Ретроспективный анализ в управленческом мышлении начала XIX в. По докладу кн. П.В. Лопухина императору Александру I «О преобразовании Комиссии составления законов»

Соловьев Константин Анатольевич доктор исторических наук профессор, кафедра истории государственного и муниципального управления факультета государственного управления, Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27, оф. 2 Solovev Konstantin Anatol'evich Doctor of History Professor, Department of History of State and Municipal Administration, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27, of. 2 ksoloviov@spa.msu.ru Другие публикации этого автора

Идея кодификации нормативных актов, действовавших в России, постоянно присутствовала в управленческой мысли и административной деятельности России XVIII в., начиная с учреждения Петром I Палаты об уложении ^{[6, с. 415; 17, с. 68]}. К началу XIX в. был накоплен значительный по своим масштабам негативный опыт, в попытках систематизировать российское законодательство, поскольку ни одному монарху в течение всего столетия не удалось добиться сколько-нибудь значимых успехов в этом деле. Новая попытка была предпринята кругом лиц, близких к императору Александру I (прежде всего Н.Н. Новосильцевым и А.Е. Чарторыйским) в 1803-1804 гг., при формальном главенстве «Комиссии составления законов» П.В. Лопухина.

Начало изучения результатов работы Лопухина в качестве главы Комиссии положено в труде С.В. Пахмана, который правда ограничился подробным изложением доклада 1804 г., не подвергнув его анализу ^{[10, с. 382-387]}. Далее необходимо отметить мнение одного из тех, кто одним из первых поставил задачу изучения проблем кодификации российского законодательства – Г.Ф. Шершневича, выраженное в его очерке «История кодификации гражданского права в России». Он писал, что те два чиновника, кому была поручена эта работа были не способны ее сделать. Г.А. Рознекампф не смог с ней справиться, поскольку «предложенные им самим основы, во-первых, не разрешают вопроса о задачах кодификации, а во-вторых, представляют собою ... банальные истины…» ^{[18, с. 77]}. Что же касается второго чиновника – М.М. Сперанского, то, по мнению Шершневича, он «он был совершенно неподготовлен к той задаче, к выполнению которой призывался», поскольку не имел юридического образования, не был знаком «с немецкой юридической литературой», а к отечественному законодательству «относился пренебрежительно» ^{[18, с. 78]}. Соответственно, по Шершневичу, работа по кодификации в начале XIX в. – это пример того, как задача государственной важности выполнялась ненадлежащими средствами.

В современных публикациях внимание привлечено, прежде всего, к деятельности М.М. Сперанского, заслонившего собой всех, кто начинал эту работу при Александре I ^{[14, с. 204; 13, с. 130; 2, с. 138]}. Что же касается работы комиссии в 1804-1807 гг., то она или представлена или в нейтральной тональности, как еще один из многих шагов в нужном направлении, подготовительного свойства ^{[7, с. 45; 1, с. 173]}, или в виде констатации результатов: «был составлен специальный доклад, в котором подвергался анализу столетний опыт систематизации российского законодательства и предлагался новый план деятельности Комиссии» ^{[15, с. 18-19]}, или же с констатацией отсутствия результатов ^{[5, с. 254]}.

Данная статья посвящена деятельности кодификационной комиссии, которая велась под руководством П.В. Лопухина. Карьерные успехи Лопухина (в частности назначение на должность генера-прокурора) часто связывают с тем, что его дочь стала, в 1898 г., фавориткой Павла I. Но уже за два года до этого П.В. Лопухин, оставив должность Ярославского и Вологодского генерал-губернатора, стал сенатором и тайным советником, а со смертью Павла его карьера не только не оборвалась, но и возобновилась назначением на пост министра юстиции, с последующим продвижением к самым высоким постам. Его знания, широту кругозора и способность в короткие сроки решать самые сложные управленческие задачи оценили четыре монарха. А то, что этот выпускник Московского университета имел воззрения умеренно-прогрессивного европейца показывают несколько эпизодов его жизни. Первый хорошо известен и описан в его биографиях. Это подготовка установления «об избавлении от телесного наказания людей, достигших более 70-летнего возраста» ^{[11, с. 687]}, проведенная сразу после того, как Павел I восстановил телесные наказания для дворянства, отмененные его матерью.

