Мортальные мотивы в романе В. Набокова «Лаура и ее оригинал»

Ли Янь кандидат филологических наук аспирант, кафедра истории русской литературы, теории литературы и критики., Кубанский государственный университет 350040, Россия, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Димитрова, 176, кв. 309 Li Yan' PhD in Philology post-graduate student of the Department of the History of Russian Literature, Theory of Literatur and Critics at Kuban State University 350040, Russia, Krasnodarskii krai, g. Krasnodar, ul. Dimitrova, 176, kv. 309 li.yan.92@mail.ru

Abstract: The article discusses the existential motives of death, in particular, the concept of “funny death” in the last unfinished novel by V. Nabokov “The Original of Laura”. Rethinking the current assessment and interpretation of the novel’s problems lies in a more careful aspect consideration of the literary-theoretical context of the writer's work. The concept of "funny death" is overgrown with new connotations, complementing the idea of self-annihilation, ironic "ways" and ways of death. The conceptual analysis of individual-author, style and semantic formations consists of the scientific novelty and the purpose of the article, the tasks of which include the most detailed description of V. N. The novelty of interpretation lies in the methodological approach, combining the structural-semiotic, linguopoetic, conceptual and system-typological approaches. The purpose of this article is to trace the continuity of the motives of a “scary” death, their parodic transformation in the unfinished novel of the writer. The scientific novelty of the concept lies in the interpretation of the “amusing” death as a function of casting, overcoming, self-suggestion before the fear of death and its inevitable arrival. In the novel it sounds, as we prove, the writer's leitmotif about the creativity of creativity and immortality.

В процессе изучения художественных произведений В. Набокова становится очевидной важность его экзистенциальных мотивов смерти / бессмертия / послесмертия. Так, в статье И.В. Семенова «Потусторонность смерти и искусства в новелле В.В. Набокова «Лик» » рассматривается взаимосвязь мотивов смерти и искусства через призму потусторонности ^[8]. Статья К.П. Букашкиной «Художник и смерть в творческом осмыслении В. Набокова в романе «Лаура и ее оригинал» » посвящена роли смерти в творчестве В. Набокова ^[4]. В статье Г.А. Сорокиной изучаются буддийские коннотации в романе В. Набокова «Лаура и ее оригинал» ^[9]. Статья Я.В. Погребной «Эволюция религиозных идей и образов в творчестве Владимира Набокова» раскрывает религиозное мышление в ранних произведениях и в лирике автора ^[7]. Последний неопубликованный роман В. Набокова свидетельствует не только о постоянстве, но и усилении доминантного мотива творчества: интереса к «порогу», «пределу» познания, который непостижим в «рамках земных величин».

В романе нас привлекает аспект «нестрашной смерти», который в настоящее время еще не изучен. Тема жизни и смерти имеет место во всех романах В. Набокова. Писатель намеревался создать роман и с названием «Веселая смерть» (в переводе Г. Барабтарло). Как обычно, творческие идеи, новые материалы и сюжетные линии он записывал на каталожных карточках. Для восстановления романа использовалось фотокопирование 138 манускриптов, написанных на карточках (9850 слов). Роман получил название «Лаура и ее оригинал» и подзаголовок «Веселая смерть» (прямая отсылка к нашей теме). В завещании Набоков просил свою жену Веру сжечь карточки, но она не выполнила последнюю волю мужа и передала рукопись сыну Дмитрию. В конце концов 75-летний Дмитрий решил опубликовать роман своего отца. По словам переводчика Г. Барабтарло, «многие годы рука сына не поднималась предать рукописи ни огню, ни печати» ^[1]. По словам Б. Бойд и сына Д. Набокова, для В. Набокова просьба о сожжении своих незаконченных произведений была обычным явлением. В 1962 г. Эдмунд Уилсон говорил о В. Набокове: «Он любит говорить вам неправду и заставить вас в эту неправду поверить, но еще больше он любит, сказав вам правду, сделать так, чтобы вы думали, будто он лжет» ^[5]. На пороге смерти и отец, и сын обращаются к тексту, который, безусловно, отражает нечто сокровенное. Видимо, это не случайно.

