Методы и модели оценки выбора тактики осуществления террористических атак

Новиков Андрей Вадимович ассистент, Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова 117997, Россия, Москва, г. Москва, пер. Стремянный, 36, каб. 339 Novikov Andrey Vadimovich Assistant, Plekhanov Russian University of Economics 117997, Russia, Moskva, g. Moscow, per. Stremyannyi, 36, kab. 339 Camouflage@yandex.ru Другие публикации этого автора

Терроризм создает уникальный контекст для изучения инноваций. Насильственные экстремистские организации действуют в турбулентной среде с неопределенными проблемами и работают над творческими целями, которые являются как идеологически, так и организационно мотивированными ^{[7; 11]}. Как и обычные организации, они полагаются на инновации для достижения результатов и получения конкурентного преимущества над другими группами и правоохранительными органами ^[8]. Террористы также внедряют новые решения для повышения своей организационной репутации и инновационные тактики для обхода надзора и контроля со стороны противников ^{[23; 11]}. Исследования показали, что, хотя немногие экстремистские организации выживают после первого года своего существования, те, которые выживают, продолжают развиваться благодаря их адаптивности и инновационного потенциала в своей среде ^[19].

Один из основных способов внедрения инноваций в насильственных экстремистских организациях это разработка новых способов участия в насилии. Более конкретно, понятие тактической инновации относится к изобретению или принятию новых методов, способов или средств насилия для достижения неизменных целей ^[7]. Например, П. Гилл иллюстрирует тактические инновации в разработке и использовании технологии самодельных взрывных устройств в организационных подразделениях временной Ирландской республиканской армии ^[12]. Хотя существуют и другие категории террористических инноваций (например, стратегические, организационные), тактические инновации являются наиболее изученными. Согласно М. Креншоу, существует три различных типа инноваций в контексте терроризма, включая стратегические, организационные и тактические инновации ^[7]. Стратегические инновации происходят, когда террористическая организация принимает новую цель. Организационные инновации происходят, когда террористическая группа принимает новую организационную структуру или изменяет свои способы вербовки. Однако лишь немногие исследования опираются на теорию или методы, используемые в традиционных исследованиях креативности для изучения тактических инноваций ^[8]. Таким образом, применение устоявшейся теории творчества к сфере терроризма остается недостаточно разработанным аналитическим методом.

Вредоносное творчество и инновации

Существует несколько направлений исследований, касающихся злонамеренных инноваций, особенно в содержании терроризма ^{[8; 11; 12; 23]}. Например, Д. Крупли изложил 11 принципов недоброжелательного творчества путем изучения продуктов творчества для деструктивных целей (действий преступников, конкурентов и террористов) ^[8]. Они предположили, что даже негативная или деструктивная креативность должна оцениваться по критериям актуальности, эффективности, новизны, элегантности и обобщаемости − подобно тому, как мы анализируем продукты других видов доброжелательного творчества. Их работа была основана на изучении и сравнении действий преступников, конкурентов и террористов в целях проведения параллелей между продуктивным и деструктивным творчеством ^[8].

Д. Харрис, Р. Райтер-Палмон и Дж. Кауфман исследовали предшественников вредоносных творческих продуктов в лабораторных условиях ^[14]. Они обнаружили, что даже при контроле за ситуационными факторами люди с более низким эмоциональным интеллектом более склонны генерировать недоброжелательно творческие решения. Хотя их исследование было основано на отдельных людях, само собой разумеется, что такие люди не могут работать так же слаженно, когда их помещают в команду. Таким образом, деструктивные команды могут страдать от группового конфликта и отсутствия синхронности, которые могут отвлекать от достижения целей. Однако понятие идеологии в экстремистских и террористических организациях может служить объединяющим контекстуальным фактором, который может уменьшить внутригрупповой конфликт среди таких людей, сосредоточив агрессию на внешней группе, а не на внутренней команде ^[26]. Эта концепция идеологической элегантности и необходимости идеологии проявляется в нынешних усилиях.

Наконец, П. Гилл с соавторами разработали модель злонамеренного творчества с акцентом на терроризме ^[12]. В своей модели они подчеркнули процессный характер творчества и инноваций и описали как эндогенные (внутриорганизационные, такие как творческие личности, ресурсы), так и экзогенные (условия окружающей среды) переменные, которые могут быть рассмотрены в контексте террористических организаций. Также ими была проанализирована традиционная литература по творчеству для того, чтобы выявить устоявшиеся тенденции в других типах организаций. Затем они использовали убедительные примеры (например, трансатлантический заговор «жидких бомб» 2006 года), чтобы проиллюстрировать, как эти концепции могут работать при планировании и исполнении нападений. Например, они определили, как ресурсы, подверженность новым проблемам и процессы могли быть связаны со способностью террористической группы к творчеству ^[27].

