Военно-политические отношения России и Турции как фактор преодоления казахстанского политического кризиса зимы 2021-2022 гг.

Касьяненко Александр Владимирович аспирант, кафедра Международных отношений, Дипломатическая академия Министерства иностранных дел Российской Федерации; Младший научный сотрудник, АНО «Центр востоковедных исследований, международных отношений и публичной дипломатии»; Главный специалист, АО «Национальная Авиационно-Сервисная Компания» 119021, Россия, г. Москва, ул. Остоженка, 53/2, оф. 1 Kasyanenko Aleksandr Vladimirovich Postgraduate student, Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation; Junior Research Fellow, Center for Oriental Studies, International Relations and Public Diplomacy; Chief Specialist, JSC "National Aviation-Service Company" 119021, Russia, Moscow, Ostozhenka str., 53/2, office 1 kassa93@bk.ru Другие публикации этого автора

Отношения Российской Федерации и Турецкой республики переживают в настоящий момент период расцвета, который характеризуется расширением каналов межгосударственного сотрудничества в самых разных направлениях. Тем не менее, наряду с заметными успехами взаимодействия двух государств в военной и политических сферах, невозможно игнорировать тот факт, что их внешнеполитические действия в отдельных регионах могут нести определенные риски для отношений России и Турции. В качестве типичного примера потенциального столкновения внешнеполитических амбиций двух государств можно рассматривать регион Центральной Азии. Для Российской Федерации республики бывшего Советского Союза, расположенные в Центрально-Азиатском регионе, являются значимыми торговыми и политическими партнерами, взаимодействие с которыми осуществляется в том числе в формате военной и политической интеграции (ОДКБ, ЕАЭС). Для Турции регион Центральной Азии является значимым вектором развития внешнеполитической линии государства, поскольку в нем проживают преимущественно тюркоязычные этносы, что позволяет Турции прилагать значительные усилия для их сплочения в формате процесса тюркской интеграции. Таким образом, Центральная Азия является пространством потенциального столкновения интересов России и Турции, что актуализирует необходимость рассмотрения значимых политических событий, способных влиять на внешнюю политику рассматриваемых государств. К числу подобных событий, сквозь призму которых можно рассмотреть военно-политические отношения России и Турции, необходимо отнести политический кризис в Казахстане января 2022 г.

Несмотря на то, что данный кризис был разрешен относительно быстро, и вскоре был отодвинут на второй план событиями, связанными с началом проведения Российской Федерацией специальной военной операции (далее – СВО) на территории Украины, его значение для позиционирования России и Турции в Центрально-Азиатском регионе нельзя недооценивать. Катализатором кризиса стали экономические причины.

Военно-политические отношения России, Турции, со странами Центральной Азии и Казахстаном, в частности, рассматриваются в данном исследовании с опорой на широкую методологическую базу, в которую вошли общенаучные методы (индукции и дедукции), метод сравнительного анализа. Кроме этого, особое значение приобретают примененные в ходе данного исследования методы анализа политических процессов, именно они позволили выявить приоритеты многовекторных отношений России, Турции в Казахстане и Центральной Азии. Отдельно необходимо отметить важность таких историографических методов как метод описания, который применялся для анализа взаимоотношений России и Турции с республикой Казахстан и ситуационные исследования, которые применялись для анализа ключевых событий сотрудничества России, Турции и Казахстана.

Причины политического кризиса в Казахстане и шаги по урегулированию

На протяжении большей части последнего десятилетия риторика руководства Казахстана, включая его стремление войти в число 30 крупнейших развитых стран мира, не соответствовала восприятию реальности большей частью населения страны. Напротив, хотя в 2000-е гг. в Казахстане наблюдалось непрерывное повышение уровня жизни, сегодня темпы роста благополучия населения, как указывает М. Ермирзоев, оставляют желать лучшего ^{[1, с. 525-527]}.

Повышение цен на природный газ привело к народным демонстрациям, которые начались 2 января 2022 г. в западном Казахстане, которые быстро росли как по масштабам, так и по направленности. Уже 2 января в одном из западных регионов республики, Мангистауской области, начались стихийные акции протеста, которые к 4 января вылились в массовые и хорошо организованные митинги не только в столице региона Актау, но и во многих других крупных городах Казахстана ^{[2, с. 57]}.