Второй эпизод не стал достоянием общества, поскольку представлял собой переписку частного характера в тот период, когда Петр Васильевич находился в должности министра юстиции. В июне 1805 г. к нему обратился с просьбой, решить какое-то дело у государя титулярный советник Н. Новосельский. Ответ Лопухина. В устной форме, просителя не устроил. Более того, он воспринял его, как оскорбление, написав министру: «обещать или отказать от Вас зависело, но грубить, бранить, касаться до чести человека Вам незнакомого … не было прилично ни званию Вашему, ни сану, ни лицу Министра, доверием Монаршим удостоенного» ^{[17, с. 200]}. В тот же день Лопухин отправил ответ, в котором содержалось извинение, выраженное слегка иронично, но вполне отчетливо: «Письмо Ваше, в коем Вы пишите, что я Вас разбранил, наделал вам грубостей и поступил несообразно моему званию, получил. Приношу за наставление покорнейшую мою благодарность и, сообразив бывший между нами разговор, не нахожу себя пред вами виновным, как Вы полагаете; но ежели обидно показалось … то в сем покорнейше прошу меня простить, я и сам сожалею, что сказав совершенную правду, сделал досаду» ^{[17, с. 200-201]}.

И далее в письме следует абзац, содержание которого показывает, что обвинения в грубости Лопухин принял близко к сердцу. Приведем его целиком: «Напоминаете Вы мне, Милостивый Государь, что Вы происходите от древнейшей Светлости, и о правах человека. Я очень и сам чувствую, что природа нас на свет равно производит, и смею уверить, что чины и почести меня нимало не ослепляют. Титул светлости, который я ношу, ума моего не просвещает, на морозе не греет и темной комнаты не делает светлою, а не знающим меня заставляет иногда дурно обо мне думать, нежели я есть, что, может быть и случилось с Вами» ^{[17, с. 201]}. Отметим здесь, что Новосельский ничего не писал о правах человека. Наоборот, он писал о древности своего рода и изначальном (пусть и утраченном) княжеском достоинстве. Адресат Лопухина мыслил сословными категориями и хотел признания аристократического достоинства. А Лопухин, в своем ответе, использует термин «права человека», что является явной отсылкой к одному из важнейших понятий для всего комплекса идей европейского Просвещения – «естественным правам» ^{[16, с.14-15; 19, р. 6; 20, р. 12]}. А сама конструкция «права человека» — это аллюзия на «Декларацию прав человека и гражданина», принятой Национальном собранием Франции 26 августа 1789 г., первая статья которой выглядит так: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы» ^[14].

Мы можем предположить, что знание Лопухиным ключевых идей европейского Просвещения и признание их важности для России, сыграло непосредственную роль в том, что он сменил Г.Р. Державина на посту министра юстиции именно тогда, когда Александр I заинтересовался работой по созданию нового Уложения и решил максимально активизировать работу «Комиссии составления законов», руководителем которой, по должности, стал Лопухин. Первым результатом этой работы стал доклад П.В. Лопухина «О преобразовании Комиссии составления законов» (далее – Доклад) представленный 28 февраля 1804 г. Александру I и ставший, после одобрения государя, текстом соответствующего указа. Этот доклад не был написан самим Лопухиным, скорее это был коллективный труд, в котором можно выделить несколько этапов:

Этап 1. Публикация во втором номере «Вестника Европы» за 1803 г. статьи Г.А. Розенкампфа «Некоторые замечания на уголовные и гражданские законы в отношении к России» и ее обсуждение в российском обществе в целом и представителями высшего слоя российской управленческой элиты, в частности. Это статья представляла собой обзор работы по систематизации законодательства в европейских странах (с элементами ретроспективного анализа). Главный вывод этой статьи: «Во многих европейских государствах места, для составления законов учрежденные, впали в заблуждение римлян и других народов, то есть предприняли собрать и соединить все частные узаконения. Сие есть дело невозможное, и кто бы на оное ни покусился, скоро изнеможет под разными трудностями такого предприятия. Для составления законов нет также никакой нужды во всеобщих народных собраниях, составленных из разного звания людей. Из такого столпления произойдет необходимо вавилонское смешение языков, и никогда достигнуть не можно будет теории всеобще пригодных первых начал законодательства. — Когда все нужные материалы собраны будут, тогда несколько искусных правоведцев, приобретших через систематическое учебное воспитание знание в юриспруденции и других с ней сопряженных науках, под руководством и начальством нескольких также просвещенных учением особ, выведут легко всю сию теорию» ^[12].

Этап 2. Подготовка текста Доклада Розенкампфом, при постоянном обсуждении его главных идей с товарищем министра юстиции Н.Н. Новосильцевым, руководившим работами Комиссии по составлению законов в 1803 г. и, в меньшей степени, с еще одним членом Негласного комитета А.Е. Чарторыйским ^{[3, с. 175 и 179]}.

