Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Социодинамика
Правильная ссылка на статью:

"Коренные народы" как конструирующий концепт: дискурсы и практики

Мосолова Любовь Михайловна

доктор искусствоведения

профессор, кафедра теории и истории культуры, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

191186, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Мойки, 48

Mosolova Lyubov' Mikhailovna

Doctor of Art History

Professor, Department of Theory and History of Culture, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "A. I. Herzen Russian State Pedagogical University

191186, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Moiki, 48

zykinalex@mail.ru
Бондарев Алексей Владимирович

кандидат культурологии

доцент, кафедра теории и истории культуры, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

191186, Россия, г. Санкт-Петербург, наб. Реки Мойки, 48

Bondarev Aleksei Vladimirovich

PhD in Cultural Studies

Associate Professor, Department of Theory and History of Culture, A.I. Herzen Russian State Pedagogical University

191186, Russia, g. Saint Petersburg, nab. Reki Moiki, 48

aleksej-bondarev@yandex.ru
Зыкин Алексей Владимирович

кандидат филологических наук

доцент, заведующий кафедрой иностранных языков, Государственный институт экономики, финансов, права и технологий

196601, Россия, г. Санкт-Петербург, пушкин, ул. Ул. средняя 6/1-28, ул. Средняя 6/1-28

Zykin Alexey

PhD in Philology

Associate Professor, Head of the Foreign Languages Department, The State Institute of Economics, Finance, Law, and Technology

196601, Russia, Saint Petersburg, Pushkin, ul. srednaya 6/1-28, ul. Srednaya 6/1-28

zykinalex@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.25136/2409-7144.2022.5.38092

Дата направления статьи в редакцию:

18-05-2022


Дата публикации:

06-06-2022


Аннотация: Авторы статьи, рассмотрев серию миграций больших и малых народов в разные регионы мира, выяснили, что смена территорий их обитания в периоды большой длительности являлась перманентным историческим процессом. На протяжении всей истории человечества отдельные этнические группы и порой даже целые народы по тем или иным причинам меняли места своего проживания, переселяясь во многих исторически зафиксированных случаях на уже заселённую другими народами территорию, вступая в контакт с этими народами и вырабатывая в каждом случае различные (конструктивные или деструктивные) формы взаимодействия. Так было в прошлом, эти процессы продолжаются в настоящем и имеются все основания предполагать, что так будет происходить и в будущем. Определённое значение термин «коренные народы» имеет лишь в рамках колониального и постколониального дискурса, вне этих пределов данный термин либо эвристически малосодержателен, либо приобретает инструментально-ангажированный и даже спекулятивный характер. Тем не менее расплывчатость и сомнительность термина «коренные народы», как ни странно, не препятствует его использованию в научных дискурсах, в решении проблем идентичности, в этнополитической, социально-экономической и международно-правовой сферах.      Авторы выявили, что это обусловлено процессами мифоконструирования национальных историй малыми и большими народами и в определенной мере геополитическими интересами. Чем больше углубляешься в анализ, тем больше убеждаешься, что рассматриваемое понятие не только не является эвристически значимым в научном отношении, но и часто используется в масштабном социокультурном мифоконструировании, в политических и геополитических целях, в нагнетании межэтнических конфликтов, в разжигании национальной вражды и других подобных ситуациях. Это сомнительное понятие антиисторично и опасно для процесса сохранения мирного и устойчивого существования народов внутри государств и между ними.


Ключевые слова:

коренной народ, этнос, межэтнические отношения, мифоконструирование, законодательство, этнокультурное взаимодействие, индигенность, этнические культуры, взаимодействие, коренные этносы

Abstract: The authors of the article, having considered a series of migrations of large and small peoples to different regions of the world, found out that the change of territories of their habitat during periods of long duration was a permanent historical process. Throughout the history of mankind, individual ethnic groups and sometimes even entire peoples have changed their places of residence for one reason or another, moving in many historically recorded cases to the territory already inhabited by other peoples, coming into contact with these peoples and developing in each case various (constructive or destructive) forms of interaction. This was the case in the past, these processes continue in the present and there is every reason to assume that this will happen in the future. The term "indigenous peoples" has a certain meaning only within the framework of colonial and postcolonial discourse, outside of these limits, this term is either heuristically meaningless, or acquires an instrumental-biased and even speculative character. Nevertheless, the vagueness and dubiousness of the term "indigenous peoples", oddly enough, does not prevent its use in scientific discourses, in solving identity problems, in ethnopolitical, socio-economic and international legal spheres.      The authors have revealed that this is due to the processes of mythoconstruction of national histories by small and large peoples and, to a certain extent, geopolitical interests.The more you delve into the analysis, the more you become convinced that the concept in question is not only not heuristically significant in scientific terms, but is also often used in large-scale socio-cultural myth-making, for political and geopolitical purposes, in fueling interethnic conflicts, in inciting national enmity and other similar situations. This dubious concept is anti-historical and dangerous for the process of preserving the peaceful and sustainable existence of peoples within and between States.


Keywords:

indigenous people, ethnic group, interethnic relations, mythoconstruction, legislation, ethno-cultural interaction, indigenity, ethnic cultures, interaction, indigenous ethnic groups

Настоящая работа является логическим продолжение исследования, посвященного концепту «коренные народы». Предыдущие работы [18, с. 50-59; 19, с. 19-24; 34, с. 31-50] представляли собой главным образом теоретическую и методологическую основу.Обратимся к некоторым историческим материалам и фактическим примеров для пояснения базовых теоретических выкладок работ.

Мы не знаем, какие этнические предки современных народов первично жили в древнейший период истории на разных континентах нашей планеты. Ископаемые древние люди каменного века известны нам по скелетным остаткам и археологическим культурам (комплексам орудий, оружия, жилищ, одежды и др.). Считается, что первым населением Европы из рода Homo были палеоантропы – неандертальцы, время существования которых относится примерно к периоду от 200 до 35 тысяч лет назад. И никто не сможет сказать что-либо об их этнической принадлежности и какую этническую связь они имеют с современными народами. Ученые проследили наличие мощных переселений народов, их разновекторные миграции в последующие времена – в эпоху мезолита, неолита, в эпоху бронзы. Однако, имена этих общностей нам неизвестны.

В период становления, расцвета и угасания древних цивилизаций (5 тыс. до н.э. – V в. н.э.) тоже происходил процесс активных миграций народов, формирование городов и государств, которые давно и внимательно изучаются в мировой науке. Однако вопросы, связанные с первичностью их появления и исконностью территорий, на которые они «сели» и стали эффективно развиваться, остаются невыясненными.

Например, хорошо изученные шумеры – коренастый, большеглазый, большеносый, очень сметливый народ, создавший в Междуречьи Тигра и Евфрата великие города-государства Шумера, – пришли, как смутно упоминается в древних текстах, «со стороны сияния моря». Где же их «корень»? Для какой территории они были «коренным народом»? И кто может претендовать на роль этнических потомков этого «исконного народа»?

Древние индоарии, создавшие «Веды», во II тыс. до н.э. спустились через горные перевалы с северо-запада в «улыбающиеся», по выражению Дж. Неру, долины Инда и Ганга [20]. Их прародиной являлось пространство от Волги до Урала, а их предками – степные светлокожие племена «андроновской общности», говорившие на одном из певучих индоевропейских языков, создавшие монументальные элитные некрополи – курганы, изобретшие боевые колесницы с упряжными лошадьми и замечательное бронзовое оружие [11].

