Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Право и политика
Правильная ссылка на статью:

Перспективы консолидации гражданского и экспертного участия в законодательном процессе на региональном уровне

Мазеин Артем Владимирович

ORCID: 0000-0002-5598-7784

старший преподаватель, кафедра правового обеспечения государственного управления и национальной безопасности, Уральский институт управления – филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации; МИРЭА - Российский технологический университет

620034, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, 66

Mazein Artem Vladimirovich

Senior Lecturer, Department of Legal Support of Public Administration and National Security, Ural Institute of Management – Branch of the Russian Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation; MIREA - Russian Technological University

620034, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, ul. 8 Marta, 66

artemmazein@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0706.2022.6.38049

EDN:

DNASOA

Дата направления статьи в редакцию:

12-05-2022


Дата публикации:

30-06-2022


Аннотация: В настоящей статье автор анализирует многообразие перечней субъектов права законодательной инициативы в российских регионах. Автор проводит контент-анализ конституций (уставов) всех субъектов Российской Федерации, использует формально-юридический и сравнительный методы. По результатам исследования автор отмечает, что на региональном уровне право законодательной инициативы предоставлено 46 категориям субъектов, которые классифицированы в 4 группы: 1) органы государственной власти и должностные лица; 2) органы местного самоуправления и их объединения; 3) органы судебной власти и прокуратуры; 4) граждане и общественные объединения. Последняя группа отражает представителей гражданского и экспертного сообщества и включает 13 категорий субъектов. По результатам анализа научных работ, обобщения складывающейся юридической практики автором предложены понятия «гражданское участие в правотворческом (законодательном) процессе» и «экспертное участие в правотворческом (законодательном) процессе». Обобщив российский и зарубежный опыт гражданского и экспертного участия в законодательном процессе, автор подтверждает, что граждане с легкостью поддерживают идеи по изменению законодательства (голосуют за них), но при этом испытывают трудности в преобразовании таких идей в законопроекты. С учетом этого для увеличения профессионализма подготовки законопроекта и открытости его обсуждения автором предложена двухступенчатая модель гражданского и экспертного участия в законодательном процессе, которая предполагает: 1) на первом этапе разработку законопроекта, осуществляемую на принципе профессионализма, представителями экспертного сообщества и (или) общественными объединениями; 2) на втором этапе публичное обсуждение разработанного законопроекта с целью получения поддержки граждан. Автор призывает осуществлять публичное обсуждение законопроектов с применением цифровых технологий.


Ключевые слова:

законодательная инициатива, законодательные органы, гражданское общество, субъекты Российской Федерации, гражданское участие, народная инициатива, экспертное участие, принцип профессионализма, открытость, электронное голосование

Abstract: In this article, the author analyzes the variety of lists of subjects of the right of legislative initiative in the Russian regions. The author conducts an analysis of the constitutions (charters) of all regions of the Russian Federation, uses formal legal and comparative methods. According to the results of the study, the author notes that at the regional level, the right of legislative initiative is granted to 46 categories of subjects, which are classified into 4 groups: 1) state authorities and officials; 2) local self-government bodies and their associations; 3) judicial authorities and prosecutor's offices; 4) citizens and public associations. The latter group reflects representatives of the civil and expert community and includes 13 categories of subjects. Based on the results of the analysis of scientific works, generalization of the emerging legal practice, the author proposed the concepts of "civil participation in the law-making (legislative) process" and "expert participation in the law-making (legislative) process". Summarizing the Russian and foreign experience of civil and expert participation in the legislative process, the author confirms that citizens easily support ideas for changing legislation (vote for them), but at the same time have difficulties in converting such ideas into draft laws. With this in mind, in order to increase the professionalism of the preparation of the bill and the openness of its discussion, the author proposed a two-stage model of civil and expert participation in the legislative process, which involves: 1) at the first stage, the development, taking into account the real needs of the draft law, carried out on the principle of professionalism, by representatives of the expert community and (or) public associations; 2) at the second stage, a public discussion of the draft law developed in order to obtain the support of citizens. The author focuses on the need to implement a public discussion of the bill using digital technologies.


Keywords:

legislative initiative, legislative bodies, civil society, subjects of the Russian Federation, citizen participation, people's initiative, expert participation, the principle of professionalism, openness, e-voting

I. ВВЕДЕНИЕ

В современном обществе принимаемые законы приобретают системообразующее значение для формирования и развития правового государства. В условиях федеративного устройства государства отдельное место в правовой системе занимает законодательство его субъектов, имеющее самостоятельный характер [17].

В значительной степени качество и своевременность правового регулирования, в том числе осуществляемого на региональном уровне, зависят от субъектов законодательного процесса. За свою тридцатилетнюю историю законодательные органы субъектов РФ планомерно создавали и совершенствовали нормативную правовую базу, учитывая изменения экономических, социальных и прочих задач [34, с. 4]. В настоящее время законодатели сталкиваются с новыми вызовами. Фиксируется развитие общественных отношений с учетом модернизации «информационной инфраструктуры», «повсеместной цифровизации и глобализации» [19]. В некоторых случаях изменения становятся объективно необходимыми для отражения изменений внешней конъюнктуры. При этом в силу своей специфики соответствующие изменения наиболее качественно могут разрабатываться экспертами, имеющими высокую компетентность в отдельных областях, но не являющимися представителями власти.

С учетом этого необходимо выявить, каким субъектам предоставляется право законодательной инициативы на региональном уровне, а также определить перспективы расширения перечня соответствующих субъектов. Отдельного внимания заслуживает определение места гражданского и экспертного участия в законодательном процессе, поскольку в современных условиях это является одним из «необходимых и неотъемлемых инструментов развития демократического потенциала системы государственного управления» [11, с. 141]. Подобные идеи неоднократно высказывались и главой государства. В Послании Президента Федеральному Собранию от 1 марта 2018 года гражданская активность определялась в качестве основания для формирования единого народа, способного к достижению больших целей. В отдельных случаях Президент прямо заявлял о необходимости привлечения гражданского общества к законодательному процессу. Например, в Послании от 1 декабря 2016 года призвал вовлекать гражданское общество в совершенствование природоохранного законодательства. Соответственно, в условиях расширения гражданского участия в законодательном процессе справедливым будет тезис Е. А. Кравцовой о том, что «уровень развития законодательства того или иного государства является наглядным показателем развития гражданского общества» [24, с. 3].

Изучение опыта деятельности «нетипичных» субъектов законодательной инициативы, их правотворческого потенциала может стать основой для принятия решений по изменению соответствующих перечней. Достижение указанных задач позволит сделать рекомендации по изменению законодательства субъектов РФ в части установления права законодательной инициативы, регулирования законодательного процесса.

II. МЕТОДЫ

Поскольку право законодательной инициативы рассматривается в теории с разных точек зрения, в настоящем исследовании необходимо дать его общую характеристику как стадии законодательного процесса, то есть процесса принятия закона соответствующим органом. Также необходимо сформировать представление о существующих законодательных органах субъектов РФ, поскольку одной из задач исследования является обобщение подходов к правовому регулированию законодательной инициативы во всех субъектах РФ.

Непосредственно систематизация субъектов права законодательной инициативы обеспечивается применением контент-анализа конституций (уставов) субъектов РФ. Применение формально-юридического метода, сравнительного метода позволяет выявить общие элементы в исследуемых перечнях. Анализ и синтез позволяют дифференцировать субъектов законодательной инициативы, в том числе выделить субъектов гражданского и экспертного участия. Используя моделирование, автор предлагает комбинировать гражданское и экспертное участие в законодательном процессе для консолидации воздействия принципов профессионализма и открытости.

III. РЕЗУЛЬТАТЫ

Законодательные органы и право законодательной инициативы в них

Органы законодательной власти в соответствии с Конституцией РФ являются самостоятельными. При этом самостоятельность законодательных органов субъектов РФ в настоящее время следует раскрывать в двух аспектах:

1) через их самостоятельность в общей системе органов законодательной, исполнительной и судебной власти – в рамках существующей системы разделения властей (в соответствии со статьей 10 Конституции РФ);

2) как самостоятельность установления региональных органов законодательной власти – в рамках федеративного устройства (в соответствии со статьей 77 Конституции РФ).

В совокупности оба названных аспекта позволяют уяснить самостоятельность законодательных органов субъектов РФ в рамках системы публичной власти. Последнее раскрывается в статье 4 Федерального закона от 21 декабря 2021 года № 414-ФЗ «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах Российской Федерации» (далее – Федеральный закон № 414-ФЗ).

В федеральном законодательстве правовой статус законодательных органов государственной власти субъектов РФ регулируется положениями главы 2 Федерального закона № 414-ФЗ. В частности, федеральным законом определено, что «законодательный орган субъекта РФ является представительным и единственным законодательным» органом государственной власти субъекта РФ, действует постоянно. При этом наименование законодательного органа субъекта РФ, его структура устанавливаются конституцией (уставом) субъекта РФ с учетом исторических, национальных и иных традиций субъекта РФ. В ходе проведенного автором анализа конституций (уставов) субъектов РФ выявлено, что в настоящее время законодательные органы субъектов РФ имеют 19 различных наименований (табл. 1).

Таблица 1

НаименованиязаконодательныхоргановсубъектовРФ

Names of Legislative Bodies of the Subjects of the Russian Federation

Необходимо отметить, что наименования, представленные в таблице 1, не оставались неизменными на протяжении всего периода существования соответствующих органов. О. В. Романовская и О. В. Безрукова подтверждают это изменениями конституций (уставов) субъектов РФ, направленными на приведение их в соответствие с положениями Федерального закона от 23 декабря 2010 года № 376-ФЗ [32, с. 28]. Соответствующие изменения определяют, что «наименования законодательных органов не могут содержать словосочетаний, составляющих основу наименований федеральных органов государственной власти». По этой причине в Уставе Астраханской области положения о Государственной думе Астраханской области были заменены положениями о Думе Астраханской области.

