Причины провала турецкой модели по урегулированию конфликтов в Абхазии, Нагорном Карабахе и Южной Осетии в 2008 году (“Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе»)

Южный Кавказ исторически играл важную роль на геополитической карте мира, причинами чего являлись наличие энергетических ресурсов и транзитных путей, по которым перевозили ресурсы. В конце XX века в регионе снова обострились межнациональные конфликты, в результате чего за очень короткий срок 3 государства (Грузия, Армения и Азербайджан) были вовлечены в военные действия, которые закончились лишь в конце 1990-х. Несмотря на то, что вслед за военными действиями в регионе установился относительный мир, конфликты оставались неразрешимыми, о чем свидетельствуют «Пятидневная война» между Грузией и Россией в 2008 году и «Четырехдневняя война» между Арменией и Азербайджаном в 2016 году.

В то же время страны-соседи региона (Россия, Турция и Иран) постоянно боролись за повышение влияния на региональном уровне, пользуясь разными методами и подходами. Воспользовавшись ситуацией, возникшей в регионе после распада советской системы, вышеуказанные страны получили возможность установить отношения с независимыми государствами в разных областях. Турция, пытаясь повысить свое влияние и углубить отношения с государствами в регионе, начинает активно участвовать в политических и экономических процессах Южного Кавказа. Этим обусловлено то, что в период с 1990 года по 2010 год Анкара инициировала создания ряд платформ по обеспечению региональной безопасности Южного Кавказа. В центре турецких инициатив было организация переговоров между сторонами конфликта с помощью третьих государств-посредников.

Первым шагом по этому направлению можно считать инициативу президента Турции Т. Озала о создании организации «Черноморского экономического сотрудничества». 25 июня 1992 года в Стамбуле состоялся саммит с участвием стран Черноморского бассейна и 11 стран-соседей, в том числе Армения, Грузия и Азербайджан. По результатам саммита в Стамбуле страны-участники подписали договор о Черноморском экономическом сотрудничестве, на основе которого 1 мая 1999 года в Стамбуле было подписано «Босфорское заявление», ставшей основой для организации «Черноморского экономического сотрудничества» ^[37]. Несмотря на то, что сегодня «Черноморское экономическое сотрудничество» является организацией, которая должна стимулировать экономическое сотрудничество между странами-участниками, следует обратить внимание на то, что на начальном этапе одной из миссией данной организации являлось обеспечение мира в регионе. Об этом свидетельствует текст сам декларации 25 июня 1992 года ^[38]. Подобная инициатива Анкары охватывала большую географическую территорию, чем Южный Кавказ, но этот шаг подготовил плодородную почву для урегулирования конфликтов в рамках нового формата, предложенного Турцией.

16 января 2000 года бывший президент Турции С. Демирель представил проект о разработке «Пакта стабильности на Кавказе». Президент Турции планировал, что на подобии Балканскому прецеденту, эта инициатива должна содействовать диалогу конфликтующих региональных стран, в котором активную роль должна играть США. Эта инициатива получила также поддержку со стороны бывшего президента РА Роберта Кочаряна. Он предлагал «3+3+2» формат сотрудничества, в которую должны были быть вовлечены 3 государства Южного Кавказа (Армения, Грузия и Азербайджан), страны-соседи региона (Россия, Турция и Иран), а также ЕС и США ^{[19, стр. 100-101]}. Примечательно то, что спустя несколько дней после того, как Демирель сделал свое предложение, 28 января группа исследователей в Брюсселе представили новый проект «Пакта стабильности на Кавказе» ^[24]. Несмотря на то, что брюссельский проект включал множество продуктивных инструментов, он также содержал угрозы для Азербайджана и Грузии. В урегулировании Абхазского конфликта предусматривалось, что Грузия и Абхазия должны были образовать единое государство, где обе стороны имели бы равные права, что предусматривало также, что у Абхазии будет возможность иметь армию, полицию, а также вести внешнюю политику и заключать международные договора. Несмотря на то, что конфликтующие стороны в основном положительно отреагировали на инициативу, предложение С. Демиреля и брюссельское предложение так и не осуществились, так как стороны не пришли к единому решению.

