Место «арабской весны» во внешней политике Франции

Ионов Дмитрий Дмитриевич ORCID: 0009-0008-8598-0189 студент; кафедра политологии; Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603000, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Ionov Dmitriy Dmitrievich Graduate student of the Institute of International Relations and World History, Department of Political Science, National Research Nizhny Novgorod State University named after N.I. Lobachevsky 603000, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Ulyanova str., 2 dmitriy.ionov@unn.ru Другие публикации этого автора

Кретов Андрей Дмитриевич ORCID: 0009-0001-9076-1465 аспирант; кафедра восточных языков и лингвокультурологии; Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Kretov Andrey Dmitrievich Postgraduate student; Department of Oriental Languages and Linguoculturology; Lobachevsky National Research Nizhny Novgorod State University 603005, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Ulyanova str., 2 krietov2000@mail.ru

Введение

Арабская весна застала врасплох многие страны, несмотря на предупреждения Организации Объединенных Наций и многих наблюдателей. Первая реакция на стремительно развивающиеся события на Ближнем Востоке со стороны Франции оказалась опрометчивой. Франция недооценила привлекательность демократии в арабском мире. Назначение Алена Жюппе на набережную Орсе в марте 2011 года, вероятно, должно было привести к более активной поддержке антиправительственных сил в арабских странах, поскольку Франция теперь недвусмысленно поощряет «демократические устремления арабских народов». Этот поворот был подтвержден на уровне Европейского Союза и на саммите G8 в Довиле под председательством Франции. Франция вместе с Великобританией выступила инициатором интервенции в Ливию и сыграла активную роль в ливийском кризисе. Однако, с конца 2011 года Париж занял более осторожную позицию по ряду причин – от итогов выборов, благоприятных для исламистов, до возникновения риска явной дестабилизации в некоторых странах региона. Франция выступила против ввода военного подразделения Саудовской Аравии в Бахрейн, поддержала реформы, продвигаемые королем Марокко, и призвала исламистские правительства в Тунисе и Египте уважать права меньшинств и свободу выражения мнений.

Объектом исследования является внешняя политика Франции в контексте событий «арабской весны» и ее влияние на взаимоотношения Франции с арабскими странами. Предметом исследования выступают оценки «арабской весны» французским экспертным сообществом.

Целью работы является анализ ключевых оценок, подходов и интерпретаций французского экспертного сообщества в отношении событий «арабской весны» в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи: 1. Изучить и систематизировать мнения французских экспертов (политологов, востоковедов, аналитиков и др.) относительно причин, динамики и последствий «арабской весны»; 2. Определить основные факторы и критерии, которыми руководствовалось французское экспертное сообщество при оценке событий «арабской весны»; 3. Выявить точки зрения французских экспертов относительно влияния «арабской весны» на внешнюю политику Франции в регионе; 4. Проанализировать эволюцию и изменение оценок французского экспертного сообщества в отношении событий «арабской весны» на различных этапах; 5. Определить ключевые тенденции и закономерности в экспертных оценках французского сообщества относительно «арабской весны».

Научная новизна работы обусловлена тем, что в ней события «арабской весны» трактуются в качестве поворотного момента для французской внешней политики на Ближнем Востоке, приведя к пересмотру ранее установленных подходов. На примере Египта, Туниса, Ливии и Сирии были показаны изменения отношений Франции с этими странами, а также то, как внутренние волнения в этих странах повлияли на французские дипломатические стратегии.

Методологическая основа статьи опирается на системный подход. В основе данного подхода лежит анализ объектов как систем и целостное рассмотрение определенной совокупности событий.

В статье нами применяются такие методы, как ивент-анализ, что дает возможность детально изучить конкретные внешнеполитические действия президентов Франции в рамках определенного временного интервала, и метод дискурс-анализа при изучении оценок «арабской весны» во французских СМИ. Кроме того, важно отметить использование метода исторического сравнения, который обеспечил возможность провести сопоставительный анализ концепций и практик президентов в области ближневосточной политики Франции в период «арабской весны».

