Комическое начало в мистерии Цам

Жигмитова Арюна Арсалановна Российский институт истории искусств, сектор фольклора, аспирант. 190000, Россия, Ленинградская область, г. Санкт-Петербург, ул. Исаакиевская Площадь, 5 Zhigmitova Aryuna Arsalanovna post-graduate student of the Folklore Department at Russian Institute of Art History 190000, Russia, Leningradskaya oblast', g. Saint Petersburg, ul. Isaakievskaya Ploshchad', 5 aryuna_88@mail.ru

Сегодня, в эпоху небывалого технического прогресса, люди пользуются многочисленными IT-технологиями, но вместе с тем мы можем наблюдать, как в современном бурятском обществе становятся всё более востребованными традиционные элементы национальной культуры, которые отражают этническую самобытность бурят и позволяют сохранять ее. Исконные тесные связи между народной культурой, искусством и религией составили неповторимый облик традиционной культуры бурятского народа, во многом определяющий и современное состояние, вектор развития, художественный язык культуры бурят конца XX – начала XXI вв.

На сегодня одним из самых ярких религиозных праздников в дацанах (храмах) Бурятии является пышное обрядовое действо – мистерия Цам, которая проводится ежегодно в летнее время. Буддизм, а с ним и мистериальные действа, пришли в Бурятию в середине XVIII в.: в 1741 г. был основан Гусиноозерский дацан – резиденция Главы буддистов России Хамбо ламы, однако повсеместно монастырские комплексы – дацаны стали возводиться в первой половине XIX в.

В Бурятии получили распространение в основ­ном два вида Цама - Цам докшитов (грозных божеств, хранителей буддийской веры), введенный в Гусиноозерском дацане в 1877 г. с разрешения министерства внутренних дел Российской империи, и Цам Калачакры^[1] – танцы в коронах, проводимые перед построением песочной мандалы^[2].

Название «Цам» происходит от тибетского слова «чам», что означает «танец». Действительно, главным составляющим мистериального действа является хореографическая пластика. Мистерия Цам представляет собой пантомимическую пляску богов, которая исполняется буддийскими ламами–монахами, с использованием различных масок, превышающих в несколько раз человеческие головы. Как писал востоковед Б. Я. Владимирцов, содержание Цама заключается в представлении «грозных божеств и гениев-покровителей буддизма, а также в изображении их борьбы за буддийскую церковь» [Владимирцев Б.Я. Тибетские театрализованные представления. – Восток, 1923, №3. С. 99].

Ритуал мистерии был строго канонизирован, регламентированы порядок и очередность выхода масок^[3], их костюмы и реквизит, характер танца. При дацанах имеются практические руководства на тибетском языке, иногда в переводе на старомонгольский, где описываются танцы, их значение, порядок выхода персонажей, включены тексты мистических формул-заклинаний, которые участники должны были произносить, исполняя свои танцы.

Красочное, многосоставное театрализованное действо, разыгрываемое ламаистскими монахами, собирает не только зрителей из местного населения и не только тех, кто исповедует буддизм, с середины XIX века оно привлекает внимание путешественников, ученых – историков, этнографов, лингвистов, исследователей буддизма и народной культуры бурят. Мистерии Цам посвящено немало серьезных научных работ, большинство из которых сосредоточено на какой-то одной стороне этого удивительного явления: происхождение (генезис) Цама, религиозный смысл, символика масок, связь с традиционными культами и бытом бурятского народа, и т.п. В последние годы появились работы, рассматривающие мистерию Цам в театроведческом аспекте. Следует сказать, что по сравнению с XIX – началом XX в. произошли и происходят неизбежные изменения и утраты, объясняемые непростой историей бурят в течение прошедшего столетия, отношением к ламаизму и вообще монастырской культуре в советское время. Если религиозная часть мистерии, пусть и в сокращенном виде, остается практически неизменной, то комическая составляющая ее претерпевает значительные трансформации, нередко выливаясь в откровенно развлекательные формы, утрачивающие изначальный смысл, основанный на традиционном мировоззрении, религиозной, мифологической картине мира, тем самым разрушая духовную, эстетическую сущность мистерии Цам. Поэтому нам представляется чрезвычайно важным выявить основные элементы зрелищно-игровых приемов, а именно смеховой стороны классической мистерии Цам.

