Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Genesis: исторические исследования
Правильная ссылка на статью:

Cоциально-демографический состав иранского революционного подполья в Сирии и Ливане в 1970-х гг.

Вишнякова Ирина Андреевна

ORCID: 0009-0008-7219-113X

аспирант, кафедра Истории стран Ближнего Востока, Санкт-Петербургский Государственный Университет

199034, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, наб. Университетская, 7-9

Vishnyakova Irina Andreevna

Postgraduate student, Department of History of the Middle East Countries, St Petersburg State University

199034, Russia, Saint Petersburg, Saint Petersburg, nab. University, 7-9

iranvishnyakova@gmail.com

DOI:

10.25136/2409-868X.2024.4.70380

EDN:

OLEIGU

Дата направления статьи в редакцию:

01-04-2024


Дата публикации:

08-04-2024


Аннотация: В рамках данного исследования производится попытка проанализировать социально-демографический состав иранской исламской оппозиции, действовавшей на территории Сирии и Ливана в преддверии Исламской революции 1978-1979 гг. Целью данного исследования выступает анализ биографических данных членов иранского революционного движения и создание на их основе социально-демографического портрета революционеров. Изучение состава представителей иранского Исламского движения, живших и работавших в Сирии и Ливане, является важным шагом на пути изучения деятельности иранской оппозиции в данном регионе в предреволюционный период, которая практически не привлекала внимания иранских, западных и отечественных исследователей.Источниковую базу исследования составили воспоминания активных участников иранского революционного движения, действовавших в Сирии и Ливане на протяжении 1970-х гг. Систематизация данных производилась с использованием методики, предлагаемой в работах по истории российских подпольных организаций второй половины XIX – начала XX вв. Этот выбор был обусловлен наличием определенного типологического сходства между иранскими революционными группами и российскими подпольными организациями второй половины XIX – начала XX вв. В результате данного исследования на основе анализа мемуаров и воспоминаний иранских оппозиционных деятелей было определено примерное количество представителей иранского Исламского движения, действовавших в Сирии и Ливане на протяжении 1970-х гг. Для части из них удалось установить биографические данные, благодаря чему стало возможно проанализировать социальный и демографический состав революционного подполья. В частности, была проанализирована поколенческая идентичность и сословная принадлежность революционеров, уровень их светского и религиозного образования, сфера занятости и семейный статус. Как представляется, полученные сведения могут стать важным шагом на пути воссоздания процессов, происходивших в Иране накануне Исламской революции, а также внести вклад в изучение новейшей истории ближневосточного региона в целом.


Ключевые слова:

Иран, Исламская революция, Новейшая история, Ливан, Сирия, Ближний Восток, Исламское движение, XX век, Палестина, Социально-демографический анализ

Abstract: The article is devoted to the comprehensive sociodemographic analysis of the local community of Iranian Islamists acting in Syria and Lebanon in the decade preceding the Islamic revolution of 1978-79. Thus far, history of everyday life and the multitudinous activities of the Iranian Islamic opposition in Syria and Lebanon in the 1970s has never become the principal subject of a historic research and has barely received attention from Western specialists in the history of the Islamic Revolution and modern Middle Eastern history, as well as from Iranian historians, scholars and researchers working in the field of the modern history of Iran. However, for a more comprehensive understanding of the Islamic Revolution, revolutionary processes and their logical premises and outcomes, it is highly necessary to carefully consider the sociodemographic characteristics of the active representatives of the Iranian opposition movement in the pre-revolutionary period namely in the 1970s. Throughout the comparative historical analysis of the reliable memories of longtime supporters of the Iranian Islamic movement acting in Syria and Lebanon, the fundamental sociodemographic characteristics of the active members of Iranian revolutionary movement abroad (e.g. gender, age, birthplace and place of living, educational and religious background, social marital status, etc.) are thoroughly highlighted, properly described and analyzed and their sociodemographic portrait is carefully created. The received sociohistorical data may properly serve as a valuable source on the social history of the Iranian society in the pre-revolutionary period, as well as on the complex history of Iranian revolutionary movement and the modern history of the Middle East region.