На следующий день президент Касым-Жомарт Токаев обратился за помощью к возглавляемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности (далее – ОДКБ), которая оперативно направила силы для охраны ключевых объектов и учреждений. Отказавшись от повышения цен и пообещав разобраться с серьезным экономическим неравенством в Казахстане, правительство признало законный характер недовольства, стоящего за протестами, охватившими страну. Оперативное разрешение кризиса содействовало быстрому установлению внутриполитического мира в Казахстане, однако нельзя не принимать во внимание то обстоятельство, что протесты и массовые беспорядке произошли в момент беспрецедентной напряженности в региональных делах. Политический кризис в Казахстане последовал за событиями, связанными с достаточно хаотичным выводом войск США из Афганистана, и предшествовал началу СВО на территории Украины. В связи с этим активное участие Российской Федерации в разрешении данного конфликта является неслучайным, так как дестабилизация военно-политической ситуации в Центральной Азии явным образом не соответствует интересам страны. Хотя события, связанные с СВО, достаточно быстро затмили собой последствия внутренних протестов и вооруженных беспорядков в Казахстане, ряд экспертов, в частности Т. Умаров, не упустили возможности связать их возникновение с дальнейшими действиями Российской Федерации по проведению СВО на территории Украины ^[3].

Как известно, Президент К.Ж. Токаев пришел к власти в результате процесса управляемой преемственности. Он был выбран отчасти потому, что у него не было большой пирамиды патронажа под его собственным контролем. В то время предполагалось, что президент Нурсултан Назарбаев и тесно связанные с ним интересы считали это важным, поскольку они предполагали, что Токаев не сможет и не захочет оспаривать их неформальные позиции власти. Предполагалось, что Токаев будет обладать некоторой властью, в то время как Назарбаев сохранит право вето. Стартовавший в марте 2019 г. транзит власти и выбор К.-Ж. Токаева в качестве преемника, пусть даже и временного, привел к подъему последнего и продвижению его позиций в рамках иерархии власти ^{[4, с. 103]}.

Президент Токаев занял сложную позицию в объяснении событий, которые произошли в Казахстане. Судя по его публичным заявлениям, его позиция состоит из трех частей. Во-первых, президент Токаев признает спонтанный и законный характер мирных протестов против повышения цен на сжиженный газ, а также против неравенства в стране. Во-вторых, он обвиняет некоторых высокопоставленных чиновников в сочетании неисполнения служебных обязанностей и преднамеренных попыток свергнуть его. Наконец, он также обвинил «международных террористов» в том, что они стоят за насилием ^[5]. Вторая и третья части этой позиции не обязательно противоречат друг другу. Но правительству еще предстоит представить какие-либо подробные доказательства международного террористического заговора, а тем более установить, какого происхождения были эти террористы или какой идеологии они придерживались. Несомненно, что протурецкие симпатии позволяют правящим элитам Казахстана парировать угрозу со стороны радикального исламизма, чуждого традиционной родоплеменной структуре казахов ^{[6, с. 50]}.

Турецкий фактор в урегулировании казахстанского кризиса

Вместе с тем, активные действия России по урегулированию политического кризиса в Казахстане сочетались с достаточно слабой вовлеченностью Турции в процесс преодоления данного конфликта. Политическое руководство Турции ограничилось вербальными интервенциями, выражающими обеспокоенность происходящими событиями и стремлением к конструктивному урегулированию кризиса. Учитывая, что основой военной группировки ОДКБ, задействованной в ходе операции в Казахстане, являются подразделения и воинские части Воздушно-десантных войск России, следует говорить о преобладающей роли российского участия в преодолении конфликта.

Для данного обстоятельства, как представляется, есть несколько причин. Несмотря на усиление внешнеполитического присутствия Турции в Центральной Азии, основные форматы взаимодействия страны с государствами региона носят экономический и гуманитарный характер. Турция активно развивает культурные и дипломатические связи со странами Центральной Азии, включая Казахстан. Наблюдается расширение присутствия турецких инвесторов в хозяйственных проектах региона. В трех странах Каспийского региона – Туркменистане, Азербайджане и Казахстане – проживает в основном тюркоязычное население ^{[7, с. 213]}.