В целом представленные сведения позволяют сделать следующие основные выводы:

1) в наибольшей степени в субъектах РФ распространены «Законодательные Собрания» (34% регионов) и «Думы» (32% регионов). Кроме того, в Томской области и Хабаровском крае созданы Законодательные думы;

2) в 5 республиках созданы Государственные собрания, при этом в 3 из них наименование дополнено наименованием на национальном языке: «Эл Курултай», «Курултай» и «Ил Тумэн» соответственно в республиках Алтай, Башкортостан и Саха (Якутия);

3) в 6 республиках законодательные органы названы «Парламентом», при этом в 2 из них после слова «Парламент» название дополнено словосочетанием на национальном языке: «Народный Хурал» и «Верховный Хурал» в республиках Калмыкия и Тыва соответственно. Кроме того, словосочетанием «Народное собрание» дополнено название Парламента Карачаево-Черкесской Республики.

Кроме свободного (в пределах установленных ограничений) выбора наименований законодательных органов, их самостоятельность обеспечивается свободным установлением перечня субъектов, обладающих в них правом законодательной инициативы. В теории законодательная инициатива, или более широко – правотворческая инициатива, рассматривается с двух точек зрения: как форма участия в законодательном (правотворческом) процессе и как конкретная стадия последнего [18]. При этом преимущественно законодательная инициатива действительно рассматривается как субъективное право. Вместе с тем в отдельных случаях в силу закона возникает прямая обязанность по реализации законодательной инициативы [40, с. 9]. Например, пункт 1 статьи 185 Бюджетного кодекса РФ требует, чтобы «проект закона о бюджете субъекта РФ» был внесен на рассмотрение исключительно высшим исполнительным органом, что обусловлено его уровнем компетентности в данной сфере.

Положения статьи 10 Федерального закона № 414-ФЗ, раскрывая сущность права законодательной инициативы, фактически определяют законодательную инициативу как первую необходимую стадию законодательного процесса, поскольку устанавливают перечень субъектов, которые могут внести на рассмотрение законодательного органа конкретный законопроект. Ранее субъекты права законодательной инициативы определялись в статье 6 Федерального закона от 6 октября 1999 года № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации». При этом и Федеральным законом № 184-ФЗ, и Федеральным законом № 414-ФЗ закрепляются субъекты, которые имеют право законодательной инициативы непосредственно в соответствии с федеральным законодательством, а также устанавливается правотворческое полномочие субъектов РФ по расширению перечня субъектов права законодательной инициативы. Сопоставление соответствующих положений позволяет установить, что в 2021 году расширился перечень «типичных» субъектов, которые имеют право законодательной инициативы в соответствии с федеральным законодательством (табл. 2).

Таблица 2

Установление федеральными законами субъектов, имеющих право законодательной инициативы

Determination of Subjects by Federal Laws, Having the Right of Legislative Initiative

Проведенный автором анализ регионального законодательства показал, что субъектам РФ предстоит привести свое законодательство в части регулирования права законодательной инициативы в соответствие с Федеральным законом № 414-ФЗ. Указанный вывод автора исходит из следующих посылок:

1) в 83 конституциях (уставах) субъектов РФ непосредственно закрепляется право законодательной инициативы «представительных органов местного самоуправления. При этом в оставшихся двух субъектах РФ (Архангельской области и Ханты-Мансийском автономном округе – Югре) правом законодательной инициативы наделены не только представительные органы муниципальных образований, но и иные органы местного самоуправления (т. е. глава, администрация муниципального образования и прочие органы). Формально в региональном законодательстве в указанной части отсутствуют коллизии;

2) в значительном числе регионов (кроме республик Саха (Якутия) и Татарстан, а также Чеченской Республики) право законодательной инициативы закреплено за прокурором (прокуратурой) субъекта РФ (82 региона или 96%). Соответственно, трем субъектам РФ предстоит привести положения своих законодательных актов в соответствие с федеральным законодательством;

3) за высшим исполнительным органом право законодательной инициативы в настоящее время закреплено в 48 регионах (56% субъектов РФ). В Республике Алтай и Ямало-Ненецком автономном округе такое право отдельно закреплено за председателем высшего исполнительного органа. Соответственно, многим регионам для закрепления права законодательной инициативы за высшими исполнительными органами надлежит внести изменения в собственное законодательство.

Отдельного внимания заслуживает реализация субъектами РФ правотворческого полномочия по предоставлению права законодательной инициативы иным субъектам. По результатам анализа законодательства субъектов РФ автором выявлено, что на региональном уровне право законодательной инициативы предоставлено в общей сложности 46 категориям субъектов. При этом особенности правового статуса соответствующих субъектов позволяют классифицировать их в 4 группы:

1) органы государственной власти и должностные лица;

2) органы судебной власти и прокуратуры;

3) органы местного самоуправления и их объединения;

4) граждане и общественные объединения.

Первые три группы отражают властных субъектов, последняя – представителей гражданского и экспертного сообщества. Рассмотрим все 4 группы отдельно.

1 группа – Органы государственной власти и должностные лица как субъекты права законодательной инициативы

Данная группа субъектов права законодательной инициативы с точки зрения автора включает 23 категории, в том числе органы государственной власти и государственные органы соответствующего субъекта РФ, их подразделения, территориальные органы федеральных органов исполнительной власти, отдельные государственные должности (сенаторы РФ, депутаты Государственной Думы, уполномоченные по различным вопросам, государственные советники). Подробно информация о субъектах права законодательной инициативы из рассматриваемой группы представлена на рис. 1 (с распределением по типам субъектов РФ).

Рис. 1. Органы государственной власти, государственные органы, их подразделения и должностные лица как субъекты права законодательной инициативы в законодательных органах субъектов РФ

State Authorities, their Subdivisions and Officials as Subjects of the Right of Legislative Initiative of the Subjects of the Russian Federation

Более чем в половине субъектов РФ право законодательной инициативы закреплено не только за высшими исполнительными органами, что уже отмечалось выше, но и за избирательными комиссиями (75% субъектов РФ). В 30 регионах соответствующее право предоставлено контрольно-счетным органам соответствующих субъектов РФ. При этом в отношении указанных органов в разных регионах избраны различные подходы: «право законодательной инициативы предоставлено на внесение законопроектов по неопределенному кругу вопросов» или строго по предметам их ведения [26].

Также в 44 субъектах РФ (52% субъектов РФ) право законодательной инициативы предоставлено сенаторам РФ от соответствующего субъекта РФ. При этом в некоторых регионах еще не учтены изменения Конституции РФ 2020 года, поскольку в них по-прежнему используются положения о члене Совета Федерации, а не о сенаторе (например, в соответствии со статьей 36 Устава Курской области, статьей 16 Устава Камчатского края). Кроме того, только в 18 субъектах РФ право законодательной инициативы предоставлено депутатам Государственной Думы.

Также распространена практика предоставления права законодательной инициативы не только депутатам законодательного органа, но и его органам управления, подразделениям. В частности, право законодательной инициативы отдельно предоставлено комитетам, комиссиям, фракциям, депутатским объединениям, депутатским группам, президиуму законодательного органа в 42 субъектах РФ. В Думе Ханты-Мансийского автономного округа – Югры право законодательной инициативы отдельно предоставлено Ассамблее представителей коренных малочисленных народов Севера как постоянно действующему органу Думы [7]. Кроме того, в Магаданской и Пензенской областях, в республиках Калмыкия и Коми соответствующее право также предоставлено председателю законодательного органа, что также отмечают Н. Е. Васюткин и И. В. Анисимов [16]. В Республике Мордовия, Брянской и Самарской областях – Совету законодательного органа. В Калужской и Магаданской областях – Совету молодых депутатов.

Отдельно необходимо отметить расширение практики наделения правом законодательной инициативы территориальных органов федеральных органов исполнительной власти. В 14 регионах такое право предоставлено управлениям Министерства юстиции Российской Федерации в субъектах РФ, в Волгоградской области – управлению Федеральной налоговой службы, в Калужской и Тамбовской областях – управлениям Министерства внутренних дел Российской Федерации, в Магаданской области – в целом территориальным органам федеральных органов исполнительной власти [11]. В Пензенской области такое право предоставлено главному федеральному инспектору аппарата полномочного представителя Президента РФ в федеральном округе.

Также среди наименее распространенных субъектов права законодательной инициативы: Конституционный Совет в Республике Башкортостан, Государственный Советник Республики Татарстан (лицо, прекратившее исполнение полномочий высшего должностного лица), Администрация Главы и Правительства в Чеченской Республике, комиссия по наградам в Красноярском крае.

2 группа – Органы местного самоуправления и их объединения как субъекты права законодательной инициативы

Информация о субъектах права законодательной инициативы из рассматриваемой группы представлена на рис. 2 (с распределением по типам субъектов РФ).

Рис. 2. Органы местного самоуправления и их объединения как субъекты права законодательной инициативы в законодательных органах субъектов РФ

Local Self-Government Bodies and Their Associations as Subjects of the Right of Legislative Initiative of the Subjects of the Russian Federation

Как уже отмечалось ранее, в Архангельской области и Ханты-Мансийском автономном округе – Югре право законодательной инициативы предоставлено в целом органам местного самоуправления, а значит, представительные органы муниципальных образований могут реализовать указанное право. Отдельно Иркутская, Магаданская, Оренбургская, Псковская, Ростовская, Самарская, Тверская и Ярославская области, Пермский край, Республика Карелия и Чукотский автономный округ распространяют право законодательной инициативы на глав муниципальных образований.

В целом правовое закрепление права законодательной инициативы в законодательных органах субъектов РФ за органами местного самоуправления в настоящее время соответствует положениям Федерального закона № 414-ФЗ.