Keywords:

Iran, Islamic Revolution, Modern history, Lebanon, Syria, Middle East, Islamic movement, The 20th Century, Palestine, Sociodemographic analysis

Благодаря активной деятельности в в регионе Леванта палестинских военизированных группировок, входивших в состав «Организации освобождения Палестины» (сокр. «ООП»), в том числе возглавляемого Я. Арафатом (1929-2004) «Движения за освобождение Палестины», более известного по перевернутой аббревиатуре «ФАТХ», в 1960-х ‑ 1970-х гг. Ливан (и в меньшей степени Сирия) являлись объектом притяжения для революционных сил со всего мира. В палестинских лагерях проходили военное обучение сторонники самых разных политических течений из различных стран Европы, Ближнего и Дальнего востока и Латинской Америки. Постепенно к мысли о необходимости сотрудничества с палестинцами пришла и иранская исламская оппозиция, в частности, представители возникшего в первой половине 1960-х гг. Исламского движения под руководством айатоллы Р. Хомейни (1902-1989).

Период активной деятельности иранской исламской оппозиции в Сирии и Ливане продлился около 8 лет, со второй половины 1970 г. по февраль 1979 г. За это время сиро-ливанский регион превратился в один из основных зарубежных центров иранского оппозиционного движения. Тем не менее, деятельность иранской оппозиции в Ливане никогда не становилась предметом отдельного научного исследования. В работах по истории Исламской революции и внешней политики Ирана второй половины XX в. содержатся лишь фрагментарные сведения о деятельности иранских оппозиционных сил в ближневосточном регионе, в частности на территории Ливана [1-5]. Однако, как представляется, изучение истории создания и функционирования иранского революционного подполья в Леванте, в частности, изучение социально-демографического состава революционеров, может стать важным шагом на пути воссоздания процессов, происходивших в Иране накануне Исламской революции, а также внести вклад в изучение новейшей истории ближневосточного региона в целом.

Целью данного исследования выступает анализ биографических данных членов иранского революционного движения и создание на их основе социально-демографического портрета революционеров. Источниковую базу исследования составили воспоминания активных участников иранского революционного движения, действовавших на территории Ливана. Необходимо отметить, что за последние три десятилетия иранскими исследователями и специалистами по устной истории было издано множество автобиографий и воспоминаний деятелей Исламской революции. Большой популярностью пользуется также жанр «мемуаров-биографий» (воспоминаний об ушедших товарищах) и беллетризованных биографий, написанных на основе интервью с участниками и очевидцами революционных событий. В рамках данного исследования были проанализированы мемуары и интервью Асгара Джаммалифарда (род 1945) [6], Али Джаннати (род. 1949) [7], Ибрахима Йезди (1939-2017) [8, 9], Джалаладдина Фарси (род. 1934) [10], Марзийе Хадидчи-Даббаг (1939-2016) [11] и других участников Исламского движения, действовавших в Ливане в 1970-е гг.

В ходе данного исследования было установлено, что в 1970-х гг. на территории Сирии и Ливана действовало от нескольких сотен до нескольких тысяч иранских революционеров-нелегалов. Столь широкий разброс данных о численности членов революционного подполья объясняется самим характером их деятельности, при осуществлении которой делом первостепенной важности являлась конспирация. В результате, единственным источником информации о примерном количестве действовавших в Сирии и Ливане революционеров выступают воспоминания членов оппозиционного движения.

В результате анализа источников удалось установить имена 52 революционера, действовавшего в 1970-х гг. в Сирии и Ливане. Для 38 человек (четверо из которых – женщины) стало возможным восстановить и проанализировать общие биографические сведения и составить их социальный портрет. Систематизация полученных данных производилась с использованием методики, предлагаемой в работах по истории народнического движения в Российской империи и деятельности партии социалистов-революционеров [12-14]. Данный выбор был обусловлен, в первую очередь, наличием определенного типологического сходства между иранскими революционными группами и российскими подпольными организациями второй половины XIX – начала XX вв. Представляется, что данное сходство выражается в конспиративно-элитарном характере данных организаций, их установке на вооруженную борьбу, ведении масштабной деятельности за рубежом и ряде других признаков.