В Монголии в глубочайшей Таримской впадине пустыни Такла-Макан ещё с начала ХХ века стали обнаруживать глубоко под песком десятки городов, поселений, кладбищ, следов земледельческой цивилизации. Загадкой стало происхождение данного населения периода от VI тыс. до н.э. до I тыс. до н.э. Десятки прекрасно сохранившихся в сухих песках женских и мужских мумий отличались высоким ростом (1,8–2 м.), светлыми и рыжими волосами, белизной тела и голубыми глазами. Откуда они пришли, куда и почему исчезли неизвестно… Кто здесь был «коренным» – индоевропейцы или монголоиды – непонятно. Есть самые различные версии современных исследователей об их этнической принадлежности – к степной андроновской общности, к более поздним уйгурам, хуннам, тохарам и др. [9; 10]

Арктические народы тоже мигрировали в разные времена. Следуя знаменитым реконструкциям североведа Ю.Б. Симченко, отметим, что в ситтабах (этнических сказаниях) нганасан рассказывается о конфликте, возникшем при встрече двух потоков населения – монголоидов лесотундры – «Коротконосых Сыновей землянок», «держащих короткие стрелы» и «Длинноносых», к которым относились «мирные люди с ушами до плеч». По мнению Ю.Б. Симченко, это были монголоидные этносы, двигающиеся вдоль побережья Северного Ледовитого океана, и европеоиды, идущие вслед за тающим ледников с юга по Русской равнине на северо-восток [1; 22; 23, с. 148-185; 24, с. 313-331].

Ряд народов, сегодня живущих на территории Южной Сибири (алтайцев, тувинцев, хакасов, шорцев, телеутов, тубаларов, кумандинцев и др.), называют «коренными». Однако задолго до них здесь обитали этносы огромного скифо-сакского горностепного ареала от «Дуная до восхода солнца». Известно массовое передвижение гуннов (хуннов) из Северного Китая в эпоху Великого переселения народов. Вместе с ними пришли авары, «пустившие корни» на Северном Кавказе, булгары и чуваши – на Волге, венгры – на Дунае и т.п.

Появление этнонима «татары» среди монгольских племен, обитавших к юго-востоку от Байкала впервые появляется в IV веке. В результате монголо-татарских нашествий и завоеваний это название было распространено и закрепилось за некоторыми народами, входившими в состав Золотой Орды в период XIII-XIV вв. Казанские татары, сложившиеся к концу XIX века в нацию, считают себя коренными в местах, где когда-то проживали волжские булгары.

Монголоязычные калмыки, ведущие свое происхождение от ойратов Джунгарии, часть которых в конце XVI века переселилась в Нижнее Поволжье, тоже считаются коренным народом. В связи с этим справедливо задать вопрос о правомерности считать русских, живущих в Сибирском регионе к некоренному населению, если они «пустили корни» здесь примерно 400 лет назад, ровно как и калмыки в Поволжье?

Современные исследования показали, насколько активно на разных этапах истории перемещались в пространствах Сибири и Дальнего Востока «коренные» народы, «идущие за оленем» и «ожидающие путину», и как они глубоко взаимодействовали с другими этносами этого региона от тундры до Амура, перемешиваясь с ними, меняя адаптацию к природе, социуму, обогащая свой арсенал культурной устойчивости [8]. Где именно их корни?

На Американском континенте, в Австралии, Новой Зеландии, о. Тасмании имели место систематические крупномасштабные переселения европейцев, со специфической историей завоевания в XVI – начале XX веков, в результате чего были истреблены или частично вытеснены на другие территории многие местные народы, пустившие здесь корни ещё в каменном веке (примерно 26-20 тыс. лет до н.э.). Переселившиеся в Австралию и живущие здесь более двух веков европеоиды ныне считают себя тоже укоренившимися.

В Африке, как и в Азии, не ко всем исконным этносам применяется выражение «коренные народы», а лишь к тем, которым угрожает опасность и которые не являются доминирующими. Это, например, народы сан (бушмены) в пустыне Калахари и мбати (пигмеи) во влажных тропических лесах Центральной Африки, традиционный образ жизни которых всё больше подвергается отрицательным воздействиям со стороны поселенцев. Большинство африканских государств, в частности, тропическая экваториальная Африка, вообще существующей концепции коренных народов не признает, полагая, что все народы Африки являются коренными [3, с. 22-23].

Согласно данным ООН, в мире насчитывается около 300-350 млн. представителей, так называемых, «коренных» народов, проживающих в 72 странах. Примерно 70% из них приходится на государства Азии, в частности Индии, Ирана и Ирака. Вместе с тем многие ученые Азии, так же как и Африки, не приемлют сложившееся в западной доктрине определение понятия «коренной народ» и предлагают ограничить его применение в отношении к исконным народам Австралии и Америки [32, с. 13]. В частности, Бангладеш и Индия заявили, что не могут определить, кто является более коренным среди народов, населяющих эти страны [35; 3, с. 89].

Пояснения и примеры сомнительности и несостоятельности использования выражения «коренные народы» в качестве научного понятия, определяющего специфику малочисленных народов, можно значительно дополнить. Однако, и приведенных здесь примеров, как нам кажется, вполне достаточно, чтобы осознать всю относительность термина «коренной народ». Это выражение, на наш взгляд, вообще не является понятием и, тем более, научной категорией (от греч. kategoria – высказывание, признак) – наиболее общим и фундаментальным понятием, затрагивающим существенные свойства рассматриваемых народов, их отношения к природе, обществу, человеку, к другим социумам, к Богу, к самому себе.

Ещё в 1996 г. Э.И. Даес подчеркивала, что за все годы аналитической работы в должности Председателя-докладчика Рабочей группы по коренным народам ООН ей так и не удалось обнаружить убедительной аргументации для разграничения «коренных» и «племенных» народов в практике или прецедентах Организации Объединенных Наций. Она также многократно высказывала сомнение в том, что вообще имеется какое-то особенное различие между «коренными» народами и «народами» в целом, помимо того что группы, обычно определяемые как «коренные народы», не имели возможности осуществлять право на самоопределение путем участия в строительстве современного государства-нации. В итоге Э.И. Даес приходила к выводу: «Никому не удалось разработать определения «коренных народов», которое было бы чётким и внутренне действительным с философской точки зрения и при этом удовлетворяющим требованиям ограничения его регионального охвата или юридических последствий. Все прежние попытки достижения в одном определении и четкости, и ограничительности на деле привели к еще большей расплывчатости» [33, с. 22]. Более того, сами представители «коренных народов» неоднократно декларировали в ООН совместные обращения и резолюции по концепции и определению понятия «коренные народы», в которых они категорически отвергали любые попытки дать универсальную дефиницию понятию «коренные народы» [33, с. 2].

Чем больше углубляешься в анализ, тем больше убеждаешься, что рассматриваемое понятие не только не является эвристически значимым в научном отношении, но и часто используется в масштабном социокультурном мифоконструировании, в политических и геополитических целях, в нагнетании межэтнических конфликтов, в разжигании национальной вражды и других подобных ситуациях. Это сомнительное понятие антиисторично и опасно для процесса сохранения мирного и устойчивого существования народов внутри государств и между ними. Оно вообще противоречит гуманистической идеологии самосохранения человечества. Нет ничего удивительного в том, что многодесятилетние целенаправленные попытки интеллектуальной элиты ООН и лучших учёных всего мира выработать универсальное и всеобъемлющее определение представлениям о «коренных народах» оказались безрезультатными, многочисленные дискуссии на эту тему окончились благоразумным отказом давать какую-либо дефиницию этому термину даже в тексте Декларации ООН о правах коренных народов. Это случай абсолютно экстраординарный во всей мировой юридической практике – принимать основополагающий международный документ, касающийся судеб сотен миллионов человек, без какого бы то ни было определения самого предмета его действия! Тем не менее это было мудрое и конструктивное решение, основанное на всём опыте Рабочей группы по коренным народам ООН, – не тратя время на тщетные поиски дефиниции некой мифической «укоренённости» народов, заняться правовым обеспечением действенной и эффективной системы поддержки самих самобытных этносов, испытывающих различные трудности и нуждающихся в международной защите своих прав.