Размеры инновационных продуктов

Большая часть исследований террористической креативности сосредоточена на эндогенных и экзогенных факторах инноваций. Однако менее известна ситуация, когда основные аспекты инноваций проявляются в террористических атаках в количественном выражении. Для этого террористические атаки должны рассматриваться как продукты, разработанные для удовлетворения потребностей как потребителя, так и целевой аудитории ^{[4; 5]}. С этой точки зрения, существует четыре основных аспекта креативных продуктов, включая новизну, актуальность, элегантность и универсальность ^[5]. Первое измерение − новизна − относится к тому, является ли инновационный продукт оригинальным и вызывает ли удивление. Свойства новых решений включают понимание существующих знаний или опыта, так что решение использует существующие элементы или концептуально комбинирует их по-новому ^[5]. Второе измерение − релевантность − относится к тому, отвечает ли продукт потребностям как потребителя, так и целевой аудитории. И новизна, и актуальность требуют экспертизы. Знание существующих решений и существующих принципов гарантирует, что инновация делает то, что она должна делать, новым, удивительным образом ^[27].

Третье измерение элегантности − это степень, в которой продукт является логичным, разумным и хорошо продуманным как внешне (например, признание со стороны заинтересованных сторон), так и внутренне (например, гармоничный в конструкции). Наконец, измерение обобщаемости - это степень, в которой продукт применим не только с точки зрения удовлетворения целевых потребностей населения, но и в той степени, в которой он порождает новые идеи и изобретения, бросает вызов статус-кво и создает новые способы решения текущих проблем ^[8]. Из четырех критериев инновационности наиболее важными и необходимыми предпосылками для того, чтобы продукт считался инновационным, являются новизна и релевантность ^[8]. Размеры элегантности и обобщаемости важны только в той степени, в какой они добавляют ценность, когда удовлетворяются два других измерения. Как таковые, террористические нападения являются новаторскими в той мере, в какой они являются новыми и вызывают эффект неожиданности у их созерцателя, оставаясь при этом актуальными и полезными с точки зрения самих террористов и их сторонников ^[8].

Чтобы оценить, как эти конструкции проявляются в террористических атаках, данная работа разделена на две части. В первом исследовании тактические инновации были изучены с использованием выборки из 2842 террористических атак, закодированных для показателей злонамеренного творчества и инноваций. Во втором исследовании рассматривается взаимосвязь между измерениями тактических инноваций и характеристиками оружия и целей каждой атаки. Результаты этого двухкомпонентного исследования помогают понять природу, сложность и аспекты тактических инноваций.

Первое исследование: проявление тактических инноваций

Цель исследования состоит в том, чтобы изучить, как аспекты инноваций проявляются в террористических атаках. В основе этого вопроса лежат два положения. Во-первых, террористические атаки можно рассматривать как «продукты» с ощутимыми характеристиками и результатами. Во-вторых, если рассматривать террористические акты как продукт, их можно оценивать по показателям инноваций. Учитывая поисковый характер этого исследования, здесь не предлагаются конкретные гипотезы. Тем не менее, ожидается, что новизна и актуальность измерений инноваций вытекают из данных, поскольку они являются двумя наиболее важными характеристиками инновационных продуктов.

Методология. Данные о террористических нападениях, использованные в этом исследовании, первоначально были взяты из Глобальной базы данных о терроризме (Global Terrorism Database, GTD) ^[13]. Террористические нападения включаются в GTD, если они имеют политический, социальный, религиозный или экономический мотив, направлены на принуждение, запугивание или предание гласности причины и/или если они нарушают международное гуманитарное право. Большинство экспертов в целом согласны с этими критериями включения ^[21].