3 группа – Органы судебной власти и прокуратуры как субъекты права законодательной инициативы

Анализ конституций (уставов) позволяет включить в эту группу 4 категории субъектов, представленные на рис. 3.

Рис. 3. Органы судебной власти и прокуратуры как субъекты права законодательной инициативы в законодательных органах субъектов РФ

Judicial Authorities and Prosecutor's Offices as Subjects of the Right of Legislative Initiative of the Subjects of the Russian Federation

Как уже отмечалось выше, право законодательной инициативы прокурора субъекта РФ в настоящее время не закреплено конституциями трех республик. В некоторых субъектах РФ право законодательной инициативы предоставлено не прокурору, а прокуратуре субъекта РФ. В указанной ситуации очевидно, что от лица прокуратуры законопроект может вносить соответствующий прокурор. В трех регионах право законодательной инициативы предоставлено иным прокурорам (прокуратурам): Амурскому бассейновому природоохранному прокурору по вопросам охраны окружающей среды и природопользования в Еврейской автономной области, Байкальскому межрегиональному природоохранному прокурору в Иркутской области, Приволжской транспортной прокуратуре в Пензенской области.

В отношении права законодательной инициативы верховного суда республики, краевого (областного) суда, суда города федерального значения, суда автономной области, суда автономного округа и арбитражного суда субъекта РФ следует заметить, что в ряде субъектов РФ оно закреплено за председателями соответствующих судов (например, за председателем Приморского краевого суда, Московского городского суда), их президиумами (президиум Красноярского краевого суда). В этой связи согласимся с Б. А. Збарацким о том, что «правом законодательной инициативы может обладать только орган судебной власти в целом», а не его органы управления [22]. В подобных ситуациях председатель суда должен действовать в интересах соответствующего органа.

Ранее закрепление права законодательной инициативы за конституционными (уставными) судами субъектов РФ положительно оценивалось учеными [25]. В настоящее время по этому вопросу необходимо отметить следующее. В соответствии с Федеральным конституционным законом от 8 декабря 2020 года № 7-ФКЗ «О внесении изменений в отдельные федеральные конституционные законы» до 1 января 2023 года должны быть упразднены конституционные (уставные) суды субъектов РФ, поэтому закрепление за ними права законодательной инициативы далее нецелесообразно, что потребуют соответствующих изменений конституций (уставов).

4 группа – Граждане и общественные объединения как субъекты права законодательной инициативы

Заключительная группа субъектов законодательной инициативы отличается от предыдущих трех отсутствием властных полномочий. Вместе с тем современное общество последовательно расширяет гражданское участие в принятии важных государственных решений. Эта идея находит всестороннее отражение в работе Бета Новека «Умные граждане – умное государство» [28]. Сегодня становятся востребованными как экспертные сообщества, так и позиции рядовых граждан. Современные исследователи соглашаются с тем, что степень взаимодействия законодательных органов и общества является одним из критериев развития регионального парламентаризма [41].

В настоящее время в субъектах РФ право законодательной инициативы предоставляется группам граждан. Кроме того, с подобной инициативой могут выступать также общественные объединения, профессиональные союзы, ассоциации, политические партии (рис. 4).

Рис. 4. Граждане и общественные объединения как субъекты права законодательной инициативы в законодательных органах субъектов РФ

Citizens and Public Associations as Subjects of the Right of Legislative Initiative of the Subjects of the Russian Federation

В рассматриваемой группе субъектов права законодательной инициативы наиболее распространена категория «группа граждан, обладающих активным избирательным правом» («избиратели, зарегистрированные в соответствующем субъекте РФ»). Конституциями (уставами) субъектов РФ устанавливаются требования к такой группе граждан. Кроме регистрации в соответствующем субъекте и наличия активного избирательного права, устанавливаются требования по численному составу такой группы. В некоторых субъектах РФ соответствующие требования устанавливаются непосредственно в конституции (уставе), в некоторых – в специальных законах субъекта РФ. Например, в Волгоградской области принят Закон от 3 июня 2014 года № 80-ОД «О порядке осуществления права законодательной инициативы гражданами Российской Федерации, проживающими на территории Волгоградской области». В настоящее время в большинстве субъектов РФ установлены минимальные требования к числу подписей избирателей в поддержку законопроекта в абсолютном выражении – от 1 тысячи в Астраханской области и Республике Тыва до 100 тысяч в Краснодарском крае (Рис. 5).

Рис. 5. Количество подписей граждан, необходимое для регистрации законодательной инициативы (с указанием числа субъектов РФ)

The Number of Signatures of Citizens Required to Register a Legislative Initiative (Indicating the Number of Subjects of the Russian Federation)

В некоторых субъектах РФ количество подписей определяется как доля относительно общего числа граждан, обладающих активным избирательным правом (в Алтайском крае, Амурской и Томской областях – 1% избирателей, в Республике Хакасия – 5%).

Большое значение приобретает также анализ форм реализации права законодательной инициативы гражданами. Н. Е. Васюткин, Ю. Г. Хамнуев в этой части выделяют две формы реализации гражданами законодательной инициативы: в форме выступления с предложением о принятии законопроекта (фактически предложение идеи) или в форме внесения конкретного законопроекта [16, с. 20].

Кроме того, перспективным для выражения мнения общества является предоставление права законодательной инициативы общественным палатам и федерациям профессиональных союзов, которые имеют право законодательной инициативы в 28% и 32% регионов соответственно. Интересным также представляется положение устава города Санкт-Петербурга, в котором право законодательной инициативы предоставлено почетным гражданам. Полагаем, что подобная норма может положительно влиять на статус лиц, удостоенных соответствующего почетного звания.

Также важным является наделение правом законодательной инициативы общественных объединений. В основном в конституциях (уставах) субъектов РФ соответствующие объединения не конкретизированы. В Калининградской и Ульяновской областях таким правом наделены региональные отделения общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов России», в Камчатском крае – Ассоциация коренных малочисленных народов Севера Камчатского края, в Ненецком автономном округе – ассоциация ненецкого народа «Ясавэй», в Республике Коми – межрегиональное общественное движение коми народа «Коми войтыр» [16]. Также правом законодательной инициативы наделены съезд мордовского и хакасского народов в республиках Мордовия и Хакасия соответственно.

В условиях реализации Федерального закона от 30 декабря 2020 года № 489-ФЗ «О молодежной политике в Российской Федерации» актуальным становится наделение правом законодательной инициативы молодежных парламентов и правительств (в настоящее время такое право имеют только 13 молодежных парламентов и 1 молодежное правительство).

Для защиты интересов сельскохозяйственных и промышленных товаропроизводителей знаковым является предоставление права законодательной инициативы союзу сельскохозяйственных товаропроизводителей в Воронежской области и торгово-промышленным палатам в Волгоградской, Воронежской, Иркутской и Ульяновской областях, Краснодарском и Ставропольском краях.

Современная практика реализации права законодательной инициативы

Анализ деятельности законодательных органов субъектов РФ в 2020 и 2021 годах показывает, что с законодательной инициативой преимущественно выступают властные субъекты – высшие должностные лица, депутаты и высшие исполнительные органы (табл. 3).

Таблица 3

Законы отдельных субъектов РФ, принятые в 2021 году, с распределением по субъектам права законодательной инициативы

Laws of the Subjects of the Russian Federation Adopted in 2021, with Distribution by Subjects of the Right of Legislative Initiative

Значительная доля законов, вносимых органами исполнительной власти, обусловлена функциональной составляющей их деятельности. Указанные органы осуществляют исполнение законов, а потому повседневно сталкиваются с правовыми коллизиями, пробелами, которые требуют устранения, а также вырабатывают предложения по совершенстованию законодательства, по увеличению эффективности реализации правовых норм. Этих субъектов можно считать типичными субъектами права законодательной инициативы, поскольку соответствующее право им предоставлено федеральным законом.

Примечательно, что кроме типичных субъектов права законодательной инициативы, свое право в приведенных примерах реализовали нетипичные субъекты, то есть те, которым право законодательной инициативы предоставлено региональным законодательством. Например, в 2021 году с инициативой выступали федерация профсоюзов в Республике Башкортостан, Совет молодых депутатов Новгородской области, общественные палаты Республики Башкортостан и Тульской области. В 2020 году свое право реализовали также инициативная группа граждан в Свердловской области, которой удалось собрать 10 тысяч подписей в поддержку одного законопроекта (закон не принят); молодежный парламент в Магаданской области; сенатор в Республике Коми (закон не принят); торгово-промышленная палата в Краснодарском крае и т. д. Это позволяет сделать вывод, что в отдельных случаях расширение системы субъектов права законодательной инициативы является востребованным.

Выявленный дисбаланс в законотворческой активности депутатов, высших должностных лиц, высших исполнительных органов и иных субъектов, по мнению автора, связан со следующими факторами:

1) объем решаемых вопросов и интересов высших должностных лиц, высших исполнительных органов, депутатов больше, чем у иных субъектов, а потому для эффективной реализации собственных полномочий они чаще нуждаются в изменении законодательства. Этой идее соответствует также предоставление права законодательной инициативы территориальным органам федеральных органов исполнительной власти;

2) нетипичные субъекты, в том числе граждане и их объединения, а также депутаты представительных органов местного самоуправления имеют сравнительно невысокий уровень правовой грамотности, а также низкий уровень владения юридической техникой. Это подтверждается результатами исследования А. Э. Емельянцева, установившего, что «более 50% местных депутатов не осведомлены о наличии у них данного права», при этом более 80% муниципальных служащих имеют представление о такой возможности [21].

IV. ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Предоставление права законодательной инициативы нетипичным субъектам – гражданам и их объединениям, ассоциациям и союзам, подтверждает тезис К. В. Давыдова о том, что «удивительным образом процедуры разработки нормативных актов в России стали намного демократичнее процедур принятия индивидуальных административных актов» [20, с. 81].