А теперь зададимся вопросом: почему же столь сомнительный и скользкий термин, как «коренной народ», так активно и упорно используется в описаниях особой статусной истории того или иного народа, в художественной и научной литературе, в официальных документах и практиках влияния на межэтнические процессы? Имеются веские основания предположить, что в значительной мере это связано с глобальным масштабом социокультурного мифоконструирования ХХ и начала ХХI веков. Отсутствие надежных оснований в исторической идентичности, переживание экономических, политических и мировоззренческих кризисов порождают потребность в экспликации различных модусов мифологизации истории своей расы, этноса, особых личностей, в том числе в модусах своей извечной укорененности на данной земле, исконности своего права на её обладание.

Наиболее последовательно идея функционально-инструментальной интерпретации мифа и её использования в современной культуре представлена в трудах Мирче Элиаде [29]. На материале изучения культуры традиционных обществ он показал, что фундаментальным действием в демонстрации тем или иным родом или племенем легитимности своего присутствия на освоенной территории и владения ею, было рассказывание мифов, что есть своеобразный возврат к своим корням, истокам, архетипам сознания, как бы к совершенству. Подобные версии и механизмы социального мифотворчества существовали и в истории государств ХХ века, инспирируемые тоталитарными идеологиями и подпитывавшими национально-политическое мифоконструирование. Достаточно вспомнить мифомистическую идеологию нацизма с её идеей превосходства нордической расы и её правом господствовать над народами, а также кровавой реализацией этой идеи, стоившей жизни десятков миллионов людей.

Сегодня мы тоже всё чаще сталкиваемся с историческим ревизионизмом, попытками пересмотреть оценки ключевых событий прошлого, подверстать их под сегодняшние конъюнктуры, тщеславные амбиции и задачи политиков. Мифологизация истории создается современными технологиями, суть которых сводится к целенаправленному воздействию на человека, чтобы сориентировать его сознание определенным, заранее спланированным образом. Во многом по причине высокой информатизации современного общества данные технологии позволяют моделировать ценностно-смысловую и поведенческую сферу человека максимально быстро и эффективно. Смысловая трактовка ключевых событий актуализирует и формирует эмоциональные реперные точки для массового сознания, рационализирует и легитимирует нужные политические и идеологические установки [26, с. 59-76]. Исторические мифы, в том числе и миф о «коренных» и «некоренных» народах, – это информационное обеспечение, оптимально заточенное под определенную политику… [6, с. 150].

В России особенно активно стало использоваться понятие «коренные» в отношении к малочисленным этносам лишь в эпоху перестройки в либеральной прессе. Хотя даже зарубежные специалисты признавали, что «в юридически строгом понимании этого термина коренных народов на территории СССР нет» [31, с. 375]. И это было совершенно верно, если исходить из того факта, что использование выражения «коренные народы» уместно лишь в контексте колониальных или постколониальных отношений, соответствующих дискурсов и специализированных исследований на эту печальную тему.

Лишь изредка в русскоязычной литературе встречалось словосочетание «коренное население». Так, например, его иногда употреблял академик Н.Я. Марр (1864-1934), разработавший свою особую теорию автохтонности: многократно происходящие в истории миграции неизбежно приводят к смешению пришельцев с прежним (местным) населением. Потомки этих многовековых межэтнических наслоений как раз и являются к настоящему времени и на определённой территории «коренным населением», несущим в себе (в актуальной или латентной форме) всё многослойное наследие этих культурных скрещений, таков генезис любой автохтонной культуры (См., например, «Книжные легенды об основании Куара в Армении и Киева на Руси», «Суоми-карельские и сомех-картские языки», «Сухум и Туапсе» и другие его работы)[1]. После разгрома И. Сталиным марризма какое-либо развитие этих идей было осуждено и о термине «коренное население» в этом смысле вообще почти не вспоминали.

В советском послевоенном законодательстве вплоть до середины 1980-х годов использовались словосочетания «народности Севера», или «малые народности Севера», и лишь затем они стали вытесняться фразой «малые народы Севера, Сибири и Дальнего Востока» [26, с. 59-76]. Все эти термины соответственно переводились на английский язык, как «minority peoples», «small- numbered peoples of the North», «small-numbered tribes of the North», «numerically small peoples of the North, Siberia and the Far East».

После разрушения СССР Россию и все остальные постсоветские национальные республики наводнили зарубежные специалисты по национальным и культурным вопросам, разного рода организации и миссионеры, которые активно занялись «просвещением» «коренных народов», – как впоследствии оказалось, в целях экономической выгоды и политической децентрализации, стимулируя распространение архаичных форм мировоззрения, подстрекая их к автономизации и межэтническим конфликтам [4, с. 43-47]. Само словосочетание «коренные народы» проникает в российскую официальную документацию лишь в 1992 г., легализуясь в президентских указах, подписанных Б. Ельциным[2]. С 1993 г., с принятием новой Конституции РФ, в юридическую практику вошло терминосочетание «коренной малочисленный народ», которое повторяется вместе с соответствующей формулой о разделении полномочий в текстах многих республиканских конституций – Адыгеи (ст. 54, п. 1), Бурятии (ст. 62), Коми (ст. 64, п. м), Мордовии (ст. 62, п. м), Якутии (ст. 42) и др. Помимо этого, отсылки к титульным народам как к коренным содержатся, например, в Конституциях Дагестана (ст. 5) и Коми (ст. 3) [26, с. 59-76]. Так через ельцинские указы, «сверху», без какого бы то ни было научного, экспертного и общественного обсуждения в русскоязычный лексикон был законодательно имплантирован совершенно чужеродный и искусственно сконструированный термин «коренные народы», несущий в себе совершенно несоответствующий российским историческим реалиям постколониальный дискурс и конфликтогенный потенциал трактовок.

В качестве примеров, касательно укажем на отношения между поморами, властью и так называемыми «коренными народами» севера. “Gentle hint” – это «поморская тема» в различных ее аспектах: северный торговый путь, «норвежистость» поморов, контроль вылова рыбы, отсутствие статуса коренного малочисленного народа [14, с. 22-35].

Другой яркий пример – шорцы[3], которые оказались вне закона: как коренные народы оказались чужими на своей земле. В конце 2019 года в Совете Федерации был представлен законопроект о безвозмездном предоставлении земельных и лесных участков коренным малочисленным народам. Разработчик проекта, юрист, эксперт по законодательству профильных комитетов ГД и СФ Михаил Анатольевич Тодышев[4], комментируя необходимость принятия такого документа, говорил: эти люди оказались бесправными на территориях, где столетиями жили их предки. Кроме статуса «чужих» на своей земле камнем преткновения является добыча полезных ископаемых в местах традиционной хозяйственной деятельности. Земли, на которых шорцы и телеуты всегда жили и хозяйствовали, отдаются под разработку недр. Неудивительно, что в регионе представителей малых народов как бы и не замечают. К примеру, в проекте стратегии социально-экономического развития области «Кузбасс-2035» не было ни слова о шорцах и телеутах. Хотя они проживают на 1/3 территории Кемеровской области, и именно на этих землях идет добыча угля и железной руды[5].

Симптоматично, что в бывших советских республиках в результате суверенизации и необходимости строить своё национальное государство возник огромный интерес к познанию собственных «корневых» истоков, созданию художественных произведений на мифологические темы в контексте ностальгии по истокам [17]. Само по себе обращение народов к своей мифологии и легендированию выдающихся событий и героев закономерны и очень важны не только для понимания прошлого, но и обретения современного национального самосознания, идентичности [30, с. 358-361].