Российско-грузинская война 2008 года опять поставила под угрозу «Статус кво» на Южном Кавказе и снова создала почву для разговоров о необходимости создания модели безопасности в регионе. В таких условиях Турция опять предъявила новую инициативу по создании системы безопасности в регионе. Обсуждения о новом моделе безопасности, предложенным Анкарой, начались 11 августа 2008 года в рамках встречи между премьер-министром Турции Р. Эрдоганом и президентом России Д. Медведевым. Согласно новому проекту Анкары предусматривалось, что «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе» должна действовать в формате «3+2», которая предполагала участие трех государств Южного Кавказа, а также Турции и России.

Подобная политика Турции на Южном Кавказе вытекает из ряда факторов. Во-первых, можно отметить огромный приток турецкого капитала в Грузию и Азербайджан. Этот факт обусловлен совместной разработкой и реализацией региональных экономических проектов с Грузией, и Азербайджаном. В числе крупнейших проектов был нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, который был запущен в 2006 году и дал возможность экспортировать нефть бассейна Каспийского моря в Турцию через Грузию, а также в этом же году был запущен газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум. Следующим важным для региона проектом с участием Турции стала железная дорога Баку-Тбилиси-Карс, о создании которой в 2007 году был подписан договор между руководителями Турции, Грузии и Азербайджана. Железная дорога была запущена только в 2017 году, несмотря на то что это планировалось это сделать в 2010 году ^[34].

Параллельно этим стратегическим проектам нужно отметить также, что, особенно начиная с 2000 годов, турецкий капитал начал играть важную роль в экономике Грузии и Азербайджана. Если в 2000 году торговый оборот Азербайджана и Грузии с Турцией составлял примерно 233 млн. и 184 млн долларов США соответственно, то в 2010 году эти цифры составляли примерно 942 млн и 1.092 млн. долларов США соответственно ^[26]. Вместе с этим следует помнить установившееся экономическое сотрудничество с Россией в области энергетики.

Другим важным фактором, способствовавшим подобной турецкой политике, были доктрины новой политики Анкары, чьим автором принято считать Ахмета Давутоглу. Дискурс новой внешней политики предполагал, что Турция должна была претендовать на ключевию роль в международных отношениях, являясь одним из влиятельных государств в регионе. В то же самое время во внешней политике важным стал подход «0 проблем с соседями», согласно которому должны были быть решены проблемы с соседями и сформулированы мирные отношения. В то же самое время, геополитическое расположение Турции позволяла властям страны участвовать в стратегически важных проектах в области энергетики и других областях. Подобное видение внешней политики укрепилось особенно после 2002 года, когда в Турции к власти пришла партия «Справедливость и развитие». С точки зрения новой внешнеполитической доктрины можно объяснить политику, которую вела Анкара на Южном Кавказе. Модель региональной безопасности предлагаемой турецкой стороной, при удачном исполнении дала бы возможность построить дружеские отношения между странами регина и избежать появления очагов конфликта на границах стран. Турецкие власти утверждали также, что платформа не сможет достичь поставленных целей, если не будет сотрудничество и доверие между странами региона. Этим можно объяснить то, что после встречи с президентом России в Москве Р. Т. Эрдоган официальным визитом посетил Тбилиси и Баку.