Исходя из анализа данных о возрасте революционеров, можно сделать вывод о том, что костяк революционного подполья в Сирии и Ливане составляли люди, рожденные во второй половине 1940-х (7 из 38, или 18%) и первой половине 1950-х гг. (14 из 38, или 37%), то есть представители так называемого «второго поколения революции» - молодежи 1970-х гг.. Британо-американский исследователь Э. Абрахамян, занимавшийся, в том числе, вопросом о возрастном и социальном составе иранской оппозиции, отмечал, что в отличие от «первого поколения революции», для которого основной причиной недовольства властями являлись государственный переворот 1953 г. и последующий курс шахского правительства на сближение с США, молодежь 1970- х гг. главным образом испытывала недовольство социально-экономическим развитием страны, установлением еще более тесного сотрудничества с Соединенными Штатами и Израилем, а также повсеместным проникновением западных ценностей и западной культуры [15, c. 17].

Нижний порог возраста революционеров из указанной выборки на момент отъезда в Сирию и Ливан составлял 17 лет (2 человека из 38), верхний – 36 лет (1 человек). Большая часть из них, а именно 22 человека из 38, то есть 58%, на момент поездки в сиро-ливанский регион находилась в возрасте от 20 до 30 лет.

Значительное число революционеров из указанного списка, а именно 22 человека (60%), родились в провинциях Тегеран и Исфаган – крупнейших экономических и промышленных регионах страны. Анализируя данные о месте рождения в совокупности, можно сделать вывод о том, что по большей части участники рассматриваемой выборки являлись уроженцами городов – столичного Тегерана, провинциальных и уездных центров (10, 9 и 11 человек, или 27%, 24% и 29%, соответственно). Лишь 4 человека из 38 (11%) родились в деревнях. Тем не менее, к моменту своего присоединения к оппозиционному движению все 34 человека, место жительства которых удалось установить, проживали в городах.

Говоря о социальном составе иранского революционного подполья в Сирии и Ливане, стоит отметить, что социально-классовая структура стремительно модернизирующегося иранского общества в 1970-х гг. (в особенности, городских его слоев) отличалась нечеткостью и расплывчатостью границ, поэтому распределение революционеров по сословиям и сословным группам представляется весьма затруднительной задачей. За образец были взяты критерии, предложенные Э. Абрахамяном в работе «Radical Islam. The Iranian Mojahedin» [15, с. 17].

Большая часть революционеров, сословную принадлежность которых удалось установить, а именно, 20 человек из 38 (53%), принадлежала к «современному среднему классу», основу которого составляли служащие, специалисты, студенты высших образовательных учреждений ‒ то есть, в большинстве своем, выходцы из других сословий и сословных групп. Примечательно, что согласно данным государственной переписи 1976 г. «современный средний класс» составлял лишь 10% взрослого населения Ирана, что разительным образом контрастирует с данными выборки [15, с. 16].

Напротив, представители низших городских слоев (рабочие крупных и мелких промышленных предприятий, работники магазинов и лавок, мелкие торговцы, слуги, сезонные рабочие, безработные), к которым относилось 32% взрослого населения Ирана, в анализируемой выборке составили лишь 10% (4 человека из 38). Крестьян, доля которых среди населения страны равнялась 45% [15, с. 17], среди рассматриваемой группы революционеров не оказалось вовсе. Примерная корреляция между данными переписи и данными выборки наблюдается лишь в случае представителей «традиционного среднего класса» из числа владельцев малого и среднего бизнеса – ремесленных мастерских, базарных лавок и т.д. (10% по данным переписи [15, с. 16] и 8%, то есть 3 человека из 38, по данным выборки).

Значительную долю полученной выборки, а именно, 24%, или 9 человек из 38, составили представители духовенства. По данным переписи 1976 г., число представителей духовного сословия из 23 млн. иранцев в возрасте от 10 лет и старше составляло всего несколько десятков тысяч человек [16, с. 14]. Примечательно, что большинство представителей духовенства из анализируемого списка, а именно 6 человек из 9, являлись учениками исламских духовных академий-медресе. Их доля среди общего числа революционеров составила 16% (6 человек из 38). Всего же в Иране к 1975 г. насчитывалось около 10 тыс. студентов духовных академий (туллябов) в возрасте от 15 до 31 года, причем около 6,5 тыс. из них обучалось в крупнейшем религиозно-образовательном центре страны – хаузе (традиционной шиитской духовной академии) города Кум, состоявшей из нескольких богословских академий-медресе [17, с. 47].