Другое дело, когда с помощью псевдомифологии происходит фальсификация истории этносов и их современной реальности, и когда эта фальсификация заинтересованными силами направляется на решение своих геополитических задач. В этом отношении подразделение народов на «коренные» и «некоренные» используется этими политическими силами чаще всего в функции «яблока раздора» как внутри страны (см. примеры выше), так и между государствами. В этом отношении показательны события на юге Киргизии в г. Ош в 2010 году. Здесь тогда столкнулись жители киргизской и узбекской национальности, которые вначале участвовали в бурных спорах о том, кто из них – узбеки или киргизы – являются автохтонным населением Ошского региона, кому принадлежит территория и какими правами разные группы обладают. Известные факты о том, что как земледельцы долины, так и номады Ферганского хребта и Памирских предгорий, обитают здесь с III – II тыс. до н.э. не возымели действия. Столкновения приобрели крайние формы благодаря подстрекательству радикалов и их советчиков извне. Противостояние переросло в настоящее побоище. Были сожжены дома, магазины, машины, убиты десятки и ранены сотни людей [27, с. 245-246].

В ходе настоящего исследования и анализа материала были обнаружены глубокие противоречия в интерпретациях феномена малочисленных коренных народов в трудах зарубежных и российских авторов, а также отсутствие четких и аргументированных критериев отнесения тех или иных этносов к числу коренных. Как правило, этими терминами оперируют без должного рефлексивного осмысления не только представители широкой общественности, но и ряд специалистов, исследующих те или иные этносы. В международном и российском законодательстве представления об «укоренённости» одних народов по отношению к другим и вытекающих из этого прав и обязанностей до сих пор не приобрели убедительной и однозначной юридической трактовки.

Особенно многозначным, расплывчатым и нечетким по содержанию, а также противоречивым по сущностной интерпретации в разных государствах является понятие «коренные народы». Его толкование в значительной мере зависит от исторической архитектоники существования этносов на разных континентах, от их присутствия в различных общественных системах, а также от их социально-культурной типологии и других детерминаций. Так и остается открытым вопрос, кто же в современном глобализованном мире соответствует критериям «подлинно коренных», это лишь усиливает наш скептицизм относительно понятия «коренные народы» как универсального или же релевантного только в определенном этнополитическом контексте [12, с. 393]. Между тем термин «коренные народы» весьма актуализировался в современном мире и от его понимания или не понимания зависит реальное существование конкретных народов, развитие их культуры жизнеобеспечения и ментальных ориентаций, а также роль и статус в межэтническом взаимодействии как внутри государства, так и за его пределами. В этой связи можно прийти к выводу о необходимости терминологической ревизии, «санации», «дезинфекции» или даже «дезинсекции» от вводящих в заблуждение понятий и вредоносных представлений в гуманитаристике, общественной публицистике, этнополитической практике и нормативно-правовой документации. Необходимо проявлять крайнюю осмотрительность в использовании столь неопределённых терминов, поскольку за ними стоят потенциальные инструменты манипуляции.

Выработка Декларации о коренных народах ООН является итогом трудного процесса на протяжении более чем двадцати лет. И хотя принятие данной Декларации явилось значительным событием, ее текст не был принят консенсусом, поскольку не были учтены интересы всех государств, где проживают многочисленные коренные народы (представители США голосовали против, а представители РФ – при голосовании воздержались). Тем не менее Декларация уже оказала большое воздействие на моральное состояние коренных народов. В ней устанавливается важное правило обращения с ними, и она является мощным средством ликвидации несправедливости, дискриминации, маргинализации и нарушений прав человека, от которых коренные народы страдали в течение столетий. Она является также знаковым событием, опираясь на которое правительства и коренные народы будут сотрудничать в создании новых равноправных, демократических, конструктивных отношений и плодотворного сотрудничества. Хотя право на самоопределение, установленное в статье 3 Декларации, имеет для коренных народов кардинальное значение, оно не несет в себе права на сепаратизм. Напротив, статья 46 Декларации четко предусматривает уважение принципов территориальной целостности и политического единства суверенных и независимых государств. В международном праве за коренными народами признается только право на внутреннее самоопределение. В этой связи Ф.Р. Ананидзе резонно подчёркивает: «право на самоопределение коренных народов не означает автоматическую сепарацию и создание своего государства и в настоящее время сводится к праву на развитие, то есть решение тех социально-экономических, культурных и других проблем, с которыми сталкиваются коренные народы» [2, с. 55]. Формой осуществления права на самоопределение может являться предоставление коренным народам широкой автономии, благодаря этому обеспечивается сохранение их традиционного образа жизни и этнокультурных особенностей [3, с. 13-16].

Подытоживая сказанное, укажем, что в настоящей работе были осуществлены аналитические процедуры проблематизации и тематизации рассматриваемых терминов для выявления их содержания и смыслов и показано отсутствие работ с попыткой метадисциплинарной генерализации как общих черт малочисленных народов, так и процедур генерализирующей индивидуализации [15], важно выйти на более высокий уровень обобщения знаний о специфичности и уникальности малых народов планеты – «чтобы за деревьями был виден лес». Это открывает этнокультурологическую перспективу для продолжения предложенного здесь начального этапа исследования.

Авторы статьи, рассмотрев серию миграций больших и малых народов на всех этапах истории от древности до XX века в разные регионы мира, выяснили, что смена территорий их обитания в периоды большой длительности являлась перманентным историческим процессом. На протяжении всей истории человечества отдельные этнические группы и порой даже целые народы по тем или иным причинам меняли места своего проживания, переселяясь во многих исторически зафиксированных случаях на уже заселённую другими народами территорию, вступая в контакт с этими народами и вырабатывая в каждом случае различные (конструктивные или деструктивные) формы взаимодействия. На исторических материалах мы видим, что миграционные волны одна за другой образуют на той или иной территории своего рода разновременные этнокультурные слои, которые могут приобретать различные конфигурации и вступать между собой в самые разнообразные отношения. Так было в прошлом, эти процессы продолжаются в настоящем и имеются все основания предполагать, что так будет происходить и в будущем. Определённое значение термин «коренные народы» имеет лишь в рамках колониального и постколониального дискурса, вне этих пределов данный термин либо эвристически малосодержателен, либо приобретает инструментально-ангажированный и даже спекулятивный характер. В этом смысле со всей очевидностью вскрывается релятивистский и даже конъюнктурный подтекст апелляции к «укореннёности» того или иного народа на некой территории и вытекающих из этого политических или экономических притязаниях. Тем не менее расплывчатость и сомнительность термина «коренные народы», как ни странно, не препятствует его использованию в научных дискурсах, в решении проблем идентичности, в этнополитической, социально-экономической и международно-правовой сферах. Авторы выявили, что это обусловлено процессами мифоконструирования национальных историй малыми и большими народами и в определенной мере геополитическими интересами.

