Исследование социального капитала как механизма консолидации в полиэтничном обществе

Свинухова Юлия Николаевна научный сотрудник, Институт социально-экономических исследований Уфимского федерального исследовательского центра Российской академии наук 450000, Россия, республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Проспект Октября, 71 Svinukhova Yuliya Nikolaevna Scientific Associate Institute for Social and Economic Research of Ufa Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 450000, Russia, Republic of Bashkortostan, Ufa, Prospekt Oktyabrya str., 71 s.ioulia@mail.ru Другие публикации этого автора

Данное исследование выполнено в рамках государственного задания УФИЦ РАН 075-00570-24-01 на 2024 г. и на плановый период 2025 и 2026 годов.

Введение.

В условиях современных вызовов и «внешних» угроз выявление механизмов консолидации общества становится одним из критически важных направлений научного поиска в области социального управления и совершенствования общественных отношений. В свою очередь, необходимость данного поиска инициирует исследование такого объекта как социальный капитал. Поскольку именно его природа и элементы структуры в значительной степени способствуют объединительным процессам и поддержанию порядка в обществе. Так, один из основных теоретиков социального капитала Ф. Фукуяма, в базисе стабильности и благополучия современных обществ, наряду с рациональными элементами договора и экономической целесообразности выделяет именно ответственность, способность к взаимодействию, доверие, моральное обязательство как залог успешного развития ^[1]. Кроме того, использование категории социального капитала при анализе текущего развития российского общества становится необходимой задачей, отвечающей целям многостороннего выявления перспектив и ориентиров, включая выделение социальных ресурсов или неэкономических факторов дальнейшего развития российского социума и его консолидации. Функции социального капитала разнообразны. Однако, применительно к анализу макроуровня его существования, в приоритете выступает рассмотрение его реализации в функции социальной интеграции – сплочения общества, обеспечения возможности объединения для достижения и реализации общественно важных задач и благ. При этом, для интенсификации социального капитала на макроуровне качество самой институциональной среды имеет решающее значение.

Цель данного исследования состоит в выявлении актуальной структуры элементов для оценки социального капитала на макроуровне, способствующих социальному сплочению с учетом этнического разнообразия регионов и текущих условий Российской Федерации (РФ).

С практической точки зрения, диагностика и оценка элементов социального капитала является первой ступенью к управлению его возможностями.

Обзор литературы. Теоретико-методологическая база исследования социального капитала макроуровня в условиях полиэтничности. Несмотря на всю актуальность вопроса социальной консолидации, само это понятие (в значении упрочения, сплочения и объединения для достижения общей цели) в отечественной социологической науке считается относительно новым и разграничивается с классическим понимаем интеграции (Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, Т. Парсонс). При этом, чаще всего в качестве объекта исследования выступают лишь отдельные его концептуальные и практические аспекты. Так, в работах ^[2-7] обозначены конкретные консолидирующие факторы и факторы дезинтеграции российского общества, как в ретроспективе, так и тождественные современной повестке дня. Наиболее четко они обозначены в работах В.И. Добренькова, В.В. Локосова, В.Д. Роика и М.А. Юдиной, в работах Е.А. Агеевой, посвященных социальной консолидации общества как политическому феномену ^[8-9]. Как правило, исследователи включают в их число факторы и политического и экономического порядка, ценностные факторы. По-прежнему к числу сохраняющихся сегодня факторов, способных оказывать неоднозначное и даже негативное влияние на процессы консолидации в России можно отнести, прежде всего:

– идеологический хаос, своего рода культурную травму на фоне столкновения цивилизационных, традиционных ценностей с привносимыми извне ^{[8, 5]};

– сохраняющийся высокий уровень социальной и региональной дифференциации;

– затруднение доступа к социально значимым благам и услугам;

– сохранение высоких показателей работающих бедных и бедности семей с детьми;

– коррупцию и недостаточность уровня эмпатии и др.