Этап 3. Подготовка окончательной версии Доклада. На этом этапе главная роль – у министра юстиции, то есть у того, кто должен по представить Доклад государю. Роль эта двойная. Во-первых, поскольку ему предстояло, в качестве руководителя Комиссии, изложить и обосновать те идеи, которые содержались в Докладе, то он должен принять эти идеи и усвоить их. Естественно, Доклад не мог содержать тех идей и выводов, категорическим противником которых мог быть Лопухин. Во-вторых. Лопухин мог, при желании дополнить и/или изменить текст Доклада, но таким образом, чтобы дополнения и изменения не меняли его содержание коренным образом. Имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют установить то, каким было личное участие Лопухина в подготовке последней редакции доклада. Но можно с уверенностью утверждать, что этот текст был им авторизован, как об этом пишет Рознекампф ^{[3, с. 183]}.

В данной статье мы рассмотрим ту часть предложений по организации работы этой комиссии, которая содержала анализ всех попыток по созданию единого комплекса законов Российской империи, предпринятых, начиная со времени Петра I. В настоящее время анализ такого рода называется ретроспективным, его основная цель в управлении – выявить изменения в том процессе, который находится в центре внимания, с тем чтобы обозначить перспективы, ресурсы и инструменты управленческого воздействия. Тот процесс, который был повергнут анализу – это деятельность государственных структур Российской империи по систематизации законодательства. Этот анализ состоит из нескольких элементов, к характеристике которых мы сейчас и перейдем.

1. Причины начала работ по систематизации законов, действующих со времени принятия Соборного уложения 1649 г. Этот элемент анализа выражен слабо: «В начале прошедшего столетия Петр Первый, среди военных действий, обратил неусыпное внимание свое на Государственные узаконения: усмотрев недостатки оных, противоречия и несходства…» ^{[9, с. 162]}. Оборот «среди военных действий», видимо, должен был подчеркнуть важность этой проблемы (ради решения которой Петр должен был отвлечься от руководства войсками) и, одновременно, указать на историческую параллель, поскольку в январе того года, в которой был представлен Доклад, началась российско-иранская война. В качестве причины обозначены: а) «недостатки» действующих норм; б) их «противоречия» (которые могут быть трактованы двояко: как противоречия, содержащиеся в конкретном законе, так и ситуации, когда один закон противоречит другому); в) «несходства», что можно трактовать, как различия в принципах, на которых базировались законы, принятые (на тот момент) за последние полвека.

Более подробно причины необходимости составления нового Уложения прописаны в Докладе применительно ко времени Екатерины II. В этом месте дана прямая цитата из Манифеста от 14 декабря 1766 г.: «… великое помешательство в суде и расправе, следовательно и в правосудии, составляет недостаток во многих случаях узаконений, в других же великое число оных, по разным временам выданных, также несовершенное различие между непременными и временными законами. А паче всего, что чрез долгое время и частые перемены разум, в котором прежние гражданские узаконения составлены были, ныне многим совсем неизвестен сделался, при том же и страстные толки часто затмевали прямый разум многих законов. Сверх того еще умножила затруднения разница тогдашних времен и обычаев, несходных вовсе с нынешними…» ^{[9, с. 163; 8, 1092]}.

2. Выделение этапов работе по систематизации законодательства. Это ключевой элемент любого ретроспективного анализа, поскольку он позволяет обозначить изменения в исследуемом процессе. В Докладе этапы выделены по правлению монархов, с указанием на отдельные периоды внутри этапа, если такие можно выделить.

3. Краткая характеристика этапов (и внутренних периодов), включающая: а) состав рабочего органа; б) его целеполагание; в) организация работы; г) промежуточные результаты.

Ретроспективный анализ, представленный в Докладе, был подготовлен для того, чтобы:

- дать представление о том, какие цели ставились перед органами управления, занимавшиеся систематизацией законодательства;

- обозначить общие принципы и организационные формы такой работы;

- показывать, как менялись эти принципы и формы, на разных этапах работы.

Содержание первой (ретроспективной) части Доклада ^{[9, с. 161-167]}, удобнее всего представить в таблице:

Исходными материалами для ретроспективной части были нормативные акты (в первую очередь Указы действующих монархов), а также, переданные в Министерство юстиции документы всех предшествующих комиссий.

