Изъятие чужого имущества при краже, совершенной с использованием электронных средств платежа: особенности квалификации

Ущекин Станислав Николаевич Адъюнкт факультета №3 (Подготовки научных и научно-педагогических кадров), Академия управления МВД России 125171, Россия, Московская область, г. Москва, Зои и Александра Космодемьянских, 8 Ushchekin Stanislav Nikolaevich Postgraduate student, Faculty № 3 "Training of scientific and scientific-pedagogical personnel", Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia 125171, Russia, Moscow, Zoya and Alexandra Kosmodemyanskikh, 8 stanislav.ushekin@yandex.ru

В настоящее время, в связи с поступательным внедрением результатов научно-технического прогресса во все сферы жизнедеятельности социума, человек получил широкие возможности по использованию любой из имеющихся на цифровом рынке форм безналичной денежной оплаты. Это многократно увеличивает риски получения со стороны криминального контингента несанкционированного доступа к хранящимся в безналичной форме денежным средствам граждан и организаций. В условиях цифровой трансформации банковского сектора и интеграции цифровых технологий в области проведения банковских операций, хищения, совершенные с использованием электронных средств платежа (далее – ЭСП), представляют собой один из наиболее распространенных видов преступлений против собственности.

В результате проведенного анализа статистических данных за период с 2019 по 2023 гг. было установлено увеличение количества зарегистрированных преступлений, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных технологий. Если в 2019 г. общее количество таких преступлений составило 294,4 тыс., то в 2023 г. этот показатель достиг отметки в 676,9 тыс., что составляет прирост на 56,5%.

Структура преступлений, совершенных с использованием современных технологий, представлена в основном кражами и мошенничествами, которые составляют 70,2% от общего числа подобных преступлений. Основным инструментом совершения таких преступлений являются различные формы ЭСП, из которых наибольшее распространение получили платежные карты - 19,6%.

Кроме того, в ходе исследования был выявлен значительный рост количества преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 3 ст. 158 Уголовного Кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ), с 98,8 тыс. в 2019 г. до 119,2 тыс. в 2023 г., что составляет прирост на 17,1% ^[1]. Представленные данные подчеркивают необходимость уделения особого внимания проблеме предупреждения и минимизации подобных преступлений в рамках эволюционирующего цифрового ландшафта.

Ввиду имеющихся особенностей предмета хищений, совершенных с использованием ЭСП, специфики средств реализации преступного замысла, необходимо рассмотреть отдельные элементы объективной стороны преступления, предусмотренного п. «г», ч. 3 ст. 158 УК РФ. В частности, необходимо обратиться к исследованию термина «изъятие», в качестве одного из составных элементов, образующих собой обязательный признак объективной стороны преступления – уголовно-наказуемого деяния в виде хищения.

Одновременно стоит отметить, что указанный квалифицированный состав преступления был введен Федеральным законом от 23.04.2018 № 111-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации», и по сегодняшний день закрепляет уголовную ответственность за кражу, совершенную «с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств». До момента внесения изменений в ст. 158 УК РФ, рассматриваемые преступления квалифицировались по ст. ст. 159, 159.3, 159.6 УК РФ в зависимости от отдельных особенностей объективной стороны и сложившейся судебно-следственной практикой ^{[2, с. 18]}.

Внесенные изменения не остались без внимания научного сообщества. Так, в работах П. С. Яни ^[3], Е. А. Русскевича ^[4], С. М. Кочои ^[5], А. П. Перетолчина ^[2] и Е. А. Марковой ^[6] исследованы характеристики объективной стороны рассматриваемых преступлений, в том числе выделены особенности предмета посягательства и средств реализации преступного замысла. Особое внимание определению содержания термина «изъятие» чужого имущества уделяется в работах А. В. Архипова ^[7], В. В. Хилюты ^[8] и Е. А. Соловьевой ^[9].