В начале романа четко указано, что главный герой, доктор Филипп Вайльд, ученый-невролог, «тоже в некотором роде писатель» ^{[6, с. 21]}, занят созданием «таинственной рукописи». По словам жены Вайльда Флоры, он сочиняет «не роман какой-нибудь – тяп-ляп и готово, чтобы, знаете, кучу денег заработать; это показания сумасброда-невролога, что-то вроде вредоносного опуса, как в том фильме. Оно отняло у него, и еще отнимет, годы трудов, но все это, само собой, держится в строжайшем секрете» ^{[6, с. 33]}. В шестой главе Вайльд рассказывает, как он страдал от болезни и как пытался психологически уничтожить себя. Героини Флора и Лолита (из одноименного романа «Лолита») очень похожи по возрасту, характеру и другим характеристикам, в этом проявляется авторефлексия, характерная набоковскому стилю.

Набоков использует принцип текста-матрешки, своеобразного текста в тексте. Действие романа начинается с вечеринки, где героиня Флора встречается с новым русским любовником Эриком. Впоследствии кто-то посылает Вальйду бестселлер, озаглавленный «Моя Лаура». Оказывается, автор этого романа – Эрик, который в своей книге рассказывает о писателе Эрике и его отношениях с Флорой, чье имя заменено на «Лаура». Таким образом, роман Эрика «Моя Лаура» в общей структуре метаповествования является первым текстом, первым слоем матрешки. При жизни В. Набоков утверждал, что «Лаура и ее оригинал» была «завершена «в уме», но не на бумаге»^[1]. Со ссылкой на Дмитрия Набокова, «Лаура» как часть романа «Лаура и ее оригинал» названа «блестящей, оригинальной и потенциально революционной» вещью, представляющей собой «самую концентрированную квинтэссенцию творчества» Владимира Набокова ^[2].

Испытание смертью - это главная тема романа, именно к ней относится эксперимент героя, связанный с медитативным самоистреблением. Вторая часть каталожных карточек В. Набокова - дневник Вайльда. Из разрозненных записей автора видно, что Вайльд в дневнике описывает свои мысли и ощущения во время причудливого психологического эксперимента. Так герой пишет, что человек, намеревающийся умереть, должен сперва научиться проецировать свой мысленный образ на грифельную доску внутреннего мира^{[6, с. 68]}, затем в трансе уничтожить свое тело или хотя бы часть тела, начиная от ног и поднимаясь выше ^{[6, с. 91]}. Через этот процесс умирания-саморазложения человек достигнет величайшего из ведомых ему наслаждений ^{[6, с. 77]}.

Дневник Филиппа Вайльда повествует о безопасном способе самоуничтожения, самоистребления. Воображение собственной смерти для главного героя является своего рода игрой, смысл которой – отодвинуть ее в реальной жизни. В своих записях он подчеркивает, что, «ставя опыт на себе самом, с тем чтобы выбрать наиболее приятный способ умереть, нельзя, разумеется, пытаться поджечь часть своего тела, или выпустить из него всю кровь, или подвергнуть его другой какой-нибудь радикальной операции по той простой причине, что такие меры необратимы: уничтоженного органа уже не восстановишь» ^{[6, с. 92]}. Главное для Вайльда в его опытах – овладеть «таинственным искусством», состоящим в умении прерывать эксперимент и возвращаться «из опасного странствия целым и невредимым» ^{[6, с. 92]}. Смерть представляется подобной странствию, путешествию.

Итак, замечено, что один из главных мотивов в романе «Лаура и ее оригинал» - это мотив смерти. П.В. Балдицын, например, пишет: «тема смерти, может быть, самая важная в последнем романе Набокова. На нее указывает и второе его название: «Умирание забавно» »^[2]. Различные аспекты смерти находятся в центре внимания писателя: веселая, нестрашная, смешная, потрясающая. Один из ранних пробных вариантов названия романа был «Dying Is Fun». Переводчик и комментатор Г. Барабтарло отмечает здесь возможность перевода на русский язык, как, например, «Веселая смерть» ^{[3, с. 107]}. Сам В. Набоков в последней главе о смерти своей героини пишет:«потрясающая смерть» ^{[6, с.100]}. Г. Барабтарло также отмечает, что в этом неоконченном романе «настоящая личная линия жизни – линия смерти» ^{[3, с. 112]}. Размышляя о проблеме смерти в романах Набокова в целом, Г. Барабтарло говорит: «у Набокова никогда не бывает, чтобы читателю показывалась самая смерть крупным планом» ^{[3, с. 150]}. Этому принципу писатель, по-видимому, хотел следовать и в романе «Лаура», где он избрал весьма экзотичный, основанный на восточных психологических практиках способ умирания своих героев. Эту мысль В. Набоков развивает на карточке 107: «Процесс самораспада, производимый усилием воли. Упоение, граничащее с восторгом почти невыносимым <…> Учиться пользоваться энергией тела для того, чтобы привести его к саморазложению. Жизнеспособность поставлена тут с ног на голову» ^{[6, с. 87]}. Это характерный для писателя противоположный тип мышления.