Однако за годы интенсификации процесса тюркской интеграции Турецкая Республика не смогла сформировать платформы для военно-политической интеграции государств Центральной Азии, которые позволили бы ей принять участие в силовом противодействии внутренним беспорядкам на территории Казахстана. Отчасти это можно объяснить нежеланием Турции открыто вступать в конфликт с интересами России, так как создание военно-политических союзов в Центрально-Азиатском регионе гарантировано вызвало бы негативную реакцию Москвы. Дополнительным фактором, осложняющим любое военное участие Турции в разрешении казахстанского кризиса, является членство страны в НАТО. Несомненно, что любое присутствие войск натовского государства в Казахстане вызвало бы резкий внешнеполитический протест Москвы.

Турецкая республика, оставаясь влиятельнейшим внешнеполитическим игроком в центрально-Азиатском регионе, уклоняется, в отличие от России, от прямого военно-политического вовлечения в потенциальные внутренние конфликты. Пример урегулирования карабахского конфликта в 2020 и 2022 гг. свидетельствует о доминировании дипломатических форм участия Турции в миротворческих процессах. Это в полной мере отражает учет российских интересов со стороны Турции, не желающей провоцировать военную эскалацию конфликтов в регионе. Современное руководство Турции, представленное правящей исламской консервативной Партией справедливости и развития ^{[8, с. 79]}, видит положение страны в мире в качестве содействующей миру политической силы как одного из полюсов нового формирующегося мироустройства. Многополярность, в рамках которой Турция становится одним из региональных центров силы с заявкой на надрегиональное лидерство, диктует ей новую модель поведения на международной арене и указывает на необходимость создавать возможности для сохранения себя в центральной системе координат, а не на периферии ^{[9, с. 293]}.

Одним из факторов, объясняющих низкий уровень вовлеченности страны разрешение казахстанского политического кризиса, является стремление Турции использовать многовекторность свой внешней политики как стратегическое преимущество, позволяющее стране выстраивать конструктивные отношения как с Россией, так и с государствами Центральной Азии. Иными словами, для политического руководства Турции нет причин активным образом вмешиваться в конфликты, подобные казахстанскому политическому кризису, в условиях, когда его преодоление возможно благодаря военным и миротворческим усилия России, с которой страны стремится выстраивать конструктивные отношения. В настоящее время Турция рассматривает Центральную Азию как одну из зон, где она могла бы усилить свое влияние. С экономической точки зрения ни одно государство в регионе, включая Турцию, не настолько неразумно, чтобы игнорировать рост «евразийского» потенциала, также предоставляющего стратегический баланс и экономические возможности ^{[10, с. 35]}.

Помимо обороны, Турция и Казахстан укрепляют экономическое сотрудничество, развивая двусторонние отношения в таких областях, как информационные технологии, культура, сельское хозяйство и образование. При этом Анкара и Астана даже развивают транспортные связи по Транскаспийскому международному транспортному маршруту, который проходит через Китай, Казахстан, Каспийское море, Азербайджан, Грузию, Турцию и далее в Европу. Хотя кажется очевидным, что Турция больше не рассматривает лидеров Центральной Азии в качестве младших партнеров, деинституционализация процесса принятия решений во внешней политике Турции в рамках дальнейшей автократизации режима и нехватка специалистов по Центральной Азии в ближайшем окружении Президента Т.Р. Эрдогана усложняют устойчивую и стратегическую долгосрочную приверженность Турции расширению своего влияния в регионе ^{[11, с. 105]}.

Несмотря на то обстоятельство, что аналитиками высказывается возможность обращения Казахстана за помощью к Турции в дальнейшем при возникновении ситуаций, типологически схожих с политическим кризисом зимы 2021-2022 гг. ^[12], нельзя предполагать, что руководство Турции позволит себе игнорировать интересы России в Центральной Азии. Прямое участие Турции в конфликтах, подобных протестам в Казахстане, слабо соответствует внешнеполитической доктрине страны. Внешняя политика Турции была направлена на то, чтобы превратить страну в региональную державу, которая, восстановив утраченную власть и былой престиж, способна распространить свое влияние на территории, которые когда-то принадлежали Османской империи ^{[13, с. 15]}. Политика, основанная на применении предполагаемого влияния османского прошлого и «главенства» среди тюркских государств, изначально основанные на всеобъемлющем подходе, полном благих намерений и использовании ресурсов мягкой силы в качестве приоритета, в конечном итоге столкнулась с упрямой реальностью геополитики. Проблема с реализацией этой политики, которая на самом деле имела некоторые успехи, заключается в том, что она усугубляет напряженность как с западными партнерами Турции, так и с региональными соперниками, поощряя формирование и консолидацию объединений, цели которых противоречат ее интересам, что ведет к дипломатической изоляции ^{[14, с. 12]}.