Непропорционально высокая доля представителей духовного сословия, в частности, обучающихся медресе в полученной выборке может послужить еще одним свидетельством высокой степени политизированности иранского исламского духовенства 1970-х гг. Помимо собственно исламских учебных дисциплин туллябы 1960-х‒-1970-х гг. активно интересовались светским знанием. Многие ученики старались после занятий в медресе посещать уроки в обычной средней или старшей школе, а в медресе Хаггани, в котором обучалось 4 революционера-тулляба из анализируемого списка, был введен особый учебный план, включавший в себя историю и философию, основы психологии и международных отношений, иностранные языки и т.д. Кроме того, среди туллябов возрос интерес к чтению газет и прослушиванию радиопередач, что до этого считалось недопустимым занятием для представителя духовенства. Радиоприемник считался в то время предметом роскоши, в связи с чем распространению радио среди учеников медресе за занимались отдельные активисты [7, с. 57].

Еще одной большой группой революционеров в составе полученной выборки стали студенты высших учебных заведений. В абсолютной величине их доля составила 39%, или 15 человек из 38. Относительно общего количества представителей «современного среднего класса» студенты составили 75%, или 15 человек из 20.

Высокий уровень политической активности студенческой молодежи объяснялся, главным образом, тем, что на протяжении 1960-х ‒ 1970-х гг. произошли стремительные изменения в ее качественном и количественном составе. Благодаря увеличению числа государственных стипендий и утверждению новых правил обучения в высших учебных заведениях произошло расширение социальной базы студенчества [15,с. 85]. Если ранее в университетах преимущественно обучались дети крупных землевладельцев, высокопоставленных государственных служащих и богатых предпринимателей, то начиная с 1960-х гг. основную массу студенчества составляли выходцы из семей младших государственных служащих, мелких торговцев и ремесленников, священнослужителей и даже крестьян. Эта тенденция прослеживается и в данных полученной выборки. Поскольку во многих из этих семей религия была неотъемлемой частью повседневной жизни, социальная трансформация университетов способствовала значительной исламизации студенческой среды [17, с. 48].

Еще одним закономерным следствием расширения социального состава студенчества стало увеличение общего числа студентов в стране. В период с 1960 по 1976 г. оно возросло практически в 8 раз, с 24 до 190 тыс. человек. Вместе с тем увеличилась территориальная концентрация студенчества. К середине 70-х годов более 40% всех обучающихся высших учебных заведений были сосредоточены в восьми крупнейших университетах Тегерана и провинциальных центров [17, с. 48]. В частности, из 15 студентов, фигурирующих в полученном списке, 2 человека обучалось в вузах Тегерана, 3 – в Исфаганском университете и еще 3 – в университете Табриза. Кроме того, в 1970-е гг. произошел стремительный рост числа иранцев, получавших образование за границей. В 1975 г. их численность составила 38 тыс. человек, то есть более 20% всех иранских студентов [17, с. 48]. Около половины (7 человек из 15) революционеров-студентов из полученной выборки обучались за рубежом – в США (5 человек), Франции и ФРГ (по одному человеку, соответственно). Благодаря увеличению численности и концентрации студенчества в крупных городах Ирана, а также в иностранных образовательных центрах выросла и консолидация студенческой молодежи, что, в свою очередь, также способствовало радикализации студенческой среды.

Несмотря на большое количество студентов в выборке, 8 революционеров (21%) получили лишь среднее образование (что также достаточно высоко котировалось в иранском обществе), а еще 3 человека (8%) по разным причинам смогли окончить только первые 6 классов (ступень основного общего образования) [18, с. 3]. Тем не менее, вне зависимости от уровня полученного светского образования, всех революционеров из полученной выборки объединял интерес к исламу. Большинство из них родились в традиционных и религиозных семьях и с детства были знакомы с азами веры и Кораном. Для революционеров ислам был не просто религией или идеологией, а образом жизни и средством спасения не только в будущей, посмертной жизни, но и в жизни земной. Вполне закономерно, что и ответы на вопросы о принципах справедливого мироустройства они пытались найти в религии [11, с. 73].