В результате переговоров страны региона в основном положительно отзывались о турецкой инициативе. Министр иностранных дел Армении Эдвард Налбандян в своих выступлениях говорил о готовности принять участие в переговорах по осуществлению программ региональной безопасности и сотрудничества ^[3]. Об инициативе Анкары положительно отзывался также министр иностранных дел Азербайджана Э. Мамедъяров. В то же время, только Тбилиси категорически отказывался принять участие в данной инициативе, обосновывая свое решение тем, что не хочет сидеть за переговорным столом вместе с Россией. Несмотря на это, после «Августовской войны» в Тбилиси состоялась встреча между премьер-министром Турции Р. Эрдоганом и президентом Грузии М. Саакашвили, в рамках которого последний положительно оценил региональные инициативы Анкары ^[13].

Также следует отметить позицию Москвы, которая после московской встречи 11 августа уклонялась от какой-либо оценки турецкой инициативы. Позиция Москвы отражалась также в ряде интервью высокопоставленных чиновников РФ. В своем интервью «Российской газете» Сергей Лавров одобряет усилия по обеспечению мира в регионе ^[40]. Но, две недели спустя после интервью с Лавровом, первый заместитель главы комитета Госдумы по делам СНГ, говоря о визите президента РФ Д. Медведева в Армению, отмечает, что на Южном Кавказе в контексте создания платформы безопасности необходимо обратить внимание на изменения, происходящие в регионе ^[33]. По его мнению, в переговорах должны участвовать не только Армения, Грузия и Азербайджан, но также Абхазия и Южная Осетия. В то же самое время, российские власти обращают внимание на отсутствие желания грузинской стороны участвовать в переговорах и об отсутствии дипломатических отношений между двумя странами.

В сложившейся ситуации Анкара пыталась переформулировать и предать новый оттенок своей инициативе. Этим было обусловлено то, что год спустя резко изменился подход по поводу Ирану со стороны Турции, который до этого не был включен в переговорный процесс. Но включение Ирана в платформу безопасности также не способствовала созданию региональной организации, обсуждения которого постепенно перестали быть частицей политической повестки стран региона.

Модель безопасности для Южного Кавказа, предложенный Анкарой, в основном удостоился положительной реакции со стороны стран региона, но надо отделить некоторые обстоятельства, которые помешали воплотить в жизнь данный проект. Во-первых, важную роль играл тот факт, что Турции не удалось построить дружеские отношения со всеми странами региона. В этом смысле необходимо обратить внимание на то, как эти отношения повлияли на реализацию инициатив, предложенных Анкарой и изменением его роли в регионе. Несмотря на то, что на начальном этапе страны-члены инициативы в основном положительно отзывались о предложении Турции, но действовали на основе собственных интересов, без каких-либо компромиссов. Если в начале века причиной неудачи инициативы Демиреля можно считать отсутствие консенсуса по формату платформы между странами региона, то причины не реализации платформы безопасности, предложенной Эрдоганом, множество. Среди них следует отметить отношения между Турцией и странами региона, а также мотивы разных сторон в реализации проекта.

Турция-Грузия. О важной роли Грузии в региональной политике Турции свидетельствует тот факт, что после встреч, состоявшихся 11-13 августа в Москве, Р. Эрдоган официальным визитом посещает Тбилиси, где состоялась встреча с президентом Грузии М. Саакашвили. В повестке дня параллельно «Августовской войне», важное место занимало также представленные ранее в Москве Эрдоганом идея «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе» ^[1].

Следует отметить, что Грузия была единственным государством, которая принципиально была против принятия участия в переговорных процессах. В то же время, для Тбилиси было важным участие ЕС и США в переговорах, участие которых не предполагалось со стороны Турции. Данный подход Анкара обосновывала намерением вовлечь в процесс разрешения конфликтов исключительно региональных сил, но отсутствие Ирана в платформе ставило под сомнение подобное обоснование. Можно отметить, что таким образом Турция пыталась построить собственную независимую региональную политику. Об этом свидетельствует интервью президента Турции Аб. Гюля, опубликованный в английской газете «The Guardian», в котором Гюль отмечает, что «конфликт в Грузии доказал, что США больше не предопределяет всемирную политику и должна разделить свою власть с другими государствами» ^[27].