Одной из главных фигур мистерии Цам является Сагаан Убгун (Белый Старец, он же Цагаан Эбуген в Монголии, Цагаан Аава в Калмыкии). В буддийском пантеоне богов Белый Старец являет собой божество - покровитель семейного счастья, защитник и хранитель домашнего скота. Также его чтят как покровителя богатства, удачи, как божество долголетия, плодородия и продолжения рода. Так, в одной из сутр^[4], которая описывается в книге А.М. Позднеева, говорится о его встречи с Буддой, когда он дал обет помогать всем живущим^[5].

Официально Сагаан Убгун включен в третий уровень буддийского пантеона. Его изображают в виде старика с белой бородой, посохом, сидящим на лужайке среди животных (изображения в Иволгинском, Кижингинском, Агинском и Цугольском дацанах). В мистерии Цам Сагаан Убгун участвует в интермедиях, выполняя роль комического старика, смеховые приемы его в значительной степени почерпнуты из традиционной народной культуры.

Оговоримся сразу – мистерия Цам изначально не включала в себя черты народного театрализованного, зрелищно-игрового творчества. Но со временем «в мистерию Цам был включен Сагаан Убгун (Белый Старец), который был введен в мистериальное действо только у монголоязычных народов» [Интервью с Будой Цыденовым, настоятелем дацана Калачакры на Верхней Березовке, г.Улан-Удэ (из личного архива). Республика Бурятия. 14.10.2016].

Маска Белого Старца изображает добродушное лицо старца с длинной седой бородой. Костюм его сшит из белой дорогой парчи, что подчеркивает его статус мудрого и доброго старика. Поверх белого халата надета накидка из двух красных тканей, обшитых золотой нитью, которые скрепляются крестообразным образом между собой. Под халатом красная юбка, а на ногах белая расшитая узорами монгольская обувь с загнутым носком. В руке он держит посох, на который опирается. Также в его интермедийной атрибутике имеется нгабжа – кисточка, которая отгоняет мух, насекомых и в то же время наделена свойством очищать ум от скверных мыслей, таких, как зависть, невежество, жадность, гнев и т.д. Образ Белого Старца дополняют четки^[6], которые висят на шее, либо намотаны на одну из рук.

Белый Старец появляется на площадке перед дацаном (храмом) под звуки ламаистского оркестра, передвигается он с помощью ламы. Его движения очень тяжелые, он с трудом переступает с ноги на ногу. Дойдя до середины круга^[7], где для него заранее приготовленоместо, Сагаан Убгун посох и кисточку кладет возле подушки, специально положенной здесь, и начинает всё с поклонения и молитв. Его движения очень характерны для старика, который еле стоит и передвигается. «Во время поклонения у Белого Старца трясутся руки, и от бессилия он падает на подушку, после чего еле встает, чтоб вновь повторить поклонение. После третьего раза (в буддизме обязательно нечетное количество) приносит подношение «Трем драгоценностям»^[8], показывая свое почтение» [Видео мистерии Цам в Улан-Удэ (из личного архива). Республика Бурятия, 2011].

Исполнитель этой роли должен играть на контрасте: изображая немощь старика, принимать разнообразные позы, производить движения, совершенно не согласующиеся с его возрастом и возможностями. «Исполняя пантомиму просыпающегося от сна старца, он расправляет бороду, усы, потягивается, ругается громкой музыки. Долго и безуспешно пытается встать на ноги», когда же ему это, наконец, удается, начитает приплясывать. [Найдакова В.Ц. Буддийская мистерия цам в Бурятии. Улан-Удэ, 1997. С. 11]. Он кружится вокруг себя то на одной, то на другой ноге. Как только музыка убыстряется, Белый Старец ускоряет движения и в вихре своего танца в изнеможении падает на подушку. В это время лама приносит ему чашу с различными сладостями (конфеты, печенья и т.д.), и старик бросает их вверх, разбрасывает вокруг себя, как бы продолжая свое подношение «Трем драгоценностям».

