Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Litera
Правильная ссылка на статью:

Трансформация фольклорного приёма утроения в переводе китайской сказки о животных

Воронцова Галина Николаевна

аспирант, кафедра общего и русского языкознания, Российский университет дружбы народов

117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6

Vorontsova Galina

Postgraduate student, the department of General and Russian Linguistics, People's University of Friendship of Russia

117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6

galin-voroncova@yandex.ru

DOI:

10.25136/2409-8698.2020.6.32954

Дата направления статьи в редакцию:

21-05-2020


Дата публикации:

28-05-2020


Аннотация: Целью работы стало выявление трансформаций при переводе утроения в китайской сказке о животных. Предметом исследования является структура сказки «Тигр и буйвол» в оригинале и переводе, а также реализация принципа утроения в переводе этого произведения народного творчества. Сказка «Тигр и буйвол» была выбрана в качестве примера, потому что в ней наиболее полно отразились механизмы функционирования приёма утроения действия, однако эти механизмы трансформации структуры высказывания при переводе утроения на русский язык действуют и в других текстах китайских сказок о животных. В статье на материале анализа структуры китайской сказки «Тигр и буйвол» показано, как в китайской народной сказке функционирует классический фольклорный приём утроения действия и какие модификации претерпевает структура сказки при переводе на русский язык. Буквальный тройной повтор в китайской сказке при переводе на русский язык трансформируется в три разных по форме высказывания. При переводе не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру. В ходе исследования в качестве основного был использован метод сравнения, сопоставлялись тексты китайских сказок о животных и тексты переводов этих сказок на русский язык. В результате анализа установлено, что основную ткань повествования в китайской сказке «Тигр и буйвол» составляют три семантические группы утроения действия, между которыми располагаются два кратких зеркальных диалога. Последняя реплика каждого третьего уровня утроения действия содержит в себе изменение установившегося в процессе повторения шаблона, происходит значимое развитие действия и изменение сложившегося паттерна, отражающееся лексически и синтаксически. Научная новизна исследования состоит в том, что в нём обсуждается вопрос об изменениях, которые претерпевает утроение при переводе на язык с иной типологией. Потребность переводчика активно использовать средства синонимии вместо троекратного дословного повтора, представленного в тексте оригинала, и потребность трансформировать текстовую структуру китайской сказки при переводе на русский язык связаны с разными формами мышления нашего современника-переводчика и создателей народной сказки, живших в другую историческую эпоху. В статье также делается вывод о преимущественном влиянии эстетического идеала отдельного языка и культуры на текстовую структуру народной сказки.


Ключевые слова:

приём утроения, народная сказка, сказки о животных, перевод, китайский язык, фольклор, структура текста, композиция, повтор, китайские сказки

Abstract: The goal of this research is the description of transformation in translation of tripling in a Chinese tale about animals. The subject of this research is structure of the tale “Tiger and Buffalo” in the original and in translation, as well as implementation of the principle of triples in translating this folk art. The tale “Tiger and Buffalo” was selected as an example, since it most fully reflects the functioning mechanism of tripling method of an action, although such mechanisms of transformation of text structure in translation into the Russian language are also present in others Chinese tales about animals. It is demonstrated how the classical folklore tripling method of an action functions in a Chinese tale, and which modifications experiences the structure of a tale in translation into the Russian language. A metaphrastic triple repeat in a Chinese tale in translation into Russian transforms into three different forms of expression. In translation, it does not retain its syntactic parallelism from the Chinese original, and expressions change its structure. The author establishes that the main fabric of narration in the tale “Tiger and Buffalo” is comprised by three key semantic groups of tripling of action; and two brief mirror dialogues are located in between them. The last line of each third level of tripling action contains the transformation of pattern established in the process of reiteration; this results in a significant narrative arc  and change of the formed pattern reflected lexically and syntactically. The scientific novelty consists in discussion of the question on transformation experienced by tripling in translation into a language with other typology. The translator’s need for active use of the means of synonymy instead of tripled metaphrastic reiteration presented in the original text, as well as the need for transformation of textual structure of a Chinese tale into the Russian language, emerge due to diverse way of thinking of a Russian contemporary translator and creators of a folk tale who lived in a different historical era. The conclusion is made on a prevalent influence of aesthetic ideal of a separate language and culture upon textual structure of a folk tale.