Согласно полученным данным, 12 человек из 38, чей уровень светского и религиозного образования удалось установить, в разное время прослушали курс лекций в медресе. Еще 21 человек посещал занятия по толкованию Корана и публичные лекции богословов в мечетях и различных исламских обществах и культурных центрах. Происламски настроенные студенты из Тегерана слушали лекции и религиозные диспуты в знаменитом культурно-просветительском центре «Хосейнийе-йе эршад» (перс. حسینیه ارشاد, «место собраний [для] наставления»), в котором с 1967 по 1973 г. регулярно выступал философ Али Шариати [7, с. 68-71]. Жители торгово-ремесленных кварталов столицы и провинциальных городов посещали занятия в местных мечетях и залах собраний [19, с. 75]. На подобных занятиях зачастую обсуждались не только религиозные, но и насущные политические и экономические вопросы. Так, например, описывал свой опыт М. Боруджерди, приступивший к изучению ислама в очень раннем возрасте – около 7-8 лет:

«Когда я ходил на эти занятия, читал Коран и понимал смысл его аятов, мои глаза и уши открылись на многие вопросы… Я понял, кто такой имам [Хомейни] и почему его изгнали из страны» [20, с. 3].

Анализируя вопрос о месте жительства участников полученной выборки к моменту их поездки в Сирию или Ливан, удалось установить, что большая часть из них– а именно, 14 человек из 38 (37%), проживали в Тегеране. Еще 13 человек (34%) проживало в крупных провинциальных и уездных центрах Ирана (в частности, в Исфагане, Куме и Табризе). За границей проживало 10 революционеров, причем 6 из них – в США.

Говоря о семейном положении действовавших в Сирии и Ливане революционеров, стоит отметить, что в полученной выборке количество женатых мужчин превышает количество холостых (14 и 13 человек, соответственно). У 10 из женатых мужчин к моменту отъезда за границу уже были дети. Каждая из четырех женщин из анализируемого списка на момент поездки также состояла в браке, и у трех из них также были дети. Революционерка М. Хадидчи Даббаг, у которой в Иране остались муж, восемь детей и внуки, выехала в Сирию в одиночку, тогда как три оставшиеся девушки, на момент поездки в Сирию и Ливан являвшиеся студентками, в этом путешествии сопровождали своих мужей [11, с. 109].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что большую часть из действовавших в Сирии и Ливане на протяжении 1970-х гг. революционеров, чьи биографические данные удалось установить в ходе данного исследования, составляли люди, рожденные во второй половине 1940-х ‒ первой половине 1950-х гг. На момент поездки в сиро-ливанский регион им было от 20 до 30 лет. Большая часть революционеров обоих полов на момент отъезда состояли в браке, причем у значительного числа из них к моменту отъезда были дети. Большинство из них на момент отъезда проживали в крупных иранских городах или за границей, главным образом, в США. По роду занятий они являлись студентами, учениками медресе, безработными, представителями сферы торговли и работниками мелких ремесленных мастерских. У значительной части революционеров было высшее или полное среднее образование, а также опыт получения духовного образования или самообразования. Абсолютное большинство из них принимало участие в деятельности полулегальных организаций по исламскому просвещению.

Следует отметить, что история иранского революционного подполья в Сирии и Ливане оставляет простор для дальнейших изысканий. В частности, большой интерес представляют сведения о деятельности в сиро-ливанском регионе представителей иных течений иранской оппозиции, в особенности, прокоммунистических сил, и сравнительный анализ данных представителей Исламского движения и «левого» крыла иранской политической мысли.