Анализируя фрагменты романа, можно заметить, что тема смерти присутствует и в начале, и конце произведения, с опытом смерти связаны четыре эпизода. В одном из них отец Флоры, Адам, застрелился, в тот же самый вечер его жена имела успех на выступлении. Ланская скончалась в день, когда ее дочь окончила курс в колледже и т.д. Вайльд - известный ученый, который, как и сам Набоков, стареет. У него «длительные боли в ногах», он также страдает от хронических проблем с желудком, которые его «уничтожают». В результате он испытывает отвращение к своему телу: «Ненавижу свое брюхо, этот набитый кишками сундук, который я принужден таскать за собой повсюду вместе со всеми его спутниками». ^{[6, с. 72]} Набоков не успел рассказать читателям о возрасте героя, но осознание смерти уже охватило все мысли этого старика. Набоков объяснил «тягу» Вайльда к смерти из-за ощущения старости и неспособности к сексуальному возбуждению. Однако боль, вызванная болезнью, гораздо менее унизительна, чем неверность его жены. Флора продолжает изменять ему, он же большую часть времени проводит, размышляя об эксперименте под названием «самоуничтожение», «самоистребление», «самовнушение», «самораспад» и «самоизъятие».

Этот процесс мысленного самоистребления полон навязчивой одержимости, экзальтированного восторга героя. Филипп Вайльд вводит себя в «гипнотическое состояние». Самоубийство как поступок может быть «преступлением», в том же самом смысле, что и убийство, но главный герой себя оправдывает: «в моем случае оно очищено и освящено чувством немыслимой отрады, которую оно доставляет» ^{[6, с. 97]}. Вайльд в дневнике приводит пример еще одной вариации «нестрашной смерти»: «за неполных три последних года я умирал от стоп до пупа около пятидесяти раз» ^{[6, с. 97]}. Процесс мысленного «самоизъятия» незамедлительно приводит его в состояние блаженства, которое он раньше никогда не испытывал. Такое восхитительное ощущение.

Судьба героя и героини также связана со смертью. Вайльд умирает от сердечного приступа, а в романе Эрика «Моя Лаура» смерть героини Лауры также предсказывает судьбу ее оригиналу Флоре. В заключительной главе романа Набокова друг Флоры видит, что она сидит на скамейке на платформе железнодорожного вокзала, а на ее коленях лежит книга «Моя Лаура», только что купленная в станционном киоске. Флора не знает, сможет ли она понять книгу, но ее друг настаивает, чтобы она прочитала эту историю о своей собственной жизни, потому что в книге показан ее «странный путь к смерти»: «Я просто должен найти тебе это место. Это не в самом конце. Ты будешь визжать от смеха. Самая бредовая смерть на свете» ^{[6, с. 100]}. Что это за странный способ умереть? Мы не знаем, но, несомненно, это должен быть прекрасный метод: ведь это «бредовая смерть», от которой можно «визжать от смеха». В тексте заметен прием гиперболы, усиливается мотив гротескной, «веселой» нестрашной смерти.

Известная максима В. Набокова о том, что «смерть героя [в романе] - вопрос стилистический», демонстрируется в особой глубине понимания героя, который переживает момент принятия реальности смерти путем болевых ощущений разного рода. Так, в произведении «Лаура и ее оригинал» это осознание приходит через болезнь ногтей. Набоковский герой отказывается «мыслить смерть в небесных понятиях», потому как не хочет воспринимать видимую им твердь как «точный и вечный символ» смерти. Когда Дмитрий Набоков, сын Владимира Набокова, в интервью, данном до издания посмертной книги отца, прочитал карточку № 8, он прокомментировал ее так: «Знакомая Лауры на станции железнодорожной говорит: вот книга, которая про тебя, ты прочтешь про собственную смерть. Это замечательная смерть. И эта сцена, мы думаем, совпадает с концом главной части книги, потому что приходит поезд, и одна из этих двух дам уезжает, а вторая, которая, может быть, представляет собой читателя, осталась одна. И никогда не узнает, что будет дальше» ^{[6, с. 100]}.

Таким образом, концепция «нестрашной смерти» относится к философии восточных психологических практик как метод самообмана, самовнушения, заклинания. Это попытка убедить в том, что умирать не больно, не страшно, весело.