» в имеющиеся источниковедческие классификации, то они логично располагаются на втором уровне рассматриваемой схемы с дополнительным делением на «Преобразованные» и «Цифровые». Обоснованно выглядит деление группы «Преобразованные источники» на две подгруппы «Электронные копии» и «Метаисточники». На наш взгляд, «машиночитаемые источники» по сути являются разновидностью «электронных копий». ^{[5, c. 127]}.

Можно предложить и другие варианты классификации ЭИИ, в том числе фасетного типа. Юлия Юрьевна права – их может быть сформулировано много. Разработанная автором схема – это первый шаг в создании исторической систематизации электронных источников, в этом ее ценность и значимость. Всегда легче идти по проторенному пути, имея перед глазами апробированные ориентиры.

Междисциплинарный шок, или что должен знать и уметь историк в «цифровую эпоху»

Наступление информационной эпохи, о котором пишет автор ^{[5, с. 343]}, во многом сопоставимо по своему воздействию на человеческое общество с изобретением книгопечатания. Аналогия усматривается в качественно новых возможностях копирования и распространения информации, которые, наряду с впечатляющими перспективами, на начальном этапе существования технологии создают впечатление хаоса и бессистемности. Претензии, которые предъявляются к электронным историческим источникам в наше время, длинный перечень требований к ЭИИ, имеющий целью приблизить электронное источниковедение к «классическому», угроза «цифровых темных веков» – явления одного порядка. Ю. Ю. Юмашева справедливо констатирует, что «прогнозы многих историков о благоденствии исторической науки в связи с вовлечением в научный оборот цифровой информации (в виде машиночитаемых данных, электронных документов и иных информационных ресурсов) не оправдались», а «…электронный способ фиксации и передачи информации, превратившийся на рубеже третьего тысячелетия в доминирующую форму кодирования, стал источником возникновения новых проблем, заставших многих исследователей врасплох» ^{[5, с. 344–345]}.

Есть большой соблазн рассматривать современную ситуацию как «кризисную», имея в виду давление электронной среды на сферу традиционной источниковедческой науки и практики. И тут напрашивается еще одна параллель. Усматривается определенное сходство с кризисом позитивизма на рубеже XIX–XX вв., прежде всего в технологическом скачке и расширении исследовательского поля. В то же время сложности нынешней ситуации имеют преимущественно техногенный характер и не ставят под сомнение когнитивный потенциал исторического знания в целом, как это было в прошлом веке.

В распоряжении историка многочисленные новые или модифицированные прежние методы анализа, он в основном научился работать в условиях избыточности информации. Несмотря на упомянутый автором консерватизм исторической профессиональной среды, современное историческое сообщество значительно более открыто для междисциплинарного взаимодействия, чем прежде. Эти соображения настраивают на умеренно оптимистический лад в условиях появления новых видов и разновидностей источников, но нельзя не признать: в настоящее время полноценная внешняя критика ЭИИ все еще доступна немногим.

Книга определяет границы реального в диалоге с ЭИИ, фиксирует сегодняшние параметры этого диалога. Подвижность информационной среды настраивает скорее на скептический лад в отношении перспектив выработки единых правил аутентификации электронного источника и условий сохранения его целостности. На этом основании мы вряд ли можем рассчитывать, что источниковедение ЭИИ сможет предложить унифицированные стандарты для «классической» источниковедческой критики в условиях информационного общества. Книга, скорее, наталкивает на мысль, что ЭИИ предстоит долгая борьба за место под солнцем: должно быть соблюдено чрезвычайно много условий для того, чтобы электронный источник стал соответствовать критериям в первую очередь внешней источниковедческой критики и на этом основании серьезно восприниматься сообществом историков-исследователей.

Несмотря на довольно многочисленные попытки организации хранения и использования ЭИИ, о которых упоминается в тексте книги, мы все еще находимся в ситуации институционального вакуума по отношению к этому виду источников.

Идея институционального контроля вытекает из подробного разбора состояния дел в сфере хранения ЭИИ, предпринятого в четвертой главе. Он необходим и реален прежде всего в сфере унификации метаданных, в части требований, предъявляемых к электронному делопроизводству при приеме на хранение и при выдаче пользователю ^{[5, с. 292]}. Более того, по мнению автора, «ЭИИ повышает роль архивов и архивного хранения, поскольку в данном случае архивы будут выполнять функцию аутентификации вида ЭИИ, сохраняя его в том физическом виде (изначальной физической сущности, определяемой несколькими аспектами), в каком он был получен от фондообразователя» ^{[5, с.134]}.

С другой стороны, следует смириться с тем, что сегодня подобный контроль невозможен для источников, создаваемых в информационном пространстве за пределами прямой компетенции государства, т. е. отражающих сферу частной жизни, а таковых подавляющее большинство. В ходе анализа различных аспектов ЭИИ (материальный носитель, программное обеспечение, формат файла) даются оценки их уязвимости ^{[5, с. 138–157]}. Вывод автора неутешителен: каждый из аспектов способен играть роль «слабого звена», а сегодняшние попытки консервации изначального вида файла в соответствующих программных средах способны лишь затормозить процесс утраты информации, но не в состоянии остановить его.