Для изучения террористических инноваций GTD сначала использовалась для выявления организаций, действующих в период с 2000 по 2017 год. В соответствии с другими исследованиями по организационным инновациям, анализ ограничивался теми нападения, которые приписываются экстремистским организациям, в отличие от других коллективных соглашений. Например, многие нападения в GTD не приписываются конкретной организации (например, нападения со стороны «белых националистических экстремистов» или «маоистов»). Затем применялись критерии, определенные Г. Лигон, чтобы определить, что делает террористическую группу «организацией»: 1) идентифицируемые границы (например, относительно четкие различия между членами и чужими); 2) Общие цели (имели четко определенную миссию или общую цель группы); 3) сотрудничество в достижении этой цели (члены группы показали некоторый уровень взаимозависимости для ресурсов или действий) ^[24]. Это привело к тому, что в настоящее исследование были включены 29 террористических организаций. На эти насильственные экстремистские организации приходилось 28719 нападений в период с 2000 по 2017 год.

Для кодирования показателей инновационности были произвольно отобраны 10% атак для каждой из 29 экстремистских организаций, выявленных на предыдущем этапе (Таблица 1). Взятие 10% случайной выборки было выгодно по двум причинам. Во-первых, было непрактично кодировать каждое нападение, совершенное 29 различными организациями. Во-вторых, кодирование 10% выборки обеспечило достаточно большой размер выборки (n = 2842) для того, чтобы сделать выводы о характере нововведений при террористических атаках.

Таблица 1. Количество атак каждой насильственной экстремистской организации, закодированных для оценки инноваций

Примечание: деятельность большинства представленных террористических организаций запрещена в России.

Процедура кодирования. По каждому террористическому акту GTD предоставляет краткое изложение описания и контекста нападения, а также ссылки на вторичные источники, описывающие его. Чтобы преобразовать эти качественные данные в количественные переменные, использовалась методика консенсусной оценки Амабиле ^[4]. Метод консенсусной оценки предполагает, что креативность должна оцениваться на основе согласия между экспертами по предметной области. Кроме того, когда между экспертами достигнуто достаточное согласие, это определяет уровень креативности продукта по сравнению с другими продуктами в выборке ^[9]. Для этого исследования данные атаки были закодированы восемью аспирантами и преподавателями в области политологии и социологии. Оценивая креативность, чаще всего предлагают, что для большинства целей достаточно 5-10 экспертов ^[18]. Предыдущие исследования показали, что подобные «квазиэксперты» являются подходящими альтернативами для оценки креативности, когда эксперты недоступны.

Для оценки базового измерения тактических инноваций использовались 11 различных элементов, взятых из предыдущих исследований по творчеству и инновациям, но адаптированных к изучению терроризма. В таблице 2 приведены рабочие определения, средние значения и стандартные отклонения для каждой из 11 мер. Каждая мера была оценена по 5-балльной шкале Лайкерта с идентифицируемыми эталонными примерами. Предыдущие исследования показали, что оптимальная рейтинговая шкала для измерения креативности должна иметь степень детализации от 5 до 7 баллов ^[9]. Схемы кодирования были разработаны с использованием тех же методов, которые использовались при разработке психометрических тестов ^[1]. Эта практика сравнима с измерением инноваций в области психологии, маркетинга, образования, инженерии и бизнеса, ориентированных на оценку инновационных продуктов ^[8].

Таблица 2. Описательная статистика для показателей тактических инноваций

Чтобы убедиться в том, что на кодируемых конструкциях была разработана общая ментальная модель, преподаватели сначала индивидуально закодировали подвыборку атак (10-20 атак) и встретились, чтобы обсудить свои оценки, чтобы достичь общего понимания каждой метрики атаки. В течение этого времени были также рассчитаны показатели надежности шкал. Так Альфа Кронбаха равная или превышающая значение 0,81 для каждой из 11 шкал, предполагает приемлемую степень достоверности для всех оценщиков.

Аналитическая стратегия. Для изучения основного измерения тактических инноваций использовался подтверждающий факторный анализ. С учетом априорной теоретической основы для анализа был выбран факторный анализ. Мера адекватности выборки Кайзера-Мейера-Олкина составила 0,75, что указывает на то, что выборочные данные были пригодны для факторного анализа ^[17]. Также исследовалась взаимосвязь между каждым измерением тактической инновации, найденной в факторном анализе, используя двусторонний коэффициент корреляции Пирсона.

Результаты. Результаты факторного анализа показали, что 10 элементов образуют трехфакторное решение. Один элемент, ожидание, не был включен ни в один фактор и впоследствии был удален из анализа. Эти три фактора составили примерно 61% вариации тактических инноваций.

