Вопросы квалификации соучастия всех членов организованной группы как соисполнителей преступления

Бакрадзе Андрей Анатольевич доктор юридических наук профессор; департамент уголовного права, процесса и криминалистики; Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» 109028, Россия, г. Москва, Большой Трехсвятительский пер., 3, каб. 445 Bakradze Andrei Anatol'evich Doctor of Law Professor; Department of Criminal Law, Procedure and Criminalistics; National Research University Higher School of Economics 109028, Russia, Moscow, Bolshoy Trekhsvyatelsky lane, 3, room 445 Bakradzeaa@mail.ru Другие публикации этого автора

В своих тематических постановлениях Пленум Верховного Суда РФ примерно единообразно (за исключением отдельных нюансов) разъяснял, что при совершении организованной группой преступления, в том числе со специальным субъектным составом, действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке или в совершении преступления, независимо от их фактической роли следует квалифицировать по соответствующим частям и статьям УК РФ без ссылки на статью 33 УК РФ^[1].

Между тем уголовный кодекс не содержит нормы, на основании которой все члены организованной группы независимо от их фактической роли, принимавшие участие в подготовке или в совершении преступления, должны нести ответственность без ссылки на статью 33 УК РФ.

По смыслу частей 2, 3 ст. 34 УК РФ, ссылка на статью 33 УК РФ не требуется лишь в тех случаях, когда речь идёт о наличии «чистого» и (или) «смешанного» (с признаками иных видов соучастия) исполнителя (соисполнителей) преступления.

В ч. 4 ст. 34 УК РФ оговаривается правило для отдельных норм, согласно которому лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье особенной части настоящего Кодекса, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника (т. е. со ссылкой на ст. 33 УК РФ – прим. авт.).

Исходя из этого можно заключить, что, как и по общему правилу, в преступлениях со специальным субъектным составом квалификация без ссылки на ст. 33 УК РФ допускается лишь в случаях, предусмотренных частями 2, 3 ст. 34 УК РФ.

Если же в преступлении со специальным субъектом организатор, подстрекатель либо пособник одновременно не являлись его соисполнителями, ссылка на ст. 33 УК РФ обязательна.

Высказанное в ряде перечисленных постановлений толкование смысла части 3 статьи 35 УК РФ применительно к субъектному составу организованной группы, в частности, что в неё могут входить также лица, не обладающие признаками специального субъекта, не вызывает сомнений и не противоречит частям 2-4 ст. 34 УК РФ.

Неясность сохраняется в правовом обосновании квалификации соучастия всех без исключения членов организованной группы как соисполнителей преступления, т.е. без ссылки на ст. 33 УК РФ.

Если по общему правилу, а иное, как отмечено выше, в законе себя не обнаруживает, уголовная ответственность организатора, подстрекателя либо пособника (без признаков исполнителя) наступает со ссылкой на ст. 33 УК РФ (ч. 3 ст. 34 УК РФ), то на каком основании эти же действия в составе организованной группы должны квалифицироваться иначе?

В п. 10 ППВС № 1 разъясняется, что при совершении убийства группой лиц и группой лиц по предварительному сговору другие участники преступной группы (не соисполнители) могут выступать в роли организаторов, подстрекателей или пособников убийства (сложное соучастие), и их действия надлежит квалифицировать по соответствующей части ст. 33 и п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ… при признании убийства совершенным организованной группой действия всех участников независимо от их роли в преступлении следует квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ.

Этой же позиции Пленум ВС РФ придерживается в своих постановлениях о судебной практике по другим делам.

Как можно заметить, применительно к группе лиц по предварительному сговору Пленум ВС РФ указывает на необходимость квалификации действий участников преступной группы (не соисполнителей), выступающих в роли организаторов, подстрекателей или пособников, со ссылкой на ст. 33 УК РФ.

Отход от этого правила Пленум ВС РФ допустил при квалификации действий членов организованной группы, принимавших участие в подготовке или в совершении преступления, а также участника преступного сообщества (преступной организации), не являющегося исполнителем конкретного преступления, но в соответствии с распределением ролей в составе этого сообщества выполняющего функции организатора, подстрекателя либо пособника^[2].