Keywords:

tripling method, fairy tale, fairy tales about animals, translation, Chinese language, folklore, text structure, composition, repetition, Chinese fairy tales

Народная сказка имеет ряд разновидностей, среди которых особо выделяют сказки о животных. В этом исследовании мы придерживаемся того определения сказки о животных, которое предлагает в своей книге «Русская сказка» В. Я. Пропп: «Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в которых животное является основным объектом или субъектом повествования» [8, с. 338].

Приём утроения действия используется не только русском фольклоре, о чём упоминает В. Я. Пропп в своей фундаментальной работе «Морфология волшебной сказки» [7, с. 68], но и в китайской народной сказке, и особенное место этот принцип утроения занимает в структуре китайской сказки о животных.

В данной статье на материале анализа структуры китайской сказки «Тигр и буйвол» [10, с. 261-263] мы покажем, как классический фольклорный приём утроения действия функционирует в китайской народной сказке о животных и какие модификации претерпевает структура сказки при переводе на русский язык. Сказка «Тигр и буйвол» была выбрана в качестве примера, потому что в ней наиболее полно отразились механизмы функционирования приёма утроения действия, однако эти механизмы трансформации структуры высказывания при переводе утроения на русский язык действуют также и в других текстах китайских сказок о животных, например, в сказках «Слон и воробей» [10, с. 263-265], «Почему солнце восходит, когда кричит петух» [10, с. 231-233], «Как проучили лисицу» [10, с. 265-267].

Поясним выбор материала исследования: в качестве материала исследования были выбраны тексты китайских сказок о животных, напечатанные в 1956 году в номерах журнала «Миньцзянь вэньсюэ» (《民间文学》) [12] и тексты переводов этих сказок, опубликованные в 1962 году при участии Академия наук СССР в книге «Сказки народов Востока» [10, с. 215-275]. Выбор пал именно на эти тексты, потому что в комментариях издания книги «Сказки народов Востока» даны подробные ссылки на тексты сказок, которые служили материалом для перевода. Изучив современные издания китайских сказок, мы с удивлением обнаружили, что ссылки на тексты оригинала китайских сказок в современных изданиях, как правило, отсутствуют, и, так как народная сказка обычно бывает представлена большим количеством записей, тексты которых могут весьма значительно различаться, мы вынуждены были остановить свой выбор на вышеупомянутых источниках, чтобы быть уверенными, что переводчик использовал именно эти тексты в своей работе.

Также отметим, что в 1956 году журнал «Миньцзянь вэньсюэ» печатался в традиционной китайской иероглифике, поэтому в нашу задачу входило сначала перевести тексты сказок в упрощённую иероглифику, используемую в современном китайском языке, и для удобства читателя примеры, рассматриваемые в статье, приведены уже в упрощённой иероглифике.

В сказке «Тигр и буйвол» основную ткань повествования составляют три семантические группы утроения действия, между которыми располагаются два кратких зеркальных диалога. Последняя реплика каждого третьего уровня утроения действия содержит в себе изменение установившегося в процессе повторения шаблона, происходит значимое развитие действия и изменение сложившегося паттерна, отражающееся лексически и синтаксически.

Буквальный тройной повтор в китайской сказке при переводе на русский язык трансформируется в три разных по форме высказывания. При переводе не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру.

Впервые фольклорный приём утроения используется в сказке «Тигр и буйвол» для придания эпического замедления действию, когда главные герои встречают поочередно стадо коров, табун лошадей и отару овец, при этом главным героям приходится отвечать на один и тот же вопрос, заданный в разной форме (в русском переводе):

— Почему вы вместе?

— Почему вы гуляете вместе?

— Что вы делаете вдвоем?

Примечательно, что в китайском оригинале во всех трёх случаях используется абсолютно одинаковое высказывание “你们是做什么的呀?” («Вы что делаете?» – Г. В.).