Таблица 3. Подтверждающий факторный анализ показателей тактических инноваций

Как показано в таблице 3 первый фактор составляют три элемента: процесс важности, масштаб последствий и символичность. Учитывая сохраненные характеристики продуктов, этот фактор следует назвать «элегантностью». Иными словами, измерение элегантности характеризовало атаки, которые вызывали крупномасштабные разрушения (либо непосредственно, либо косвенно) целей, которые были символическими для данной культуры. На этот фактор приходится примерно 31% вариации тактических инноваций.

Второй фактор включал четыре элемента: опыт, уникальность используемого оружия, уникальность типа атаки и координация. Рассмотрев характер сохраненных элементов этот фактор можно назвать «новизной». Новое измерение характеризовало атаки, которые требовали высокой степени планирования и использовали оружие или методы нападения, которые были уникальными на момент инцидента. На этот фактор приходилось около 19% вариаций тактических инноваций.

Наконец, три пункта: содействие, исполнение и соответствие составляли третий фактор. Этот фактор следует назвать «релевантностью». Другими словами, измерение релевантности характеризовало атаки, которые были успешно выполнены и продвинули идеологические цели организаций. Фактор релевантности составил около 12% от вариации тактических инноваций.

Таблица 4. Описательная статистика и корреляции для извлеченных факторов

Примечаение: коэффициент значимости ***p< 0,001; **p< 0,01; *p< 0,05.

Из таблицы 4 видно, что «элегантность» и «релевантность» сформировали 15-балльную аддитивную шкалу, в то время как «новизна» сформировала 20-балльную шкалу с более высокими баллами, указывающими на более высокие уровни этой конструкции. Каждая шкала была создана путем сложения элементов, включенных в каждый фактор. Например, опыт, координация, уникальность оружия и уникальность атаки были добавлены вместе, чтобы создать масштаб новизны. Шкала релевантности имела самый высокий средний балл (M = 9,83, SD = 2,65), за которым следовали шкала новизны (M = 7,82, SD = 2,86) и шкала идеологической элегантности (M = 6,22, SD = 2,37). Это указывает на то, что в среднем атаки в этом наборе данных были более релевантными, а не новыми или элегантными. Таблица 4 также показывает, что все шкалы имели значимую корреляцию друг с другом. Более конкретно, шкала элегантности имела умеренные отношения как со шкалой новизны (r = 0,29, p < 0,001), так и со шкалой релевантности (r = 0,33, p < 0,001). Напротив, шкала новизны и релевантности были слабо связаны друг с другом (r = 0,10, p < 0,001).

Второе исследование: характеристика тактических инноваций

Во втором исследовании рассматриваются характеристики оружия и цели, связанные с основными аспектами тактических инноваций. Что касается оружия, то особое внимание уделяется применению взрывчатых веществ и огнестрельного оружия. Основываясь на предыдущем анализе, предполагается, что в атаках с высоким уровнем «новизны» чаще используются взрывчатые вещества и реже огнестрельное оружие по сравнению с другими видами оружия (гипотеза 1). Во-первых, каждый тип оружия связан с разной степенью экспертизы ^[20]. В общем, взрывчатые вещества требуют больше навыков для успешного создания и детонации по сравнению с навыком, необходимым для использования пистолетов и винтовок. Во-вторых, существует большее количество способов применения взрывчатых веществ при нападении по сравнению с огнестрельным оружием. Например, взрывчатые вещества, такие как самодельные взрывные устройства, могут быть заложены за несколько дней до начала скоординированного нападения, в то время как взрывчатые вещества, такие как гранаты, могут использоваться спонтанно. В отличие от этого, существует лишь несколько методов применения огнестрельного оружия и все они требуют непосредственной близости между преступником и жертвой.

Далее ожидается, что нападения с высокой степенью «релевантности» более вероятны с использованием огнестрельного оружия и менее вероятны с использованием взрывчатых веществ по сравнению с другими типами оружия (гипотеза 2). Это основано на представлении о том, что взрывчатые вещества менее точны и более склонны к отказу по сравнению с огнестрельным оружием ^[20]. Обучение использованию огнестрельного оружия требует относительно небольших навыков, а эргономика пистолетов делает их менее склонными к отказу по сравнению со взрывчатыми веществами.

Наконец, предполагается, что атаки с высоким уровнем «элегантности» более склонны к использованию взрывчатых веществ и менее к использованию огнестрельного оружия по сравнению с другими видами оружия (гипотеза 3). Это основано на представлении о том, что взрывчатые вещества обладают большей разрушительной способностью по сравнению с огнестрельным оружием. В среднем в период с 1970 по 2013 год в результате одного теракта, совершенного террористом-смертником, ранят около 25 человек, с использованием взрывчатки на транспортных средствах примерно 18 человек, а для всех остальных взрывчатых веществ четыре человека. Это сравнивается с огнестрельным оружием, которое вызвало почти два ранения за атаку ^[28].