Обсуждение практик мифологизации национальных историй показало, что они активизируются в связи с системными кризисами, которые порождают потребность в использовании мифологических модусов истории своего этноса и своих выдающихся личностей. Существенно, что обращение к мифологизации своих прародин и своей исконной укорененности на занимаемой территории, – явление, можно сказать, закономерное для многих этносов, а для малых народов в особенности. В этом смысле крайне важно способствовать формированию у малочисленных самобытных народов позитивного образа собственной истории, того, что некоторые исследователи называют «клиотерапией» [16], необходима оперативная диагностика и предотвращение вброса разного рода «ментальных вирусов», шлака «массовой культуры», ксенофобских «микробов», устранение комплексов по поводу «малочисленности» или «отсталости». В этом отношении важной формой самоорганизации подлинных энтузиастов самобытных этносообществ являются неправительственные организации коренных народов:Ассоциация коренных, малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, Инуитская Циркумполярная Конференция, Союз саамов, Информационный центр коренных народов России «L’auravetl’an», Информационно-правовой центр коренных малочисленных народов Севера, Союз коренных народов Руси и т.д. Всё это очень разные общественные объединения (концентрации). Тем не менее они выступают конституционно-правовой формой институционализации коренных народов, выявления их действительной воли, реализации коллективных прав и законных интересов. В ситуации, когда данные народы в силу разных причин лишены возможности иметь собственные государственные или муниципальные образования, ключевым нормативно-правовым способом осуществления коллективных прав коренных народов является признание соответствующего статуса их общественных объединений [5; 7; 13; 21; 25, с. 23-27; 28].

Критический анализ применения в современных науках и правовых документах термина «коренные народы» позволил сделать вывод о том, что он не отвечает критериям научного понятия или категории, зачастую он связан с мифоконструированием национальных историй. Его использование как инструмента научного познания и навигатора социально-политических или национальных ориентаций не является эвристически перспективным. В контексте регуляции межэтнических взаимоотношений термин «коренные народы» таит в себе конфликтогенный потенциал и может выступить опасным оружием в арсенале радикальных сил и тех, кому их действия политически выгодны. Материалы и выводы статьи представляют практическую значимость для защиты адекватных ценностно-смысловых ориентиров малочисленных народов, уточнения научной и правовой терминологии в области межэтнических взаимоотношений, повышению эффективности этнокультурологической, этнополитологической и этносоциологической экспертизы, а также являются теоретико-методологической базой для проведения масштабного анализа отношений и связей малочисленных народов России фрейме «государство-этнос» и «этнос-этнос».

Таким образом, критический анализ применения в современных науках, правовых документах и социокультурных практиках терминов «малочисленные народы» и «коренные народы» позволили сделать следующие выводы.

Термин «малочисленные народы» следует отнести к научному понятию или категории, так как в нем отражаются существенные особенности бытия этих народов, благодаря которым их можно выделить среди всех других. В этом понятии среди миллиардных, миллионных и разных многотысячных народов предельно четко определяются те этносы, которые называют малочисленными. Это понятие, как и все научные понятия, имеет конвенциональную базу (число – менее 50 тысяч человек).

Термин «коренные народы» не обладает непротиворечивой конвенциональной основой, в нем не отражается корневой топохрон всех малочисленных этносов планеты и поэтому он эвристически сомнителен. Поэтому бессмысленно его использование и как терминологического инструментария в научном познании, и как когнитивного навигатора в системе этнокультурных или этнополитических ориентаций. Вместо него авторами предлагается использовать термин «самобытные народы» или в крайнем случае – «автохтонные этносы», имея в виду именно акцент на этнокультурной самобытности и своеобразии, а не пресловутой «укоренённости». «Самобытные этносы» – это те народы, которые сохранили (или пытаются восстановить) и готовы отстаивать свой самобытный исторически сложившийся образ жизни, духовную культуру, ценности, собственное месторазвитие, промысловую территорию, систему хозяйствования, традиционную систему воспитания и т.д. Наше предложение тем более оправдано, что единственный пункт, в котором сходились все многочисленные попытки дать ёмкое определение «коренных народов» и специфических особенностей «индигенности», – это именно этнокультурная самобытность, все остальные признаки оказывались либо вариативными, либо несущественными, либо конъюнктурными, либо оспаривались самими представителями тех или иных «коренных народов».

Право народов на этнокультурную самобытность свободно от каких бы то ни было территориальных притязаний, оно призвано обеспечить условия сохранения и развития этнокультурной самобытности не только внутри суверенных государств (не нарушая их территориальной целостности), но и защитить этнические сообщества, проживающих за пределами государства (территории) происхождения. Ведь именно проживание вне Родины, вне своего исконного месторазвития, т.е. территории происхождения, отсутствие возможности ассоциировать и идентифицировать себя с ней – делают этнические меньшинства особо уязвимыми.

Таким образом, вместо принципов Jus sanguinis («право крови») и Jus soli («право почвы») мы предлагаем ввести в индигенный дискурс и решительно отстаивать на практике Jus ad identitatem, т.е. коренное для каждого народа право на этнокультурную самобытность, «право на инаковость». Этот принцип мог бы в этнокультурологическом отношении существенно дополнить и конкретизировать Jus gentium («право народов»), Jus inter gentes («право между народами») и Jus communicandi («право межчеловеческого общения / обмена») с их критериями «добросовестности» («bonae fidei») и «справедливости» («aequitas») при решении всего многообразия вопросов, которые затрагивают притесняемые этносы и этнические меньшинства во всём мире[6]. Без соблюдения Jus identitatem любые разговоры о правах на территории, контроле над природными ресурсами, экономических преференциях и социальных льготах – пустая фикция, популизм или инструмент политической манипуляции. Малочисленным самобытным народам нужны не мелкие подачки, какие-то локальные резервации, или навязанные льготы, которые в конечном итоге дорого им обходятся. Народам, сохранившим свой традиционный уклад и неповторимые стереотипы поведения, нужны подлинные и нерушимые гарантии неприкосновенности своей самобытности и создание всесторонних условий для обеспечения того образа жизни, который завещан им предками и который они готовы поддерживать и отстаивать в настоящем и будущем. Право быть и оставаться самими собой, жить на земле своих предков, сберегая свою традиционную систему хозяйствования и свою промысловую территорию; право самим выбирать, что у кого заимствовать, как и в какой мере это делать, а может быть и право самим решать, чем поделиться из своего уникального духовного опыта, способов жизнеобеспечения и бережного отношения к природе. У сохранивших свою самобытность народов можно и сейчас многому поучиться современным людям, попавшим в цивилизационный «капкан» ненасытного потребительства со всеми вытекающими из этого последствиями.

В этой связи мы полагаем, что термин «коренной народ» представляет собою концепт – сгусток смыслов конкретной культуры определённого народа. Они выражаются не в строго научных понятиях, а в словесных образах, метафорах, в материальных объектах. В концептах представлена конкретно-образная составляющая ментальности того или иного этноса, или как говорил И.Г. Гердер, «Дух народа» («Volksgeist»). Более того, мы приходим к заключению, что индигенный дискурс и сам концепт «коренных народов» обладают конструирующим потенциалом, способным в значительной мере мотивировать, ориентировать, программировать, проектировать, конфигурировать – одним словом, «выстраивать» этнокультурную и социально-политическую реальность в том или ином локальном регионе. Весь вопрос только в том, чтобы это было выражением внутренних этнических потребностей, именно коренных интересов самобытных народов, а не просто корыстных амбиций националистически ориентированных активистов и неких транснациональных неправительственных организаций. Вследствие этого необходимо провести концепт-анализ индигенности, а также различных индигенных моделей, представлений о коренных народах, способов манипуляции индигенным дискурсом и т.д., что мы и предполагаем сделать в следующей нашей статье.

В заключении подчеркнём, что главная и болевая черта рассматриваемых народов – это именно их малочисленность и вследствие этого – трудности и сложности их существования, сохранения и развития их традиционных культур в условиях современной цивилизации. Памятуя слова Чингиза Айтматова, спросим, – «А разве есть на земле народ, который не хотел бы быть вечным?» Вопрос риторический… Малочисленные этносы, равные всем народам по своей уникальности и бесценные по многообразию культурно-исторического опыта, нуждаются в адекватном научном изучении, во всемерной заботе и поддержке со стороны государств и международных правозащитных организаций.