Библиография
1. Chehabi H.E. The Anti-Shah Opposition and Lebanon // Distant Relations: Iran and Lebanon in the Last 500 Years / ed. H.E. Chehabi. The Center of Lebanese Studies, Oxford, 2006. P. 162-198.
2. Samii A.W. The Shah’s Lebanon Policy: The Role of SAVAK // Middle Eastern Studies. 1997. Vol. 33. No. 1. P. 66-91.
3. Abrahamian E. Iran Between Two Revolutions. Princeton University Press, 1982.
4. Алиев С.М. История Ирана. XX век. М., 2004.
5. Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки / отв. ред. А.З. Арабаджян. М., 1989.
6. Джаммалифард А. Джарйāншэнāси-йе hамкāрāн-э мобāрэзāти-йе шаhид моhаммад-э монтазэри [К вопросу о товарищах Мохаммада Монтазери] // Шāhэд-э йāрāн. 2009. №48. С. 77-85.
7. Фахрзаде С. Хāтэрāт-э али-йе джаннати [Воспоминания Али Джаннати] / Сост. С. Фахрзаде. Тегеран: Марказ-э аснāд-э энг̇элāб-э эслāми, 2014.
8. Йезди И. Йāднāмэ-йе шаhид-э бозоргвāр доктор мостафā чамрāн [Книга памяти великого мученика доктора Мостафы Чамрана] / ред. и сост. И. Йезди. Тегеран: Г̇алам, 2004.
9. Йезди И. Шаст сāл-э сабури ва шокури: Хāтэрāт-е доктор эбрāhим-э йазди. [Шестьдесят лет терпеливости и благодарности. Воспоминания доктора Ибрахима Йезди]. Т. 2. Тегеран: Кавир, 2015.
10. Фарси Дж. Завāйā-йе тāрик [Потаенные уголки]. Тегеран: Хадис, 1994.
11. Шафии А. Парвāз бā нур: Хāтэрāт ва мобāрэзāт (До рэвāйат аз зэндэги-йе хāном-э марзийе-йе hадидчи даббāг̇) [Полет в лучах света: Воспоминания и борьба (Две повести о жизни госпожи Марзийе Хахидчи Даббаг)] / сост. А. Шафии. Тегеран: Орудж, 2006.
12. Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901-1911 гг. М., 1998.
13. Калинчук С.В. Психологический фактор в деятельности «Земли и воли» 1870-х гг. // Вопросы истории. 1999. № 3. С. 46-58.
14. Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1917 гг. М., 1998.
15. Abrahamian E. Radical Islam. The Iranian Mojahedin. London: I.B. Tauris, 1989.
16. Арабаджян З.А. Сдвиги в социально-классовой структуре иранского общества в канун революции // Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки / отв. ред. А.З. Арабаджян. М.: Наука, 1989. С. 6-15.
17. Юртаев В.И. Участие студенчества в общественном движение в 60‒70-е годы // Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки / Отв. ред. А.З. Арабаджян. М.: Наука, 1989. С. 46-55.
18. Сэйфпур В. Остурэ-йе танhā: Нимнэгāh-и бэ кāрнāмэ-йе мобāрэзāти-йе шаhид сэйед ’али-йе андарзгу [Взгляд на боевое прошлое сейида Али Андарзгу] // Шāhэд-э йāрāн. 2007. №24. С. 3.
19. Карими М. Аhл-э донйā ва дараджэ ва маг̣āм набуд. Бāзхāни-йе мобāрэзāт-э хастэгинāпазир-э шаhид hāдж давуд карими дар гофтогу бā моhаммад-э карими барāдар-э шаhид [Он не был привязан к материальным ценностям. Еще раз о неустанной борьбе хаджи Давуда Карими в интервью с его братом Мохаммадом Карими] // Шāhэд-э йāрāн. 2016. №130. С. 75-77.
20. Ширази Ф. Энг̣элāби-йе āрāм ва шоджā’: Нэгāh-и бэ зэндэги-йе сардāр-э рашид-э эслāм шаhид моhаммад-э боруджэрди [Спокойный и смелый революционер. Взгляд на жизнь смелого полководца ислама шахида Мохаммада Боруджерди] // Шāhэд-э йāрāн. 2011. №67. С. 3.
References
1. Chehabi, H.E. (2006). The Anti-Shah Opposition and Lebanon. In: Distant Relations: Iran and Lebanon in the Last 500 Years (pp. 162-198). H.E. Chehabi (Ed.). Oxford: The Center of Lebanese Studies.
2. Samii, A.W. (1997). The Shah’s Lebanon Policy: The Role of SAVAK. Middle Eastern Studies, 33, 1, 66-91.
3. Abrahamian, E. (1982). Iran Between Two Revolutions. Princeton University Press.
4. Aliev, S.M. История Ирана. XX век. [History of Iran. The 20th Century]. Moscow: Nauka.
5. Arabajan, A.Z. (Ed.). (1989). Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки [Iranian Revolution of 1978-79. Reasons and Lessons]. Moscow: Nauka.