H1: в атаках с высоким уровнем «новизны» чаще используются взрывчатые вещества и реже используется огнестрельное оружие по сравнению с другими типами оружия.

H2: в атаках с высокой «релевантностью» чаще используется огнестрельное оружие и реже используются взрывчатые вещества по сравнению с другими типами оружия.

H3: в атаках высокой степенью «элегантности» чаще используются взрывчатые вещества и реже используется огнестрельное оружие по сравнению с другими типами оружия.

Также следует изучить взаимосвязь между тактическими инновациями и четырьмя различными типами целей или объектов нападение, включая: военных, полицейских, государственных деятелей или учреждения и обычных граждан. Предыдущие исследования показали, что каждый тип цели связан с различными тактическими стимулами и ограничениями ^[3]. Например, нападения на «жесткие» цели (на полицию, военных, правительственных чиновников) труднее осуществимы и более рискованны, чем нападения на «мягкие» цели (на гражданских лиц). Тем не менее, успешные атаки на жесткие цели выгодны тем, что они сигнализируют о силе и готовности террористических групп использовать насилие, несмотря на риск. Напротив, мягкие цели легче атаковать, чем жесткие, но неизбирательное насилие может также уменьшить общественную поддержку и нанести ущерб долгосрочным целям организации.

Основываясь на стимулах и ограничениях, описанных выше, выдвигается гипотеза о следующих взаимосвязях между измерениями тактических инноваций и целевым типом. Во-первых, ожидается, что атаки с высоким уровнем «новизны» с большей вероятностью осуществления будут нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей и с меньшей вероятностью будут нацелены на простых граждан по сравнению с другими типами целей (гипотеза 4). Это основано на идее, что террористические группы используют скоординированные атаки и новые методы для обхода угроз, создаваемых жесткими целями. Во-вторых, ожидается, что атаки, имеющие высокую «релевантность», с большей вероятностью будут нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей и с меньшей вероятностью будут нацелены на граждан по сравнению с другими типами целей (гипотеза 5). Это основано на представлении о том, что нападения на гражданских лиц рассматриваются как контрпродуктивные для достижения долгосрочных целей организации. В-третьих, можно ожидать, что нападения с высоким уровнем «элегантности» чаще будут нацелены на гражданских лиц и менее вероятно, что они будут нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей по сравнению с другими типами целей (гипотеза 6). Это предположение основано на представлении о том, что неизбирательное насилие в отношении гражданских лиц, как правило, может привести к более масштабным разрушениям, чем выборочные убийства на жестких объектах. Кроме того, нападения на гражданских лиц, скорее всего, будут рассматриваться как символические, в зависимости от места, по сравнению с ударами по военным и полицейским.

H4: атаки с высоким уровнем «новизны» чаще нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей и менее вероятно нацелены на обычных граждан по сравнению с другими типами целей.

H5: атаки, имеющие высокую «релевантность», чаще нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей и менее вероятно нацелены на граждан по сравнению с другими типами целей.

H6: атаки с высоким уровнем «элегантности» чаще нацелены на гражданских лиц и менее вероятно нацелены на полицейских, военных и правительственных деятелей по сравнению с другими типами целей.

Методология. Во втором исследовании использовались три ранее описанные меры тактических инноваций (т.е. новизна, элегантность и релевантность), а также несколько характеристик уровня атаки, собранных и предоставленных GTD. Характеристики уровня атаки сосредоточены на используемом оружии и цели каждой атаки (таблица 5).

Таблица 5. Описательная статистика для характеристик атаки GTD

Результаты. Для понимания взаимосвязи между выбором оружия, выбором цели и тактическими инновациями используется регрессия методом наименьших квадратов (МНК) (таблица 6). Предварительный анализ показал, что коллинеарность является проблематичной между взрывчатыми веществами/бомбами и огнестрельным оружием (r = 0,83, р < 0,001). Чтобы преодолеть это и избежать необъективных оценок параметров, были созданы отдельные модели для каждого типа оружия ^[2].

Таблица 6. Результаты регрессии МНК для характеристик атаки и размеров тактических инноваций

Примечаение: коэффициент значимости ***p< 0,001; **p< 0,01; *p< 0,05.