[1] Вот одна из показательных цитат Н.Я. Марра, которая даёт понять, что он подразумевал под «укоренённостью»: «Корни или основы только появляющихся культурных явлений, как и созидающий их дух, находятся в среде именно своего времени, но связи этих основ могут увести нас далеко, очень далеко, дальше древнего и древнейшего цивилизованного мира, приведя нас к предысторическим и доисторическим временам, родоплеменные пласты и общественные творческие элементы которых, как и пережитки древних языков, все еще продолжают сохранять свою жизненную силу в массе народа» (Марр Н.Я. Армянская культура: ее корни и доисторические связи по данным языкознания: [Пер. с арм.] / Николай Марр; [Предисл. О.Т.Ганаланяна]. – Ереван: Айастан, 1990. – 53 с. http://www.iatp.am/culture/articles/marr.html)

[2] Указ № 118 от 5 февраля 1992 г. с предложением о ратификации Конвенции Международной организации труда № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах» и Указ № 397 от 22 апреля 1992 г., содержащий распоряжение о подготовке до конца 1992 г. и внесении в Верховный Совет РФ проектов законов «О правовом статусе коренных народов Севера» и «О правовом статусе национального района, национального сельского и поселкового Советов, родовых и общинных Советов коренных народов Севера».

[3] Шорцы вне закона: как коренные народы оказались чужими на своей земле. https://19rus.info/index.php/obshchestvo/item/117295-vne-zakona-kak-korennye-narody-okazalis-chuzhimi-na-svoej-zemle

[4] Михаил Тодышев с начала 1990 годов борется за права шорцев – малого народа, живущего на территории Кузбасса. Тодышев – член Совета старейшин шорского народа, помогает местным активистам. Он участвовал и в рабочей группе ООН по коренным народам мира. https://shor-people.ru/news/ego-missija-na-zemle.html

[5] В августе 2018 года представители шорцев и телеутов разработали свои предложения в проект стратегии, однако они не были учтены в окончательной редакции

[6] Об этом ещё в XVI веке размышлял Франсиско де Витория.