Однако, несмотря на значимость научных разработок, неэффективность уголовно-правовых мер защиты собственности свидетельствует о необходимости дальнейшей проработки вопросов квалификации хищений с использованием ЭСП. В частности, существует высокий исследовательский потенциал в расширении критериев «изъятия» чужого имущества при квалификации краж с использованием ЭСП.

Представленное исследование базируется на комплексном методологическом подходе, который обусловлен спецификой предмета исследования, включающего общие и частные методы научного познания. Среди используемых методов выделяются правовой анализ законодательства и судебной практики, логический подход для формирования гипотез и понятий, а также системный подход для рассмотрения «изъятия» в контексте общей теории уголовного права.

Материалами исследования послужили нормы уголовного законодательства Российской Федерации, статистические данные, положения постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также научная литература, связанная с темой исследования.

Применение изложенного методологического подхода позволит оптимизировать понятие «изъятия» при кражах с использованием ЭСП, обосновать концепцию юридического изъятия имущества, выявить пробелы в законодательстве, а также разработать рекомендации по квалификации вышеуказанных деяний. Таким образом, методологическая основа данной публикации направлена на обеспечение объективности, аргументированности и полноты анализа проблематики «изъятия» чужого имущества в сфере уголовного права, связанной с использованием ЭСП.

Вступив в процесс исследования, следует отметить, что именно изъятие чужого имущества у собственника (владельца) и обращение его в пользу виновного или иного лица являются необходимыми составляющими хищения. Без указанных элементов хищение не может считаться не только оконченным, но и вообще совершенным, в том числе в случаях, когда виновным производятся какие-то иные действия, направленные на изъятие и обращение чужого имущества (например, обман при мошенничестве) ^{[7, с. 203]}.

Представляется, что учеными-правоведами и практическими работниками неоднозначно трактуется термин «изъятие» чужого имущества. Так, например, Н. А. Лопашенко определяет изъятие как исключение имущества из владения собственника или законного владельца, устранение (удаление) последнего ^{[10, с. 129]}. Другие исследователи рассматривают две стороны изъятия – фактическая (физическое завладение имуществом) и юридическая (нарушение прав собственности или иных вещных прав на имущество). При этом указанные стороны изъятия неразрывно связаны и представляют собой два аспекта единого процесса противоправного завладения чужим имуществом ^{[11, с. 27]}.

В соответствии с п. 1 примечания к ст. 158 УК РФ, объективная сторона хищения включает в себя обязательный вещественный признак имущества как предмета хищения. Традиционно термин «изъятие» понимался как физическое перемещение лицом похищаемого имущества в пространстве, в результате чего законодателем была выстроена конструкция хищения, предполагающая, что в одном случае движимое имущество физически изымается из владения потерпевшего и затем присваивается, а в другом – имущество обращается в пользу виновного или иных лиц без его физического перемещения, то есть без изъятия ^{[7, с. 203]}.

Вместе с тем, автор полагает, что сложившееся традиционное понимание термина «изъятие» как физического перемещения имущества в пространстве не соответствует современным реалиям, что особенно прослеживается в контексте бестелесной природы электронных денежных средств. В этой связи возникает необходимость расширения понятия изъятия в области правового регулирования кражи, совершенной с использованием ЭСП.

Широкое распространение и повсеместное использование цифровых технологий диктуют необходимость переосмысления законодателем концепции хищения с учетом нематериальной природы электронных денежных средств. Так, в современных условиях изъятие чужого имущества может быть осуществлено путем его перемещения в виртуальном пространстве (например, посредством несанкционированных транзакций на банковском счете) ^{[9, с. 35]}. Таким образом, физический признак имущества как предмета хищения утрачивает свое первостепенное значение, а понятие «изъятие» приобретает более широкий смысл, охватывая также действия по завладению электронными денежными средствами в виртуальной среде.