Тем не менее отказ от ссылки на ст. 33 УК РФ не может быть оправдан повышенной общественной опасностью организованной группы и преступного сообщества (преступной организации), коль скоро взаимосвязанные положения статей 32-35 УК РФ содержат общие для всех форм соучастия признаки, требующие равного учёта и применения.

Организованная группа как форма соучастия выступает криминообразующим признаком (структурным элементом) преступного сообщества (преступной организации).

В силу ч. 4 ст. 35 УК РФ, названные формы соучастия соотносятся между собой как часть и целое, поскольку преступное сообщество (преступная организация) представляет собой структурированную организованную группу или объединение организованных групп.

Такое соотношение двух самостоятельных форм соучастия предполагает, что действующие требования и ограничения в части квалификации преступления как совершённого преступным сообществом (преступной организацией) должны распространяться и на его структурный элемент – организованную группу.

В свою очередь, организованная группа точно также соотносится с группой лиц по предварительному сговору, в которой возможно как простое, так и сложное соучастие, а последняя – с группой лиц без предварительного сговора, состоящей лишь из соисполнителей.

Анализируя понятие «группа лиц по предварительному сговору» с точки зрения её предметного содержания, профессор Яцеленко Б.В. отмечает, что «по прямому указанию ч. 1 ст. 35 УК РФ соисполнительство характерно исключительно для группы лиц, совершающих преступление без предварительного сговора. С точки зрения буквы уголовного закона, определяющего признаки группы лиц (ч. 1 ст. 35 УК РФ) и группы лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 УК РФ), не вызывает сомнения тот факт, что содержание последней образуют деяния всех соучастников, а не только соисполнителей… Этот вывод, вытекающий из предписания ч. 2 ст. 35 УК РФ, находит подтверждение и в ст. 32 и 33 УК РФ (как определяющих соответственно соучастие как умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления, так и перечисляющих виды лиц, участвующих в нем)» ^[1].

Являясь формами соучастия, группа лиц и группа лиц по предварительному сговору обладают всеми его признаками (ст. 32 УК РФ), поэтому упоминание в частях 1, 2 ст. 35 УК РФ на совместное совершение преступления не требуется, как, впрочем, и в ч. 4.

В этом смысле отсутствие в ч. 3 ст. 35 УК РФ прямого указания на договорённость соучастников именно о совместном совершении одного или нескольких преступлений не отличает организованную группу от других форм соучастия.

Наряду с этим совместность совершения преступления не означает только лишь соисполнительство, что прямо усматривается из взаимосвязанных положений статей 32, 33 УК РФ, регламентирующих и простое и сложное соучастие именно как совместную преступную деятельность.

Невозможность сложного соучастия в совместной преступной деятельности прямо определена лишь для группы лиц без предварительного сговора (ч. 1 ст. 35 УК РФ).

По этой причине отсутствие данного признака при описании понятия организованной группы непосредственно в ч. 3 ст. 35 УК РФ не означает допущение квалификации действий всех ее членов, принимавших участие в подготовке или в совершении преступления, независимо от их фактической роли без ссылки на статью 33 УК РФ.

Признаком совместности организованная группа обладает в силу ст. 32 УК РФ, что подразумевает как простое, так и сложное соучастие (в ч. 1 ст. 18 УК Республики Беларусь признак совместности прямо указан при описании данной формы соучастия ^{[2, с. 46]}).

Более того, организованная группа – пусть и устойчивая, но всё же группа лиц, заранее объединившихся (иными словами – по предварительному сговору) для совершения одного или нескольких преступлений. А если группа лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 УК РФ) может состоять из соучастников с распределением ролей, то, как и в организованной группе, так и в преступном сообществе (преступной организации), в том числе в преступлениях со специальным субъектным составом, необходима квалификация по ролям.

При этом устойчивость как специфический признак организованной группы – стабильность состава, устоявшиеся прочные связи и взаимоотношения между её участниками, обусловленные продолжительной совместной деятельностью и т.п., а равно иные признаки ^{[3; 4; 5; 6; 7, с. 134]}, даже гипотетически не обосновывают квалификацию действий всех её членов без ссылки на ст. 33 УК РФ.

К примеру, статус пособника едва ли изменится на соисполнителя лишь на том основании, что он длительное время предоставлял организованной группе необходимую информацию.