Библиография
1. Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. – Москва : Изд-во Моск. ун-та, 1973. – 330 с.
2. Ананидзе Ф.Р. Международно-правовые проблемы защиты прав коренных народов: дис. … канд. юр. наук : 12.00.10 – Москва, 1996. – 190 с.
3. Гарипов Р.Ш. Защита коренных народов в международном праве. – Казань: Центр инновационных технологий, 2012. – 256 с.
4. Голобокова Я.А. Неправительственные иностранные организации как инструмент воздействия на коренные малочисленные народы Севера России // Власть. 2009. № 3. – С. 43-47.
5. Горбунов С.Н., Задорин М.Ю. Коренные народы и устойчивое развитие: монография. – Архангельск: Изд-во «Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова», 2014. – 358 с.
6. Горизонты свободы и идентичности: опыт философского смыслополагания: коллективная монография. Вып. 2 / Е.Н. Викторук, А.А. Мѐдова, П.А. Мишагин, И.В. Рыбкина, С.А. Яровенко; отв. ред. Е.Н. Викторук. – Красноярск: СибГТУ, 2012. – 214 с.
7. Зиганшин И.Р. Конституционно-правовой статус общественных объединений коренных народов арктических государств: сравнительно-правовой анализ: Дис. ... канд. юрид. наук. – М.: Нац. исслед. ун-т «Высш. шк. экономики», 2016. – 192 с.
8. Иващенко Я.С. Культура жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров: системно-синергетический анализ : монография / Я.С. Иващенко; М-во образования и науки Российской Федерации, Федеральное гос. бюджетное образовательное учреждение высш. проф. образования «Комсомольский-на-Амуре гос. технический ун-т». – Санкт-Петербург : Астерион, 2011. – 462 с.
9. Каххаров А.Г. Древнетюркская Уйгурия : (этносоциальная история) / Абдулахат Каххаров. – 2-е изд., доп. – Алматы : Мир, 2015. – 385 с.
10. Каххаров А.Г. Тайны древнего Шелкового пути Восточного Туркестана : / Абдулахат Каххаров. – Москва : Вече, cop. 2017. – 397с.
11. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии?: Материальная культура племен андронов общности и происхождение индоиранцев / Е.Е. Кузьмина; Рос. ин-т культурологии. – М.: МГП «Калина», 1994. – 463 с.
12. Куропятник М.С. Индигенность в контексте глобализации: эпистемологический и социокультурный аспекты // Вестник РУДН. Серия: «Социология». 2019. Vol. 19. №. 3. – С. 387-396.
13. Куропятник М.С. Коренные народы в процессе социокультурных изменений: дис. … д-ра социол. наук. – СПб., 2006. – 360 с.
14. Лукин Ю.Ф. О русском поморе замолвите слово / Ю.Ф. Лукин // Арктика и Север. – 2012. – № 7. – С. 22-35.
15. Маркарян Э.С. Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи / Э.С. Маркарян. – Санкт-Петербург : Центр гуманитарных инициатив, 2014. – 656 с.
16. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: в 2 т. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. Т. 1. 548 с.; Т. 2. 566 с.
17. Мосолова Л.М. История искусства Кыргызстана : с древнейших времен до ХХ века / Л.М. Мосолова ; Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена. – 2-е издание, исправленное и дополненное. – Санкт-Петербург-Бишкек : Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена, 2021. – 248 с.
18. Мосолова Л.М. Концептуализация понятия «коренные народы»: историография, интерпретации / Л.М. Мосолова, А.В. Бондарев, А.В. Зыкин // Вестник гуманитарного образования. – 2021. – № 4(24). – С. 50-59.
19. Мосолова Л.М., Бондарев А.В., Зыкин А.В. «Коренные народы»: многомерность проблематизации» / Общество. Среда. Развитие. – 2022.-№1. – С. 19-24.
20. Неру Дж. Открытие Индии. В двух томах / Джавахарлал Неру / Пер. с англ.; Переводчики: В.В. Исакович, И.С. Кливанская. – М.: Политиздат, 1989. – 464+512 с.
21. Пименова Н.Н. Механизмы социокультурных изменений коренных этносов Севера и Сибири: социально-философский анализ / Дисс. ... канд. филос. наук: 09.00.11. – Красноярск: СФУ, 2015. – 183 с.
22. Симченко Ю.Б. Народы Севера России. Проблемы. Прогнозы. Рекомендации. // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. – М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1998. – Вып. 12. – 28 с.
23. Симченко Ю.Б. Некоторые вопросы древних этапов этнической истории Заполярья и Приполярья Евразии // Этногенез и этническая история народов Севера. М.: Наука, 1975. – С. 148-185.
24. Симченко Ю.Б. Особенности социальной организации палеоазиатов крайнего Северо-Востока Сибири (коряки, чукчи, ительмены, эскимосы) // Общественный строй у народов Севера Сибири. XVII-начало XX в. М.: Наука, 1970. – С. 313-331.
25. Соколова Ф.Х. Коренные народы: концепт, сущность, содержание // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2012. №6. – С. 23-27.
26. Соколовский С.В. Коренные народы: от политики стратегического эссенциализма к принципу социальной справедливости / С.В. Соколовский // Этнографическое обозрение. – 2008. – № 4. – С. 59-76.
27. Токтосунова Э.С. Специфика политических процессов в условиях системной трансформации (на примере Кыргыстана) // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. – 2013. – Т.9.-№4. – С. 245-246.
28. Харючи С.Н. Коренные малочисленные народы: проблемы законодательства. Монография / Науч. конс.: Крылов Б.С. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004. – 360 c.
29. Элиаде М. Аспекты мифа / Мирча Элиаде; [пер. с фр. В. Большаков].-[3-е изд.]. – М.: Акад. проект; Королев : Парадигма, 2005. – 222 с.
30. Яровенко С.А., Родичева-Яровенко А.О. Персональный миф и проблема экзистенциального кризиса // Миф в истории, политике, культуре: Сборник материалов IV Международной научной междисциплинарной конференции (июнь 2020 года, г. Севастополь) / Под редакцией А.В. Ставицкого. Севастополь: Филиал МГУ имени М.В. Ломоносова в городе Севастополе, 2020. – С. 358-361.
31. Barsh, R. Indigenous Peoples: An Emerging Object of International Law // American Journal of International Law. 1986. Vol. 80. pp. 369–385.
32. Bowen, John R. Should we have a universal concept of `Indigenous peoples rights`?: Ethnicity and Essentialism in the twenty-first century // Anthropology Today. Vol. 16. № 4, 2000,-pp.12-16.
33. Daes E/CN.4/Sub.2/AC.4/1997/2 https://www.un.org/esa/socdev/unpfii/documents/resource_kit_indigenous_2008.pdf
34. Mosolova L.M. «Indigenous Peoples» As a Concept of Scientific and Educational Discourses: Terminology and Interpretation Problems / L.M. Mosolova, A.V. Bondarev, A.V. Zykin // Psychology and Education. – 2021. – Vol. 58. – No 3. – P. 31-50.
35. The Rights of Indigenous Peoples in Marine Areas / Eds. Stephen Allen, Nigel Bankes and Øyvind Ravna. – Oxford: Hart Publishing, 2019. – 432 p.
References
1. Alekseeva T.I. Ethnogenesis of the Eastern Slavs according to anthropology. – Moscow : Publishing house of Moscow. un-ta, 1973. – 330 p.
2. Ananidze F.R. International legal problems of protection of the rights of indigenous peoples: dis. ... Candidate of Legal Sciences : 12.00.10 – Moscow, 1996. – 190 p.
3. Garipov R.S. Protection of indigenous peoples in international law. – Kazan: Center of Innovative Technologies, 2012. – 256 p.
4. Golobokova Ya.A. Non-governmental foreign organizations as an instrument of influence on the indigenous peoples of the North of Russia // Power. 2009. No. 3. – pp. 43-47.
5. Gorbunov S.N., Zadorin M.Yu. Indigenous peoples and sustainable development: monograph. – Arkhangelsk: Publishing house "Northern (Arctic) Federal University named after M.V. Lomonosov", 2014. – 358 p.
6. Horizons of freedom and identity: the experience of philosophical sense-setting: a collective monograph. Issue 2 / E.N. Viktoruk, A.A. Medova, P.A. Mishagin, I.V. Rybkina, S.A. Yarovenko; ed. by E.N. Viktoruk. – Krasnoyarsk: SibSTU, 2012. – 214 p.
7. Ziganshin I.R. Constitutional and legal status of public associations of indigenous peoples of the Arctic states: comparative legal analysis: Dis. ... cand. jurid. Sciences. – M.: Nats. research. un-t "Higher School of Economics", 2016. – 192 p.
8. Ivashchenko Ya.S. Life support culture of the Tungus-Manchus: system-synergetic analysis : monograph / Ya.S. Ivashchenko; Ministry of Education and Science of the Russian Federation, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education. Prof. education "Komsomolsk-on-Amur State Technical University". – St. Petersburg : Asterion, 2011. – 462 p.
9. Kakhkharov A.G. Ancient Turkic Uyguria: (ethnosocial history) / Abdulakhat Kakhkharov. – 2nd ed., supplement – Almaty : Mir, 2015. – 385 p.
10. Kakhkharov A.G. Secrets of the ancient Silk Road of East Turkestan : / Abdulakhat Kakhkharov. – Moscow : Veche, cop. 2017. – 397c.
11. Kuzmina E.E. Where did the Indo-Aryans come from?: The material culture of the Andron tribes of the community and the origin of the Indo-Iranians / E.E. Kuzmina; Russian Institute of Cultural Studies. – M.: MGP "Kalina", 1994. – 463 p.
12. Kuropyatnik M.S. Indigenity in the context of globalization: epistemological and socio-cultural aspects // Bulletin of the RUDN. Series: "Sociology". 2019. Vol. 19. No. 3. – pp. 387-396.
13. Kuropyatnik M.S. Indigenous peoples in the process of socio-cultural changes: dis. ... doctor of Social Sciences. – St. Petersburg, 2006. – 360 p.
14. Lukin Yu.F. About the Russian Pomor, put in a word / Yu.F. Lukin // Arctic and the North. – 2012. – No. 7. – pp. 22-35.
15. Markarian E.S. Favorites. The Science of culture and imperatives of the Epoch / E.S. Markaryan. – St. Petersburg : Center for Humanitarian Initiatives, 2014. – 656 p.
16. Mironov B.N. The social history of Russia during the Empire period (XVIII – early XX century): The genesis of personality, democratic family, civil society and the rule of law: in 2 vols. St. Petersburg: Dmitry Bulanin, 1999. Vol. 1. 548 p.; Vol. 2. 566 p.
17. Mosolova L.M. The history of art of Kyrgyzstan: from ancient times to the twentieth century / L.M. Mosolova ; A.I. Herzen Russian State Pedagogical University. – 2nd edition, revised and expanded. – St. Petersburg-Bishkek : A. I. Herzen Russian State Pedagogical University, 2021. – 248 p.
18. Mosolova L.M. Conceptualization of the concept of "indigenous peoples": historiography, interpretations / L.M. Mosolova, A.V. Bondarev, A.V. Zykin // Bulletin of Humanitarian Education. – 2021. – № 4(24). – Pp. 50-59.
19. Mosolova L.M., Bondarev A.V., Zykin A.V. "Indigenous peoples": the multidimensionality of problematization" / Society. Wednesday. Development. – 2022.-No. 1. – pp. 19-24.