Но, очевидно, что не только сглаживание сильного социально-имущественного неравенства и не всякая выраженная гражданская активность и участие являются истоками консолидации. Также без сформированного в обществе соответствующего уровня доверия невозможно его сплочение. Доверие основным институтам и органам власти, общественным объединениям и движениям в совокупности с высоким уровнем групповой и гражданской идентичности и толерантности между народами также обеспечивают почву, на которой в наиболее успешной форме возможна реализация всевозможных объединяющих идей, и они неизменно входят в круг индикаторов стабильности общества. Так, в рамках системы предельно-критических значений состояния общества показано, что если уровень доверия населения к центральным органам власти ниже 50%, к армии – 40%, а социально-политическим устройством общества в целом не удовлетворены также более 40% его граждан, то данное состояние, характеризующее общественную систему «…делает ее крайне уязвимой к внешним и внутренним угрозам» ^[10]. В силу этого правомерно поиски дополнительной базы роста потенциала развития и консолидации переносить в плоскость усиления социального капитала. Важным здесь является также методологическое положение о том, что именно развитый социальный капитал общества способен обеспечить основу для долговременного поддержания социального порядка. Ни в одном из проанализированных нами исследований, посвященных проблематике социальной стабильности и консолидации, не отрицается особая роль доверия в данном процессе как основы социального капитала и «универсальной культурной характеристики общества» ^[1]. В доверии переплетаются когнитивный и реляционный аспекты социального капитала. Так, П. Бурдье выделяет общее, основное и универсальное свойство социального капитала – конвертацию, возможность, за счет контактов развитой социальной сети, преобразовываться в иные формы капитала, получать блага и выгоды, влияние, в том числе, в политической сфере. В свою очередь, М. Грановеттер указывает, что развитая сеть слабых социальных связей (вне родства и дружбы) предотвращает изоляцию человека и повышает эффективность социализации в обществе. В то время как социальные нормы и доверие в системе социального капитала обеспечивают возможности сотрудничества, кооперации и взаимодействия на различных уровнях. Напротив, снижение их уровня и качества, сегментация выступают детонатором гражданского неповиновения и дезинтеграции. Более того, в большинстве имеющихся исследований, независимо от того какие именно практические аспекты консолидации прорабатываются – будь то взаимодействие национальных культур в условиях полиэтничности государства, ценностные основания, политические аспекты или же выработка практик социальной консолидации городских и локальных сообществ в контексте развития цифровых коммуникаций и т.д., изначальным, неизменным и универсальным остается тезис о том, что именно низкий уровень социального капитала ограничивает консолидационный потенциал ^[2]. Поэтому, в контексте современной повестки дня, важным является изучение и оценка таких индикаторов состояния общества, оценивающих социальную обстановку или почву для «перепрошивки идеологического и ценностного контура страны» ^[4] и входящих в систему элементов социального капитала макроуровня, как уровень институционального и межличностного доверия, лояльности государству, взаимоуважения и толерантности всевозможных социальных групп, гражданской и национальной идентичности населения в регионах России.

В большинстве исследований, проводимых социальными и гуманитарными науками, социальный капитал рассматривается как специфический нематериальный, социальный ресурс прогресса общества. Так, доказано, что социальный капитал, характеризующийся высоким уровнем доверия и социальных связей, играет большую роль в формировании новых экономических возможностей, выступая фактором экономического роста, повышения уровня доходов и общественного благосостояния (Зафар Тасним, Ф. Фукуяма) ^{[1, 11]}. Но не только. В многонациональном государстве, которым является Россия, социальный капитал все же способен становиться ресурсом адаптации и толерантности различных этнических групп друг к другу ^[12]. Современные социологические исследования и исследования в области социальной философии и социальной психологии также доказывают его весьма продуктивное значение, но уже в качестве элемента сплочения общества, снижения социальной напряженности и сохранения общественного здоровья ^{[1, 7],[12-13]}. В целом, роль социального капитала в общественном развитии и его положительные эффекты углубленно изучены и достаточно системно, с учетом его форм (бондинговой, бриджинговой и линкинговой) и уровня проявления (-микро, -мезо, -макро) отражены в следующих работах: ^{[12, 14]}. Именно социальный капитал в своей триаде (сети, нормы доверие), основанный на нормах взаимопомощи и долга-ответственности как осознания своей полезности для окружающих, выступает проводником для достижения необходимых целей.

Анализ проблематики современных социологических исследований показывает, что социальный капитал является достаточно популярной категорией анализа. Ее методологическое значение применительно к анализу развития общества заключается в том, что она позволяет получить более всестороннюю оценку и взгляд на развитие различных общественных процессов, раскрыть системные закономерности развития общества. Поскольку существуют попытки научного обоснования интеграции концепции социального капитала с моделью минимального универсума, как универсальной матрицы, на основе которой происходит развитие любой системы, в том числе общественной. Как отмечает Е.П. Порхачева, именно данная модель в значительной степени отвечает задачам изучения социальной динамики с учетом основных конфликтов и ресурсов в переломных точках развития общества ^[15]. Однако, несмотря на метапредметность и распространенность данной категории, до сих пор не существует четкой единой и интегративной концепции социального капитала, единой методики его анализа. Многоаспектность категории социального капитала обуславливает также сложности и неоднозначность его операционализации. Кроме того, социальный капитал существует на трех уровнях анализа: макро-, мезо- и микроуровнях. В целом, систематизация подходов к его измерению и методов оценки наиболее полно представлены в работах А.Н. Татарко, Т.А. Гужавиной и соавт. и др. ^[12],[14-16]. Обзор базовых теорий и анализ современных концептуальных и эмпирических основ исследования с учетом уровня анализа социального капитала развернуто представлен в работах Е.П. Порхачевой, А.О. Епанчинцева, А.Н. Красиловой, А.М. Алмакаевой и О.В. Волченко, Л.А. Беляевойи др. ^[16-21]. Подробное описание наиболее распространенных в мировой практике методов эмпирического анализа представлено в работе А.А. Стебакова ^[22]. Методология конструирования эмпирической региональной модели социальной сплоченности с учетом специфики России представлена в работе Т.Н. Юдиной. Данная модель направлена на тестирование от 16 до 22 концептуальных аспектов социальной сплоченности и позволяет классифицировать те или иные из них (ценности, чувство гордости за регион/страну, уверенность/неуверенность в завтрашнем дне, участие в общественной жизни, отношение к властям и политическим партиям, доступ к услугам и др.) как факторы негативной или позитивной направленности ^[23].