В то же время, следует подчеркнуть, что в этот период Тбилиси рассматривал Анкару, как важнейшее связывающее звено в отношениях с НАТО, ЕС и США, а усилия Турции самостоятельно обеспечить мирную политику без обсуждения с последними, грузинская сторона восприняла с неким пессимизмом и отказалась стать частью процесса переговоров ^[41]. Об этом говорит заявления Р. Эрдогана во время встречи с президентов Грузии, что “решение любой сложной проблемы можно достичь только совместными усилиями стран региона”, без участия “внешних сил”. Премьер Турции также добавил, что отказ Грузия от участия в переговорах может привести к изоляции последнего. Такой подход грузинской стороны косвенно доказывает, что у грузинской стороны были опасения по поводу подходов Анкары в переговорных процессах ^[14] ։ Данной позиции способствовал также стиль действий Турции во время грузинско-русской войны. Во-первых, Анкара пыталась занять нейтральную позицию во время вооруженных столкновений и действовала «основываясь на национальных интересах Турции» ^[43]. Параллельно этому во время военных действий турецкая сторона отказалась впустить американские корабли в Черное море, указывая на пункты конвенции Монтрё. Доверии между Анкарой и Тбилиси не могли способствовать так же активно действующая абхазская община в Турции и турецко-абхазские неформальные отношения. Об этом свидетельствуют тот факт, что в 1999-2006 годах грузинские пограничные служби по обвинению «нелегального вторжения в грузинские границы» арестовали более 60-й кораблей, которые отправлялись из Турции в Абхазию.

Турция-Армения. В инициативах Турции по обеспечению мира в регионе отдельное место занимают отношения с Арменией. Армения единственная страна в регионе, с которой Турция не имела дипломатических отношений, а также была закрыта сухопутная граница между двумя странами. Но, надо отметить, что армянские власти были одними из первых, кто положительно отозвались об моделе региональной безопасности предложенной турецкой стороной и выразили готовность принять участие в инициативах, которые будут направлении на обеспечение стабильности на Южном Кавказе ^[3].

Реакцию Армении можно объяснить двумя факторами. Первый фактор тот, что «Августовская война» имела самые тяжелые последствия для Армении, так как нанесла больший ущерб экономике страны. По расчету, проведенному Министерством финансов РА, в результате военных действий между Россией и Грузией Армения потерпела ущерб в сумме более 600 млн. долларов США ^[36]. События, произошедшие в Грузии, снова показали, как важны для Армении стабильность соседних стран при закрытых границах. Следующим фактором стали неформальные переговоры между Анкарой и Ереваном по вопросу урегулирования отношений, которые получили неофициальное название - «Футбольная дипломатия». О возможном положительном сдвиге в армянско-турецких отношениях свидетельствовало статья президента Армении Сержа Саргсяна о возможных диалогах, опубликованное в журнале «The Wall street Journal» ^[23]. Этому последовал визит президента Турции Аб. Гюля в Армению 6 сентября, во время которого наряду с другими темами был обсужден вопрос о создании «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе». Следующим важнейшим шагом в восстановлении двусторонних отношений стали протоколы о «Развитии двусторонних отношений» и «Установлении дипломатических отношений» подписанные 10 октября 2009 года в Цюрихе между руководителями министерств иностранных дел двух стран.

Но параллельно подобному развитию двусторонних отношений, армянская сторона осторожно относилась к региональной политике Турции. После объявлений о поддержке инициатив Турции по разрешению конфликтов на Кавказе, сделанного в августе Э. Налбандяном, 4 сентября президент комитета внешних отношений Национального собрания РА Армен Рустамян выразил обеспокоенность о том, что исключение Ирана из формата обеспечения региональной безопасности может привести к взрывоопасной ситуации, и предложил перейти с формата «2+3» к формату «3+3». Подобным образом армянская сторона хотела включить Иран в процессы переговоров.