Событиям «арабской весны» посвящено довольно много научных и аналитических работ. Франция, по-прежнему проявляет неоколониалистские интересы в ряде мусульманских регионов. Причины и факты арабских революций рассматриваются в книгах и работах Йаллоуна Т. ^[1], Бэнка А., Рихтера Т., Суника А. ^[2], Коротаева А. ^[3]. В своей работе они изучают возникновение революций в государствах, их происхождение, какую роль сыграли информационные технологии, существует ли сценарий для арабских восстаний и каковы перспективы для стран арабского мира. Реакция Франции на события «арабской весны» стала предметом исследования И. М. Моховой, А. И. Фунешимы, Н. Ю. Узуновой. В то же время эти работы в основном содержат анализ причин и последствий «арабской весны», прежде всего для арабского мира и мирового сообщества в целом. До сих пор существует немного работ, посвященных влиянию событий «арабской весны» на внешнюю и внутреннюю политику Франции, что еще раз подтверждает актуальность темы данного исследования и определяет выбор темы.

Реакция Франции на события «арабской весны»

«Арабская весна» началась в Тунисе 17 декабря 2010 года после самосожжения Мохаммеда Буазизи, последовавшей за этим серией массовых демонстраций и попыткой их силового подавления. После нескольких недель уличных боев и свержения вооруженными силами Туниса режима Зин аль-Абидин Бен Али, пришло переходное правительство. Одновременно с событиями в Тунисе вспыхнули демонстрации в Египте, Ливии, Сирии и ряде других странах Ближнего Востока. Поводы для выступлений также различались – одни были основаны на идее о смене власти и организации более справедливого общественного устройства, другие – на вмешательстве извне, а третьи были связаны с дисбалансом власти между племенами, вместе они создали ряд острых проблем для Франции ^[5].

Эти проблемы стали причиной стремительных перемен во французской внешней политике. Во-первых, как отмечалось во введении, положение Франции в регионе было основано на личных отношениях с некоторыми арабскими диктаторами, и поэтому, когда общественность в Тунисе начала призывать к проведению демократических реформ, Франция оказалась перед серьезной дилеммой. С одной стороны, являясь поборником демократических ценностей, Франция ожидаемо должна была поддерживать, а то и открыто поощрять стремления общественности. Но с другой – в качестве альтернативы, поддержка таких движений подорвала бы основы регионального влияния Франции. Во-вторых, в краткосрочной перспективе невозможно было спрогнозировать масштабы и результаты протестов. В результате «арабской весны» Франция оказалась в нестандартной ситуации, ожидая политических мер, а не формируя их. В-третьих, разворачивающиеся революции привели к общей нестабильности в регионе, что еще больше подчеркнуло кажущуюся кратковременной отстраненность Франции, поскольку одной из ключевых причин, по которой Париж поддерживал авторитарные режимы, была их устойчивость и предсказуемость ^[6]. Наконец, нестабильность в регионе могла привести к росту нелегальной иммиграции в ЕС, поэтому Франция стремилась избежать подобных последствий. Связи между Парижем и Тунисом в сочетании с опасениями нестабильности заставили Францию в первые дни демонстраций проявить сдержанность.

Такое очевидное бездействие французского правительства спровоцировало внутриполитическую напряженность, которая достигла апогея, когда первое внешнеполитическое заявление, имеющее какое-либо содержание, прозвучало в форме «призыва к оружию». Министр иностранных дел Мишель Аллио-Мари в начале января 2011 года предложила Франции направить свои силы безопасности в поддержку режима Бен-Али. В конечном счете, на фоне растущего общественного беспокойства французская политика в отношении Туниса изменилась – Франция стала активно работать над поддержкой политических преобразований в Тунисе, и в феврале 2011 года премьер-министр Франсуа Фийон представил новый план, направленный на поддержку демократических реформ ^[7].

Период «арабской весны» в Египте совпал с событиями, разворачивавшимися в Тунисе. 25 января 2011 года на центральной площади Тахрир в Каире вспыхнули демонстрации. То, что началось как серия беспорядочных демонстраций, направленных на выражение солидарности с народом Туниса, быстро переросло в более организованные протесты против ограничения свободы слова, манипулирования итогами национальных выборов и масштабной коррупции. Правительство Хосни Мубарака привлекло силы безопасности для подавления демонстраций путем отключения каналов связи (Интернета и мобильных сетей), массовых арестов и развертывания конкурирующих субнациональных группировок, лояльных Мубараку. В египетском обществе президент стал рассматриваться как препятствие на пути модернизации и проведения реформ.