Особо следует отметить, что наиболее эмпирически изученным является такой аспект, как доверие, входящий в структуру практически во всех концепциях социального капитала. Региональный срез анализа социального капитала макроуровня представлен в основном исследованиями институционального и межличностного доверия как основных его элементов, роли НКО в формировании межэтнических отношений (Д.А. Омельченко и соавт.), межэтнического доверия ^[24]. Отдельно следует выделить пласт емких, глубоких исследований, прежде всего принадлежащих А.Н. Татарко, С.В. Рыжовой, С.В. Чувашову, анализирующих региональную культуру доверия, этнический фактор и влияние интеграционной иммиграционной политики на доверие и социальный капитал. Работы данных исследователей, на наш взгляд, можно отнести к базовым, предоставляющим теоретико-методологические основы исследования социального капитала с учетом специфики условий России и многонациональности ее регионов. Обобщающим выводом из данных исследований является заключение о том, что само по себе этническое многообразие на территории РФ не оказывает значимого влияния на уровень генерализованного доверия и, в целом, не препятствует накоплению социального капитала ^[12],[25-26]. Так, С.В. Рыжова при исследовании социального капитала оперирует анализом таких его элементов, как: обобщенное, групповое (межэтническое, внутриэтническое), межличностное и институциональное доверие, этнические установки. Эмпирически, на материалах региональных и общероссийского исследований 2014-2020 гг., в ее работах доказано, что генерализованное доверие выступает активным элементом регионального социального капитала, взаимосвязано с общенациональной идентичностью и является фактором межэтнического согласия. При этом с увеличением показателей уровня обобщенного доверия, увеличиваются показатели межэтнической толерантности и взаимодействия, в том числе к мигрантам ^{[25, 27]}. Кроме того, основой анализа гражданской идентичности послужили содержательные исследования Л.М. Дробижевой ^[28].

В целом, анализ имеющихся исследований позволяет сделать вывод, что формирование и объем социального капитала в условиях России в более значительной степени зависят не от этнического фактора, а скорее от исторического, политического и социального контекстов.

Далее обозначим базовые теории социального капитала их ведущие положения, имеющие основополагающее значение относительно исследования социального капитала макроуровня. Анализ социального капитала на макроуровне направлен на оценку элементов, отвечающих за социальную сплоченность в обществе, а также выявление всевозможных эффектов и его влияния на развитие регионов. В отличие от структурного/сетевого подхода и базовых теорий анализа социального капитала на микроуровне (П. Бурдье), базовые современные теории социального капитала макроуровня (Р. Патнэм, Ф. Фукуяма) затрагивают, прежде всего, когнитивные аспекты социального капитала. Большое внимание уделяется анализу доверия, как условию благополучного развития регионов (Р. Патнэм). Однако идею о том, что в основе возникновения социального капитала лежит потенциал взаимного доверия привнес именно Дж. Коулмен, рассматривая систему межличностных взаимоотношений. В структуру социального капитала он также включает нормы и социальный обмен общность которых создает условия для совместной деятельности людей в общих целях. При этом доверие подразумевает ожидание честного поведения, основанного на уважении общности этих норм (справедливости, религии, компетенции, честности, открытости и т.п.) и генерирует потенциал общества к консолидации, обмену и взаимопомощи. При этом Р. Патнэм определяет строгую направленность формирования социального капитала от микроуровня до макроуровня – государства.