Мы видим, что в ретроспективной части Доклада максимальное внимание уделялось двум темам: а) составу органа, которому была поручена работа по систематизации законодательства на том или ином этапе и б) организационным формам этой работы. В характеристике состава органа, которому поручалась работа по систематизации законодательства, отчетливо заметны два принципа, поочередно используемые для образования этого органа. Первый принцип – бюрократический: состав формируется одним из органов управления из числа чиновников. На этот принцип ориентировался Петр I на всем протяжении его царствования, его использовала российская власть в период правления Анны Иоановны. Бюрократически принцип формирования Комиссии для составления законов использовал и Павел I. И именно этот принцип, вместе с комиссией, наследовал Александр I.

Второй принцип – представительный – впервые был применен в правление Екатерины I. В усеченном (до «шляхетства») виде он был воспроизведен в царствование Петра II.

Две правительницы Росси, в разные периоды работы над систематизацией законов, меняли базовый принцип. В начале правления Елизаветы Петровны действовал бюрократических принцип, но затем императрица от него отказалась в пользу широкого представительства дворян (офицерства) и меньшего – купечества. А с Екатериной II случилась эволюция обратного типа. Она начала с максимально возможной (в России ее времени) реализации принципа народного представительства, созвав Уложенную комиссию. Затем же, в комиссии Завадовского, никакого представительства не было. Соответственно, адресат «Доклада», император Александр I, не мог не обратить внимание на то, что какой бы принцип не использовался, работа по систематизации законодательства выполнена не была. Напрашивался вывод о том, что дело не в составе, а в чем-то другом.

В отношении организации работы многое зависело от того, какой принцип формирования комиссии действовал в то или иное время, потому что если работа по систематизации поручалась бюрократическому органу, то ничего кроме канцелярской работы чиновников ожидать было нельзя. В тех же случаях, когда к работе привлекались представители сословий, то их работа в комиссии была организована двумя разными способами. Первый состоял в том, что депутатов (во времена Екатерины I) знакомили с тем, что подготовил бюрократический орган. А второй – это получение от депутатов предложений и привлечении их непосредственно к работе над текстами «установлений» (потенциально – комиссия Петра II и, главным образом, Уложенная комиссия Екатерины II). Своеобразным промежуточным вариантам стала первая комиссия Завадовского, где роль «экспертов» должны были сыграть начальники губерний.

Но авторов Доклада в наибольшей степени волновал вопрос не привлечения представителей «общества» (то, есть, для того века – сословий), а то, как планировались работы по систематизации законов. В «Докладе» особо отмечен первый случай составления общего плана работ (при Елизавете Петровне) и максимально подробно рассказано о работе «частных» комиссий в рамках Уложенной комиссии. Это, конечно не случайно, потому что Розенкампф и Лопухин стремились построить работу Комиссии на новом этапе таким образом, чтоб с самого начала иметь представление об общей конструкции всего законодательства.

Что же касается вопроса о целеполагании, то, авторы доклада постоянно отмечали, что оно произвольно менялось, от цели согласования законов к цели создания нового Уложения, а от нее – к совершенствованию отдельных элементов законодательства.

Ключевые выводы из представленного ретроспективного анализа представлены в следующей части Доклада. И главный из них, таков: «Сравнивая разные предписания, изданные относительно исправления законов со времени Петра Великого до благополучного царствования Вашего Императорского Величества, по необходимости признаться должно, что они между собою в некоторых отношениях несогласны, и часто одни других пересекают, так что наконец затмевается понятие о существенном предназначении и прямых обязанностях Комиссии» ^{[9, с. 167]}.

Содержание ретроспективного анализа и выводы из него должны были подготовить царственного адресата к следующим умозаключениям:

1. Реформируемая комиссия по законодательству не может быть опираться ни на принципы, ни на организационные формы какой-либо из предшествующих ей комиссий.

2. Цели этой комиссии не могут состоять ни в исправлении действующего законодательства, ни «в сочинении одного Свода», ни в заимствовании законов «изданных для других стран и народов» ^{[9, с. 167]}.

3. Основная цель Комиссии должна состоять в преобразовании сложившегося компендиума разнородных законов в единый комплекс «непреложных» или «общих государственных законов» ^{[9, с. 169]}, что можно трактовать как начало работы по разработке конституции, хотя само это понятие в докладе отсутствует.

Таким образом, мы видим, что результаты деятельности Комиссии, выраженные в докладе императору, стали следствием системного ретроспективного анализа, источниковая база которого обладала необходимой полнотой, а общие принципы анализа документов применялись последовательно. В предшествующую эпоху, ретроспективный анализ в этой сфере применялся крайне редко. Автору этих строк известен лишь один случай его системного применения – Б.К. Минихом в его «Очерке управления Российской империи». Ретроспективный анализ не только придал убедительности выводам Комиссии; методика его проведения определила эти выводы, как это и должно быть при применении научных подходов к оценке общественных явлений.