Несмотря на такие меры, или, возможно, благодаря им, стало очевидным явное отчуждение правящей верхушки от египетских масс, что положило начало периоду постоянного насилия и общей нестабильности. Поддержка Мубарака со стороны военных ослабевала и он передал власть Высшему совету Вооруженных сил Египта. К тому времени демонстрации были в самом разгаре, и Франция решила проводить более активную политику в отношении Египта, поскольку эта страна долгое время считалась оплотом региональной стабильности. Кроме того, любая гражданская война в Египте, особенно с явным исламским подтекстом, могла нанести ущерб европейским политическим и экономическим интересам ^[8].

Подчеркнув дружеский характер франко-египетских отношений, Франция призвала к диалогу между всеми сторонами, чтобы сохранить стабильность в государстве и положить начало демократическим реформам. Далее Франция выступила с инициативой привлечь государства ЕС к выработке общей позиции, которая выражалась в призыве к прекращению насилия в отношении гражданских лиц и соблюдения прав человека. Франция выдвинула ряд требований, начиная от ответственности за защиту журналистов и заканчивая стремлением к быстрой передаче власти в Египте, то есть, по сути, к смене режима изнутри.

11 февраля 2011 года президент Франции Николя Саркози публично приветствовал отставку правительства Мубарака и выразил надежду на то, что новые египетские власти установят демократию и верховенство закона. Это не означает, что Франция слепо выступала против Мубарака, не задумываясь о том, кто придет ему на смену. Франция неоднократно высказывала опасения по поводу будущего Египта, вплоть до призывов к полному отказу от любых религиозных диктатур, подчеркивая, что «западные демократии несут моральную ответственность за то, чтобы помочь Египту избежать систем, которые были бы хуже предыдущих диктатур» ^[9]. В марте того же года министр иностранных дел Франции Ален Жюппе посетил Каир, где лично поздравил Мухаммеда Мурси и попытался донести интересы Франции в возвращении стабильности в регионе. Жюппе заявил, что «в Египте это движение осуществляется достойным восхищения образом». Он также пообещал увеличить финансовую помощь со стороны Франции, Европейского союза и США, подчеркивая важность Средиземноморского союза для Египта. Однако примечательно, что Франция отвергла предложение о списании египетского долга ^[10].

Отношение Франции к египетским демонстрациям было многогранным и включало в себя несколько особенностей, заслуживающих внимания. Во-первых, Франция открыто поддерживала протестующих и стала выступать против режима. Учась на ошибках в Тунисе, Саркози приложил огромные усилия, пытаясь продвигать Францию как непоколебимого, непримиримого борца за демократию и неотъемлемые права человека в регионе. Поступая таким образом, Саркози продемонстрировал непоследовательность своей политики, поскольку в недалеком прошлом он провозгласил принцип невмешательства во внутренние дела Арабские страны. Во-вторых, Саркози начал тесно сотрудничать со своими европейскими союзниками, в частности с Великобританией и Германией. Это многостороннее сотрудничество было направлено на укрепление позиций Франции в регионе и не было направлено на формирование политики ЕС как таковой, скорее, оно было направлено на то, чтобы легитимизировать позицию Франции посредством одобрения со стороны Великобритании и Германии. В-третьих, Франция продолжала испытывать опасения, что импульс перемен приведет к исламской революции. Это были вполне обоснованные опасения, поскольку хоть «Братья-мусульмане» поначалу и отошли на второй план, они были самой дисциплинированной и организованной оппозиционной группой в стране. Чтобы предотвратить возникновение теократического египетского государства, Франция поставила перед собой новую, хотя и неосуществимую цель – поддержку демократических реформ как средства подавления исламистских настроений.

В отличие от кратковременного революционного порыва, характерного как для египетского, так и для тунисского эпизодов, сирийский – это один из примеров, когда подавление демонстраций привело к полномасштабной гражданской войне.