Говоря о предмете рассматриваемого вида преступлений, автор основывается на мнении С. М. Кочои, который включает понятие «право на имущество» в понятие «имущество», понимая под последним вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права ^{[5, с. 91]}. Такое расширенное понимание предмета хищения соответствует тенденции охватить все возможные способы завладения чужим имуществом и поддерживается рядом других авторов ^{[6, с. 87]}; ^{[2, с. 108]}; ^{[12, с. 77]}. Оно также учитывает особенности современных имущественных отношений, тенденции развития которых повышают роль нематериальных благ и обязательственных прав.

В определенном аспекте следует согласиться с исследователями, полагающими, что применительно к подобным ситуациям речь идет не о физическом изъятии имущества, а о его юридическом изъятии (иногда и о формальном), что означает замещение владельца имущества, «то есть как бы похищаемое имущество находится в том же пространственном месте, но меняется запись о его владельце или учетные данные принадлежности этого имущества конкретному лицу» ^{[8, с. 70]}. Однако применительно к краже, указанное замещение владельца имущества, происходит в результате получения несанкционированного доступа к ЭСП, в связи с чем, имущество находится в том же пространственном месте, но происходит противоправная подмена клиента оператора по переводу денежных средств, тем самым собственник лишается правомочий в отношении имущества.

Таким образом, ведя речь об изъятии имущества из законного владения собственника либо иного владельца денежных средств применительно к тайному хищению чужого имущества с использованием ЭСП, следует согласиться с А. И. Бойцовым, констатирующим, что трактовка изъятия как узкого процесса внешнего воздействия на похищаемое имущество, предполагающая его физическое извлечение с определенного местоположения и перемещение, является устарелой и не соответствует современным реалиям ^[13].

На сегодняшний день изъятие с банковского счета, а равно электронных денежных средств подразумевает под собой необходимость перемещения денежных средств в виде несанкционированной транзакции, обусловленной противоправным использованием инструментов управления финансами, размер ущерба при этом определяется суммой перемещенных денежных средств со счета собственника, на счет виновного. Автору настоящей публикации данный подход видится не совсем корректным, вызывая тем самым необходимость в его переосмыслении.

Так, следует обратить внимание на то, что законный собственник имущества наделен в его отношении правомочиями владения, пользования и распоряжения. При этом в момент заключения договора об использовании ЭСП с оператором по переводу денежных средств, собственник имущества приобретает альтернативные правомочия, обусловленные использованием инструментов управления финансами в виде составления, удостоверения и передачи распоряжений в целях осуществления перевода денежных средств в рамках применяемых форм безналичных расчетов. В рассматриваемом случае речь идет о том, что происходит информационно-телекоммуникационное обособление правомочий собственника, в результате которого клиент оператора по переводу денежных средств реализует свои правомочия в отношении имущества с использованием разновидностей ЭСП ^{[14, с. 259]}.

Необходимо отметить, что с момента заключения договора об использовании ЭСП и совершения банковских операций по внесению денежных средств на банковский счет либо осуществления перевода денежных средств в электронную форму, собственник реализует свои правомочия в отношении имущества посредством альтернативных, удостоверенных ЭСП (составлять, удостоверять и передавать распоряжения). С этого момента собственник может осуществлять оплату товаров и услуг, снимать наличные в банкоматах и иным образом распоряжаться своим имуществом в цифровой среде в рамках применяемых форм безналичных расчетов.

Производство анализа судебно-следственной практики позволяет сделать вывод о том, что кража с использованием ЭСП подразумевает под собой поэтапность реализации преступного замысла на хищение денежных средств. Так, на первоначальном этапе действия виновного направлены на получение противоправного доступа к ЭСП. В преступной деятельности это выражается, в частности, в виде противоправного получения конфиденциальных данных собственника, реквизитов платежных карт, позволяющих получить доступ к сервисам дистанционного банковского обслуживания, либо в получении данных, необходимых для подтверждения транзакций, таких как ПИН-код и иных идентификаторов пользователя.