Вместе с тем вовлечение в законодательный процесс представителей общественности и экспертного сообщества в качестве субъектов законодательной инициативы является в настоящее время фрагментарным, что показали результаты настоящего исследования. В частности, автором установлено, что право законодательной инициативы предоставлено гражданам в 38% субъектов РФ, профессиональным союзам и их ассоциациям – в 32%, общественным палатам – в 28%, молодежным парламентам – в 15%, общественным объединениям в целом – в 12%, торгово-промышленным палатам – в 7%. Предоставление права законодательной инициативы иным субъектам носит еще более точечный характер. В общей сложности только 28% субъектов права законодательной инициативы являются субъектами гражданского и экспертного участия.

При этом подобному участию населения и общественных организаций в законодательном процессе следует уделить большее внимание, поскольку именно диалог власти и населения обеспечивает социальную стабильность [35], доверие к политической системе [5], реализацию реального народовластия [29]. Более того, сотрудничество законодательного органа и общества может сделать законодательную работу «сознательной», что отмечал более 100 лет назад профессор Л. С. Таль [37, с. 650].

В связи с этим на основе полученных результатов сделаем попытку определить перспективы и основания расширения гражданского и экспертного участия в законодательном процессе. Предварительно сделаем оговорку о том, какое значение вкладывает автор в понятия «гражданское участие» и «экспертное участие».

Сама культура участия в современном обществе, как отмечает J. M. Corona-Rodríguez, подразумевает осуществление обществом публичной критики, дискуссий, а также требует выражения мнения, имеющего социальное и культурное значение [2]. То есть участие (общественное или гражданское) «предполагает активную, деятельную позицию, заставляющую людей делать что-то во имя общего блага», которая носит коллективный характер [30].

Отметим, что в некоторых исследованиях противопоставляется общественное и гражданское участие. С точки зрения Е. В. Титовой, подобная дифференциация основана на направленности такого участия: а) если интересы граждан направлены на власть, подразумевается общественное участие; б) если на иные сферы (от экономики до культуры) – гражданское [38]. В настоящем исследовании автор, говоря об участии граждан в законодательном процессе, использует термин «гражданское участие», придерживаясь устоявшегося в зарубежной научной традиции подходе (англ. Citizens Participation).

В рамках модели гражданского участия обеспечивается доведение напрямую субъектам публичной власти качественного независимого экспертного мнения, а также распространенных позиций социальных групп [4].

С учетом того, что в число нетипичных субъектов права законодательной инициативы входят не только граждане, но и общественные организации (союзы, ассоциации), образованные по профессиональному принципу, автор полагает допустимым обособленно выделять «экспертное участие». Дихотомия «гражданское участие» – «экспертное участие» охватывает всю систему субъектов гражданского общества и одновременно позволяет дифференцировать граждан (в том числе их обычные объединения, то есть общественные палаты, съезды народов и прочие) и другие институты, образованные по профессиональному принципу (профессиональные союзы, союзы сельскохозяйственных товаропроизводителей и прочее). Последние, относимые автором к субъектам экспертного участия, имеют высокую компетентность по отдельным вопросам, а потому их участие в правотворческой деятельности является весьма востребованным. В связи с этим согласимся, что экспертное участие «ориентировано на повышение эффективности», в то время как гражданское участие обеспечивает открытость политического процесса [23, с. 182]. На основании вышеизложенного сформулируем следующие понятия:

1) гражданское участие в правотворческом (законодательном) процессе – вовлеченность граждан, их объединений в правотворческий процесс, выражающаяся в форме разработки, обсуждения, поддержки и представления проекта нормативного правового акта, выдвижения консолидированной инициативы по вопросу разработки подобного акта в интересах неопределенного круга лиц, основанная на принципе открытости правотворческого процесса;

2) экспертное участие в правотворческом (законодательном) процессе – вовлеченность профессиональных организаций, объединений (за исключением субъектов власти) в правотворческий процесс, выражающаяся в форме разработки и представления проекта нормативного правового акта, выдвижения инициативы по вопросу разработки подобного акта в интересах неопределенного круга лиц, основанная на принципах открытости и профессионализма правотворчества.

Автором к числу форм реализации экспертного участия в правотворческом процессе не отнесены обсуждение и поддержка проекта нормативного правового акта, поскольку эти формы традиционно присущи только народной инициативе. Экспертное участие носит более закрытый характер, поскольку в соответствующий процесс вовлекаются представители определенного объединения.

Востребованность в расширении подобного рода общественного диалога фиксируется на самом высоком уровне. Именно поэтому изменения, внесенные в Конституцию России в 2020 году (пункт «е1» части 1 статьи 114), требуют от Правительства РФ осуществления мер по поддержке институтов гражданского общества, в том числе их вовлечения в выработку государственной политики. Подобные изменения открывают «путь для изменения системы принятия решений» [33], а потому рассмотрение вопросов гражданского и экспертного участия в правотворческом процессе становится еще более актуальным.

Перспективы расширения экспертного участия в законодательном процессе

Ключевой положительной характеристикой экспертного участия в правотворческом процессе является возможность преодоления «несоответствия интеллектуального потенциала участвующих субъектов содержанию задач, стоящих перед системой управления» [13, с. 5]. Как и органы исполнительной власти, в своей повседневной деятельности они непосредственно сталкиваются с пробелами и коллизиями законодательства, а потому могут предложить наиболее значимые и эффективные изменения. Кроме того, представители экспертного сообщества, в отличие от обычных граждан, способны более аргументированно отстаивать собственные позиции перед субъектами власти [36]. И что особо важно, подобное участие способно обеспечить интеграцию научных результатов в политические решения, а значит, повысить качество последних. Именно эту цель преследуют 79,2% экспертов, которые в той или иной форме консультируют политиков, что отмечают K. L. Akerlof и другие [1].

В настоящее время в качестве субъектов законодательной инициативы могут выступать профессиональные союзы и их ассоциации в 27 субъектах РФ, общественные объединения (без конкретизации видов) в 10 субъектах РФ, торгово-промышленные палаты в Волгоградской, Воронежской, Иркутской и Ульяновской областях, в Краснодарском и Ставропольском краях, региональные отделения общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов России» в Калининградской и Ульяновской областях, Союз сельскохозяйственных товаропроизводителей в Воронежской области.

Законодательная инициатива, исходящая от подобных субъектов, может обеспечить эффективную реализацию их функций, например:

1) законодательная инициатива, исходящая от профессиональных союзов и их ассоциаций, может обеспечить реализацию их прав по предложению мер по социальной защите членов профсоюзов (в соответствии с пунктом 1 статьи 12 Федерального закона от 12 января 1996 года № 10-ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности»);

2) законодательная инициатива, исходящая от торгово-промышленных палат, может обеспечить реализацию их прав по участию в подготовке проектов законов, затрагивающих интересы предпринимателей (в соответствии с подпунктом «а» пункта 1 статьи 12 Закона Российской Федерации от 7 июля 1993 года № 5340-1 «О торгово-промышленных палатах в Российской Федерации»);

3) законодательная инициатива, исходящая от союзов (ассоциаций) сельскохозяйственных товаропроизводителей, может обеспечить реализацию их прав по участию в формировании государственной аграрной политики (в соответствии со статьей 16 Федерального закона от 29 декабря 2006 года № 264-ФЗ «О развитии сельского хозяйства»).

Высокое качество и значимость законодательных инициатив, исходящих от подобных институтов гражданского общества, подтверждается принятием на их основе региональных законов. Например, в 2020 году в Краснодарском крае принят Закон «О порядке взаимодействия Союза «Торгово-промышленная палата Краснодарского края» с органами государственной власти Краснодарского края», инициированный соответствующей палатой. В 2008 году в Республике Саха (Якутия) по предложению республиканской Федерации профсоюзов были внесены дополнения в Закон «О республиканской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений» [27]. Указанные изменения были объективно востребованы в соответствующих областях правового регулирования, что непосредственно выявили указанные субъекты.

Предоставление права законодательной инициативы подобным субъектам позволяет дополнительно усилить их значимость для общества. Например, исследователи отмечают кризисные тенденции в развитии профсоюзного движения, которые отчасти могут быть сломлены путем предоставления профессиональным союзам права законодательной инициативы как инструмента влияния на социально-трудовую сферу [10].

Автор полагает, что органам власти следует рассмотреть возможность предоставления права законодательной инициативы иным представителям экспертного сообщества: научным организациям, организациям высшего образования, получателям грантов Российского научного фонда (в период их реализации). Указанные субъекты в процессе своей деятельности, как правило, вырабатывают научно обоснованные предложения по совершенствованию законодательства, которые проходят апробацию, обсуждаются учеными, научными, научно-техническими советами. Подобное экспертное участие может обеспечить разработку актуальных изменений законодательства, а также вывести на качественно более высокий уровень реализацию полномочий органов государственной власти субъектов РФ по осуществлению деятельности в научной и научно-технической сферах. Кроме того, актуальные и научно обоснованные предложения по изменению законодательства вырабатываются победителями ежегодных конкурсов «Моя законотворческая инициатива», работы которых дополнительно проходят экспертную оценку, а потому могут быть востребованными в качестве законодательной инициативы.

Перспективы расширения гражданского участия в законодательном процессе

Говоря о гражданском участии в процессе принятия управленческих решений, современные исследователи отмечают его низкую интенсивность [7]. M. T. Šabović, M. Milosavljevic и S. Benkovic такую ситуацию связывают со следующими факторами: 1) недостаток знаний; 2) отсутствие интереса; 3) отсутствие политической воли [8].