Несмотря на акцентированное внимание именно к электронным источникам, автор не считает возможным игнорировать тему изменений в сфере изучения источников «домашинной» эры в информационную эпоху. В соответствии со своей задачей она ограничивает этот интерес их взаимоотношениями с компьютерной средой. При этом ключевое значение для Ю.Ю. Юмашевой имеет эволюция применения количественных/математических методов и информационных технологий к анализу исторических источников. По ее мнению, с начала 2000-х гг. сложилась ситуация, когда стала возможной не только внутренняя, но и внешняя критика источников с привлечением информационных технологий ^{[5, с. 34]}.

Автор справедливо отмечает, что «компьютерное источниковедение» при всей амбициозности его адептов в настоящее время вряд ли может претендовать на то, чтобы стать всеобъемлющей источниковедческой дисциплиной и решать проблемы «классического источниковедения». В результате, констатирует Ю. Ю. Юмашева, историки в большинстве своем ограничиваются рамками «информационного источниковедения», т. е. анализируют данные, но не источники в целом ^{[5, с. 81–84]}. Это верное замечание, но насколько в принципе возможен иной подход?

Внутренняя критика ЭИИ, как полагает автор, мало чем отличается от таковой для «классических» источников ^{[5, с. 340]}. Видимо, основные проблемы в этой сфере связаны с отмеченной «информационной избыточностью» источников ^{[5, с. 321]}. Отсюда опасность произвольной выборки данных вместо научно обоснованной («диванного» исследования). Эта проблема вполне преодолима при условии, если исследователь отдает себе отчет в качестве используемой информации.

С внешней критикой электронных источников ситуация гораздо более сложная. Автор дает подробнейшую характеристику основных аспектов ЭИИ, отличающих их от «классических», выводя для них специфические характеристики – подлинность, аутентичность, целостность и наличие метаданных ^{[5, с. 157–199]}. Предлагается целая программа мероприятий для атрибутирования источника по этим параметрам. Затем, в заключительной, пятой части книги «Методы научной критики электронных источников» исследователю предлагается при проведении внешней критики все эти манипуляции выполнить самостоятельно. При этом оговаривается необходимость наличия у него различных междисциплинарных компетенций. Насколько это реально в нынешней источниковедческой ситуации?

В ситуации «сегментации» научного знания специалистов широкого профиля объективно становится все меньше. По этой причине пожелание к историку стать универсалом в духе пожелания Э. Ле Руа Ладюри {5} в 1960-е гг. выглядит несбыточным. Сложность проблемы, с которой мы столкнулись, требует расширения сети акторов, способных на институциональном уровне обеспечить верификацию электронных источников. В этой связи в программной формулировке задач источниковедения на новом этапе особого внимания заслуживает тезис Ю. Ю. Юмашевой о необходимости «тесного взаимодействия с профильными фондодержателями…, владеющими современными естественнонаучными и технологическими методами исследования, которые могут быть адаптированы к задачам полномасштабной научной критики источников» ^{[5, с. 84]}.

Создание электронных ресурсов архивов, библиотек, музеев, позволяющих обеспечить оценку достоверности и надежности содержащихся в них описаний ^{[5, с. 66]}, мобилизовать усилия специалистов разных отраслей знания для источниковедческого анализа и синтеза, выглядит чрезвычайно перспективной задачей.

Было бы наивно в нынешней ситуации стремительного наступления «цифры» на привычную для нас жизнь ожидать, что какая-нибудь, даже самая лучшая книга сможет ответить на все вопросы, предложит историку четкую модель поведения по отношению к электронному источнику. Заслуга Ю. Ю. Юмашевой состоит в том, что она сумела суммировать и последовательно изложить проблемы, актуальные для сегодняшнего этапа развития исторической науки, а также предложить свои, достаточно интересные и содержательные пути их разрешения. Поэтому рецензируемая книга, безусловно, важная и нужная. Она станет необходимым подспорьем в работе любого исследователя, который включится в диалог о судьбе исторического источника в информационную эпоху.

Примечания

{1} Историческая информатика. 2019. № 3.

{2} Наряду с другими информационно-справочными реквизитами «отметки» (реквизиты № 26–30). См.: ГОСТ Р 7.0.97-2016. Национальный стандарт Российской Федерации. Система стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу. Организационно-распорядительная документация. Требования к оформлению документов" (утв. Приказом Росстандарта от 08.12.2016 N 2004-ст) (ред. от 14.05.2018) // Консультант Плюс [сайт]. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_216461/ (дата обращения: 30.11.2024).

{3} Например, требуется сжатие, если информационная емкость носителя не соответствует размеру сохраняемого файла

{4} В монографии есть комментарии автора по этому вопросу, но мы исходим из того, что схема должна быть удобной для использования без дополнительных расшифровок.

{5} «В будущем историк станет программистом, или он не будет ничего стоить» (Le Roy Ladurie E. Le territoire de l’historien. Paris, 1973 (первоначально опубликовано в «Le Nouvel Observateur» 8 мая 1968 г.).