Начиная с новизны, модель 1 указывает на то, что атаки с высоким уровнем «новизны», были более вероятны с использованием взрывчатых веществ (β = 0,41, р < 0,001), но нападения на обычных граждан было менее вероятно (β = 0,08, р < 0,001) в отличие от других целевых типов. Измерение «новизны» не имело отношения к полицейским, военным или правительственным целям. Модель 1 объяснила 18% вариации «новизны». Далее, результаты модели 2 показывают, что «новизна» инноваций была связана с военными целями, частными лицами и огнестрельным оружием. Более конкретно, атаки, рассматриваемые как высокие по своей «новизне», были связанны с военными объектами (β = 0,04, р < 0,05) и с меньшей вероятностью нацелены на рядовых граждан (β = 0,09, р < 0,001). В нападениях с высоким уровнем «новизны» вряд ли будет использоваться огнестрельное оружие (β = 0,39, р < 0,001). Модель 2 объяснила 17% вариации «новизны». Вместе, эти результаты полностью обеспечивают поддержку для гипотезы 1 и частичную поддержку гипотезы 4 (таблица 7).

Таблица 7. Краткое изложение результатов проверки гипотез исследования

Модель 3 и модель 4 исследуют взаимосвязь между характеристиками атаки и аспектом «релевантности» инноваций. В обеих моделях результаты показывают, что нападения, рассматриваемые как имеющие высокую степень «релевантности», с большей вероятностью были нацелены на полицию (β = 0,11, р < 0,001) и военные цели (β = 0,11, р < 0,001) в отличие от других типов объектов. Цели, связанные с правительством и частные граждане имели положительную незначительную связь с аспектом «релевантности». Что касается оружия, то ни взрывчатые вещества, ни огнестрельное оружие не имеют существенного отношения к данному аспекту тактических инноваций. И модель 3, и модель 4 объясняли 13% вариации уровня «релевантности» атаки. Результаты не поддерживают гипотезу 2, но обеспечивают частичную поддержку гипотезы 5.

Наконец, модель 5 и модель 6 исследуют взаимосвязь между характеристиками атаки и аспектом «элегантности» инноваций. В обеих моделях результаты показывают, что атаки, рассматриваемые как высокие по степени «элегантности», были более вероятны для полиции (β = 0,15, р < 0,001), военных (β = 0,12, р < 0,001) и правительственных объектов (β = 0,13, р < 0,001), чем другие типы. Однако атаки с высоким уровнем «элегантности» были значительно менее вероятны для обычных граждан (β = 0,27, р < 0,001) по сравнению с другими типами. Ни взрывчатые вещества, ни огнестрельное оружие не имели существенного отношения к аспекту «элегантности» тактических инноваций. И модель 5, и модель 6 объясняли 16% вариаций в тактической значимости. Наконец, эти результаты не поддерживают гипотезу 3, ни гипотезу 6.

Нынешние усилия преследовали две цели. Первая цель состояла в том, чтобы изучить, как измерения тактических инноваций проявляются в террористических атаках. Используя теории и передовую практику из областей, специализирующихся на измерении инноваций, было обнаружено, что из представленных данных появились три характеристики инновационных продуктов. Во-первых, «новаторский» аспект инноваций характеризуется атаками с использованием уникального оружия или методов, требующих высокой степени координации и экспертизы. Основываясь на этих особенностях, можно утверждать, что измерение новизны тактических инноваций подчеркивает взаимосвязь между опытом и творчеством. Более конкретно, новые атаки подчеркивают необходимость как рутинных, так и адаптивных форм экспертизы. Рутинная экспертиза относится к обучению тому, как применять специфические для предметной области стратегии к знакомым проблемам ^[15]. Недостатком рутинной экспертизы является то, что в некоторых случаях она приводит к когнитивному закреплению, когда люди повторно применяют прошлые стратегии к новым ситуациям ^[10]. Вторая форма, адаптивная экспертиза, включает в себя обучение не только тому, как выполнять процедурный навык, но и когда необходимы изменения к предыдущим подходам ^[15]. Адаптивные эксперты сопротивляются негибкости, применяя свои знания к новым проблемам.

Чтобы проиллюстрировать обе формы экспертизы, рассмотрим следующие примеры, которые получили высокую оценку новизны в представленном наборе данных:

1. Нападавшие взорвали большой туннель, который они вырыли, и заполнили взрывчаткой к востоку от города Хан-Юнис, сектора Газа, Западного берега и сектора Газа. В результате взрыва был ранен один солдат сил обороны Израиля, и, по крайней мере, один автомобиль был поврежден (ХАМАС, 08.08.2012).