Поскольку автор придерживается широкого понимания института гражданского участия и не отождествляет его только с народной инициативой, а допускает участие общественных объединений, следует отметить, что последние все-таки в большей степени, нежели простые группы граждан, проявляют интерес к конкретным изменениям законодательства и более активно выражают политическую волю. В частности, в тех субъектах РФ, в которых право законодательной инициативы одновременно предоставлено и гражданам, и общественным палатам (15 субъектов РФ), последние реализуют указанное право более активно. В таблице 4 представлена информация о количестве законов, принятых в отдельных субъектах РФ, с инициативой о принятии которых выступили общественные палаты, при этом в соответствующих субъектах РФ граждане в анализируемый период не выступали с народной законодательной инициативой.

Таблица 4

Количество законов отдельных субъектов РФ, принятых по инициативе общественных палат в 2017–2021 годах

Number of Laws of Individual Subjects of the Russian Federation, Adopted on the Initiative of the Public Chambers in 2017-2021

Действительно, на практике граждане в редких случаях реализуют право народной законодательной инициативы. При этом в большинстве случаев соответствующие «народные» законопроекты отклоняются законодательными органами (в Алтайском крае в 2017 году, в Свердловской области в 2020 году, в Нижегородской области в 2020 году).

Вместе с тем в иностранных государствах институт народной законодательной инициативы распространен и вполне востребован (например, с 2011 по 2018 год на территории Швеции было проведено 174 референдума по вопросам изменения законодательства, инициированных гражданами [5]). В остальных государствах, в которых право народной законодательной инициативы не установлено, инициируются дискуссии о возможности внедрения подобных форм политического участия населения [9]. При этом условия участия граждан в качестве субъектов законодательной инициативы в некоторых государствах дажее более серьезные, но целом они аналогичны условиям, предусмотренным в субъектах РФ, и сводятся к следующим вариантам:

1) установление числа подписей в поддержку законопроекта в относительном выражении (например, 1% национального избирательного корпуса в соответствии со статьей 61 Конституции Бразилии; 1/20 часть избирателей в соответствии со статьей 124 Конституции Гессена (Федеральной земли ФРГ);

2) установление числа подписей в поддержку законопроекта в абсолютном выражении (например, 10 тысяч избирателей в соответствии со статьей 85 Конституции Кыргызстана);

3) установление альтернативных вариантов минимального числа подписей в поддержку законопроекта (например, 100 тысяч граждан, обладающих правом голоса, или 1/6 часть граждан трех земель, обладающих правом голоса, в соответствии со статьей 41 Конституции Австрии).

При этом необходимость сбора даже 10 тысяч подписей в поддержку законодательной инициативы становится затруднительной. Поэтому в современных условиях перспективным становится внедрение инструментов поддержки законопроектов в электронной форме. Так, электронная поддержка народной инициативы гарантируется статьей 41 Конституции Австрии. В США была разработана экспериментальная онлайн-платформа для расширения эффективного гражданского участия в правотворчестве «Regulation Room» [3]. В Бразилии для сбора подписей в поддержку законопроектов в электронном виде разработано приложение «Мы меняемся» (порт. «Mudamos», официальный сайт https://www.mudamos.org/) [6]. Признавая успешность опыта цифрового гражданского участия, отечественные исследователи предлагают интегрировать цифровые технологии в российскую практику [15, с. 73; 31; 14].

Необходимо отметить, что в российском обществе граждане активно используют цифровые технологии для поддержки общесоциальных инициатив. Например, на платформе change.org (https://www.change.org/) за последние годы гражданами России поддержаны некоторые идеи о разработке законопроектов. Так, за инициативу «Принять федеральный закон о защите прав животных» было подано 594 тысячи подписей, за инициативу «Призываем не допустить возвращение «одноруких бандитов» на улицы наших городов» – 126 тысяч, за инициативу «Принять закон о жертвах терактов» – 97 тысяч. На портале «Формирование комфортной городской среды» в поддержку благоустройства Преображенского парка в Академическом районе Екатеринбурга высказалось больше 123 тысяч горожан, в поддержку благоустройства летнего парка «Уралмаш» высказалось больше 94 тысяч екатеринбуржцев (https://66.gorodsreda.ru/). Поэтому подобные цифровые инструменты гражданского участия действительно необходимо признать привлекательными для населения.

Вместе с тем обычные граждане с легкостью поддерживают идеи по изменению законодательства (голосуют за них), но при этом испытывают трудности в преобразовании таких идей в законопроекты [6]. Поэтому по результатам анализа системы гражданского и экспертного участия в законодательном процессе автором предлагается рассмотреть возможность ее трансформации в двухступенчатую модель. Предлагаемая для обсуждения двухступенчатая модель гражданского и экспертного участия предполагает:

1) на первом этапе разработку законопроекта, осуществляемую на принципе профессионализма, представителями экспертного сообщества и (или) общественными объединениями (примеры подобных представителей экспертного сообщества и общественных объединений указаны в настоящей статье);

2) на втором этапе публичное обсуждение законопроекта с целью получения поддержки граждан (при этом публично-правовым образованием определяется количество голосов, которое необходимо для поддержки законопроекта).

При этом с учетом научно-технологического развития сбор подписей граждан в поддержку законопроекта надлежит проводить как в привычном виде (на подписных листах), так и с использованием цифровых технологий, в том числе ресурсов единой системы идентификации и аутентификации на портале государственных и муниципальных услуг. Имеющийся опыт подтверждает, что сбор подписей в электронном виде в настоящее время становится все более удобным для населения, что позволяет активизировать их участие в обсуждении предлагаемых изменений законодательства [12 ; 14].

Предлагаемая двухступенчатая модель обеспечит одновременно профессионализм подготовки законопроекта и открытость его обсуждения. Поистине качественные и востребованные изменения смогут быть выработаны в результате консолидированной деятельности субъектов экспертного и гражданского участия, гармонично дополняя законодательные идеи властных субъектов.

V. ВЫВОДЫ

Современная практика закрепления права законодательной инициативы в субъектах РФ многообразна. Проведенный автором анализ показал, что на региональном уровне право законодательной инициативы предоставлено в общей сложности 46 категориям субъектов. При этом в каждом регионе количество соответствующих субъектов различается: от 5 в Вологодской области до 22 в Магаданской области.

Особенности правового статуса соответствующих субъектов позволяют автору классифицировать их в 4 группы: 1) органы государственной власти и должностные лица; 2) органы судебной власти и прокуратуры; 3) органы местного самоуправления и их объединения; 4) граждане и общественные объединения. При этом первые три группы отражают властных субъектов, последняя – представителей гражданского и экспертного сообщества. В настоящее время только 28% субъектов права законодательной инициативы являются субъектами гражданского и экспертного участия. Зачастую гражданское общество выступает с предложениями по изменению законодательства, но остается неуслышанным в силу отсутствия права законодательной инициативы. При этом лоббистские возможности властных субъектов существенно отличаются от возможностей институтов гражданского общества [39]. Поэтому, на наш взгляд, в настоящее время целесообразно уделить большее внимание гражданскому и экспертному участию в правотворческой деятельности.

По результатам анализа научных работ, обобщения складывающейся юридической практики автором предложены следующие понятия:

1) гражданское участие в правотворческом (законодательном) процессе – вовлеченность граждан, их объединений в правотворческий процесс, выражающаяся в форме разработки, обсуждения, поддержки и представления проекта нормативного правового акта, выдвижения консолидированной инициативы по вопросу разработки подобного акта в интересах неопределенного круга лиц, основанная на принципе открытости правотворческого процесса;

2) экспертное участие в правотворческом (законодательном) процессе – вовлеченность профессиональных организаций, объединений (за исключением субъектов власти) в право-творческий процесс, выражающаяся в форме разработки и представления проекта нормативного правового акта, выдвижения инициативы по вопросу разработки подобного акта в интересах неопределенного круга лиц, основанная на принципах открытости и профессионализма правотворчества.

Учитывая тот факт, что граждане с легкостью поддерживают идеи по изменению законодательства (голосуют за них), но при этом испытывают трудности в преобразовании таких идей в законопроекты, автором предложена двухступенчатая модель гражданского и экспертного участия в законодательном процессе, которая предполагает:

1) на первом этапе разработку с учетом реальных потребностей законопроекта, осуществляемую на принципе профессионализма, представителями экспертного сообщества и (или) общественными объединениями;

2) на втором этапе публичное обсуждение разработанного законопроекта с целью получения поддержки граждан.

Автором сделан акцент на необходимости реализации публичного обсуждения законопроекта с применением цифровых технологий.

В результате сделан вывод, что предлагаемая двухступенчатая модель обеспечит одновременно профессионализм подготовки законопроекта и открытость его обсуждения, а также будет соответствовать идее расширения гражданского участия в принятии политических решении и идее развития гражданского общества.

В целом обобщения и рекомендации, сделанные в настоящей статье, могут стать научной базой решений по изменению конституций (уставов) субъектов РФ, а также условием для продолжения научной дискуссии по вопросам развития правотворческого процесса, гражданского и экспертного участия в нем.