Важным моментом для анализа развития социальных процессов в обществе и региональных сообществах является акцент на том, какие именно формы социального капитала доминируют. Разделение социального капитала на формы было введено именно для анализа социального капитала на макроуровне. Так, согласно Р. Патнэму, выделившему разделяющую (бондинговую/закрытую/социальных уз) и объединяющую (бриджинговую/открытую/социальных мостов) его формы, именно бриджинговая форма социального капитала, позволяющая выстраивать связи между представителями различных социальных групп (разных по социально-экономическому, этническому, религиозному, демографическому статусу) имеет большее значение для роста солидарности, кооперации и предпринимательства ^[14]. Выделение линкинговой формы социального капитала, как части бриджинговой, определило теоретическую базу анализа вертикальных индивидуальных и групповых взаимодействий, например, между общественными организациями и правительством ^[14].

Согласно Р. Патнему социальный капитал на макроуровне формирует уровень гражданственности и измеряется по следующей системе показателей: участие в деятельности сообществ и общественных организаций; вовлеченность в общественно-политические процессы, включая явку на выборы; участие в волонтерской деятельности; сети неформального общения; доверие ^{[14, 21]}. Следует отметить, что большинство современных исследований социального капитала на макроуровне построено на данной системе оценки. Однако специфика исследовательских задач может незначительно менять данную структуру, исключая некоторые элементы, либо наоборот, дополняя, например, элементами толерантности или равноправия.

Ф. Фукуяма для определения влияния различных социальных групп и организаций на общество оперирует такими индикаторами, как радиус доверия и радиус недоверия, характеризующими отношение общества к этим группам и соответственно степень сплоченности общества или его разобщенность. Как правило, высокий радиус недоверия связан с группами хорошо организованными, но представляющими криминальные, коррумпированные структуры, террористические или экстремистские организации. При этом выведена зависимость: чем выше данный коэффициент у групп и сама доля подобных групп в обществе, тем ниже общий показатель объема социального капитала общества.

Относительно «этатистской» концепции социального капитала в работах многих исследователей выражаются неоднозначные позиции. Так, в частности, А.Н. Красилова отмечает, что исследования в традициях данного подхода подменяют собственно социальный капитал как объект исследования, на такой, как качество государственной политики и факторы, ослабляющие уровень социальной сплоченности ^[21]. Однако, на наш взгляд идея о том, что государство может способствовать либо развитию социального капитала, либо его разрушению, а для развития социального капитала нужны сильные формальные институты, продуктивна при выработке эмпирических индикаторов его измерения. Ведь именно развитые формальные институты и организации способствуют поддержанию уровня доверия в целом, и политического в том числе.

Существует несколько теорий (притеснения, конфликта и контакта) объясняющих влияние этнического разнообразия на социальный капитал. Следует отметить, что в теории Р. Патнэма этнический фактор рассматривается как негативный по отношению к социальному капиталу. При этом, именно данное его положение, сформулированное с учетом эмпирики регионов США, в большей степени считается неоднозначным и подвергается критике с применением эмпирических доказательств других исследователей. Однако именно Р. Патнэм доказал решающие значение исторических и культурных условий при формировании уровня доверия. Поэтому использование некоторых положений западных теории и методологии эмпирического анализа при исследовании социального капитала в России требует значительных концептуальных коррекций с учетом специфики российских реалий. И, прежде всего, это касается влияния этнического фактора на сплоченность и социальный капитал российского общества, а также методологии измерения уровня генерализованного доверия.

В связи с этим следующий блок теоретико-методологической базы исследования социального капитала связан с необходимостью выделения традиций и основных положений российских исследований социального капитала, обладающих теоретико-методологическим потенциалом для его исследования в региональных социумах с учетом особенностей функционирования применительно к условиям России. Следует отметить, что отечественные исследователи социального капитала чаще всего, или, даже можно сказать, традиционно подходят к его анализу сквозь призму ресурсного подхода, суть которого подробно изложена в работе ^[14]. При этом чаще всего социальный капитал в отечественных исследованиях рассматривается в контексте социального неравенства, достижения благ и повышения качества жизни ^[21]. Многие российские исследователи определяют социальный капитал именно как конвертируемый ресурс– методологически, акценты направлены на глубину и качество социальных контактов при достижении благ и выгод, считается, что структурные аспекты имеют большее значение и более поддаются количественной оценке ^[14-15],[19]. Многие из исследователей в его оценках опираются именно на концепцию Р. Патнэма.

В целом, анализ ряда работ и выводов из представленных в них эмпирических данных показал, что в российской науке аккумулирован некоторый набор основополагающих положений относительно исследования социального капитала региональных социумов и особенностей его функционирования применительно к условиям России. В ходе проведенного анализа нами был отобран круг тех основных положений, которые составили основную базу нашего исследования социального капитала в полиэтничных регионах России. Среди них следующие.