В качестве иллюстрации исследуемой проблемы можно привести уголовное дело о хищении чужого имущества, в ходе которого ФИО, действуя из корыстных побуждений и стремясь к личному обогащению, воспользовался тем, что К. оставила свой мобильный телефон с банковской картой в чехле без присмотра. Реализуя свой преступный умысел на хищение чужого имущества, ФИО извлек из чехла телефона банковскую карту принадлежащую К., и ввел ее номер для входа в приложение «Сбербанк Онлайн», установленного на его собственном мобильном телефоне. Получив входящее SMS-сообщение с паролем для входа в приложение, ФИО ввел его и тем самым получил доступ к денежным средствам, находящимся на счетах К. ^[15].

Аналогичным примером является одно из уголовных дел, в рамках которого С., представляясь в качестве добросовестного арендатора, якобы в целях перевода денежных средств получил от потерпевшего реквизиты его банковской карты и коды подтверждения, приходящие в смс-сообщении, вследствие чего, отдаленным способом получил доступ к денежным средствам ^[16].

В рассматриваемых случаях действия виновного направлены на получение противоправного доступа к неустановленной сумме денежных средств, поскольку зачастую правонарушитель не знает количество денежных средств, к которым ЭСП открывает доступ, при этом исключением является использование ЭСП с бесконтактной оплатой (оплата товаров и услуг платежной картой), где отсутствует необходимость подтверждения финансовых операций. Например, в рамках одного из уголовных дел ФИО обнаружил на земле банковскую карту ПАО «Сбербанк России», после чего реализуя свой преступный умысел на хищение чужого имущества, использовал ее для совершения покупок в торговых организациях, посредством бесконтактной системы платежей «PayPass»^[17].

Указанные разновидности хищений характеризуются отсутствием преступного профессионализма и минуют этап получения противоправного доступа к ЭСП, что выражается в использовании инструментов управления финансами с заранее установленными допусками по сумме денежных средств, подлежащих распоряжению без подтверждения идентификатором. Следует согласиться с мнением В. В. Хилюты, отмечающего, что отчасти подобное преступное поведение напоминает причинение имущественного ущерба без признаков хищения (ст. 165 УК РФ) ^{[8, с. 75]}, поскольку при неправомерном использовании чужой банковской карты отсутствует намерение обратить похищенные средства в свою пользу или в пользу третьих лиц. Виновное лицо использует карту для оплаты собственных расходов, не преследуя цели завладения чужим имуществом.

Вторым этапом реализации преступного умысла на кражу с использованием ЭСП выступает непосредственно распоряжение чужим имуществом. Данный этап характеризуется противоправным использованием ЭСП путем исключения доступа собственника к имуществу посредством перехвата его правомочий, удостоверенных инструментом управления финансами.

В первом из приведенных примеров субъект ФИО совершил хищение денежных средств, принадлежащих потерпевшей К., посредством осуществления финансовой операции по переводу указанных средств на банковский счет своей знакомой ^[15]. Аналогичный способ хищения денежных средств был использован и во втором рассматриваемом преступлении ^[16]. При этом характерной особенностью обоих деяний является то, что они начались с действий злоумышленников, направленных на получение противоправного доступа к ЭСП потерпевших. Данный этап следует рассматривать как необходимый и закономерный в процессе реализации умысла на совершение кражи с использованием ЭСП.

На основе изложенного справедливым видится отметить, что именно с момента получения противоправного доступа к ЭСП у лица появляется реальная возможность распорядиться чужим имуществом по своему усмотрению, что по смыслу п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» следует признавать оконченным хищением, поскольку с этого момента лицо имеет возможность обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу других лиц (осуществить операцию по переводу денежных средств на другой счет), распорядиться им с корыстной целью иным образом (оплатить товары и услуги).