Библиография
1. Akerlof, K. L., Allegra, A., Nelson, S., Gonnella, C., Washbourne, C., & Tyler, C. (2022). Global perspectives on scientists’ roles in legislative policymaking. Policy Sciences, doi:10.1007/s11077-022-09457-3.
2. Corona-Rodríguez, J. M. (2022). Culture of civic participation: Transmedia mobilization and hacktivism in communities of practice (makers and fans cases). Artnodes, 2022(29) doi:10.7238/artnodes.v0i29.393059.
3. Farina, C. R., Epstein, D., Heidt, J., & Newhart, M. J. (2014). Designing an Online Civic En-gagement Platform: Balancing “More” vs. “Better” Participation in Complex Public Policymaking. International Journal of E-Politics (IJEP), 5(1), 16-40. http://doi.org/10.4018/ijep.2014010102.
4. Glukhova, A. V. (2017). Populism as a political phenomenon and the challenge of the modern democracy. Polis (Russian Federation), (4), 49-68. doi:10.17976/jpps/2017.04.05.
5. Guziana, B. (2021). Only for citizens? local political engagement in sweden and inclusiveness of terms. Sustainability (Switzerland), 13(14) doi:10.3390/su13147839.
6. Konopacki, M., Albu, D., & Steibel, F. (2019). Mudamos: A civil society initiative on collabo-rative lawmaking in brazil. Paper presented at the ACM International Conference Proceeding Series, Part F148155 175-180. doi:10.1145/3326365.3326388.
7. Parma, R. V. (2021). Public activism of Russian citizens in offline and online spaces. Monitor-ing Obshchestvennogo Mneniya: Ekonomicheskie i Sotsial'Nye Peremeny, (6), 145-170. doi:10.14515/monitoring.2021.6.2042
8. Šabović, M. T., Milosavljevic, M., & Benkovic, S. (2021). Participation of citizens in public financial decision-making in serbia. Slovak Journal of Political Sciences, 21(2), 209-229. doi:10.34135/sjps.210205.
9. Su Seo, H., & Raunio, T. (2017). Reaching out to the people? assessing the relationship be-tween parliament and citizens in finland. Journal of Legislative Studies, 23(4), 614-634. doi:10.1080/13572334.2017.1396694.
10. Ukhanova, J. V. (2020). Labour union organizations as a subject of civic participation: Vo-logda oblast case study. Sotsiologicheskie Issledovaniya, 2020(1), 54-64. doi:10.31857/S013216250008324-9.
11. Александрова, Ю. А. Гражданская законодательная инициатива как механизм развития политического пространства региона / Ю. А. Александрова // Государственно-правовые исследования. – 2019. – № 2. – С. 141–146. – EDN TYYFLD.
12. Андреечев, И. С. Пандемия COVID-19: практика применения дистанционных форм в парламентских процедурах представительных органов (допустимость и подходы к правовому регулированию) / И. С. Андреечев // Конституционное и муниципальное право. – 2021. – № 9. – С. 66–70. – DOI 10.18572/1812-3767-2021-9-66-70. – EDN IZIBXG.
13. Бабинцев, В. П. Экспертное сообщество как субъект гражданского участия в регионе / В. П. Бабинцев, И. Э. Надуткина, В. А. Сапрыка // Власть. – 2014. – № 7. – С. 5–9. – EDN SHWNVD.
14. Базыкин, А. Ю. Правовое регулирование общественного обсуждения нормативных правовых актов с использованием телекоммуникационных технологий / А. Ю. Базыкин // Журнал российского права. – 2021. – Т. 25. – № 2. – С. 171–182. – DOI 10.12737/jrl.2021.027. – EDN KWGUCM.
15. Васильева, Е. И. Состояние и проблемы гражданского участия молодежи в местном самоуправлении: экспертный анализ / Е. И. Васильева, Т. Е. Зерчанинова, А. С. Никитина // Муниципалитет: экономика и управление. – 2021. – № 1(34). – С. 66-75. – DOI 10.22394/2304-3385-2021-1-66-75. – EDN VAITHO.
16. Васюткин, Н. Е. Институт законодательной инициативы граждан в субъектах Российской Федерации / Н. Е. Васюткин, Ю. Г. Хамнуев // Сибирский юридический вестник. – 2021. – № 1(92). – С. 19–23. – DOI 10.26516/2071-8136.2021.1.19. – EDN MZDRDL.
17. Выдрин И. В. Региональное законодательство и реформы местного самоуправления в Российской Федерации / И. В. Выдрин, Д. А. Ефременкова, А. С. Морозова, Т. В. Слюсаренко // Современное право. – 2016. – № 12. – С. 27–39. – EDN XGSZST.
18. Галоян, А. Р. Законодательство субъектов Российской Федерации о правотворческой инициативе граждан / А. Р. Галоян // Конституционное и муниципальное право. – 2017. – № 3. – С. 35–38. – EDN YIPBPL.
19. Гончаров, И. В. Тенденции развития законодательства в постиндустриальном обществе / И. В. Гончаров // Труды Академии управления МВД России. – 2021. – № 2(58). – С. 8–14. – EDN IATYIQ.
20. Давыдов, К. В. Административные процедуры: концепция правового регулирования : дис. ... д-ра юрид. наук : 12.00.14 / Давыдов Константин Владимирович. – Нижний Новгород, 2020. – 655 с.
21. Емельянцев, А. Э. Актуальные вопросы осуществления права законодательной инициативы в региональном парламенте представительными органами муниципальных образований в Республике Крым / А. Э. Емельянцев // Образование и право. – 2021. – № 10. – С. 37–40. – DOI 10.24412/2076-1503-2021-10-37-40. – EDN DVTOHO.
22. Збарацкий, Б. А. Судебная законодательная инициатива в субъектах Российской Феде-рации / Б. А. Збарацкий // Актуальные проблемы российского права. – 2019. – № 10(107). – С. 29–37. – DOI 10.17803/1994-1471.2019.107.10.029-037. – EDN WZHDNJ.
23. Иноземцева, В. А. Экспертное сообщество Республики Карелия: опыт участия в публичной политике / В. А. Иноземцева, Е. И. Черненкова // Политическая наука. – 2015. – № 3. – С. 175–183. – EDN UMKGNN.
24. Кравцова, Е. А. Законодательные органы субъектов Российской Федерации: основные полномочия и их организационное обеспечение : на примере областных Дум Белгородской и Брянской областей : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.02 / Кравцова Елена Александровна. – М., 2011. – 209 с.
25. Мамедов, Д. О. Законодательная инициатива в законотворчестве субъекта Российской Федерации: правовой анализ и проблемы реализации : автореф. дис. … канд. юрид. наук : специальность 12.00.02 / Мамедов Дашгын Октаевич. – Казань, 2011. – 24 с.
26. Морозова, А. С. Некоторые аспекты реализации права законодательной инициативы в субъектах Российской Федерации / А. С. Морозова // Конституционное и муниципальное право. – 2018. – № 1. – С. 49–52.
27. Нимарицына, О. Ф. Реализация права законодательной инициативы в субъектах Российской Федерации (на примере Республики Саха (Якутия) / О. Ф. Нимарицына // Молодой ученый. – 2018. – № 50 (236). – С. 252–253.
28. Новек, Б. С. Умные граждане – умное государство [Текст] : экспертные технологии и будущее государственного управления / Бет Симон Новек. – Москва : Олимп-Бизнес, 2016. – 503 с.
29. Новрузова, О. Б. Правовые основы участия граждан в решении вопросов местного значения / О. Б. Новрузова, П. Е. Снегирева // Государственная власть и местное самоуправление. – 2021. – № 3. – С. 22–26. – DOI 10.18572/1813-1247-2021-3-22-26. – EDN TKWCZZ.
30. Петухов, Р. В. Доверие населения к органам публичной власти как фундамент общественного участия / Р. В. Петухов // Участие населения в государственном и муниципальном управлении : Учебное пособие продолжает серию учебно-методических материалов для под-готовки кадров муниципального и регионального управления РАНХиГС / Учебное пособие является результатом сотрудничества Института управления и регионального развития РАНХиГС при Президенте Российской Федерации и кафедры территориального развития им. В.Л. Глазычева Института общественных наук РАНХиГС.. – Москва : Общество с ограниченной ответственностью «Издательство «Проспект», 2021. – С. 63–74. – EDN VXUFJL.
31. Погодина, И. В. Привлечение граждан к управлению государством: целесообразность и пределы (постановка проблемы) / И. В. Погодина // Государственная власть и местное самоуправление. – 2021. – № 4. – С. 47–50. – DOI 10.18572/1813-1247-2021-4-47-50. – EDN CHRJOB.
32. Романовская, О. В. Проблемы организации законодательной власти в субъектах Российской Федерации / О. В. Романовская, О. В. Безрукова // Наука. Общество. Государство. – 2016. – Т. 4. – № 1(13). – С. 26–35. – EDN WADPFJ.
33. Румянцев, О. Г. Векторы настройки механизма принятия политических решений / О. Г. Румянцев // Конституционное и муниципальное право. – 2021. – № 5. – С. 7–16. – DOI 10.18572/1812-3767-2021-5-7-16. – EDN WCYFGD.
34. Сводная информация о законах Свердловской области и их систематизированные перечни (1994–2019 годы) / Н. А. Воронин, А. В. Мазеин, А. А. Фахрисламов. – Екатеринбург: Законодательное Собрание Свердловской области, 2021. – 280 с.
35. Сонина, Е. О. Факторы политической субъектности регионов на современном этапе: анализ научных подходов и практики / Е. О. Сонина // Четырнадцатые Байкальские социально-гуманитарные чтения : Материалы Четырнадцатых Байкальских социально-гуманитарных чтений; материалы Всероссийской политологической конференции с международным участием; Всероссийской социально-гуманитарной конференции , Петровских философских чтений: в 2 т., Иркутск, 08–23 апреля 2021 года. – Иркутск: Иркутский государственный университет, 2021. – С. 320–327. – EDN JFZXUG.
36. Сунгуров, А. Ю. Взаимодействие экспертного сообщества с гражданскими организациями и властью: российский опыт / А. Ю. Сунгуров, К. А. Шамшура // Политическое пространство и социальное время: глобальные вызовы и цивилизационные ответы : сборник научных трудов XХХVII Международного Харакского форума : в 2 т., Симферополь, 05–07 ноября 2020 года. – Симферополь: Общество с ограниченной ответственностью «Издательство Типография «Ариал», 2021. – С. 349–355. – EDN BKFRMG.
37. Таль Л.С. Участие общества в работах государственной думы / Л. С. Таль // Право : еженедельная юридическая газета. – 1907. – № 9. – С. 648–652.
38. Титова, Е. В. Общественное участие как конституционное правомерное поведение / Е. В. Титова // Конституционное и муниципальное право. – 2021. – № 7. – С. 30–34. – DOI 10.18572/1812-3767-2021-7-30-34. – EDN TWIMPM.
39. Фомичева, О. А. Особенности участия в законотворческом процессе субъекта законодательной инициативы / О. А. Фомичева // Российский юридический журнал. – 2020. – № 3(132). – С. 64–69. – EDN XJRSFS.
40. Холодилова, Е. А. Законодательный процесс в субъектах Российской Федерации : Проблемы теории и практики : автореферат дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.02 / Ур. гос. юрид. акад. – Екатеринбург, 2005. – 25 с.
41. Яблонский, И. В. Вопросы развития регионального законодательства и парламентаризма в условиях конституционной реформы / И. В. Яблонский, И. К. Харитонов // Общество и право. – 2021. – № 3(77). – С. 149–153. – EDN SYMFAJ.
References
1. Akerlof, K. L., Allegra, A., Nelson, S., Gonnella, C., Washbourne, C., & Tyler, C. (2022). Global perspectives on scientists’ roles in legislative policymaking. Policy Sciences, doi:10.1007/s11077-022-09457-3.
2. Corona-Rodríguez, J. M. (2022). Culture of civic participation: Transmedia mobilization and hacktivism in communities of practice (makers and fans cases). Artnodes, 2022(29) doi:10.7238/artnodes.v0i29.393059.
3. Farina, C. R., Epstein, D., Heidt, J., & Newhart, M. J. (2014). Designing an Online Civic Engagement Platform: Balancing “More” vs. “Better” Participation in Complex Public Policymaking. International Journal of E-Politics (IJEP), 5(1), 16-40. http://doi.org/10.4018/ijep.2014010102.
4. Glukhova, A. V. (2017). Populism as a political phenomenon and the challenge of the modern democracy. Polis (Russian Federation), (4), 49-68. doi:10.17976/jpps/2017.04.05.
5. Guziana, B. (2021). Only for citizens? local political engagement in sweden and inclusiveness of terms. Sustainability (Switzerland), 13(14) doi:10.3390/su13147839.
6. Konopacki, M., Albu, D., & Steibel, F. (2019). Mudamos: A civil society initiative on collaborative lawmaking in brazil. Paper presented at the ACM International Conference Proceeding Series, Part F148155 175-180. doi:10.1145/3326365.3326388.
7. Parma, R. V. (2021). Public activism of Russian citizens in offline and online spaces. Monitoring Obshchestvennogo Mneniya: Ekonomicheskie i Sotsial'Nye Peremeny, (6), 145-170. doi:10.14515/monitoring.2021.6.2042
8. Šabović, M. T., Milosavljevic, M., & Benkovic, S. (2021). Participation of citizens in public financial decision-making in serbia. Slovak Journal of Political Sciences, 21(2), 209-229. doi:10.34135/sjps.210205.