Хотя взаимопонимание с Россией первоначально укрепилось после сорванного государственного переворота в июле 2016 г., различные цели на стратегическом уровне, в конечном итоге, выявили пределы этого сотрудничества. Примером конструктивного военно-политического сотрудничества России и Турции стало приобретение последней современной зенитной системы С-400 российского производства. Этот шаг, оказался крайне контрпродуктивным для баланса отношений с Соединенными Штатами. Турция стала первым членом НАТО, который подвергся санкциям США и был исключен из программы истребителей 5-го поколения F-35, приобретение, которое необходимо для обновления своих военно-воздушных сил и поддержания превосходства в воздухе над своими соперниками в регионе ^{[15, с. 422]}.

Роль и место России в урегулировании казахстанского кризиса

Российская Федерация, в отличие от Турции, наоборот активно развивает каналы военного и политического взаимодействия с государствами региона, а операция ОДКБ в Казахстане стала конструктивным примером миротворческой миссии, организованной в целях оказания помощи казахстанской стороне в поддержании правопорядка. Для России кризис в Казахстане приобрел особое значение еще и потому, что в нем можно было разглядеть признаки применения политических технологий так называемых «цветных революций», сотрясавших до недавнего времени государства на постсоветском пространстве. Одним из последних примеров попыток организации цветной революции стали протесты в Беларуси в 2020-2021 гг. Известно негативное отношение России к подобным попыткам свержения легитимной власти. В связи с этим оперативная реакция Москвы на события в Казахстане укладывается в общую логику противодействия цветным революциям на постсоветском пространстве. Примечательно в данном контексте и то обстоятельство, что России также приписывают активную роль в преодолении попытки военного переворота в Турции в 2016 году, что можно рассматривать в качестве фактора взаимопонимания между Россией и Турции по данному вопросу.

С точки зрения Москвы, успешный переворот мог бы усугубить беспорядки в Казахстане, в худшем случае привести к потенциально революционному сценарию или гражданскому конфликту. Другими словами, заговорщики могли спровоцировать дальнейшие беспорядки и падение самого режима. Президент Токаев, с другой стороны, олицетворял преемственность режима. Кроме того, участие ОДКБ в процессе урегулирования ситуации в Казахстане стало значимым шагом для Президента РФ В.В. Путина, который стремился представить ее как организацию, способную помочь региональным лидерам противостоять как внутренним, так и внешним угрозам их власти. В условиях, когда протесты внутри страны достаточно быстро трансформировались во внутренний вооруженный конфликт, Президент Казахстана президент Ж.-Т. Токаев счел необходимым обратиться именно к ОДКБ за помощью для стабилизации ситуации. Единственной вероятной причиной такого решения является то, что он не был уверен в лояльности руководства структур безопасности и правоохранительных органов в самые критические моменты ^[16].

Кризис в Казахстане подчеркивает важность дипломатического, экономического присутствия России в области безопасности в Центральной Азии. Окруженные великими и региональными державами, государства Центральной Азии стремятся наладить региональное сотрудничество, чтобы не стать объектом региональной политики и тактики «разделяй и властвуй», в которой они разыгрываются друг против друга более крупными державами. В этом контексте средние державы, такие как Турция, Иран и Израиль, также обновляют свою политику в отношении региона. Изучение отношений Турции с государствами Центральной Азии особенно актуально, учитывая «евразийский сдвиг» во внешней политике Турции, ключевую роль Турции во второй карабахской войне 2020 г. и возобновление усилий по укреплению пантюркистских инициатив в регионе. В значительной степени, к примеру, ужесточилась риторика президента страны относительно проблематики религиозного терроризма, которая ранее не так явно выносилась на повестку дня ^{[17, с. 155]}.