Ущерб в таком случае равен сумме денежных единиц, к которой лицо посредством противоправных действий по перехвату правомочий собственника получил доступ. Именно с указанного момента чужое имущество следует считать изъятым, а у виновного появляется реальная возможность распоряжения чужим имуществом, что представляет разновидность юридического изъятия имущества.

Стоит признать, что изложенная позиция в п. 25.2 выше указанного Постановления описывает лишь общий вариант распоряжения чужим имуществом в виде изъятия денежных средств с банковского счета их владельца или электронных денежных средств.

Как покушение на кражу с использованием ЭСП, автору представляется необходимым рассматривать умышленные действия лица, непосредственно направленные на хищение чужого имущества, если при этом хищение не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам, таким как блокировка ЭСП, изменение идентификаторов доступа, в том числе блокировка счета, электронных кошельков и т.д. В подобных случаях, несмотря на полученный противоправный доступ к ЭСП, у лица отсутствует реальная возможность распорядиться чужим имуществом, так как собственник имущества или кредитно-финансовая организация временно блокируют правомочия владельца электронных средств платежа по совершению распоряжений о переводе денежных средств. Следует учитывать, что покушение на кражу квалифицируется по сумме денежных средств, к которым виновное лицо получило противоправный доступ.

Исходя из изложенного, прослеживаются признаки формализации состава кражи, совершенной с использованием ЭСП, поскольку фактически ведется речь о приравнивании реального ущерба к потенциальному, что в целом противоречит пониманию материального состава хищений.

Однако получение противоправного доступа к ЭСП является необходимым условием для реализации преступного умысла – именно с этого момента лицо приобретает возможность распоряжаться чужим имуществом по своему усмотрению. В связи с этим представляется, что совершение подобных деяний уже влечет нарушение права и законных интересов собственников имущества, поскольку с момента получения противоправного доступа к ЭСП, собственник лишается возможности распоряжаться, пользоваться и владеть им. Кроме того, посягающее лицо получает реальную возможность распорядиться указанным имуществом в любой момент (в большинстве случаев период времени противоправного распоряжения чужим имуществом довольно непродолжительный).

Таким образом, в настоящем исследовании проанализированы особенности изъятия чужого имущества с учетом специфики предмета хищения и средств реализации преступного замысла при краже, совершаемой с использованием ЭСП. В процессе исследования изучены как ранее обозначенные проблемы, так и иные, ранее не обсуждавшиеся в научной области.

Специфика исследования опосредована авторским подходом к уже выявленным научным сообществом проблемам определения содержания понятия «изъятие» чужого имущества. Исследование основано на обзоре различных научных позиций и учете проведенного анализа судебно-следственной практики.

Можем заключить, что исследование вносит вклад в развитие теоретических основ квалификации хищений с использованием ЭСП и выдвигает конкретные предложения по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики в данной сфере. В частности, исследование предлагает:

Во-первых, поскольку с момента противоправного получения доступа к ЭСП посягающее лицо получает реальную возможность распорядиться чужим имуществом, а собственник лишается возможности распоряжаться, пользоваться и владеть им – нуждается в оптимизации определение изъятия чужого имущества, изложенное в п. 25.2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое». Автор предлагает изложить данный пункт в следующей редакции: «25.2. Кражу, ответственность за которую предусмотрена п. «г» части 3 статьи 158 УК РФ, следует считать оконченной с момента получения противоправного доступа к электронным средствам платежа, в результате которого произошел перехват правомочий клиента оператора по переводу денежных средств.».

Во-вторых, как покушение на кражу с использованием ЭСП необходимо рассматривать умышленные действия лица, непосредственно направленные на хищение чужого имущества, если при этом хищение не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам (блокировка ЭСП, изменение идентификаторов доступа, в том числе блокировка счета, электронных кошельков и т.п.).

В-третьих, ущерб при краже, ответственность за которую предусмотрена п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ, следует считать равным сумме денежных средств, к которым лицо получило противоправный доступ.