9. Su Seo, H., & Raunio, T. (2017). Reaching out to the people? assessing the relationship between parliament and citizens in finland. Journal of Legislative Studies, 23(4), 614-634. doi:10.1080/13572334.2017.1396694.
10. Ukhanova, J. V. (2020). Labour union organizations as a subject of civic participation: Vologda oblast case study. Sotsiologicheskie Issledovaniya, 2020(1), 54-64. doi:10.31857/S013216250008324-9.
11. Aleksandrova, Yu. (2019). Civil Legislative Initiative as a Mechanism for Political development of the Space of the Region. State-legal research, 2, 141–146.
12. Andreechev, I. (2021). The covid-19 pandemic: the practice of the application of distant forms in parliamentary procedures of representative authorities (admissibility and approaches to the legal regulation). Constitutional and municipal law, 9, 66–70. doi: 10.18572/1812-3767-2021-9-66-70.
13. Babintsev, V., Nadutkina, I., & Sapryka, V. (2014). Expert community as a subject of civic participation in the region. Vlast’, 7, 5–9.
14. Bazykin, A. (2021). Legal regulation of public comment of normative legal acts using telecommunications technologies. Journal of Russian Law, 25 (2), 171–182. doi: 10.12737/jrl.2021.027.
15. Vasilyeva, E., Zerchaninova, T., & Nikitina, A. (2021). Current state and problems of civic participation of youth in local government: expert analysis. Municipality: Economy and Management, № 1(34), 66-75. doi: 10.22394/2304-3385-2021-1-66-75.
16. Vasyutkin, N. (2019). Public associations as subjects of legislative initiative: constitutional, legal and political aspects. Socio-political sciences, 3, 188–193. doi: 10.26516/2071-8136.2021.1.19.
17. Vydrin, I., Efremenkova, D., Morozova, A., & Slyusarenko, T. (2016). Regional legislation and reforms of local self-government in the Russian Federation. Modern Law, 12, 27–39.
18. Galoyan, A. (2017). Legislation of Constituent Entities of the Russian Federation on the Law-Making Iniative of Citizens. Constitutional and municipal law, 3, 35–38.
19. Goncharov, I. (2021). Trends in the development of legislation in post-industrial society. Proceedings of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2(58), 8–14.
20. Davydov, K. (2020). Administrative procedures: the concept of legal regulation, dissertation of the Doctor of Law. Nizhniy Novgorod, 2020.
21. Emeliantsev, A. (2021). Topical issues of the exercise of the right of legislative initiative in the regional parliament by representative bodies of municipalpalities in the republic of Crimea. Education and law, 10, 37–40. doi: 10.24412/2076-1503-2021-10-37-40.
22. Zbaratskii, B. (2019). Judicial legislative initiative in the subjects of the Russian Federation. Actual problems of Russian law, 10, 29–37. doi: 10.17803/1994-1471.2019.107.10.029-037.
23. Inozemtseva, V., & Chernenkova, E. (2015). Interaction between the expert-analytical communities and municipal administration (Petrozavodsk urban district experience). Political Science, 3, 175–183.
24. Kravtsova, E. (2011). Legislative bodies of the constituent entities of the Russian Federation: the main powers and their organizational support : on the example of the Regional Duma of the Belgorod and Bryansk regions, dissertation of the Candidate of Legal Sciences. Moscow.
25. Mamedov, D. O. (2011). Legislative initiative in the lawmaking of the subject of the Russian Federation: legal analysis and problems of implementation, dissertation of the Candidate of Legal Sciences. Kazan.
26. Morozova, A. (2018). Some Aspects of the Right to Legislative Initiative in Constituent Entities of the Russian Federation. Constitutional and municipal law, 1, 49–52.
27. Nimaritsyna, O. (2018). Implementation of the right of legislative initiative in the subjects of the Russian Federation (on the example of the Republic of Sakha (Yakutia). Young scientist, 50 (236), 252–253.
28. Novek, B. (2016). Smart citizens, smarter state: The technologies of expertise and the future of governing. Moscow: Olimp-Biznes.
29. Novruzova, O., & Snegireva, P. (2021). Legal bases of the involvement of citizens in solution of local issues. State power and local self-government, 3, 22–26. doi: 10.18572/1813-1247-2021-3-22-26.
30. Petukhov, R. (2021). Public trust in public authorities as the foundation of public participation. Participation of the population in state and municipal management : A textbook. Moscow : Limited Liability Company "Prospect Publishing House".
31. Pogodina, I. (2021). Involving citizens in government: expediency and limits (problem statement). State power and local self-government, 4, 47–50. doi: 10.18572/1813-1247-2021-4-47-50.
32. Romanovskaya, O. (2016). Problems of Organization of the Legislature in Regions of the Russian Federations. The Science. Society. State. 4(13), 26–35.
33. Rumyantsev, O. (2021). Vectors of adjustment of the political decision-making mechanism. Constitutional and municipal law, 5, 7–16. doi: 10.18572/1812-3767-2021-5-7-16.
34. Voronin, N., Mazein, A., & Fakhrislamov, A. (2021). Summary of the laws of the Sverdlovsk region and their systematized lists (1994-2019). Ekaterinburg: Legislative Assembly of the Sverdlovsk Region, 2021.
35. Sonina, E. (2021). Factors of political subjectivity of regions at the present stage: analysis of scientific approaches and practice. The Fourteenth Baikal Socio-humanitarian Readings : Materials of the Fourteenth Baikal Socio-humanitarian Readings; materials of the All-Russian Political Science Conference with International participation; the All-Russian Socio-Humanitarian Conference, Petrovsky Philosophical Readings. Irkutsk: Irkutsk State University, pp. 320-327.
36. Sungurov, A., & Shamshura K. (2021). Interaction of the expert community with civil organizations and authorities: Russian experience. Political space and social time: global challenges and civilizational responses : collection of scientific papers of the XXXVII International Charak Forum Simferopol, Limited Liability Company "Publishing House Printing House "Arial", pp. 349-355.
37. Tal, L. (1907). Participation of the society in the work of the State Duma. Law : Weekly Legal Newspaper, 9, 648-652.
38. Titova, E. (2021). Public participation as constitutional lawful behavior. Constitutional and Municipal Law, 7, 30-34. doi: 10.18572/1812-3767-2021-7-30-34.
39. Fomicheva, O. (2020). Features of Participation of a Subject of Legislative Initiative in Law-Making. Russian Juridical Journal, 3, 64–69.
40. Kholodilova, E. (2005). Legislative process in the Subjects of the Russian Federation : Problems of Theory and practice, abstract of the dissertation of the Candidate of Legal Sciences. Ekaterinburg.
41. Yablonsky, I., & Kharitonov, I. Issues of development of regional legislation and parliamentarism in the context of constitutional reform. Society and Law, 3(77), 149-153.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предмет исследования
В статье проведен анализ регулируемых нормативно-правовыми актами перечней субъектов права законодательной инициативы в региональных парламентах, дана их классификация. Автор назвал статью «Современные системы субъектов права законодательной инициативы в российских регионах». Между тем каких-либо аргументов в обосновании того, что установленный региональными НПА круг субъектов права законодательной инициативы представляет собой единую систему (в рамках соответствующего субъекта РФ и в целом в горизонтальном срезе анализа) не приводится. В связи с этим автору предлагается скорректировать наименование работы в данной части.
Кроме того, следует отметить, что предмет статьи в целом хорошо известен специалистам в области публичного права, а также студентам, поскольку вопрос о субъектах права законодательной инициативы в региональных легислатурах включены во все академические учебники по конституционному праву России (не говоря о спецкурсах). Также излишне напоминать о множестве диссертационных и иных работ по тематике исследования.
В методологическом отношении в работе применены методы анализа, обобщения, сравнительный метод, а также абстрагирование, методы индукции, дедукции, моделирования, дескриптивный методы. Заявленный автором диалектический метод в статье не выявлен.
Актуальность регионального уровня проблематики обусловливается широкой палитрой (пестротой) установленного круга субъектов права законодательной инициативы. Однако, для специалистов такая актуальность представляется условной в силу недостаточно выраженных концептуальной и прикладной составляющих. Работа стала бы значительно актуальнее в том случае, если бы автор представил и проанализировал данные об особенностях и результативности реализации законодательной инициативы «нетипичными» субъектами права законодательной инициативы (например, общественными палатами, ТПП, прокурорами субъектов, ФНС и пр.).
Научная новизна
Научная новизна в статье присутствует фрагментарно в виде собственных авторских суждений в отношении проблематики, связанной с анализом и классификацией субъектов права законодательной инициативы в региональных легислатурах.
Стиль статьи соответствует требованиям к публикациям юридического профиля. Автор владеет юридической лексикой, в работе отсутствуют орфографические, но имеются пунктуационные ошибки. Также в тексте не обнаружены неконвенциональные выражения. Заслуживает положительной оценки графическое оформление статьи.
Структура статьи в целом выдержана.
В содержательном отношении необходимо отметить следующее.
Автор представил неплохо проработанный обзор субъектов права законодательной инициативы в региональных парламентах. При этом в исследовании отсутствуют выводы, которые можно было бы представить как адекватный итог проведенной работы. Вывод в статье необоснованно лаконичный и концептуально слабый – автор пишет: «Поэтому, на наш взгляд, в настоящее время целесообразно расширить перечень субъектов права законодательной инициативы, включив в него те органы и лица, которые предлагают отдельные обоснованные изменения законодательства, но не могут в установленном порядке выразить свое предложение перед законодательным органом. Многие из таких субъектов в настоящее время закреплены в отдельных регионах. Прежде всего, это сенаторы РФ и депутаты Государственной Думы, уполномоченные по правам человека, ребенка, предпринимателей, общественные палаты, профессиональные союзы, территориальные органы федеральных органов исполнительной власти, молодежные парламенты. Интерес также представляют иные субъекты, указанные в настоящей статье».
Во-первых, предложение о наполнении перечня субъектов права законодательно инициативы в региональных легислатурах «социально ориентированными» органами и должностными лицами хорошо известно. Во-вторых, для того, чтобы такой вывод сделать (подчеркнуть их значимость в аспекте ресурсных характеристик репрезентации интересов населения, а также действительно оценить в качестве презюмируемых «отдельные обоснованные изменения законодательства»), необходимо аргументировать результативность их деятельности (если не на конкретных примерах, что было бы желательно, то хотя бы через компетенцию), а не просто констатировать их нормативное закрепление в региональном законодательстве; в этой части автором не вполне соблюдена причинно-следственная связь. В-третьих, автор, подчеркивая важность расширения экспертного и гражданского участия в инициировании законодательного процесса, никак не поясняет свое отношение к народной правотворческой инициативе, которая как раз является квинтэссенцией гражданского участия, не говорит о возможных механизмах реализации.
С учетом изложенного, считаю, что данная работа представляет собой вполне добросовестно проработанную классификационную справочную информацию о круге субъектов права законодательной инициативы в региональных парламентах. Между тем в статье концептуального стержня не усматривается. Выводы о целесообразности дополнения круга субъектов права законодательной инициативы представителями экспертного и гражданского сообщества основаны на формальной подборке практики фиксации таких субъектов в региональном законодательстве, а не на оценке их компетенции и результативности деятельности.

Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

на статью
Перспективы консолидации гражданского и экспертного участия в законодательном процессе на региональном уровне

Название соответствует содержанию материалов статьи. В названии статьи автор не уточнил: «в России».
В названии статьи просматривается научная проблема, на решение которой направлено исследование автора.
Рецензируемая статья представляет научный интерес. Автор разъяснил выбор темы исследования и обосновал её актуальность.
В статье не сформулирована цель исследования, не указаны объект и предмет исследования, методы, использованные автором. На взгляд рецензента, основные элементы «программы» исследования просматриваются в названии и тексте статьи.
Автор не представил результатов анализа историографии проблемы и не сформулировал новизну предпринятого исследования, что является существенным недостатком статьи.
При изложении материала автор продемонстрировал результаты анализа историографии проблемы в виде ссылок на актуальные труды по теме исследования. Апелляция к оппонентам в статье отсутствует.
Автор не разъяснил выбор и не охарактеризовал круг источников, привлеченных им для раскрытия темы.
На взгляд рецензента, автор грамотно использовал источники, выдержал научный стиль изложения, грамотно использовал методы научного познания, соблюдал принципы логичности, систематичности и последовательности изложения материала.
Во введении статьи автор указал на причину выбора темы исследования, обосновал её актуальность, объяснив, в частности, почему «отдельного внимания заслуживает определение места гражданского и экспертного участия в законодательном процессе» т.д.
Выделение автором первого раздела основной части статьи («Методы») не выглядит целесообразным, его объём – два абзаца. В данном разделе автор сообщил о необходимости дать общую характеристику законодательной инициативы «как стадии законодательного процесса», «сформировать представление о существующих законодательных органах субъектов РФ» т.д. Автор объяснил, с какой целью применил контент-анализ конституций (уставов) субъектов РФ, формально-юридический метод, сравнительный метод и т.д.
Во втором разделе основной части статьи («Результаты») автор пояснил, что «самостоятельность законодательных органов субъектов РФ в настоящее время следует раскрывать в двух аспектах»: «через их самостоятельность в общей системе органов законодательной, исполнительной и судебной власти» и «как самостоятельность установления региональных органов законодательной власти» т.д. Автор сообщил, что «в настоящее время законодательные органы субъектов РФ имеют 19 различных наименований», что «кроме свободного (в пределах установленных ограничений) выбора наименований законодательных органов, их самостоятельность обеспечивается свободным установлением перечня субъектов, обладающих в них правом законодательной инициативы» т.д. Автор обосновал свою мысль ссылками на актуальные нормативные правовые акты, заключив, что «сопоставление соответствующих положений позволяет установить, что в 2021 году расширился перечень «типичных» субъектов, которые имеют право законодательной инициативы в соответствии с федеральным законодательством». Автор пояснил, почему «субъектам РФ предстоит привести свое законодательство в части регулирования права законодательной инициативы в соответствие с Федеральным законом № 414-ФЗ», сообщил, что «на региональном уровне право законодательной инициативы предоставлено в общей сложности 46 категориям субъектов», классифицировал их с учетом особенностей правового статуса в 4 группы: «органы государственной власти и должностные лица как субъекты права законодательной инициативы», «органы местного самоуправления и их объединения как субъекты права законодательной инициативы», «органы судебной власти и прокуратуры как субъекты права законодательной инициативы» и «граждане и общественные объединения как субъекты права законодательной инициативы»; обстоятельно описал данные группы.
Далее автор проанализировал «современную практику реализации права законодательной инициативы», прокомментировал факторы, обусловившие «дисбаланс в законотворческой активности депутатов, высших должностных лиц, высших исполнительных органов и иных субъектов».
В третьем разделе основной части статьи («Обсуждение результатов») автор констатировал, что «вовлечение в законодательный процесс представителей общественности и экспертного сообщества в качестве субъектов законодательной инициативы является в настоящее время фрагментарным» т.д., а также сделал попытку «определить перспективы и основания расширения гражданского и экспертного участия в законодательном процессе». Автор представил читателю собственные определения терминов «гражданское участие в правотворческом (законодательном) процессе» и «экспертное участие в правотворческом (законодательном) процессе» (в тексте: «На основании вышеизложенного сформулируем следующие понятия»). В следующих сюжетах автор обстоятельно описал «перспективы расширения экспертного и гражданского участия в законодательном процессе».
Выводы автора носят обобщающий характер, обоснованы, сформулированы ясно.
Выводы позволяют оценить научные достижения автора в рамках проведенного им исследования. Выводы отражают результаты исследования, проведённого автором, в полном объёме.
В заключительных абзацах статьи автор сообщил, что «на региональном уровне право законодательной инициативы предоставлено в общей сложности 46 категориям субъектов» т.д., что автор классифицировал их в 4 группы. Автор констатировал, что «в настоящее время только 28% субъектов права законодательной инициативы являются субъектами гражданского и экспертного участия» т.д., и констатировал, что «целесообразно уделить большее внимание гражданскому и экспертному участию в правотворческой деятельности». Автор предложил определения понятий «гражданское участие в правотворческом (законодательном) процессе» и «экспертное участие в правотворческом (законодательном) процессе», а также двухступенчатую модель гражданского и экспертного участия в законодательном процессе, резюмировав, что «двухступенчатая модель обеспечит одновременно профессионализм подготовки законопроекта и открытость его обсуждения, а также будет соответствовать идее расширения гражданского участия в принятии политических решении и идее развития гражданского общества» т.д.
На взгляд рецензента, потенциальная цель исследования автором в целом достигнута.
Публикация может вызвать интерес у аудитории журнала.