Нельзя игнорировать тот факт, что Россия с некоторой обеспокоенностью следила за евразийским сдвигом Анкары, учитывая ее собственные интересы в регионе. Отношения между Россией и Турция подвергались испытаниям в течение последних лет, однако наличие множества точек внешнеполитического соприкосновения позволило успешно их преодолеть. Кульминацией осложнений в отношениях двух стран уничтожение Турцией российского Су-24 в Сирии. Однако после публичных извинений президента Эрдогана за сбитый российский бомбардировщик Су-24 Турции удалось восстановить ухудшившиеся отношения с Россией, что стало первым шагом к изменению ориентации ее внешней политики, которая за счет более активного привлечения военной мощи была направлена на решение проблем безопасности.

Роль России в урегулировании внутреннего вооруженного конфликта в Казахстане можно понять, приняв во внимание общее отторжение российским государством концепции насильственного свержения легитимной политической власти в государстве в результате цветной революции. Схожим примером действий российского государства стали события сорванного государственного переворота в Турции в июле 2016 г., при этом важную роль тогда сыграло отношение различных правительств к попытке свержения президента Эрдогана. Некоторые страны не выразили поддержки режиму Р. Эрдогана, поэтому одним из принципов новой внешней политики стала «взаимность» (политическое равнопризнание друг друга) ^{[18, с. 189]}. В то время как западные партнеры и союзники реагировали медленно, реакция Москвы была немедленной и недвусмысленной, предложив Эрдогану не только безоговорочную политическую поддержку для подавления восстания, но и, как позже сообщалось в прессе, военную помощь. Эти события мало оценили на Западе, но поддержка, оказанная в то трудное время президентом В.В. Путиным, стала одним из самых поворотных моментов во внешних отношениях Турции. Было ясно, что, несмотря на огромные различия между их соответствующими стратегическими взглядами, Турции важно достичь взаимопонимания с Россией ^{[19, с. 96]}.

Выводы по статье

Несмотря на то, что турецко-российские отношения были определены общим стратегическим сближением, геополитические устремления двух стран остаются частично несовместимыми, а уровень доверия среди политических элит низок. В настоящее время Москва, похоже, готова спокойно рассматривать влияние Турции в Центральной Азии до тех пор, пока оно остается ограниченным. Особое влияние на формирование идеологем во внешней политике России в последнее время оказывает тюркский фактор, состоящий из нескольких элементов. Так, по мнению В.А. Аваткова, эти элементы представлены внутренней составляющей тюркоязычных регионов, а также политики внешних акторов, заключающейся в распространении своего влияния и создании так называемого «тюркского мира» ^{[20, с. 45]}.

Готовность развивать связи друг с другом в различных сферах можно интерпретировать как одно из проявлений предпочтения диверсифицированной внешней политики, к которой стремятся как Турция, так и государства Центральной Азии. Роль Турции в содействии разрешения Нагорно-Карабахского конфликта 2020 г., похоже, вынуждает Армению также все больше стремиться к нормализации отношений с Турцией, даже если она пытается получить усиленные гарантии безопасности от России. В связи с этим подписание в ноябре 2020 года трехстороннего соглашения о прекращении огня, где главной страной-гарантом перемирия выступила Россия, а не Турция, больно ударило по амбициям Анкары, приложившей большие усилия для иного исхода ^{[21, с. 85]}.

Вместе с тем, казахстанский политический кризис 2021-2022 гг. не станет препятствием для дальнейшего развития внешнеполитического присутствия Турции в Центрально-Азиатском регионе. Сотрудничество между Турцией и государствами Центральной Азии усиливается, однако есть факторы, которые сдерживают этот процесс. Во-первых, хотя Турция и Россия укрепляют свое сотрудничество, Россия продолжает рассматривать Центральную Азию как сферу своих интересов, и по-прежнему принимает во внимание членство Турции в НАТО. В этом отношении расширение форматов сотрудничества между Турцией и государствами Центральной Азии потенциально может представлять собой угрозу для интересов России. Однако также возможно, что Москву не смущает членство Турции в НАТО как таковое, учитывая склонность Анкары создавать проблемы внутри Альянса. Сопротивление России экспансии Турции на центральноазиатский рынок вооружений на самом деле может быть продиктовано экономической конкуренцией, а не соображениями безопасности. Правительства стран Центральной Азии, со своей стороны, могут намеренно демонстрировать предложения Турции, чтобы заключить более выгодные сделки с Россией ^{[22, с. 88]}.