Одновременно, армянская сторона была обеспокоена турецко-азербайджанскими отношениями и возможными неприемлемым для армянской стороны разрешениям конфликта Нагорного Карабаха. Неспроста Ереван объявил, что готов принять участие в переговорах, если Азербайджан признает право на самоопределение народа Нагорного Карабаха ^[42]. Примечательно, что большинство армян скептически относились к беспристрастной роли Турции в обеспечении мира в регионе. По результатам исследования, проведенного «Центром кавказских исследований», 70% населения Армении были против того, чтобы в процессе урегулирования конфликта Нагорного Карабаха была вовлечена Анкара ^[6]. Атмосферу недоверия углублял еще тот факт, что после подписания протоколов большинство депутатов турецкого парламента опять подняли идею, что без урегулирования конфликта Нагорного Карабаха не могут быть урегулированы армяно-турецкие отношения. О необходимости разрешения этих процессов упомянул так же Р. Эрдоган во время встреч с президентом США Б. Обамой и с премьер-министром РФ В. Путинном. Фактически, это было нарушением требований Еревана проведения переговоров без каких-либо условий.

Подобное развитие событий привело к тому, что в 22 апреля 2010 года в своей речи президент РА С. Саргсян объявил, что «начиная с футбольных встреч национальных сборных Армении и Турции в сентябре 2008 года, данный этап процесса для нас завершен ^[2].

Турция-Азербайджан. Реакция Азербайджана на предложенный Турцией формат безопасности тоже был положительным. Министр иностранных дел Азербайджана Э. Мамедъяров в своем интервью отмечал, что Баку приветствует идею турецкой инициативы, но, в то же время, указывает на необходимость рассмотрения некоторых проблем с целью усовершенствования работы платформы ^[30]. Этой формулировкой азербайджанские власти выражали свою обеспокоенность возможными сдвигами в вопросе Нагорнокарабахского конфликта.

Несмотря на то, что в случае Азербайджана нельзя говорить о недоверии к Турции, но, в то же время, очевидно, что данный формат региональной безопасности и новые подходы Турции включают в себя ряд угроз для Баку. Во-первых, для азербайджанской стороны был важен возможный формат переговоров по разрешению Нагорнокарабахского конфликта в рамках платформы безопасности. Если армянская сторона была готова участвовать в переговорах при условии принятия права на самоопределение жителей Нагорного Карабаха, то для азербайджанских властей было недопустимым принятие независимости Нагорного Карабаха. Об этом свидетельствует так же речь Ильхама Алиева во время инаугурации в 2008 году, в котором он объявил, что «Карабах никогда не будет независим: Азербайджан никогда не признает независимость Карабаха ни 5, ни 10 или 20 лет спустя» ^[32]. Фактически, такой речью азербайджанская сторона указывала, что страна присоединиться к платформе безопасности, если конфликт НК разрешиться по ее условиям.

Следующей проблемой были сдвиги в армянско-турецких отношениях и вопрос об открытии границ между странами. На протяжении многих лет Азербайджан использовал закрытые границы, как инструмент давления на Армению в разрешении конфликта в Нагорном Карабахе. Открытие границ с Турцией могло привести к тому, что Армения примет более жесткую позицию в переговорном процессе. В то же время, подобное развитие событий могло повлиять на то, чтоб Армения в будущем стала важным альтернативным звеном для перевозки иранского газа в Турцию. Подобному развитию событий способствовал так же подписанный меморандум между Турцией и Ираном о сотрудничестве в области нефтяной и газовой промышленности 2 ноября 2009 года.

Турция-Россия. Несмотря на то, что российская сторона положительно отозвалась об инициативе Турции, но в первую очередь именно действия России значительно помешали реализации новой модели безопасности в регионе. Самым первым и серьезным препятствием для реализации инициативы стали российско-грузинские отношения. Российская сторона отказывалась идти на переговоры с властями Грузии, называя М. Саакашвили «американским проектом» ^[17]. Реализацию турецкого проекта затруднило так же тот факт, что Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Параллельно этому Россия начала требовать, что уже необходимо иметь дело с другой региональной реальностью, где вместо трех, будет уже пять суверенных государств.