2. Террорист-смертник взорвал заложенную в машину взрывчатку на контрольно-пропускном пункте египетской национальной полиции в Сафе. После взрыва нападавшие, вооруженные минометами и огнестрельным оружием, атаковали КПП, а также машины скорой помощи, которые пытались оказать медицинскую помощь солдатам («Исламское государство» провинции Синай, 19.03.2016).

Обычная экспертиза проявляется в типе используемого оружия (т.е. взрывчатых веществ). Способность создавать и закладывать взрывчатые вещества требует специальных знаний, которые вырабатываются на основе опыта и профессиональной подготовки. Адаптивная экспертиза очевидна в методе, которым было размещено взрывчатое вещество. Хотя использование взрывчатых веществ само по себе не является чем-то новым, подача туннеля со взрывчаткой для нападения на вооруженные силы является новой. Аналогичным образом, использование террориста-смертника в качестве приманки для привлечения внимания и последующего нападения на сотрудников экстренных служб является новым методом совершения нападения смертников. Оба примера вызвали эффективное удивление и использовали обычные и адаптивные формы экспертизы.

Во-вторых, «релевантное» измерение инноваций характеризовалось успешными в оперативном плане атаками, которые соответствовали целям террористических организаций и способствовали выполнению их миссии. Это измерение соответствует широко распространенному мнению, что для того, чтобы считаться инновационным, продукт должен удовлетворять потребности, для которых он был создан ^[5]. Исходя из представленных выводов для того, чтобы нападение считалось релевантным должны быть удовлетворены как внутренние, так и внешние критерии. Внутренние критерии относятся к оперативному успеху атаки. Например, 16 апреля 2015 года при закладке взрывного устройства были убиты трое членов группировки «Исламское государство» в провинции Хорасан. Атака не может считаться релевантной, поскольку она была неудачной. Внешние критерии относятся к тому, как атака соответствует общим целям террористической организации и её целевым аудиториям. Например, бомбардировки гражданских лиц на обочинах дорог или похищение детей могут быть успешными в оперативном плане, но контрпродуктивными для достижения долгосрочных целей организации.

В-третьих, аспект «элегантности» инноваций характеризовался нападениями, которые приводили к широкомасштабному разрушению целей, рассматриваемых как символические для населения. Д. Крупли описывает измерение элегантности как «хорошие решения выглядят как хорошие решения» ^[8]. Изящные атаки − это «хорошие решения», которые приводят к разрушению повседневных процессов, которые считаются не только операционно важными, но и символическими. Символическая составляющая особенно интересна, учитывая идеологическую природу терроризма. Маловероятно, что этот аспект элегантности проявится при оценке других видов вредоносного творчества.

Вторая цель заключалась в изучении взаимосвязи между аспектами новаторства и характеристиками террористических нападений. Полученные выводы предлагают три последствия в отношении этой связи. Во-первых, «новизна» измерения инноваций в значительной степени связана с характеристиками оружия. Новаторские нападения были больше связаны с тем, как осуществлялось нападение, а не с тем, кто или что было целью. Нападения с высоким уровнем «новизны» были более вероятны с использованием взрывчатых веществ по сравнению с другими видами оружия по двум причинам: большинство взрывчатых веществ требуют опыта и координации для создания и успешного развертывания, и существует множество методов, в которых взрывчатка может использоваться по сравнению с другими видами оружия. Второй вывод заключается в том, что «релевантность» и «элегантность» инноваций определяются выбором целей. Другими словами, уместные и изящные атаки были больше связаны с тем, на кого нацелена атака, а не с тем, как она была выполнена. Для террористических организаций в представленной выборке успешные нападения на военные и полицейские объекты, вероятно, будут рассматриваться как имеющие отношение к членам организации и их аудитории. Эти цели также являются «логичными» в том смысле, что они представляют собой некоторый аспект государства или оккупационных сил и нарушают важные повседневные процессы.

В-третьих, учитывая, что новизна и актуальность являются двумя необходимыми компонентами для того, чтобы продукт считался инновационным, отличительными чертами инновационных террористических нападений является использование взрывчатых веществ на полицейских и военных объектах. Теоретически, полагается, что это расширяет предшествующие исследования о пересечении злонамеренных форм творчества и конкуренции ^[11]. Например, нарушители закона и правоохранители разрабатывают творческие методы для преодоления результатов действий друг друга, поскольку предприятия являются конкурентами ^[8]. Полученные в работе выводы подтверждают и расширяют эту предпосылку, предполагая, что инновационные стратегии используются злоумышленниками для получения конкурентного преимущества перед правоохранительными органами и военнослужащими. При атаке на эти цели, элемент неожиданности имеет жизненно важное значение.