Пределы влияния Турции в сфере безопасности также видны в активизации государствами Центральной Азии сотрудничества в области безопасности как с Россией, так и с Китаем в ответ на захват власти талибами в Афганистане. Это указывает на то, что Казахстан и другие государства региона предпочитают партнеров по безопасности во время острого регионального конфликта, несмотря на продолжающиеся закупки турецкого оружия. Хотя Турция предложила себя в качестве субъекта, способного и желающего выступить посредником между Талибами и Западом, на текущий момент, по мнению О.Н. Новиковой, страна не добилась большего успеха в своих международных посреднических усилиях ^{[23, с. 175]}. Более того, во время казахстанского кризиса в начале января 2022 г. ОДКБ развернула оперативную «миротворческую миссию» по просьбе президента Казахстана Токаева, в то время как участие Турции и Организации тюркских государств было ограничено неопределенным выражением солидарности. Это указывает на то, что интересы Турции в Казахстане и в Центральной Азии в большей мере являются частью внешнеполитических амбиций по созданию так называемого тюркского мира. Турция рассчитывает расширить своё экономическое и гуманитарное влияние на восточном побережье Каспия, в частности в Казахстане ^{[24, с. 34]}.

Казахстан может предпринять действия по наращиванию своего военного бюджета свете событий, связанных с обострением региональной напряженности, а также СВО на территории Украины. В данном контексте новость о введении временного эмбарго сроком на один год на поставки вооружений и боеприпасов логично вписывается в политику Казахстана, направленную на укрепление обороноспособности страны.

Действительно, возвращение соперничества великих держав, хотя и значительно отличающееся от периода Холодной войны, вновь придает Турции ценность, аналогичную той, которую она имела как страна, граничащая с Советским Союзом. Очевидно, что, игнорируя возможность военного участия в урегулировании казахстанского политического кризиса, Турция стремится подчеркнуть свой миролюбивый характер, не провоцируя влиятельных игроков в регионе Центральной Азии, в частности Россию, на выражение резко негативной реакции на подобные формы внешней политики. Вместе с тем, наряду с Россией и Китаем, Турция оставляется за собой статус значимого партнера для государств Центральной Азии, что позволяет ей выполнять роль дипломатического посредника в урегулировании региональных конфликтов. Поворачиваться при этом спиной к России не является жизнеспособным вариантом, и следует ожидать, что Турция сделает все возможное, чтобы сохранить свой посреднический потенциал нетронутым. Прагматизм, так и идеология влияют на политику Турции в отношении региональной интеграции на евразийском пространстве ^{[25, с. 123]}.

Можно сделать вывод, что казахстанский политический кризис зимы 2021-2022 гг. стал практическим примером разграничения внешнеполитической роли России и Турции как влиятельных игроков в центральноазиатском регионе. Россия, активно развивая военные и экономические формы межгосударственной интеграции постсоветских государств в центральной Азии, достаточно оперативно отреагировала на события внутри Казахстана, приняв непосредственное военное участие в преодолении данного кризиса. Турция, осознавая границы своего вмешательства в данный процесс и не желая провоцировать негативную реакцию Москвы, фактически самоустранилась от своей посреднической роли в данном конфликте. Стремление Турции к большей стратегической автономии и предпочтения Центрально-Азиатских государств, отдаваемое многовекторной внешней политике, являются единственным наиболее важным долгосрочным фактором, сближающим Турцию и государства региона к более тесному сотрудничеству. С одной стороны, это связано с ограниченными экономическими возможностями Турции, перегруженностью внешней политики и ограниченным опытом в современной Центральной Азии в ближайшем окружении президента Р.Т. Эрдогана. С другой стороны, вовлеченные стороны, вероятно, будут колебаться в отношении укрепления отношений, если столкнутся с решительным противодействием со стороны России. Несмотря на заметное стремление к усилению присутствия Турции в регионе центральной Азии и растущего политического влияния, Россия готова спокойно относиться к данной тенденции с учетом сохранения преобладающей доли в структуре экономического и политического взаимодействия с Казахстаном.