Ответы главных героев в русском переводе различаются по форме высказывания:

— Мы дружим!

— Да мы друзья!

— Мы с ним друзья, а вам-то что за дело?

Отметим, что в китайском оригинале сказки ответ тигра и буйвола каждый раз представляет собой одинаковые по форме предложения: “我们是朋友嘛!” («Мы есть друзья» – Г. В.).

Тигр и буйвол трижды встречаются с разными группами домашних животных, и каждый раз между героями происходит однотипный диалог. В русском переводе комментарий домашних животных и оценка ими ситуации все три раза выражаются разными высказываниями:

— Не очень-то вы подходите друг к другу! — сказали коровы.

— Странная дружба, что-то она нам не нравится! — прокричали им лошади <…>

Буйвол уже знал, что они (овцы – В.Г.) тоже скажут: «Вы друг другу не подходите!» или «Нам такая дружба не нравится!»

Интересно заметить, что в китайском оригинале сказки ответ вновь все три раза звучит одинаково: “这样的朋友不合理,喂!我们给你们提全意见!” («Такие друзья неразумны! Мы вам делаем замечание!» – Г. В.).

Во всех трёх ситуациях – в выражающих оценку комментариях коров, лошадей и предполагаемой реплике овец, форма китайского предложения совершенно не меняется, включая третий случае, где русский перевод предлагает два разных предложения на выбор («Вы друг другу не подходите!» или «Нам такая дружба не нравится!»).

Во второй раз приём утроения действия используется в сказке «Тигр и буйвол», когда тигр просит буйвола разрешить съесть его, при этом в репликах (1) и (2) китайского оригинала сказки употребляется одно и то же выражение “你让我吃掉你吧” («Ты дай мне съесть тебя!» – Г. В.). Однако в русском переводе эта реплика передается двумя разными по структуре высказываниями («Давай-ка, братец, я тебя съем!» и «Позволь мне, братец, съесть тебя!»). В реплике (3) китайского оригинала сказки выражение, встречавшееся в репликах (1) и (2) – “你让我吃掉你吧” («Ты дай мне съесть тебя!» – Г. В.), употребляется в несколько изменённом виде (就应该让我吃你) в составе сложноподчинённого предложения, но, по сути, к первоначальной структуре фразы добавляется лишь элемент, обозначающий долженствование (应该). В переводе на русский язык эта фраза трансформируется в «Ты <…> должен меня накормить!».

(1) “大哥,你让我吃掉你吧!” --> Давай-ка, братец, я тебя съем!

(2) “大哥! <…> 你让我吃掉你吧。” --> Позволь мне, братец, съесть тебя!

(3) “大哥, <…> 你既是我大哥,就应该让我吃你 <…>” --> Братец, <…> Ты же — мой старший брат, значит, должен меня накормить! <…>

В третий раз приём утроения действия используется в сказке при описании схватки тигра и буйвола, когда тигр три раза укусил буйвола, а затем буйвол три раза боднул тигра и убил его.

При описании действий буйвола во время сражения в китайском оригинале сказки используются полные предложения, начинающиеся с субъекта действия “水牛戳了一角,老虎身上的藤子断了一半;水牛又戳了一角,老虎身上藤子全断了;水牛戳了第三角,老虎的肠子流出来 <…>” («Буйвол боднул один раз, лианы на теле тигра лопнули наполовину; буйвол боднул ещё раз, лианы на теле тигра полностью лопнули; буйвол боднул в третий раз, кишки тигра вытекли» – Г. В.). Однако в русском переводе это высказывание трансформируется в конструкцию с лексической анафорой, при этом субъект действия опускается:

«Ударил он тигра своим длинным рогом — лопнули на тигре лианы. Ударил во второй раз — все лианы упали на землю. Ударил в третий раз — выпустил ему кишки».

Также в рассмотренном выше переводе на русский язык используется инверсия – «лопнули на тигре лианы», вместо дословного «лианы на теле тигра лопнули наполовину», а фокус во фрагменте «выпустил ему кишки» через изменение синтаксической конструкции перемещается на буйвола как субъекта действия (Сравните с дословным «кишки тигра вытекли»).