После этого он сам угощается пищей, но от жадности ему становится плохо. Понятно, что подобное поведение, резкие переходы от одного состояния к другому, вызывают смех. Однако за этим стоит более глубокое содержание. Так, изображая последствия чрезмерного поедания пищи, Старец символически показывает, насколько мы можем быть зависимы от всего мирского и как это удаляет нас от подлинной духовности. Когда с разными комичными ужимками он еле встает с подушки, снимает с шеи четки и начинает на них гадать для того, чтобы найти кисточку, которая оказывается лежащей тут же, около подушки, подразумевается, что такая кисточка имеет и сакральное значение - помогает обрести божественную мудрость, ощутить природу истинной пустоты.

Одной из самых популярных интермедий является «Борьба с тигром», наполненная комическими телодвижениями, где тигр символизирует дикий ум, омраченный эмоциями. На самом деле в жизни старик не может победить тигра, но здесь идет речь о том, что борьба происходит не на физическом, а на духовном уровне, на уровне ума. Таким образом, этот танец показывает людям, что нужно сделать, чтобы побороть свои клише, такие как невежество, страдания, зависть и др.» [Агван Жамцо (мастер Калачакры), видеозапись мистерии Цам в Бурятии, 2013]. И эти действия направлены на человека с открытым сердцем для того, чтобы он мог освободиться от омрачающих эмоций в будущем.

Сегодня ламы (монахи) стараются показать всем присутствующим, что смещает в себя образ Сагаан Убгуна, кто он и каков смысл его присутствия в самой мистерии. И это правильное понимание, которое хотят до нас донести с точки зрения религии. Но мы отойдем от философских взглядов и рассмотрим на Белого Старца с другой стороны.

Фигура Сагаан Убгуна стоит особняком среди всех остальных персонажей. Его выход и пантомиму можно рассматривать как некую разрядку в череде всех остальных грозных и устрашающих масок различных божеств, наделенных огромными клыками, рогами и т.д.

Эта часть Цама пользуется особой популярностью у простого зрителя. Еще В.Ц. Найдакова писала, что «после пляски Жамсарана^[9], как разрядка, следовала комедийная интермедия Сагаан Убгуна, любимого зрителями персонажа цама. <…> Белый старик вносит в цам оживление, смешит зрителей» [Найдакова В.Ц. Буддийская мистерия цам в Бурятии. Улан-Удэ, 1997. С. 11]. По словам Буды Цыденова, «Сагаан Убгун – главный персонаж мистерии, он главнокомандующий над всеми» [Интервью с Будой Цыденовым, настоятель дацана Калачакры в г.Улан-Удэ, Республика Бурятия. 12.10.2016]. Это становится понятным, если учесть, что в мистерии Старец, не теряя исконных (божественных) характеристик, олицетворяет и комическое начало.

Скорее всего, Белый Старец являет собой старика (отца) - предка, символизирует культ природы. Так, Э.А. Неманова, ссылаясь на работу К.М. Герасимовой в книге «Ламаизм в Бурятии XVIII – начала XXв. Структура и социальная роль культовой системы» (1983), справедливо отмечает, что «Белый старец – собирательное понятие. В основе образа Белого старца, автор видит канонизированного родового жреца-шамана» [Неманова Э.А. Семантика образа Белого старца в традиционной культуре монгольских народов. Дис.на соиск.уч.ст.канд.ист.наук. Улан-Удэ, 2004. С. 5]. И это не удивительно, старец в любой традиционной культуре будет восприниматься как старейшина рода и почитаемый человек. А комичность Белого Старца лишний раз доказывает, что в мистерии Цам он являет собой по-настоящему народного персонажа, близкого и известного всем.

Насколько уместен смех в религиозном мистериальном действе, когда серьезность и ритуальность обряда зашкаливает? Чтобы понять адекватное восприятие смехового и религиозного, стоит обратиться, к примеру, средневековой культуре, где мир смеховых форм и проявлений противостоял официальной и серьезной церковной культуре. Вообще же сопряжение смехового и религиозного существовало еще на ранних стадиях развития культуры. «В фольклоре первобытных народов рядом с серьезными (по организации и по тону) культами существовали и смеховые культы, высмеивавшие и срамословившие божество («ритуальный смех»), рядом с серьезными мифами – мифы смеховые и бранные, рядом с героями – их пародийные двойники-дублеры» [Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 8].

Безусловно, смех всенароден, т.к. смеются все и он направлен на всех. Этот «смех амбивалентен: он веселый, ликующий и – одновременно – насмешливый, высмеивающий, он и отрицает и утверждает, и хоронит и возрождает» [Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 15].