20. Nehru J. The discovery of India. In two volumes / Jawaharlal Nehru / Translated from English; Translators: V.V. Isakovich, I.S. Klivanskaya. – M.: Politizdat, 1989. – 464+512 p.
21. Pimenova N.N. Mechanisms of socio-cultural changes of indigenous ethnic groups of the North and Siberia: socio-philosophical analysis / Diss. ... PhD. philos. Sciences: 09.00.11. – Krasnoyarsk: SFU, 2015. – 183 p.
22. Simchenko Yu.B. Peoples of the North of Russia. Problems. Forecasts. Recommendations. // Research on Applied and Urgent Ethnology. – M.: Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences, 1998. – Vol. 12. – 28 p.
23. Simchenko Yu.B. Some questions of the ancient stages of the ethnic history of the Arctic and the Circumpolar region of Eurasia // Ethnogenesis and ethnic history of the peoples of the North. M.: Nauka, 1975. – pp. 148-185.
24. Simchenko Yu.B. Features of the social organization of the Paleoasiates of the extreme North-East of Siberia (Koryaks, Chukchi, Itelmen, Eskimos) // Social system among the peoples of the North of Siberia. XVII-the beginning of the XX century. M.: Nauka, 1970. – pp. 313-331.
25. Sokolova F.H. Indigenous peoples: concept, essence, content // Bulletin of the Northern (Arctic) Federal University. Series: Humanities and Social Sciences. 2012. No. 6. – pp. 23-27.
26. Sokolovsky S.V. Indigenous peoples: from the policy of strategic essentialism to the principle of social justice / S.V. Sokolovsky // Ethnographic review.-2008. – No. 4. – pp. 59-76.
27. Toktosunova E.S. Specificity of political processes in conditions of systemic transformation (on the example of Kyrgyzstan) // Political expertise: POLITEX.-2013. – Vol.9.-No. 4. – pp. 245-246.
28. Haryuchi S.N. Indigenous peoples: problems of legislation. Monograph / Scientific cons.: Krylov B.S. – Tomsk: Publishing House of Tomsk University, 2004. – 360 p.
29. Eliade M. Aspects of myth / Mircea Eliade; [translated from French by V. Bolshakov].-[3rd ed.]. – M.: Akad. project; Korolev : Paradigm, 2005. – 222 p.
30. Yarovenko S.A., Rodicheva-Yarovenko A.O. Personal myth and the problem of existential crisis // Myth in history, politics, culture: A collection of materials of the IV International Scientific Interdisciplinary Conference (June 2020, Sevastopol) / Edited by A.V. Stavitsky. Sevastopol: Branch of Lomonosov Moscow State University in Sevastopol, 2020. – pp. 358-361.
31. Barsh, R. Indigenous Peoples: An Emerging Object of International Law // American Journal of International Law. 1986. Vol. 80. pp. 369–385.
32. Bowen, John R. Should we have a universal concept of `Indigenous peoples rights`?: Ethnicity and Essentialism in the twenty-first century // Anthropology Today. Vol. 16. № 4, 2000,-pp.12-16.
33. Daes E/CN.4/Sub.2/AC.4/1997/2 https://www.un.org/esa/socdev/unpfii/documents/resource_kit_indigenous_2008.pdf
34. Mosolova L.M. «Indigenous Peoples» As a Concept of Scientific and Educational Discourses: Terminology and Interpretation Problems / L.M. Mosolova, A.V. Bondarev, A.V. Zykin // Psychology and Education. 2021. Vol. 58. No 3. P. 31-50.
35. The Rights of Indigenous Peoples in Marine Areas / Eds. Stephen Allen, Nigel Bankes and Øyvind Ravna. Oxford: Hart Publishing, 2019. – 432 p.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В журнал «Социодинамика» автор представил свою статью «"Коренные народы" как конструирующий концепт: дискурсы и практики», в которой проведено исследование определения, смыслового поля и случаев употребления понятия. Настоящая работа является логическим продолжением исследования, посвященного концепту «коренные народы». Предыдущие работы представляли собой теоретическую и методологическую основу.
Автор исходит в изучении данного вопроса из того, что семантика концепта «коренные народы» на сегодняшний день является неоднозначной. Не выработано единого юридического и научного определения, что дает почву для как для многочисленных научных дискуссий, так и для политических манипуляций.
Актуальность данного вопроса определяется современной геополитической и социокультурной ситуацией и неоднозначностью статуса исконных этносов. Научная новизна заключается в анализе концепта «коренной народ» с позиции его конструирующего потенциала, его способности выстраивать этнокультурную и социально-политическую реальность в том или ином локальном регионе. Методологическую базу исследования составил комплексный подход, содержащий исторический, социокультурный, функциональный и семантический анализ. Теоретическим обоснованием послужили труды таких отечественных и зарубежных исследователей и практиков как Э.И. Даес, Р. Барш, С.Н. Харючи, С.В. Соколовский, Э.С. Токтосунова, Ю.Б. Симченко и др.
Цель данного исследования, соответственно, заключается в анализе термина «коренные народы» с точки зрения правомочного его применения к самобытным этносам.
В ходе исследования и анализа материала автором были обнаружены глубокие противоречия в интерпретациях феномена малочисленных коренных народов в трудах зарубежных и российских авторов, а также отсутствие четких и аргументированных критериев отнесения тех или иных этносов к числу коренных. По убеждению автора, этими терминами оперируют без должного осмысления не только представители широкой общественности, но и ряд специалистов, исследующих те или иные этносы. В международном и российском законодательстве представления о коренных народах, их правах и обязанностях до сих пор не приобрели убедительной и однозначной юридической трактовки.
Для пояснения базовых теоретических выкладок работ автор обращается к некоторым историческим материалам и фактическим примерам, предпочитая рассматривать понятие «коренной» в историческом и территориальном аспекте. Как отмечено автором, современные исследования свидетельствуют о том, что различные этносы насколько активно на разных этапах истории перемещались в пространствах планеты, меняя адаптацию к природе, социуму, обогащая свой арсенал культурной устойчивости, что сейчас представляется довольно затруднительным определить, где «их корни» и какой народ считать коренным с исторической точки зрения.
Проведя исследования политики ООН в отношении автохтонных этносов, автор констатирует, что несмотря на принятие Декларации о коренных народах, многодесятилетние целенаправленные попытки интеллектуальной элиты ООН и лучших учёных всего мира выработать универсальное и всеобъемлющее определение представлениям о «коренных народах» оказались безрезультатными, многочисленные дискуссии на эту тему окончились благоразумным отказом давать какую-либо дефиницию этому термину. Однако автор считает значимым достижением саму попытку определить правовой статус данных этносов, обеспечить при помощи международных правовых актов их поддержку.
Призывая отказаться от термина «коренные народы» в отношении автохтонных народностей, автор аргументирует данное заявление тем фактом, что данное понятие в современном политическом дискурсе все чаще используется в связи с глобальным масштабом социокультурного мифоконструирования. Отсутствие надежных оснований в исторической идентичности, переживание экономических, политических и мировоззренческих кризисов порождают потребность в экспликации различных направлений мифологизации истории своей расы, этноса, особых личностей, исконности территориального права. Как замечает автор, мы все чаще сталкиваемся с историческим ревизионизмом, попытками пересмотреть оценки ключевых событий прошлого, подверстать их под сегодняшние конъюнктуры, тщеславные амбиции и задачи политиков. Мифологизация истории создается современными технологиями, суть которых сводится к целенаправленному воздействию на человека, чтобы сориентировать его сознание определенным, заранее спланированным образом. Более того, права коренных народов на определенную территорию становятся объектом манипуляции общественным мнением, основанием для сепаратистских движений.
Проведя исследование, автор представляет выводы по изученным направлениям, отмечая неприемлемость использования определения «коренные народы» и как терминологического инструментария в научном познании, и как когнитивного навигатора в системе этнокультурных или этнополитических ориентаций. Вместо него авторами предлагается использовать термин «самобытные народы» или в крайнем случае – «автохтонные этносы», имея в виду именно акцент на этнокультурной самобытности и своеобразии. Право народов на этнокультурную самобытность свободно от каких бы то ни было территориальных притязаний, оно призвано обеспечить условия сохранения и развития этнокультурной самобытности не только внутри суверенных государств, но и защитить этнические сообщества, проживающих за пределами территории происхождения. Вследствие вышесказанного, автор заявляет о необходимости провести концепт-анализ индигенности, а также различных индигенных моделей, представлений о коренных народах, способов манипуляции индигенным дискурсом, что и будет составлять проблематику его будущих исследований.
Представляется, что автор в своем материале затронул актуальные и интересные для современного социогуманитарного знания вопросы, избрав для анализа тему, рассмотрение которой в научно-исследовательском дискурсе повлечет определенные изменения в сложившихся подходах и направлениях анализа проблемы, затрагиваемой в представленной статье.
Полученные результаты позволяют утверждать, что изучение базовых концептов, конструирующих современное мультикультурное и полиэтническое общество, представляет несомненный теоретический и практический социологический и культурологический интерес и может служить источником дальнейших исследований.
Представленный в работе материал имеет четкую, логически выстроенную структуру, способствующую более полноценному усвоению материала. Этому способствует и адекватный выбор методологической базы. Библиографический список исследования состоит из 35 источников, в том числе и иностранных, что представляется достаточным для обобщения и анализа научного дискурса по исследуемой проблематике. Автор выполнил поставленную цель, получил определенные научные результаты, позволившие обобщить материал. Следует констатировать: статья может представлять интерес для читателей и заслуживает того, чтобы претендовать на опубликование в авторитетном научном издании.