При описании действий тигра во время схватки в китайском оригинале вновь используется тройная параллельная конструкция: “他咬了一大口,水牛身上落下一块泥巴; 咬了两大口,又落下一块泥巴;咬了第三口,还是落下一块泥巴 <…>” («Он (тигр) укусил один раз, с тела буйвола упал кусок глины; укусил ещё раз, снова упал кусок глины; укусил в третий раз, всё так же упал кусок глины» – Г. В.). В переводе на русский язык это высказывание трансформируется следующим образом:

«Тигр <…> что есть силы укусил буйвола. Но тот даже ничего не почувствовал: ведь тигр откусил только кусок глины. Тигр куснул буйвола во второй раз — и опять лишь ком сухой глины отвалился. В третий раз кинулся тигр на буйвола – и в третий раз посыпалась с боков буйвола глина».

В этом высказывании наблюдается процесс, противоположный рассмотренному выше: субъект действия опускается в китайском оригинале, в то время как в переводе на русский язык он восстанавливается. Кроме того, не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру.

Между тремя семантическими группами утроения действия, составляющими основную ткань повествования и описанными выше, располагаются два коротких однотипных диалога главных героев. В первом из них звери встречаются, и тигр спрашивает у буйвола, куда тот идёт. Во втором диалоге вновь происходит встреча героев, но на этот раз запланированная, и буйвол спрашивает тигра, кто первым будет нападать. Структурно эти краткие диалоги зеркальны, состоят из трёх реплик. В первом диалоге начинает и заканчивает диалог тигр, во втором случае начинает и заканчивает диалог буйвол.

Последняя реплика каждого третьего уровня утроения действия содержит в себе изменение установившегося в процессе повторения шаблона, происходит значимое развитие действия и изменение шаблона, отражающееся лексически и синтаксически. В конце первого утроения буйвол перестаёт слушать окружающих, в конце второго утроения буйвол предлагает устроить сражение, в конце третьего утроения буйвол побеждает и убивает тигра.

В репликах первого утроения буйвол отвечает на вопросы за обоих героев – за себя и за тигра. Параллельно в начале текста о тигре и буйволе говорят как о едином целом, с ними связаны смыслы «друзья» (многократно закрепляется), «любовь», «соседство». В кратком диалоге перед вторым утроением в семантическом поле двух образов возникает тема «братства», которая многократно закрепляется во втором утроении и проявляется однажды в третьем утроении, лишь в реплике буйвола. В заключительной части сказки, после сражения и смерти тигра, в семантическое поле образов вплетаются темы вражды и боязни.

Исходя из результатов анализа, мы приходим к выводу о том, что при переводе на русский язык текста сказки о животных её структура претерпевает изменения. Буквальный тройной повтор, характерный для китайской сказки, при переводе на русский язык трансформируется в три разных по форме высказывания. При переводе не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру.

Мы считаем, что потребность переводчика активно использовать средства синонимии вместо троекратного дословного повтора, представленного в тексте оригинала, и потребность трансформировать текстовую структуру китайской сказки при переводе на русский язык связаны с разными формами мышления нашего современника-переводчика и создателей народной сказки, живших в другую историческую эпоху. Также считаем возможным говорить о преимущественном влиянии эстетического идеала отдельного языка и культуры на текстовую структуру народной сказки.