Конечно, это не означает, что террористические нападения на мягкие цели не могут быть инновационными. Есть несколько террористических атак на эти цели, которые считаются инновационными. Например, как атаки Аль-Каиды 11 сентября, атаки Зарина Аум Синрике 20 марта 1995 года или лондонские взрывы 7 июля 2005 года. В то время как новизна этих атак связана с уникальностью используемого оружия, еще одним существенным фактором является местоположение. Террористические атаки гораздо реже происходят в странах Запада (США, Великобритании и Японии) по сравнению с нестабильными странами, которые террористы обычно атакуют (Афганистан, Ирак, Пакистан и Филиппины). Таким образом, полученные выводы раскрывают, как тактические инновации возникают в контексте постоянного насилия.

Ограничения и дальнейшие исследования. Хотя эти результаты являются многообещающими их следует толковать в свете четырех ограничений. Во-первых, выборка террористических атак, использованная в данном исследовании, была получена от активных экстремистских организаций, а не от групп, децентрализованных сетей или террористов-одиночек. В связи с этим террористические организации в данной выборке включали не все организации, а только те, которые были очень активны с 2000 года. В результате обобщаемость выводов в большей степени применима к современным организациям, располагающим достаточными ресурсами для участия в устойчивом насилии, в отличие от более старых организаций или организаций с меньшими ресурсами. Во-вторых, рассмотренные переменные уровня атаки представляют собой широкие категории (например, взрывчатые вещества) и не так детализированы, как представленные в других исследованиях ^[25]. Хотя GTD предоставляет конкретные сведения об уровне атаки, и эксперты учитывали их при наличии, они не были включены в анализ из-за количества отсутствующих данных. В-третьих, не было изучено измерение обобщаемости инноваций. Для этого потребуется продольный анализ террористической тактики с течением времени или изучение того, как конкретная тактика была распространена среди экстремистских организаций ^[16]. Наконец, в этой работе рассматривалась только взаимосвязь между характеристиками уровня атаки и тактическими инновациями. Помимо этого, в анализе не учитывались организационные или макроуровневые факторы, оказывающие влияние на способность групп к инновациям.

Существует несколько направлений будущих исследований. Во-первых, исследователи должны изучить относительное влияние экологических или организационных факторов на тактические инновации. Это может быть достигнуто путем использования либо качественных, либо количественных аналитических методов ^{[12; 16]}. Во-вторых, будущие исследования должны быть сосредоточены на том, как лидерство связано с недоброжелательными инновациями. В то время как отмечается важность лидерства в творческом процессе, немногие расширили эту линию мышления до результатов злонамеренного творчества ^[23]. В-третьих, будущие исследования должны продолжить изучение связи между тактическими инновациями, выбором оружия и типом цели. Дополнительные исследования могли бы изучить другие типы целей, такие как инфраструктура, или оружие, и их связь с тактическими инновациями.

Выводы

С точки зрения политики, результаты этого исследования предлагают базовое измерение тактических инноваций, которые могут быть использованы для оценки инновационной зрелости насильственных организаций. Например, усилия по борьбе с терроризмом могли бы выделять больше ресурсов на борьбу с организациями, чьи нападения имеют более высокий балл по тактическим инновациям − особенно по измерениям новизны и релевантности. Кроме того, Г. Лигон и Д. Деррик предложили 20 принципов для обеспечения структуры и обеспечения стимулирования инноваций ^[22]. Эти принципы обеспечивают действенные предложения и, если бы кто-то хотел ухудшить инновации в группе, можно было бы использовать обратную сторону этих принципов. Например, поскольку тактические инновации требуют технических знаний, контртеррористические операции могут прервать как структуру, так и обеспечение, необходимое для развития знаний в террористической организации. Это прерывание может быть достигнуто путем нарушения коммуникационных сетей во время интенсивных циклов вербовки специалистов и тем самым ограничить доступ к высококвалифицированным специалистам ^[6]. Аналогичным образом, прекращение доступа к тем областям, где развиваются такие навыки, например, к учебным лагерям, будет препятствовать развитию инновационного потенциала.