1. В традициях ресурсного подхода А.О. Епанчинцевым представлен ретроспективный анализ социального капитала российского социума. Используя сетевой подход, он обосновывает переход социального капитала в России в сферу неформальных отношений, как способ «…преодоления неэффективности деятельности государственных организаций» ^[19]. Так, анализируя возможности измерения социального капитала и особенности его проявления в России, наряду с возможностями социальных сетей, он акцентируется также на выделении таких элементов, как: уровень доверия основным общественным институтам и уровень гражданской активности – участие в общественных добровольческих организациях. Основной вывод из данной работы, характеризующий состояние социального капитала в России, состоит в том, что «…доверие концентрируется преимущественно в локальных группах и часто не выходит за индивидуальный уровень» ^[19].

В этом состоит специфика России и ее основная задача по преодолению данного обстоятельства. Действительно, эмпирические данные, приведенные в его работе, показывают ничтожно малые проценты людей, состоящих в каких-либо общественных организациях – лишь 5% граждан являются членами политических партий, а от 80-91% вообще не являются членами никаких добровольческих и общественных организаций, также выступающих основой гражданской демократии ^[19].

Если рассматривать данные имеющихся более поздних исследований на региональных уровнях, то также можно получить подтверждение данной тенденции, когда до 87% от опрошенных респондентов по-прежнему оказались не включены в деятельность каких-либо организаций и НКО ^[29]. Если мы обратимся к данным масштабных регулярных исследований, проводимых ВЦИОМ, то также увидим подтверждение этой тенденции как общероссийской. Так, основная часть респондентов в России (75%) по-прежнему не участвовали в деятельности ни одной общественной организации. И более того, 52% респондентов ответили, что не готовы к подобному участию ни при каких условиях. Признание государства и общества, оплата и прочее вознаграждение способно привлечь к деятельности в общественных организациях лишь 21%. При этом, среди причин неучастия на втором месте, после отсутствия объективных возможностей, выступает не отсутствие интереса (6 в рейтинге причин), а именно отсутствие информации о таких организациях и способах участия и вступления в них ^[30]. Таким образом, и сегодня это обстоятельство – характерная уже традиционная особенность российского социума, являющаяся признаком неразвитости институциональной среды.

2. Интересный срез анализа и емкое определение социального капитала макроуровня предлагают В.В. Зотов и Е.А. Преликова. Они интерпретируют его как общественный ресурс, который формируется и накапливается под действием социальной сети, облегчает достижение общих целей и в обязательном порядке в процессе своего воспроизводства создает «…общественное богатство в виде высокого уровня доверия власти, правопорядку, социального участия, партнерства и готовности к проявлению активности, обращенной к решению общественно важных задач» ^[31]. Основу структуры социального капитала относительно данной интерпретации составляют социальная инициатива, участие и доверие на институциональном и межличностном уровнях. Неординарность их исследования состоит в том, что отталкиваясь от необходимости преодоления возможностей негативного влияния социальных сетей на общественное развитие (сегментация, коррупция, закрытые социальные сети и т.п.) и применяя к анализу понятие капитализации, данные исследователи особое значение и особое внимание уделяют вопросу «…достаточности уровня социального здоровья индивидов для организации совместной деятельности, ведущей к решению общественно значимых задач» и определяют эту «достаточность» в качестве основного условия при наличии которого возможно формирование позитивного социального капитала ^[31]. Таким образом, процесс капитализации социального капитала общества вторичен по отношению к процессу капитализации социального здоровья индивидов в конкретном обществе. Данное положение, пожалуй, можно определить как одно из основных положений современных российских концепций социального капитала.

3. Анализ накопленных в российских исследованиях эмпирических данных показывает, что для России в целом традиционно характерен высокий уровень доверия к высшим должностным лицам государства – Президенту страны и Главам регионов ^{[19, 29]}.

4. Поскольку РФ является многонациональным государством, то вполне закономерно и целесообразно обращение исследователей к такому аспекту как влияние культурного и этнического разнообразия на социальный капитал. Однако в отечественной науке насчитывается небольшое число обширных работ, прямо посвященных данному аспекту, которые могут выступать в качестве методологических основ исследования. Кроме того, отношение к данному фактору среди российских исследователей также двоякое. Ряд исследователей, в частности ^[29], считают, что такой элемент как этническая толерантность, не может однозначно рассматриваться как элемент социального капитала в силу своей антагонистической сущности. Однако, в своей работе А.Н. Татарко, ставя прямую задачу исследования связи этнического разнообразия с социальным капиталом, на примере масштабного исследования в 25 регионах РФ доказывает, что в условиях России данный фактор не имеет негативного влияния, не снижает и не разрушает социальный капитал, а напротив, позитивно связан с ростом социальной сети и количеством друзей, т.е. неформальным общением. Кроме этого доказано, что в российском контексте социальный капитал является не только ресурсом адаптации мигрантов, но и способствует взаимной адаптации самих разнообразных этнических групп в полиэтничных регионах друг к другу ^[12].