6. Jammalifard, A. (2009). Jaryānšenāsi-ye hamkārān-e mobārezāti-ye šahid mohammad-e montazeri [On comrades of Mohammad Montazeri]. Šāhed-e n, 48, 77-85.
7. Fakhrzade, S. (Ed.). (2014). Khāterāt-e ’ali-ye jannati [Memoirs of Ali Jannati]. Tehran: Markaz-e asnād-e enqelāb-e eslāmi.
8. Yezdi, I. Šast sāl-e saburi va šokuri: Khāterāt-e doktor ebrāhim-e yazdi. [Sixty years of patience and gratitude. Memories of Dr. Ibrahim Yezdi]. Vol. 2. Tehran: Kavir.
9. Yezdi, I. (Ed.). (2004). Yādnāme-ye shahid-e bozorgvār doktor mostafā čamrān [Book of memories on the great martyr Mostafa Chamran]. Tehran: Qalam.
10. Farsi, J. (1994). Zavāyā-ye tārik [Hidden corners]. Tehran: Hadith.
11. Shafii, A. (Ed.). (2006). Parvāz bā nur: xāterāt va mobārezāt (Do revāyat az zendegi-ye xānom-e marziye-ye hadidchi dabbāġ) [Flight in the light: Memories and struggle (Two novels on the life of Marziye Hahidchi Dabbagh)]. Tehran: Oruj.
12. Gorodnitskiy, R.A. (1998). Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901-1911 гг. [SR Combat Organization in 1901-11]. Moscow: ROSSPEN.
13. Kalinchuk, S.V. (1999). Психологический фактор в деятельности «Земли и воли» 1870-х. гг. [Psychological factor in the activities of “Land and Liberty” Organization in 1870s.]. Вопросы истории [Questions of History], 3, 46-58.
14. Morozov, K.N. (1998). Партия социалистов-революционеров в 1907-1917 гг. [The Socialist Revolutionary Party]. Moscow: ROSSPEN.
15. Abrahamian, E. (1989). Radical Islam. The Iranian Mojahedin.
16. Arabajan, Z.A. (1989). Сдвиги в социально-классовой структуре иранского общества в канун революции [Shifts in the Social and Class Transition of Iranian Society on the Eve of the Revolution]. In: A.Z. Arabajan (Ed.). Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки [Iranian Revolution of 1978-79. Reasons and Lessons] (pp. 6-15). Moscow: Nauka.
17. Yurtaev, V.I. (1989). Участие студенчества в общественном движение в 60‒70-е годы [Participation of Students in the Social Movement of the 1960–1970s]. In: A.Z. Arabajan (Ed.). Иранская революция 1978-1979 гг.: Причины и уроки [Iranian Revolution of 1978-79. Reasons and Lessons] (pp. 46-55). Moscow: Nauka.
18. Seyfpur, V. (2007). Osture-ye tаnhā: Nimnegāh-i be kārnāme-ye mobārezāti-ye shahid seyyed ’ali-ye andarzgu [A Glance at the Military past of Shahid Seyid Ali Andarzgu]. Šāhed-e yārān, 24, 3.
19. Karimi, M. (2016). Аhl-e donyā va daraje nabud. Bāzkhāni-ye mobārezāt-e khastegināpazir-e shahid hāj davud karimi dar goftogu bā mohammad-e karimi barādar-e shahid [He was not attached to material values. Once again about the tireless struggle of Shahid Haji Davud Karimi in an interview with his brother Mohammad Karimi]. Šāhed-e yārān, 130, 75-77.
20. Shirazi, F. (2011). Ehqelābi-ye ārām va shojā: Negāh-i be zendegi-ye sardār-e Rashid-e eslām shahid mohammad-e borujerdi [A calm and brave revolutionary. A look at the life of the brave commander of Islam, Shahid Mohammad Boroujerdi]. Šāhed-e yārān, 67, 3.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В современном мире на наших глазах происходят резкие перемены в системе международных отношений: на смену уставшему североамериканскому колоссу приходят такие акторы, как Пекин, Москва, Нью-Дели, Тегеран. Говоря о роли современного Ирана на Ближнем и Среднем Востоке нельзя обойти внимание годы, предшествовавшие исламской революции, ведь падение режима шаха произошло в результате многолетней оппозиционной борьбы. Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой является социально-демографический состав иранского революционного подполья в Сирии и Ливане в 1970-х гг. Автор ставит своими задачами проанализировать биографические данные членов иранского революционного движения и создать на их основе социально-демографический портрет революционеров.