В мистерии Цам все присутствующие воспринимают глубокую серьезность религиозного действа в том числе и через смех, а именно сквозь призму пантомимы Белого Старца. В данном случае, как и в средневековой Европе, «смех проникает в самые высокие сферы религиозного мышления и культа» [Там же, с. 17]. Здесь происходит обновление и рождение нового. На мистериальном религиозном действе происходит массовое очищение всех присутствующих через прочтение ламами-монахами сакральных молитв, через пантомимы грозных божеств и через осмеивание самих себя. Ведь наблюдая за Белым Старцем, как он еле переступает с ноги на ногу, как он трясется, как он борется с тигром, как затмевается его ум от блаженства мирских вещей, мы наблюдаем и видим самих себя. И через смех мы освобождаемся от всего негативного, погружаясь в изначальную внутри себя пустоту, а затем в нас рождается новый человек.

Сагаан Убгун является фигурой-медиатором, по сути, именно он делает каждого присутствующего не просто зрителем, а участником и даже соучастником данного мистериального представления. Таким образом, Белый Старец становится неким звеном между показывающим и принимающим. Здесь важно понимать, что персонаж Белого Старца является важной соединительной ролью, пусть и на уровне смеха, но она очень важная. Мы можем с уверенностью сказать, что Белый Старец в мистерии Цам является своего рода трикстером, который соединяет в себе и божество и культурного героя.

Используемая литература

1. Асалханова М.В. Истоки сценографии бурятского театра: «от обряда до первых профессиональных спектаклей». Дис. на соиск. уч. ст. канд. искусствоведения. Санкт-Петербург, 2005.

2. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 8-17.

3. Батчуулун С. «Образ Цагаан эбугэна – Хозяина земли в искусстве монголоязычных народов: Монголия, Калмыкия, Бурятия». Дис.на соиск.уч.ст.канд.искуствоведения. Екатеринбург, 2004 г.

4. Батчуулун С. Образ хозяина земли Белого Старца в искусстве Монголии, Бурятии и Калмыкии как отражение взаимодействия культур // Путь Востока. Мужкультурная коммуникация. Материалы VI Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”. Вып. 30. СПб, 2003.

5. Видеозапись мистерии Цам в Улан-Удэ (из личного архива). Республика Бурятия, 2011г.

6. Владимирцев Б.Я. Тибетские театрализованные представления. – Восток, 1923, №3. С. 99.

7. Ивлева. Л.М. Обряд. Игра. Театр (К проблеме типологии игровых явлений) // Народный театр. Сборник статей. – Л., 1974.

8. Интервью с Будой Цыденовым. Настоятель дацана Калачакры в Республике Бурятия, г. Улан-Удэ. 14.10.2016: аудиозапись из личного архива автора.

9. Найдакова В.Ц. Буддийская мистерия цам в Бурятии. Улан-Удэ, 1997. С. 11.

10. Неманова Э.А. Семантика Белого старца в традиционной культуре монгольских народов. Дис.на соиск.уч.ст.канд.ист.наук. Улан-Удэ, 2004. С.5.

11. Мистерия Цам в Храме Калачакры: видеозапись (фрагменты мистерии Цам, интервью с настоятелем дацана Калачакры Будой Цыденовым и комментарии Агвана Жамцо) [Электронный ресурс] / фильм Р. Сухоставского. – Улан-Удэ. – Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=u5ECio-PAVE. (опубл. 23.07.2013).

^[1] Санкскр. «Колесо времени» - тантрическое божество. Символизирует круговорот человека в кармическом мире сансары.

^[2] Графическое изображение Вселенной, насыщенное магическими знаками и символами.

^[3] В мистерии Цам в различных дацанах количество масок могло доходить до 78.

^[4] Санскр. Sutra – собрание текстов, организованные прежде всего для удобства запоминания.

^[5] См. Позднеев А.М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу. Элиста. 1993. С. 84-85.

^[6] Деревянные бусы, для счета мантр.

^[7] Площадка представлена в виде концентрических кругов, нарисованные известью или мелом.

^[8] Три драгоценности – Будда, Дхарма – истина, Сангха – духовная община.

^[9] Покровитель воинов. Один из основных защитников буддизма. Является покровителем всех, кто имеет отношение к оружию, в том чисел воинов и др.