Франция, как и ряд других стран, предпринимала активные попытки справиться с нарастающей нестабильностью в стране. Однако французское правительство либо недооценило способности демонстрантов свергнуть режим, или переоценили способности режима подавить революцию. Кроме того, и, возможно, это самое важное – Франция была в хороших отношениях с Башаром аль-Асадом и использовал свои рычаги влияния в стране, чтобы ослабить влияние Ирана, России и Китая. Таким образом, первоначально реакция Франции на вспышку насилия в Сирии заключалась в сдержанной критике и слабых осуждениях.

Европейский союз реагировал на кровопролитие в Сирии ограниченным по масштабам режимом санкций, введенных против сирийских официальных лиц через четыре месяца после начала конфликта. Однако по мере того как росло число погибших, европейская дипломатия меняла тон. 20 июня 2011 года Совет ЕС по иностранным делам решительным образом осудил обострение насилия в Сирии. Сожалея, что сирийские власти не отреагировали на призывы немедленно прекратить насилие и приступить к конструктивным переговорам, ЕС назвал продолжающиеся насильственные репрессии в Сирии угрозой внутренней и региональной стабильности. Подчеркивая, что кризис может быть урегулирован только посредством политического процесса, ЕС призвал сирийские власти незамедлительно начать диалог и провести политические реформы. Как и ожидалось, реакция сирийского правительства была формальной и не отразилась на изменениях в политике, чего нельзя было сказать о ЕС, который, во многом благодаря инициативе Франции, 23 июня ввел вторую волну персональных санкций против широкого круга сирийских официальных лиц ^[11].

В начале августа была принята третья волна европейских санкций. Эти меры оказались неэффективными – сирийский конфликт так и не был улажен. Однако, если рассматривать их с более символической точки зрения, они являются важной вехой во внешней политике ЕС, поскольку их можно рассматривать как внешнюю политику в действии. В дополнение к реализации вариантов ЕС, Франция также выступила с несколькими односторонними инициативами. В апреле 2011 года Ален Жюппе перечислил четыре приоритетных направления для прекращения внутреннего конфликта в Сирии. Во-первых, Франция пообещала использовать все возможные дипломатические средства для прекращения беспорядков. Например, посол Сирии был вызван в МИД Франции для дачи объяснений и выслушивания французских требований. Во-вторых, Жюппе объявил о более активном сотрудничестве в Совете Безопасности ООН, чтобы добиться от обеих сторон согласия на немедленное прекращение огня. В-третьих, Франция ввела свои собственные санкции. В-четвертых, были открыты каналы тактической связи для Свободная Сирийская армия (ССА). И, наконец, в-пятых, Франция была намерена инициировать меры по урегулированию кризиса в рамках Совета по правам человека (СПЧ), став инициатором резолюции Совета от 29 апреля, в которой вина была возложена непосредственно на Асада и его режим ^[12].

Участие Франции в делах Туниса, Египта и Сирии меркнет по сравнению с той активной ролью, которую Франция взяла на себя в Ливии. В феврале 2011 года усилилось внутреннее давление на Муаммара Каддафи, поскольку члены племен Бенгази, изучив опыт Туниса и почувствовав благоприятную возможность, выступили за усиление контроля над экономическим и политическим будущим Ливии.

Демонстрации в Бенгази напоминали не столько политические собрания, сколько призыв к мобилизации страны против правления Каддафи. Толпа в Бенгази двинулась на запад, в Мисурату, и была остановлена она застыла на месте, а затем была отброшена до тех пор, пока не вмешалось НАТО. Действительно, вмешательство Североатлантического альянса в ливийский конфликт было настолько сильно, что некоторые исследователи сомневаются, пережила бы революция еще хотя бы 24 часа в одиночку.

Действия НАТО в значительной степени были продиктованы интересами Франции. Франция стала одним из инициаторов резолюции Совета Безопасности ООН № 1973, которая предоставила международное мандат на применение «всех необходимых мер» для защиты гражданского населения Ливии. Французские ВВС первыми нанесли удары по позициям войск Каддафи. Вместе с этим, Франция сыграла ведущую роль в координации международной военной операции в Ливии под эгидой НАТО. Французские вооруженные силы осуществляли основной объем авиаударов и поддерживали повстанцев на земле.