Несмотря на то, что предложение, сделанное турецкой стороной, предполагало, что Турции и России будут даны специальные роли посредников в обеспечении региональной безопасности, эти две страны имели разные подходы к вопросу развитии региона. Для России не было первоначальным расширение экономического и политического сотрудничества странам Южного Кавказа с Турцией. Более того, подобное развитие и расширение влияния Турции несли в себе угрозы для Москвы: страны региона в будущем могли установить более тесные связи со странами ЕС и США. В этом контексте действия Турции в регионе рассматривались Россией как процессы, управляемые со стороны США, целью которой являлось уменьшение российского влияния.

Заключение

Предложенный премьер-министром Турции Р. Эрдоганом формат обеспечения региональной безопасности отражает перемены в турецкой дипломатии, в котором одним из фундаментальных подходов была идея «0 проблем с соседями». В то же время экономическое сотрудничество между Грузией и Азербайджаном в области энергетики давало возможность Турции занять стратегически важную позицию на пути перевозки нефти и газа из Каспийского бассейна в страны Запада. В 2008 году «Августовская война» показала, что обострение ситуации ан Южном Кавказе непосредственно может иметь непредсказуемые последствия также на экономические проекты.

С самого начала турецкая инициатива содержало в себе ряд проблем, которые значительно затрудняли воплощение в жизнь данную модель переговорного процесса. Удачное завершение последнего, во-первых, предполагало установление многосторонних отношений между всеми сторонами, но существующие конфликты и исторически сформировавшееся недоверие между государствами сделало практически невозможным реализацию вышеуказанного проекта. В результате проведенного исследования можно заключить, что страны региона с недоверием относились если не к новой региональной стратегии Турции, то хотя бы к практическому успеху «Платформы стабильности и безопасности на Южном Кавказе». В то же время, надо отметить, что причины недоверия разные для каждой стороны.

В случае Армении, Ереван не мог установить доверительные отношения со страной, которая с самого начала Карабахского конфликта указывает на свой про азербайджанский подход в разрешении конфликта и использует закрытые границы как средство для давления на Армению. Параллельно этому в армянской реальности важное место занимал Геноцид армян и требование официального признания его. У Азербайджана были опасения, что новая стратегия Турции и улучшение отношений со странами-соседями могли отразиться на разрешение конфликта в Нагорном Карабахе. Урегулирование армяно-турецких отношений и открытие государственных границ могли лишить Баку своего главного инструмента давления – блокады. Интересен также подход Грузии к этому вопросу. Можно отметить, что в данный период Тбилиси рассматривал Анкару как важнейшее звено, связывающее с НАТО и ЕС, и не был готов к рассмотрению отношений с Турцией в другом формате. Независимая политика последней, а также напряженные в турецко-американские отношения в этот период, заставляли Грузию проявлять осторожность в отношениях с Анкарой. Атмосфера недоверия также укрепляла двоякую позицию Турции в отношении Абхазии.

В случае России было ясно, что она не хотела увеличения влияния третьей стороны в регионе. Было важно также то, что несмотря на укрепление российско-турецких отношений, Москва рассматривала Анкару, как основного союзника США и увеличение турецкого влияния воспринималось, как увеличение американского влияния в регионе. Объявление Сергея Лаврова об изменении формата переговоров показало также, что росийские власти готовы только на те переговоры, которые пройдут исключительно при их условиях. Фактически, параллельно другим обстоятельствам в неудачи турецкого формата безопасности на Южном Кавказе главную роль сыграла нехватка доверия стран региона к действиям Анкары. В регионе, насыщенным конфликтами, важнейшую роль начинает играть доверие к государству-посреднику и беспристрастная политика последней.