Здесь имеются и другие точки зрения, в частности, однократное (т.н. «присоединённое») пособничество требует ссылки на ч. 5 ст. 33 УК РФ, а если оно осуществляется на постоянной основе, то в этом нет необходимости, поскольку в последнем случае роли распределены внутри группы ^{[8, с. 59]}.

«Субъективная связь соучастников» или «особые отношения между участниками» как дифференцирующие признаки соучастия ^{[9, с. 18, 19; 10, с. 59]} не добавляют ясности в этом вопросе.

Позиция ПВС РФ не только не основана на законе, она не содержит правовых инструментов, которые могли бы оправдать квалификацию преступления как совершенного организованной группой, состоящей из единственного исполнителя и иных соучастников, в том числе в субъектных составах^[3].

Изучение следственно-судебной практики показало, что для обоснования квалификации без ссылки на ст. 33 УК РФ оказалось достаточно установить хотя бы одного участника организованной группы, обладающего признаками специального субъекта.

Так, приговором суда К., К. и А. признаны виновными в присвоении, совершенном организованной группой.

Обосновывая свой вывод, суд указал, что о совершении подсудимыми преступления в составе организованной группы свидетельствуют наличие в группе более двух участников, распределение ролей при совершении преступления, устойчивость, обусловленная связями между членами группы и специфическими методами деятельности по подготовке и совершению преступления, тщательное планирование преступления, значительный период времени её существования, согласованность действий участников группы, осведомлённость всех участников о совершаемом преступлении и пр.

Наряду с этим суд фактически установил, что признаками специального субъекта присвоения (занимаемая должность вице-президента Банка, предоставляющая на основании доверенности право распоряжаться имуществом кредитного учреждения) обладало лишь одно лицо^[4] .

Профессор А.В. Наумов полагает, что «при сложном соучастии (с распределением ролей) в группе лиц по предварительному сговору должно быть не менее двух соисполнителей» ^{[11, с. 206]}.

По мнению профессора Егоровой Н.А., «в организованной группе должностных лиц (управленцев коммерческих и иных организаций) должно быть, как минимум, двое, иначе складывается парадоксальная ситуация: для группы лиц по предварительному сговору необходимы не менее двух специальных субъектов, а для организованной группы (более опасной формы соучастия) достаточно одного» ^{[12, с. 185]}.

При этом вопросы количественного и качественного состава участников организованной группы (структурного подразделения преступного сообщества, банды) продолжают оставаться предметом научного интереса ^{[13, с. 193, 194; 14; 15; 16]}.

Действительно, при описании понятия «группы лиц» в ч. 1 ст. 35 УК РФ законодатель, по сути, включил соисполнительство в качестве признака применительно ко всем формам соучастия (для преступного сообщества – опосредованно через организованную группу – устойчивую группу лиц и т.д.).

Точно так же ч. 3 ст. 35 УК РФ предъявляет минимальные требования к составу организованной группы, структура которой не может быть меньше, чем группа лиц, объединившихся в качестве соисполнителей для совершения хотя бы одного преступления.

К примеру, по смыслу ч. 2 ст. 33, ч. 1 ст. 35 УК РФ совершение организованной группой перечисленных в п. 28 ППВС N 48 преступлений возможно лишь с участием не менее двух специальных субъектов (соисполнителей), тогда как иные её участники могут и не обладать такими признаками.

Конститутивным признаком организованной группы является понятие «группа лиц» со всеми присущими ей признаками, включая требования закона об обязательном специальном субъектном составе (не менее двух соисполнителей) названной формы соучастия.

Буквальное толкование отдельных положений ППВС РФ позволяет лишь предположить, что лица, не обладающие признаками специального субъекта, могут входить в организованную группу наряду со специальными субъектами преступления, объединенными в группу лиц (не менее двух), но не вместо них. На это указывает союз «также», означающий «в дополнение» (См. абз. 2 п. 28 ППВС № 48).

По нашему мнению, здесь требуются дополнительные разъяснения, как и отказ от принятой практики квалификации без ролей.

В частности, действия иных лиц – членов организованной группы, принимавших участие в подготовке или в совершении преступления, но не обладающих признаками специального субъекта, должны квалифицироваться со ссылкой на ст. 33 УК РФ (ч. 4 ст. 34 УК РФ), при этом такая организованная группа должна состоять не менее чем из двух исполнителей – специальных субъектов.