5. Е.П. Порхачевой, развивающей в своей работе проблематику социального капитала, в рамках упомянутой ранее модели минимального универсума выделены соответственно три его составляющие:

1. Объем социальных связей/сетей – как ресурс социального действия;

2. Ресурс доверия – как следствие принятия социальных норм и развитости социальных институтов;

3. Социальные нормы и ценностные ориентации, развивающиеся через участие в добровольческих, общественных организациях ^[15]. Данное исследование можно назвать попыткой выработки интегративной концепции социального капитала.

Обозначенные выше элементы структуры можно назвать универсальными еще и потому, что практически все, и зарубежные и отечественные исследователи обозначают подобную данной – тройственную каузальную структуру социального капитала: сети, нормы, доверие. Однако, перенося при этом акценты в сторону тех или иных элементов в зависимости от того подхода к пониманию социального капитала, которого придерживаются – структурного или когнитивного.

Методология исследования.

Рассматривая подходы к измерению и варианты структуры социального капитала, представленные в различных проанализированных работах, можно сделать вывод, что его содержание и структура все же могут варьироваться в зависимости от уровня анализа, подхода и целей исследования. Доверие и социальные сети считаются основными показателями при операционализации социального капитала. Также, чаще всего в структуре социального капитала измеряются и такие элементы и характеристики, как толерантность, членство в формальных и неформальных группах и их размер – с точки зрения уровня гражданского участия в общественной жизни, уровень соблюдения моральных норм и ценностей, уровень готовности к безвозмездной помощи, информация и коммуникации и др. При этом, возможность определения какого-то одного-двух из них считается правомерной, если обоснована и зависит от постановочной задачи.

Характер конструирования эмпирических индикаторов нашего исследования в значительной степени определялся необходимостью учета следующих обстоятельств:

1. Анализ социального капитала на макроуровне;

2. Полиэтничность региональных социумов.

Операционализация социального капитала и выявление структурных условий его существования на уровне полиэтничных региональных социумов в качестве важных и неотъемлемых факторов выдвигает не только наличие доверия и развитой социальной сети общения, но и формирование идентичности, как мощного объединяющего начала, наличие условий толерантного отношения между народами, а также уровень социальной ответственности и развитие норм взаимопомощи, готовности к проявлению гражданской активности и участия. Поэтому с учетом представленных выше обстоятельств и анализа структурирования и оценки социального капитала в зарубежной и отечественной науке нами были включены в структуру измерения социального капитала следующие элементы, актуальные для анализа накопления и функционирования социального капитала в условиях полиэтничных регионов России:

1. Доверие;

2. Идентичность;

3. Толерантность;

4. Гражданское участие и активность.

На наш взгляд, именно данная структура элементов наиболее точно определяет социальный капитал, представляющий собой на макроуровне способность и стремление людей к объединению и взаимодействию ради достижения общей цели. Также данная структура в наибольшей степени соответствует задачам исследования социального капитала, как фактора социальной сплоченности и консолидации с учетом такого объективного условия России, как многонациональность ее регионов. Данный подход соответствует методологии, представленной А.Н. Татарко. Однако, в отличие от методологии А.Н. Татарко, подразумевающей 4-х элементную структуру социального капитала, такой элемент как сплоченность, в отдельную структурную единицу нами не вынесен. Следуя рассуждениям Т.А. Гужавиной об элементах структуры, мы полагаем, что данные аспекты значительно взаимообусловлены, поскольку доверие подразумевает возможности сплочения, солидарности и взаимодействия, а сплочение, в свою очередь, означает наличие необходимого для этого уровня доверия. Поэтому, если уровень доверия низкий, то и социальная сплоченность в обществе тоже, и наоборот. Далее, в эмпирическую оценку нами включены следующие факторы и ресурсы: уровень генерализованного, межличностного и институционального доверия, уровень толерантности между народами на территории многонациональных регионов, уровень толерантности к мигрантам, гражданская и национальная идентичность, уровень гражданского участия. Проведенная операционализация социального капитала полиэтничных регионов представлена в таблице 1.

Таблица 1 – Структура и система субъективных показателей социального капитала в условиях полиэтничности регионов России

Оценка социального капитала с учетом полиэтничности российских регионов проводилась методом социологического исследования, по обозначенной в таблице 1 структуре и системе субъективных показателей. Исследование было реализовано методом анкетирования в Республике Башкортостан сектором социально-политических исследований Института социально-экономических исследований УФИЦ РАН в мае-июне 2024 г. Общий объем вероятностной выборки составил 1100 человек. Распределение респондентов по полу соответствовало доле мужчин и женщин в общей численности населения Башкортостана и соответственно включало 52,2% респондентов женского и 47,8% мужского пола. Опросом было охвачено 51,9 % респондентов, проживающих в городах республики и 48,1% – в селах и деревнях республики.