Влияние «арабской весны» на внешнюю политику Франции

Президент Франции с самого начала исключил военное вмешательство, которое «останется исключением и не может быть правилом», заявил он L'Express в мае 2011 г. Учитывая позиции России и Китая, никакая значительная инициатива невозможна на уровне Совета Безопасности. Был выбран другой путь: в консультации с Лигой арабских государств Франция подтолкнула Евросоюз к введению экономических санкций. Приветствуя формирование Сирийского национального совета, первоначально возглавляемого франко-сирийцем, французские власти позаботились о том, чтобы не признать его, ожидая, пока он продемонстрирует свою представительность, а оппозиция положит конец внутренним ссорам и разногласиям. Были проведены акции по изгнанию противников и оказаны гуманитарные жесты по отношению к сирийским беженцам в Турции и Иордании. Однако Франции, как и другим западным странам, пришлось признать свое бессилие перед развязыванием насилия и скатыванием страны в гражданскую войну.

Что касается других революций или движений, французская позиция была менее продвинутой и более осторожной. Египетская революция приветствуется положительно, а уход президента Мубарака приветствовался. В марте 2012 года во время визита в Рабат Ален Жюппе приветствовал марокканскую «модель», в которой страна приняла новую конституцию и новое правительство во главе с премьер-министром под руководством Махзена. В Бахрейне после жестокого подавления противников-шиитов при военной помощи Саудовской Аравии ^[13] реакция французов оставалась сдержанной. К этому времени период активной поддержки прошел, и Франция не собиралась выступать в качестве дестабилизирующей силы для действующих режимов.

Эту осторожность, заметную с начала 2012 года, подтвердил президент Франсуа Олланд в своем первом внешнеполитическом выступлении, произнесенном вскоре после его избрания перед конференцией послов 27 августа 2012 г. Успех демонстраций в Тунисе и Египте не стал примером для других ближневосточных государств – такие страны как Ливия и Сирия, не без помощи европейских стран, оказались в состоянии затяжных гражданских войн без скорейших перспектив их прекращения. Европейские страны оказались в положении, когда их безопасности угрожают враждебные режимы, возрождающийся терроризм и повышенный риск миграции ^[14]. Однако, демократический процесс в Тунисе, как и в Египте проходит медленно. В обеих странах у власти находятся реакционные правительства, которые даже если они правят в коалиции – постепенно берут под свой контроль основные политические и административные рычаги. Стоит отметить, что приход к власти исламистских движений не является неожиданностью. В период нестабильности они были единственной организованной политической силой, противостоящей режимам, которые могли дать отпор оппозиции. Кроме того, как в Тунисе, так и в Египте менталитет остается преимущественно консервативным с сильной привязанностью к исламу.

Такова была именно та политика, которую Франция проводила осмотрительно и с определенным успехом, и которая проводится сегодня. Тем не менее, ясно, что эта политика поддержки, особенно экономическая, является единственно возможной, даже если действующие правительства не имеют хорошего имиджа во французском общественном мнении. Осторожность необходима еще и потому, что французское правительство старается не допустить того, чтобы страны, которые все еще стабильны и с которыми у Франции хорошие отношения, попали в неконтролируемую турбулентность. Это объясняет их осмотрительность в отношении ситуации, сложившейся в Алжире, Марокко ^[15], Иордании или Ливане. По сути, французские власти поддерживают действующие режимы и глав государств, поощряя их к проведению реформ.

Эволюция французского общественного мнения, которое перешло от открытого сочувствия к явной озабоченности по поводу установления радикально-исламистских режимов в некоторых арабских странах, также является элементом, который власти должны учитывать. Эта озабоченность сочетается с внутриполитическими проблемами, даже трагическими событиями, такими как дело Мераха, вызывающими все более явную неприязнь к исламу. Проведенный опрос IFOP показывает, что 43% респондентов считают ислам угрозой, в то время как 60% считают, что ислам имеет слишком большое влияние и известность, а 68% считают, что мусульмане отказываются интегрироваться во французское общество. Однако во Франции исламофобия быстро превращается в арабофобию. Это тревожное развитие событий является дополнительным аргументом в пользу осторожности.