Библиография
1. Валентинова О. И., Денисенко В. Н., Преображенский С. Ю., Рыбаков М. А. Системный взгляд как основа филологической мысли. М.: издательский дом ЯСК, 2016. 440 с.
2. Валентинова О. И., Рыбаков М. А. Понятийное поле внутренней детерминанты языка в лингвистической концепции Г. П. Мельникова // Филология и человек. 2017. С. 63-75.
3. Горелов В. И. Грамматика китайского языка. М.: Просвещение, 1982. 279 с.
4. Ефремов А. М. Связность китайского текста в сравнительно-типологическом аспекте. М.: Воен. Краснознамен. ин-т., 1987. 184 с.
5. Карасик В. И., Ли Инин. Аксиологическая специфика китайских сказок // Сибирский филологический журнал. 2018. №3. С. 27-35.
6. Мельников Г. П. Системная типология языков: Синтез морфол. классификации яз. со стадиальной: Курс лекций / Г. П. Мельников. М: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 2000. 89 с.
7. Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. 511 с.
8. Пропп В. Я. Русская сказка.-М.: Лабиринт, 2000.-413 с.
9. Репнякова Н. Н. Система образов животных в китайских народных сказках/ Дис. ... канд. филол. наук: Омск. Омский гос. пед. ун-т, 2001. 191 с.
10. Сказки народов Востока [АН СССР. Ин-т народов Азии. Ленингр. гос. ун-т им. А. А. Жданова]. Москва: Издательство восточной литературы, 1962, 415 с.
11. Солнцев В. М. Введение в теорию изолирующих языков. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. 352 с.
12. 民间文学, Folk literature. 中国民间文艺家协会主办.-北京: 民间文学杂志社, 1956.
13. Lindsay J. Whaley. (2003). Introduction to Typology: The Unity and Diversity of Language. SAGE, 323 p.
14. Zhang, Y., Lauer, G. (2015). How Culture Shapes the Reading of Fairy Tales: A Cross-Cultural Approach. Comparative Literature Studies. Vol. 52, No. 4, p. 663-681.
References
1. Valentinova O. I., Denisenko V. N., Preobrazhenskii S. Yu., Rybakov M. A. Sistemnyi vzglyad kak osnova filologicheskoi mysli. M.: izdatel'skii dom YaSK, 2016. 440 s.
2. Valentinova O. I., Rybakov M. A. Ponyatiinoe pole vnutrennei determinanty yazyka v lingvisticheskoi kontseptsii G. P. Mel'nikova // Filologiya i chelovek. 2017. S. 63-75.
3. Gorelov V. I. Grammatika kitaiskogo yazyka. M.: Prosveshchenie, 1982. 279 s.
4. Efremov A. M. Svyaznost' kitaiskogo teksta v sravnitel'no-tipologicheskom aspekte. M.: Voen. Krasnoznamen. in-t., 1987. 184 s.
5. Karasik V. I., Li Inin. Aksiologicheskaya spetsifika kitaiskikh skazok // Sibirskii filologicheskii zhurnal. 2018. №3. S. 27-35.
6. Mel'nikov G. P. Sistemnaya tipologiya yazykov: Sintez morfol. klassifikatsii yaz. so stadial'noi: Kurs lektsii / G. P. Mel'nikov. M: Izd-vo Ros. un-ta druzhby narodov, 2000. 89 s.
7. Propp V. Ya. Morfologiya volshebnoi skazki. Istoricheskie korni volshebnoi skazki. M.: Labirint, 1998. 511 s.
8. Propp V. Ya. Russkaya skazka.-M.: Labirint, 2000.-413 s.
9. Repnyakova N. N. Sistema obrazov zhivotnykh v kitaiskikh narodnykh skazkakh/ Dis. ... kand. filol. nauk: Omsk. Omskii gos. ped. un-t, 2001. 191 s.
10. Skazki narodov Vostoka [AN SSSR. In-t narodov Azii. Leningr. gos. un-t im. A. A. Zhdanova]. Moskva: Izdatel'stvo vostochnoi literatury, 1962, 415 s.
11. Solntsev V. M. Vvedenie v teoriyu izoliruyushchikh yazykov. M.: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 1995. 352 s.
12. 民间文学, Folk literature. 中国民间文艺家协会主办.-北京: 民间文学杂志社, 1956.
13. Lindsay J. Whaley. (2003). Introduction to Typology: The Unity and Diversity of Language. SAGE, 323 p.
14. Zhang, Y., Lauer, G. (2015). How Culture Shapes the Reading of Fairy Tales: A Cross-Cultural Approach. Comparative Literature Studies. Vol. 52, No. 4, p. 663-681.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Представленная на рецензию статья «Трансформация фольклорного приёма утроения в китайской сказке о животных и в переводе» прежде всего несколько удивляет названием, так как оно кажется несколько несогласованным и не до конца отражающим предмет исследования.
В самой статье детально рассматривается структура китайской сказки «Тигр и буйвол» и его перевод на русский язык. Автор проводит анализ трансформаций при переводе семантических групп утроения действия, на которых построена китайская сказка, выявляя несоответствие перевода и оригинала. Стоит отметить, что в самой статье не указано, что именно является предметом исследования - структура сказки, ее перевод, трансформации при переводе, причины трансформаций или что-то еще.
Также не определена цель и задачи исследования. В этой связи рецензенту и читателям придется оценивать содержание анализа на основании собственного понимания предмета и цели исследования автора.