Результаты и обсуждение.

В качестве примера практической реализации данной методологии приведем фрагмент проведенной оценки одного из элементов социального капитала – уровня генерализованного доверия.

Генерализованное доверие – это один из наиболее общих и базовых показателей социального капитала регионов, характеризующий готовность к взаимодействию даже с теми, кто близко незнаком. Он основан на ожиданиях честного поведения. Именно данным показателем оперировал в своей теории Р. Патнэм. Этот показатель определяет уровень доверия независимо от групповой принадлежности. Считается, что высокий уровень генерализованного доверия также говорит о достаточно высоком уровне обеспечения базовых потребностей и сигнализирует о распространении ценности самоактуализации и самовыражения. Традиционно данный показатель измеряется на основании выявления доли людей, считающих, что большинству можно доверять, и доли тех, кто считает, что с большинством нужно быть осторожным. Именно по такой методологии уровень генерализованного доверия в различных странах оценивается во Всемирном исследовании ценностей – World Value Survey (WVS). Данное исследование соотносится с когнитивным подходом к анализу социального капитала. По последним данным этого исследования (волна 7, 2017-2020 гг.), т.е. в допандемийный период и до начала СВО,РФ существенно проигрывала по данному показателю многим западным странам. Традиционно она считалась страной с низким уровнем накопления социальных ресурсов. Действительно, если посмотреть на данные WVS Wave-7 то мы увидим очень низкий процент тех россиян, кто считает, что большинству людей можно доверять – в целом 22,9%. 74,4% при этом считают, что к большинству нужно относиться с осторожностью. Нужно сказать, что данное процентное распределение было стабильно и практически одинаково во всех половых и возрастных группах населения. Так, 71,4% в возрастной группе до 29 лет, 75,6% – в группе 30-49 лет и 75,2% в группе старше 50 указывают на осторожность в отношениях с людьми. Ретроспективный взгляд на данный показатель говорит о том, что за долгие годы, динамика этого показателя сформировала в целом понижающийся тренд, с некоторыми периодами незначительного подъема (с 1995 г. по 2006 г.) – до 29,2%. Последнее наибольшее значение данного показателя (по методологии WVS) наблюдалось в России в 1990 г., когда уровень общего доверия составлял 37,5%. Дальнейший, причем резкий скачок данного показателя в сторону снижения (до 23% в 1995 г.) очевидно, был связан со сложным переходным периодом в истории России ^[32].

Несмотря на то, что данный показатель используется достаточно часто и в мировых, и в региональных оценках, он считается неоднозначным, методологически несовершенным и сложным показателем из-за наличия нескольких концепций его определения. Сама наиболее часто используемая трактовка вопроса о генерализованном доверии, в частности, в WVS, подвергалась сомнению и в мировом исследовательском сообществе, и в отечественных исследованиях. Существуют даже научные работы, целиком посвященные подробному исследованию только данного аспекта – генерализованного или обобщенного социального доверия. Такими, в частности, являются работы А.М. Алмакаевой, Д.А. Омельченко, С.В. Рыжовой ^{[25, 27],[33-34]}. Их изучение показало, что со стороны отечественных исследователей есть попытки усовершенствования методологии измерения общего доверия, явившиеся реакцией на необходимость коррекции методологии WVS с учетом специфики общественных и трансформационных процессов в России. Следует заметить, что после адаптации шкалы измерения общего доверия под особенности его когнитивного восприятия россиянами, значения данного показателя оказались существенно выше и, как отмечает ряд исследователей, более близкими к действительности. Так, материалы общероссийского исследования 2020 г. хотя и показывают преобладание тенденций недоверия (47% в целом не доверяют), но, при этом сам показатель генерализованного доверия среди россиян с учетом преобразования шкалы вопроса достигает уже 39% (как сумма ответов точно и скорее доверяющих) ^[26]. Однако, это все также существенно ниже, чем в ряде других стран.

Одна из концепций определения генерализованного доверия основывается на групповой идентичности и представлении людей об аутгруппах. С учетом современных условий России (культурно-идеологического контекста и СВО), использование данной концепции, работающей по принципу: мы все члены одной большой группы, общности или страны, или мы – не они, при определении уровня генерализованного доверия в регионах России нам представляется наиболее целесообразным. Закономерно, что уровень доверия в обществе определяет наличие сплоченности и наоборот. Поэтому применительно к современным условиям России в качестве проекции на уровень генерализованного доверия нами был использован вопрос, предлагающий оценить уровень разобщенности/недоверия и сплоченности/доверия в мировом, российском и региональном пространствах. Результаты по материалам исследования 2024 г. в Республике Башкортостан представлены на рис. 1. Следует отметить, что полученные нами данные по региону, в целом сопоставимы с данными всероссийских исследований на основе методики 4-х бальной шкалы доверия ^[27].