Еще один призыв к бдительности со стороны французских властей связан с необходимостью избегать любой конфронтации со странами Персидского залива, особенно с Саудовской Аравией, которую могут волновать только события в арабском мире (за исключением Катара, который ведет свою игру). Учитывая, что кроме как в Йемене ^[16], настоящей «арабской весны» в странах, расположенных на Аравийском полуострове не было, потенциальная угроза существует, в частности для Саудовской Аравии ^[17], где сформировались предпосылки для протестного движения. Таким образом, Франция пытается избежать необходимости делать большое различие между безудержным продвижением демократии и необходимостью поддерживать хорошие отношения со странами Персидского залива.

Этот существенный сдвиг уже в конце президентства Саркози был подтвержден его преемником. В своем выступлении перед послами президент Олланд очень кратко и без особого лиризма упомянул «арабскую весну». Напоминая о том, что поставлено на карту, он, прежде всего, призывает «политические формирования, претендующие на статус ислама», взять на себя обязательство «гарантировать свободы, в частности свободы женщин, защищать меньшинства, их культурные или религиозные ценности». И добавил, что «те страны, которые работают над переходом, должны продемонстрировать это, а мы – поощрять движение без недоверия, но с бдительностью». Далее, говоря о средиземноморских странах, президент добавляет, что «Франция никогда не преминет напомнить об уважении к оппозиции, свободе печати, правам меньшинств, возможности участвовать в общественной жизни, какими бы ни были ее политические или религиозные взгляды, являются для Франции столь существенными принципами».

В конечном счете, эти отрывки звучат скорее как предупреждения правительствам, выходящим из революций, чем как подстрекательство к продвижению демократии в арабском мире. Касаясь ситуации в Сахеле и проблем, которые она создает для французской безопасности, президент прямо ставит вопрос о том, каким образом осуществлялась французская интервенция в Ливии.

Что же касается выступления в ООН 27 сентября, то в нем, по сути, говорится о кризисе в Сахеле, который может показаться одним из порочных последствий ливийской революции. Эта настороженность была подтверждена во время официальной поездки Франсуа Олланда в Алжир в декабре 2012 г., которая, кроме того, была успешной на двустороннем уровне – президент Франции воздержался от каких-либо ссылок на «арабскую весну» и каких-либо значимых призывов к реформам. Наоборот, он как будто потворствовал, неохотно, режим и его политическая неподвижность.

Единственным очевидным исключением из этой линии большой осторожности является Сирия, в отношении которой президент придерживается особой позиции. Эта позиция может быть понята как двойная забота о прекращении столкновений и недопущении полного погружения Сирии в хаос ^[18]. Кроме того, эти столкновения начинают затрагивать соседний Ливан, к которому Франция всегда питала особую привязанность и чей суверенитет и даже существование она хочет защищать.

Выдвигая эту инициативу на передний план, Франция намеревается в более широком смысле выступать в качестве актора, имеющего значение в арабском мире в целом и на Ближнем Востоке в частности, продолжая традицию, начатую генералом де Голлем и продолженную его преемниками. Однако сохранение разногласий внутри коалиции, неуверенность американского правительства и отпор со стороны России означают, что эта инициатива пока не дала возможности повлиять на ход событий.

Помимо сочувствия демократическим устремлениям, выражаемым сирийской оппозицией, присутствует стремление свергнуть режим стратегического союзника Ирана, избежав при этом полной дестабилизации этого региона, в частности Ливана. В более общем плане существует озабоченность по противодействию пагубным последствиям «арабской весны», в частности появлению террористических групп в политическом вакууме, а также расширяют свою деятельность в близлежащих районах, особенно в Сахеле.

На самом деле за так называемой «арабской весной» стоят глубокие перемены в этом традиционно нестабильном регионе. Далеко не завершенные, они меняют геополитическую ситуацию в арабском мире, особенно на Ближнем Востоке. Слово освободилось, но завоевание власти демократическими силами далеко не закончено, игра между самими арабскими странами коренным образом меняется. Неарабские региональные державы, такие как Турция, Израиль или Иран, намерены контролировать эти события в своих интересах. Внешние силы (Россия, Соединенные Штаты и страны Европы) продолжают оказывать там свое влияние. Новые акторы (Китай и другие страны БРИКС) явно демонстрируют свое желание быть присутствующими и заинтересованными сторонами в разворачивающейся там «Большой игре» ^[19].