Именно такой подход длительное время формировал следственно-судебную практику^[5].

В его основе лежала дифференциация уголовной ответственности по ролям, обусловленная индивидуальным вкладом каждого соучастника ^{[17, с. 138; 18; 19]}, включая реальных, а не номинальных исполнителей.

Аналогичным образом, т.е. по фактической роли и числу исполнителей (не менее двух), должен решаться вопрос в преступлениях с общим субъектом.

При этом сложение усилий исполнителей, облегчающих друг другу совершение преступления и получающих тем самым преимущество (зависит от организованности), должно выступать критерием отграничения форм соучастия (ст. 35 УК РФ), включая общественную опасность ^{[8, с. 59]}, от иных видов соучастия (ст. 33 УК РФ).

Если же объективную сторону выполняет одно лицо, то признаки групповой преступной деятельности в контексте ст. 35 УК РФ отсутствуют, при этом количество иных соучастников (не исполнителей) здесь не имеет значения.

В этом случае и при наличии других достаточных данных квалификация должна ограничиваться ссылкой на ст. 33 УК РФ.

В науке уголовного права приводятся и другие достаточно убедительные позиции по данной теме.

Например, если наши доводы касались в основном неоправданного завышения уголовной ответственности для некоторых соучастников (не исполнителей), то в случае с организатором, который нередко опаснее исполнителя, напротив, речь может идти о «выгодном» для него «выравнивании» статуса до общего со всеми остальными соучастниками ^{[20, с. 88; 21, с. 32, 33]}.

Подводя итоги, хотелось бы отметить, что вопросы квалификации действий всех членов организованной группы и участника преступного сообщества (преступной организации), не являющегося исполнителем конкретного преступления, но в соответствии с распределением ролей в составе этого сообщества выполняющего функции организатора, подстрекателя либо пособника, как соисполнителей преступления независимо от их фактической роли, т.е. без ссылки на ст. 33 УК РФ, и возврата к практике квалификации по ролям через соответствующие разъяснения Пленума ВС РФ требуют переосмысления с учётом накопившихся в науке уголовного права теоретических знаний и прикладных решений.

Наряду с этим и по аналогии с группой лиц по предварительному сговору необходимо разъяснить, что в совершённых организованной группой и преступным сообществом (преступной организацией) преступлениях с общим и специальным субъектом должно быть не менее двух исполнителей.

В целях унификации уголовного закона предлагается исключить из ч. 2 ст. 33 УК РФ, частей 1, 2, 4 ст. 35 УК РФ указание на «совместность» совершения преступления, поскольку данный признак уже встроен в них через ст. 32 УК РФ.

^[1] См.: п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 N 1 (ред. от 03.03.2015) "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)"//"Бюллетень Верховного Суда РФ", N 3, 1999. (далее – ППВС № 1); п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 N 29 (ред. от 15.12.2022) "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое"//"Бюллетень Верховного Суда РФ", N 2, 2003.; п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.07.2013 N 24 (ред. от 24.12.2019) "О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях"//"Бюллетень Верховного Суда РФ", N 9, сентябрь, 2013. (далее – ППВС № 24); п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.12.2015 N 56 "О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)"// "Бюллетень Верховного Суда РФ", N 2, февраль, 2016.; п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 N 48 (ред. от 15.12.2022) "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате"// "Бюллетень Верховного Суда РФ", N 2, февраль, 2018. (далее – ППВС № 48) и пр.

^[2] См. п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2010 N 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)"//"Бюллетень Верховного Суда РФ", N 8, август, 2010.

^[3] См. п. 16 ППВС № 24.

^[4] См. Приговор Никулинского районного суда г. Москвы от 10 июля 2019 года по делу № 01–0003/2019 (01-0285/2018) [Электрон. ресурс] // Московский городской суд [сайт]. URL: https://https://mos-gorsud.ru/rs/nikulinskij/services/cases/criminal/details/c31be88e-750d-4f08-b638-16237a13c5c1?caseNumber=01–0003/2019 (дата обращения: 02.08.2024).

^[5] Cм. пп. 22, 23 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате"//"Бюллетень Верховного Суда РФ", N 2, февраль, 2008.