Американская опиумная торговля и Джон Джейкоб Астор

Степанов Игорь Николаевич Аспирант 3 курса РАНХиГС, направление «Исторические науки и археология», профиль спец. «Всеобщая история (новая и новейшая)» 119571, Россия, г. Москва, пр.Вернандского, 82 Stepanov Igor Nikolaevich Postgraduate student, Department of Historical Sciences and Archeology, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 119571, Russia, g. Moscow, pr.Vernandskogo, 82 igorstepanov_1995@bk.ru Другие публикации этого автора

Джон (Иоганн) Джейкоб (Якоб) Астор родился недалеко от Гейдельберга в 1763 году 12 июля, в герцогстве Баден. Его отец Георг Астор был мясником. Иоганн стал шестым ребенком в семье. Лавка главы семейства не могла прокормить всех, поэтому, вырастая, дети быстро покидали дом.

Известно, что Иоганн Астор посещал небольшую местную школу, организованную реформаторской церковью. Его преподавателями были Иоганн Валентин Жюн из гугенотов и священник реформаторской церкви Иоганн Штайнер. Именно Жюн заложил в своем любимом ученике Асторе основы кальвинистского мировоззрения: усердие и труд станут ключом к богатству, а богатство - это знак того, что он избран Богом ^{[1, с. 23]}.

В 14 лет Астор по требованию отца закончил обучение и стал помогать ему в семейном деле. Такая жизнь его не привлекала — к тому же есть сведения, что у мальчика не сложились отношения с мачехой. Заняв у отца небольшую сумму денег, Иоганн отправился в долину Рейна.

Астор не планировал задерживаться на территории Германии — его желанием был переезд к одному из братьев, Георгу, в Лондон, с целью начать жизнь с чистого листа, без нищеты и неуверенности в завтрашнем дне. Это было естественной причиной для немецких эмигрантов в 18 веке. В Англии Астор собирал информацию об Америке, которая и раньше казалась ему чрезвычайно перспективным местом, чтобы стать богатым, и изучал английский язык. Он даже изменил свое имя на английский манер и стал Джоном Джейкобом. Работа в Лондоне нашлась легко: Георг Астор, приютивший брата, обучил его изготовлению музыкальных инструментов. В 1778 году они вместе открыли в Лондоне компанию по их производству, а в 1783 году Астор эмигрировал из Великобритании в США и осел в Нью-Йорке, имея в качестве стартового капитала несколько свирелей, которые и продал. И это неудивительно: в стране едва закончилась война за независимость, и в новом государстве любой товар из-за деффецита имел высокую цену. Вскоре Астор начал заниматься продажей меха, торгуя с индейцами: предприниматель не церемонился, меняя шкурки даже на иголки. И, как его коллеги и конкуренты, Астор следил за крупным потенциальным рынком сбыта своей продукции.

Таким мог стать Китай: в США, как и в Великобритании, была давняя одержимость некоторыми китайскими товарами, в особенности чаем, который в свое время подогрел революционные настроения в бывших тринадцати британских колониях. Во время британского правления американская торговля находилась под контролем Англии, и Ост-Индская компания имела монополию на торговлю с Китаем. Война за независимость изменила это положение, и новые Соединенные Штаты, теперь свободные от монополии, могли беспрепятственно торговать с Китаем. Однако, как и в Великобритании, США не могли предложить большего: запасы шкур выдр, которые американцы продавали в Китай, не были бесконечными.

Продажа опиума казалась отличной возможностью продолжать не торговать в убыток себе. Однако оставался вопрос - откуда его взять? Британская Ост-Индская компания продавала право продажи бенгальского опиума лишь своим подданным, поэтому американцы торговцы были вынуждены закупать опиум из Леванта и других регионов Османской империи: обычно покупая фунт опиума за 2,5 доллара, американцы продавали его уже за 10 долларов в Кантоне. Его качество было не таким высоким, как у индийского опиума, но он тем не менее пользовался спросом. Да, опиум был фактически запрещен в Китае, но торговцы нашли способ обойти запрет. Крупные корабли, содержащие гигантские партии опиума, встречались с небольшими суденышками местных воротил за пределами Гуаньчжоу и постепенно разгружали свои незаконные грузы. Одна из причин постепенной разгрузки товара заключалась в том, что таким образом предпринимались попытки предотвратить снижение цены из-за избытка продукции и не спровоцировать лишний полуночный переполох: жизнь наркопритонов начиналась именно в темное время суток. В этом бизнесе взяточничество было обычным явлением, и потому продажные чиновники, что находились "в доле", смотрели в другую сторону, вместо того, чтобы применять антиопиумные законы ^{[2, с. 47]}.

Астор не желал оставаться в стороне от такой возможности получить баснословную прибыль: с 1816 по 1817 годы он закупил почти 10 тонн турецкого опиума с целью его перпродажи в Китай ^{[2, с. 46]}. Джон отправлял опиум в Китай, закупая на вырученные средства местные товары, которые затем и перепродавал в Соединенных Штатах.

У Астора была и другая причина таких крупных закупок. Как пишет Голдберг, Джон Джейкоб предполагал провезти опиум двумя партиями, чтобы затем, продав его сразу, обрушить цены на рынке. Таким образом, планировалось сделать продажу опиума невыгодной и для других торговцев. Поначалу это казалось успешным решением: в 1816 году груз с судна "Macedonian", помимо прочего включавшей в себя порядка 2,3 тонн опиума был успешно выгружен напрямую в порту Кантона.