Однако помимо «арабской весны», остаются две основные проблемы, в значительной степени скрытые в течение двух лет. Первый – это палестинский вопрос. Отсутствие перспективы реальных мирных переговоров и все более проблематичный характер так называемого решения о создании двух государств создают взрывоопасную ситуацию в самом сердце Ближнего Востока – о чем свидетельствует продолжающийся вооруженный конфликт между Израилем и ХАМАС. Второй – ядерный спор с Ираном, который не удалось решить путем переговоров. В данном случае, военный вариант, который все еще находится «на столе», но уже не является вероятным исходом, будет иметь разрушительные последствия для региона, который и без того находится в зоне сильной турбулентности. Таким образом, эти факты свидетельствуют в пользу переопределения французской политики в отношении арабского мира, с которым у Франции исторически сложились непростые отношения.

Заключение

«Арабская весна» вошла в современную историю как важный поворотный момент французской внешней политики на Ближнем Востоке. На протяжении десятилетий Франция страховала свои позиции в регионе, поддерживая авторитарные, антидемократические режимы в странах Магриба и Машрика.

События «арабской весны» оказали значительное воздействие на мировую арену, расширив свое влияние за пределы арабского региона, приведя к кардинальным изменениям в политическом ландшафте Ближнего Востока. Эти события спровоцировали волны протестов и революций, которые затронули множество стран и побудили гражданские общества требовать демократизации, экономических реформ и повышения уровня жизни. Однако, последствия «арабской весны» были неоднозначными: в некоторых государствах произошли успешные переходы к более демократическим формам правления, в то время как в других возникли затяжные конфликты, которые привели к дестабилизации всего региона.

Имея свои интересы в регионе, Франция, в свою очередь, была вынуждена пересмотреть свои подходы к внешней политике, адаптируя свои стратегии поддержки и взаимодействия с новыми политическими реальностями. Это создало множество вызовов – от гуманитарных кризисов до вопросов безопасности, что, в свою очередь, оказало влияние на глобальные экономические, социальные и политические процессы.

Считая себя образцом справедливого государства, Франция изначально восприняла Жасминовую революцию в Тунисе как угрозу, опасаясь как усиления исламских партий, так и резкого увеличения иммиграции в Европу, и заняла выжидательную позицию. Во время ливийского кризиса осторожность была отброшена, поскольку в этом конфликте Франция увидела возможность подтвердить свои позиции, продемонстрировать новое распределение обязанностей между НАТО и ЕС во главе с ней самой, а также повысить имидж Франции и Европы в глазах американских партнеров ^[20]. Стоит сказать, что внешняя политика Франции в регионе с 2010 года избирательна – уделяя значительное внимание событиям, развернувшимся в Ливии, Тунисе, Египте и Сирии, МИД Франции закрывает глаза на другие эпизоды политического насилия, такие как мятеж шиитов в Бахрейне или смесь племенных и религиозных конфликтов в Йемене, ограничиваясь выражением обеспокоенности. Наконец, вмешательство Франции в Ливию привело к ряду противоречий. Во-первых, Франция поддержала повстанцев в их стремлении осуществить смену режима Каддафи ^[21]. Это противоречило резолюции 1973 Совета Безопасности ООН, которая обязывала международное сообщество использовать все средства, необходимые для того, чтобы во время «арабской весны» призвать обе стороны соблюдать режим прекращения огня, что так и не было предпринято. Интервенция стран НАТО в Ливию была расценена как нарушение суверенитета государства, о чем заявляли официальные лица России, Белоруссии, Китая и ряда других стран. Так, например, министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что члены международного сообщества, в первую очередь страны западного мира, выбрали путь поддержки одной из сторон в гражданской войне – вероятно, той стороны, которая представляла законные чаяния ливийского народа, но это все равно привело к увеличению числа жертв среди гражданского населения. Многие другие проблемы, такие как обстоятельства смерти Каддафи, нефтяная сделка с Францией и проникновение экстремистов из «Аль-Каиды» и других террористических организаций во многие повстанческие группировки, затмили первоначальные причины и результаты ливийской кампании. Это не будет преувеличением предположить, что демократия и права человека, несмотря на то, что они занимают центральное место в заявленных внешнеполитических целях Франции, были скорее инструментальными и играли второстепенную роль в процессе принятия решений во Франции ^[22].