Работа основана на принципах анализа и синтеза, достоверности, методологический базой исследования выступает системный подход, в основе которого находится рассмотрение объекта как целостного комплекса взаимосвязанных элементов.
Научная новизна статьи заключается в самой постановке темы: автор отмечает, что "изучение истории создания и функционирования иранского революционного подполья в Леванте, в частности, изучение социально-демографического состава революционеров, может стать важным шагом на пути воссоздания процессов, происходивших в Иране накануне Исламской революции, а также внести вклад в изучение новейшей истории ближневосточного региона в целом".
Рассматривая библиографический список статьи, как позитивный момент следует отметить его масштабность и разносторонность: всего список литературы включает в себя 20 различных источников и исследований. Несомненным достоинством рецензируемой статьи является привлечение зарубежной литературы на английском и персидском языке, что определяется самой постановкой темы. Из используемых автором источников укажем на "мемуары и интервью Асгара Джаммалифарда, Али Джаннати, Ибрахима Йезди, Джалаладдина Фарси, Марзийе Хадидчи-Даббаг и других участников Исламского движения, действовавших в Ливане в 1970-е гг."
Из привлекаемых автором исследований укажем на труды З.А. Арабаджяна и В.И. Юртаева, в центре внимания которых находятся различные аспекты иранской истории 1970-х гг., а также биографические исследования Ф. Ширази и М. Карими. Заметим, что библиография обладает важностью как с научной, так и с просветительской точки зрения: после прочтения текста статьи читатели могут обратиться к другим материалам по её теме. В целом, на наш взгляд, комплексное использование различных источников и исследований способствовало решению стоящих перед автором задач.
Стиль написания статьи можно отнести к научному, вместе с тем доступному для понимания не только специалистам, но и широкой читательской аудитории, всем, кто интересуется как историей современного Ирана, в целом, так и Ираном 1970-х гг., в частности. Апелляция к оппонентам представлена на уровне собранной информации, полученной автором в ходе работы над темой статьи.
Структура работы отличается определенной логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть, заключение. В начале автор определяет актуальность темы, показывает, что "единственным источником информации о примерном количестве действовавших в Сирии и Ливане революционеров выступают воспоминания членов оппозиционного движения". В работе показано, что из 52 имен у "38 человек (четверо из которых – женщины) стало возможным восстановить и проанализировать общие биографические сведения и составить их социальный портрет". Автор обращает внимание на то, что для изученных "революционеров ислам был не просто религией или идеологией, а образом жизни и средством спасения не только в будущей, посмертной жизни, но и в жизни земной". Что касается возраста, то "22 человека из 38, то есть 58%, на момент поездки в сиро-ливанский регион находилась в возрасте от 20 до 30 лет".
Главным выводом статьи является то, что "история иранского революционного подполья в Сирии и Ливане оставляет простор для дальнейших изысканий".
Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, вызовет читательский интерес, а ее материалы могут быть использованы как в курсах лекций по новой и новейшей истории, так и в различных спецкурсах.
В целом, на наш взгляд, статья может быть рекомендована для публикации в журнале
"Genesis: исторические исследования".