Однако лето 1817 года стало началом конца: Астор увеличил стандартный груз для товара втрое и доставил оставшиеся более 7 тонн опиума на корабле "Seneca". Однако проблема состояла в том, как было упомянуто выше, что сам Астор, в отличие от своих коллег, не понимал особенности этой контрабандной торговли (опиум продавали на расстоянии от доков с кораблей и небольшими партиями). И как итог, огромные плетеные корзины с турецким опиумом из Афьона, покрытые щавелем, находились на причале средь бела дня и вызывали негодование и ужас у коррумпированных чиновников.

В следующий раз, Астор попытался продать груз персидского опиума (еще более дешевый, чем турецкий), но потерпел фиаско. Причина неудачи состояла в том, что, если качество турецкого опиума пускай оставляло желать лучшего в отличие от бенгальского, продукция из Исфахана (один из регионов в Персии, где опиум и выращивался) была настолько отвратительна, что ее просто отказывася кто-либо покупать ^{[3, с. 197-198]}.

После этой неудачи "Американская меховая компания" Астора перешла к перевозке турецкого опиума в Нью-Йорк, открыто продавая его и даже рекламируя в местных газетах ^{[2, с. 46]}. И это неудивительно: опиум, вернее настойки из него, часто пользовались в медицине той эпохи как обезболивающее или успокоительное средство. По воспоминаниям Кашинга, одного из американских опиумных торговцев, еще в 1819 году Астор купил у него опиум массой более 6,48 тонн.

Контрабандисты, такие как Астор, удовлетворяли этот спрос на опиум, не принимая на себя отвтественность за ущерб. Как отмечает Фредерик Делано Грант-младший, американские контрабандисты не замечали последствий этой торговли. «Возможно, неспособность торговцев опиумом видеть в большинстве китайцев что-то иное, кроме прислуги или диковинки, помогла им сохранить (для себя) обезличенными сотни тысяч китайцев, жаждущих продаваемого наркотика», - указывает Делано Грант ^[4].

Безусловно, Астор получил выгоду с продажи опиума, хотя очевидно и то, что он был не самым успешным американцем, сделавшим свое состояние за счет контрабанды. Уоррен Делано, дедушка по материнской линии Франклина Делано Рузвельта, заработал миллионы, участвуя в том, что он называл «честной, благородной и законной торговлей».

И тут возникает интересный парадокс: само процентное соотношение «американского опиума» было на фоне его британского конкурента не таким уж и большим: на 1812 год оно составляло от 6-ти до 15-ти процентов, но около 30-ти процентов товаров было по факту обменено за этот опиум. Однако финансовый ущерб от последствий деятельности комиссара Линя Цзэсюя в антиопиумной кампании в Кантоне в конце 1830-х годов затронул не только англичан, но и американцев ^{[2, с. 48]}.

Неудивительно, что в ходе парламентских дебатов 9 апреля 1840 года в Великобритании сторонники войны уверяли, что силовое решение конфликта с Китаем превыше «вопросов морали» и оно выгодно не только лишь британцам. Так Пальмерстон, один из сторонников войны утверждал: «...(американцы) имеют мнение, что курс, проводимый китайским комиссаром, был несправедливым и не лучше, чем грабеж; …если требование британского правительства не будет удовлетворено, следует прибегнуть к блокаде главных портов и рек Китая … появление военно-морских сил Англии, Соединенных Штатов и Франции у побережья Китая без кровопролития заставило бы китайское правительство к таким признаниям и договорам, которые поставили бы иностранную торговлю на безопасную и выгодную основу. … Если правительство Соединенных Штатов решит не вмешиваться в дела американских и британских граждан в Кантоне, оно просит о назначении агента или комиссара для проживания в Кантоне с достаточными военно-морскими силами для защиты американской торговли. …Каково мнение британских купцов по этому поводу?» ^[5].

Репутация Астора не пострадала от этой торговли - хотя в Китае это было незаконно, он вел свои сделки с наркотиками открыто, пусть они и не являлись приоритетом в его бизнесе. Более того, он на полученные средства пробовал себя в сфере недвижимости: покупал и продавал собственность в городе, увеличивая стоимость аренды с каждой новой сделкой. Офисы, предприятия, величественные дома и трущобы – неважно, ведь Астор извлекал прибыль из стремительно растущих цен на землю на острове Манхэттен. Если в 1828 году один процент жителей Нью-Йорка владел имуществом в размере более чем в 34 000 долларов, то Астор вкладывал 50 000 долларов одних лишь инвестиций.

В течение последнего десятилетия своей жизни он зарабатывал более 1,25 млн долларов в год только лишь на аренде. На момент смерти 28 марта 1848 года Джон Джейкоб Астор был самым крупным арендодателем в городе и передал свое нажитое состояние семье, которая стала живым символом Золотого века и доминировала в филантропии и высшем обществе Нью-Йорк, а его смерть была главной новостью в газетах Нью-Йорка ^{[2, с. 125]}. Таким образом Джон Астор оказался и в самом деле очень успешным в свое время предпринимателем, сумевшим вовремя сориентироваться и понять прибыльность торговли опиумом. Эта торговля позволила увеличить состояние Астора и сделать его одним из богатейших на тот момент людей Нового Света. Участвуя в торговле опиумом в начале 1800-х годов, он, пусть и ушел с этого рынка, невольно внес вклад в систему, которая стала катализатором распространения наркозависимости во всем мире. Астор видел в наркотике только лишь дополнительный предмет для увеличения своего состояния, совершенно не задумываясь ни о моральных принципах, возникающих при его употреблении, ни о здоровье тех, кто употреблял опиум.