Актуальность исследования и научная новизна данного исследования также остаются за скобками, то есть они по-просту не представлены в тексте статьи, и, поэтому, они вызывают некоторые сомнения. Безусловно, анализ перевода - это всегда важно, однако мне лично не очень понятно, какие новые данные в теорию перевода или понимание отличий между китайской и русской культурой может привнести осознание того, что при переводе сказки переводчик меняет синтаксическую структуру китайского текста. Автор не анализирует возможные культурные коды, скрытые в символике животных, кстати, весьма значимых для китайской культуры, не рассматривает сюжетную линию сказки на предмет выявления значимых культурных особенностей. В работе представлен анализ сугубо синтаксических трансформаций, которые проявляются в том, что переводчик не сохранил исходный параллелизм текста. На мой взгляд, возможность использования подобных трансформаций вполне обоснованна и очевидна. В этой связи вопрос актуальности статьи стоит особенно остро.
Касательно научной новизны, то здесь рецензент затрудняется ее оценить по достоинству, так как автор не привел никаких исследований, которые касаются перевода китайского фольклора или перевода с китайского языка в принципе. Поэтому неясно, вносит ли работа автора какой-либо вклад в науку или нет.
Стиль изложения в целом удовлетворительный. Автор структурно разделил статью на смысловые блоки, объяснив выбор материала и показав ход исследования. При этом автор часто использует фразы наподобие «Перейдём непосредственно к анализу», «Завершая статью, сделаем выводы». Они, безусловно, емкие, однако несколько выбиваются из общенаучного стиля повествования.
По содержанию статьи при прочтении у меня появилось несколько вопросов:
1) Автор пишет: «В этом исследовании мы придерживаемся того определения сказки о животных, которое предлагает в своей книге «Русская сказка» В. Я. Пропп: «Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в которых животное является основным объектом или субъектом повествования»» - нужна ли эта цитата? Играет ли она значимую роль? На мой взгляд, дефинирование такого словосочетания как «сказка о животных» выглядит несколько комичным, даже будучи подкрепленным цитатой на великого В.Я.Проппа.
2) Автор пишет: «Приём утроения действия используется не только русском фольклоре, о чём упоминает В. Я. Пропп в своей фундаментальной работе «Морфология волшебной сказки» , но и в китайской народной сказке, и особенное место этот принцип утроения занимает в структуре китайской сказки о животных» - неясно, писал ли Пропп про китайскую сказку или нет? Цитата построена несколько коряво и оставляет несколько вариантов для интерпретации.
3) Автор пишет: «Также отметим, что в 1956 году журнал «Миньцзянь вэньсюэ» печатался в традиционной китайской иероглифике, поэтому в нашу задачу входило сначала перевести тексты сказок в упрощённую иероглифику, используемую в современном китайском языке, и для удобства читателя примеры, рассматриваемые в статье, приведены уже в упрощённой иероглифике» - на мой взгляд, также абсолютно лишнее замечание, которое не имеет никакого отношения к содержанию статьи. Если бы исследовался древний вариант сказки, написанный на вэньяне, то указание его перевода на байхуа имело бы смысл, но трансформация сложных иероглифов в упрощенные, не является трудоемкой и значимой для синтаксического анализа работой.
4) Автор пишет: «где китайский текст предпочитает троекратный дословный повтор» - мне видится, что текст не может ничего предпочитать.
Особое удивление вызывают выводы, сделанные по результатам исследования. По сути, с прискорбием я могу констатировать отсутствие значимых выводов. Автор указывает, что переводчик использует синонимию там, где в китайском тексте был повтор, и это связано с «разным эстетическим идеалом двух культур, получающим отражение в текстах сказок». Прежде всего неясно, что понимается под эстетическими идеалами? Также неясно, как именно эти идеалы связаны с переводческими трансформациями?
Библиография статьи весьма обширна, однако автор ссылается только на два источника из 14, что недопустимо.
В конечном, счете исследование автора представляет собой пересказ китайской сказки в сравнении с ее переводом на русский и выявление расхождений авторского перевода от дословного. На мой взгляд, анализ причин этих расхождений, культурных особенностей, которые могли лечь в основу таких переводческих решений не проведен. А не проведен он прежде всего потому, что провести его крайне трудно. Мы имеем дело с конкретным вариантом перевода одного текста, где один человек принимал решения о том, как будет текст на русском языке звучать более благозвучно. В этом, нет и не может быть заложено сверхъестественных культурных отличий.

Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Работа представляет собой достаточно компактное исследование, характеризуемое явственно выраженной логической структурой и, соответственно, последовательностью изложения — что, впрочем, не удивительно и, очевидно, косвенно отвечает принятому методу — или, что прозвучит точнее, методологической ориентации, представленной структурализмом.
Удалось ли автору столь же полно и последовательно раскрыть предмет исследования?
В этом есть определенные сомнения, раскрытые ниже.
Забегая вперед, заметим, что определенный эклектизм не элиминирует значимости данного текста, и все же от некоторого логического параллелизма в его пределах лучше было уйти.
Первый пример (дальние подступы): наименование статьи.
«Трансформация фольклорного приёма утроения в переводе китайской сказки о животных».
Трансформация приема — во что? В переводе… То есть — в процессе перевода? Что здесь рассматривается в качестве предмета? Фольклорный прием утроения? Его «трансформация»? Или (что вернее всего), некоторые сложности перевода фольклорных текстов, давшие о себе знать в процессе перевода?
Все озвученное, не будучи эксплицированным достаточно последовательно, рождает разные и отдельные логические линии, ведущие в пределах текста самостоятельное существование.
Итак:
Предмет исследования отчасти задается заглавием, отчасти — следующим замечанием вступления: «В этом исследовании мы придерживаемся того определения сказки о животных, которое предлагает в своей книге «Русская сказка» В. Я. Пропп: «Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в которых животное является основным объектом или субъектом повествования» [8, с. 338]. »
Создается впечатление значимости подобного уведомления, высокой методологической его востребованности в процессе погружения в материал.
Однако это впечатление обманчиво, и приведенное определение не играет в дальнейшем практически никакой роли.
Между тем (см. выше), предмет исследования неплохо было бы уточнить, поскольку он по меньшей мере двоится; в его роли выступает попеременно фольклорный прием утроения и проблемами семантического переложения его на язык иной культуры, и качество перевода с одного языка на другой.
Аналогичны замечания к методологии исследования: «В данной статье на материале анализа структуры китайской сказки «Тигр и буйвол» [10, с. 261-263] мы покажем, как классический фольклорный приём утроения действия функционирует в китайской народной сказке о животных и какие модификации претерпевает структура сказки при переводе на русский язык. » Достаточно значимое замечание, впрочем, собственно методологию (в качестве которой выступает структурный анализ) раскрывающее слабо, и вместе с тем, дающее слишком серьезные авансы дальнейшего (рецензент, например, не уловил, «как (же) классический фольклорный приём утроения действия функционирует в китайской народной сказке о животных»).
Приводим фрагмент, наиболее характерный с методической точки зрения:
«В сказке «Тигр и буйвол» основную ткань повествования составляют три семантические группы утроения действия, между которыми располагаются два кратких зеркальных диалога. Последняя реплика каждого третьего уровня утроения действия содержит в себе изменение установившегося в процессе повторения шаблона, происходит значимое развитие действия и изменение сложившегося паттерна, отражающееся лексически и синтаксически. »
Очевидно, эту формулу и следует рассматривать в качестве «формулы утроения».
Поклонников структурализма подобное «решение» может удовлетворить.
Актуальность исследования автором не прописана. То же — относительно научной новизны, очевидно, связанной со специфичностью заявленной темы.
Проблема исследования. Автор не раз (достаточно настойчиво) повторяет:
«Буквальный тройной повтор в китайской сказке при переводе на русский язык трансформируется в три разных по форме высказывания. При переводе не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру. »
Причины подобного «не сохранения» автор не освещает, приберегая решение для заключительных выводов.
Вместе с тем эта проблема (о чем уже упоминалось) пересекается и смешивается с иной:
«Изучив современные издания китайских сказок, мы с удивлением обнаружили, что ссылки на тексты оригинала китайских сказок в современных изданиях, как правило, отсутствуют, и, так как народная сказка обычно бывает представлена большим количеством записей, тексты которых могут весьма значительно различаться, мы вынуждены были остановить свой выбор на вышеупомянутых источниках, чтобы быть уверенными, что переводчик использовал именно эти тексты в своей работе. »
В конечном счете, речь о том, что автору с большим трудом удается найти образцы текстов с параллельным изложением на китайском и русском; эти редкие находки (каковые, вполне возможно, характеризуются неудачным или неумелым переводом) принимаются далее за классический образец, за которым следует мысль автора.
С чем проблемы культурной трансформации и качества языковой ретрансляции безнадежно сливаются в общую аморфную массу.
Стиль, структура, содержание:
«Во всех трёх ситуациях – в выражающих оценку комментариях коров, лошадей и предполагаемой реплике овец, форма китайского предложения совершенно не меняется, включая третий случае, где русский перевод предлагает два разных предложения на выбор («Вы друг другу не подходите! » или «Нам такая дружба не нравится! »). »
«Также в рассмотренном выше переводе на русский язык используется инверсия – «лопнули на тигре лианы», вместо дословного «лианы на теле тигра лопнули наполовину», а фокус во фрагменте «выпустил ему кишки» через изменение синтаксической конструкции перемещается на буйвола как субъекта действия (Сравните с дословным «кишки тигра вытекли»). »
Все эти чрезвычайно подробные изложения вряд ли способны приблизить к чему то большему, нежели выводу о том, что переводчик, не воспринимая значимости ритуальных по существу формул (их, очевидно, не воспринимает и автор статьи), полностью игнорирует эту магическую составляющую, жертвуя ей в угоду стилистическому изяществу.
Ничего большего, по всей видимости, за упомянутыми «трансформациями» не скрывается.
Выводы, интерес читательской аудитории.
Приведем прежде собственные заключения автора:
«Исходя из результатов анализа, мы приходим к выводу о том, что при переводе на русский язык текста сказки о животных её структура претерпевает изменения. Буквальный тройной повтор, характерный для китайской сказки, при переводе на русский язык трансформируется в три разных по форме высказывания (но при чем здесь структура?). При переводе не сохраняется синтаксический параллелизм, представленный в китайском оригинале, высказывания меняют свою структуру (тот же вопрос, добавленный следующим: зачем повторять это дважды?).
Мы считаем, что потребность переводчика активно использовать средства синонимии вместо троекратного дословного повтора, представленного в тексте оригинала, и потребность трансформировать текстовую структуру китайской сказки при переводе на русский язык связаны с разными формами мышления нашего современника-переводчика и создателей народной сказки, живших в другую историческую эпоху (это совершенно очевидно; интерес представляют конкретные формы упомянутых трансформаций). Также считаем возможным говорить о преимущественном влиянии эстетического идеала отдельного языка и культуры на текстовую структуру народной сказки.» Последнее утверждение само нуждается в расшифровке.

Заключение: работа в целом отвечает требованиям, предъявляемым к научному изложению, и рекомендована к публикации.