Рисунок 1 - Распределение ответов на вопрос – Как Вы считаете, сегодня среди людей больше согласия и сплоченности или разобщенности и недоверия: в мире, России, регионе (данные исследования 2024 г. на примере Республики Башкортостан, %)

Региональный срез анализа показывает, что в общем более 40% респондентов оценивают и региональное сообщество и российское в целом как сплоченное, формируя диаметрально противоположные оценки мировому сообществу. Полученные данные демонстрируют превышение доли положительных оценок над негативными в России и регионах и достаточно высокий процент расхождения в оценках недоверия и разобщенности относительно мирового и российского пространства. Анализ данного вопроса в сопоставимой формулировке в ретроспективе (на основе базы данных ФОМ) показывает обратную ситуацию, когда всего лишь 15% респондентов в 2008 г. считали, что среди россиян больше доверия и сплоченности, а 71% придерживались противоположной точки зрения ^[35]. Аналогичные этим тенденции в периоды 2011-2014 гг. можно увидеть и при анализе региональных срезов данного показателя ^[29]. По данным ФОМ и всероссийских опросов населения, проведенных Центром исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ, начиная с 2014 г. среди населения наметилась позитивная тенденция в оценках наличия согласия и сплоченности в российском обществе (до 48%). Однако начиная с 2017 г. динамика показателя снова сменилась нисходящей тенденцией. Так, в 2020 г. уже только 31% респондентов считал, что российское общество основано на отношениях согласия и сплоченности, а 65% россиян считали, что в российском обществе больше несогласия и разобщенности. На текущий момент, данные региональных измерений показывают очередной излом тенденции, и сегодня уже существенно меньшее число респондентов в опросах оценивают российское общество как разобщенное (30,2% от опрошенных в Башкортостане в 2024 г., рис. 1).

Выводы и рекомендации.

Таким образом, можно предположить, что давление внешних угроз действительно способствует социальному единению и сплоченности региональных сообществ, как составных частей российского общества, о чем свидетельствует движение индикаторов социального капитала в сторону позитивной направленности.

Также исследование, проведенное по описанной выше методике в ряде полиэтничных регионов России (Республике Дагестан, Республике Татарстан и Республике Адыгея, Республике Башкортостан) позволило подтвердить в текущем контексте развития имеющиеся в отечественной социологии тезисы о том, что:

– в условиях России решающее значение на накопление социального капитала макроуровня в большей степени оказывают исторический, политический и социальный контексты, чем фактор этнического многообразия;

– среди механизмов обеспечения сплоченности и консолидации наиболее работающими в современной России остаются механизмы, признающие культурное и этническое многообразие, обеспечивающие толерантное взаимоотношение разных этнических групп друг к другу и их равноправие.

Также, данные, полученные в ходе проведенного исследования в обозначенных выше регионах, подтвердили тенденцию высокого уровня толерантности к представителям иных культур и национальностей во всех обследуемых полиэтничных регионах. Подтверждено, что основным компонентом накопления социального капитала в России остается гражданская идентичность. Полученные показательные характеристики межличностного и группового доверия свидетельствовали об установлении на территории обследуемых полиэтничных регионов преимущественно бриджинговой формы социального капитала. Так же выявлены региональные различия в формируемых уровнях доверия к тем или иным органам власти и институтам, но, прежде всего, к силовым структурам.

В исследовании выявлены низкие показатели гражданского участия и активности в Башкортостане как структурного элемента социального капитала. Однако это не является спецификой региона, а скорее характерной особенностью всего российского пространства. Недостаточность информированности и осведомленности населения о возможных формах и способах гражданского участия выступает одной из причин этого. Поэтому в качестве рекомендаций, направленных на стимулирование вовлечения населения в гражданские инициативы и повышение информированности граждан о возможных формах и способах гражданского участия в местном самоуправлении, могут быть предложены следующие механизмы:

- мониторинг, направленный на выявление качества системы информирования граждан о деятельности общественных организаций и действиях муниципальной власти;

- оценка осведомленности граждан о возможных и существующих формах участия граждан в местном самоуправлении;

- прямое взаимодействие органов власти и местного самоуправления с гражданами на основе созыва совместной конференции социально активных граждан и представителей органов местного самоуправления для выработки программы действий по решению актуальных для муниципалитета и населения проблем;

- активизация публикаций в печатных и электронных СМИ статистики и тематики обращений граждан в органы местного самоуправления.

Предложенные механизмы способствуют повышению уровня лояльности и доверия к органам местного самоуправления, следовательно усилению макроуровневого социального капитала региона.