Влияние типа политического режима на выбор целей атак террористов-смертников

Новиков Андрей Вадимович ассистент, Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова 117997, Россия, Москва, г. Москва, пер. Стремянный, 36, каб. 339 Novikov Andrey Vadimovich Assistant, Plekhanov Russian University of Economics 117997, Russia, Moskva, g. Moscow, per. Stremyannyi, 36, kab. 339 Camouflage@yandex.ru Другие публикации этого автора

Панасюк Егор Алексеевич лаборант-исследователь, Российский университет дружбы народов (РУДН) 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6 Panasyuk Egor Alekseevich Laboratory Researcher, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6 Eger475@rambler.ru

Введение

Вопрос о влиянии типа политического режима на риск терроризма, порождает неоднозначные результаты. Возможно, что общая открытость демократических систем, включая сложность сбора разведывательных данных, способствует терроризму ^[19]. Ранее также получила поддержку гипотеза, что более широкие политические возможности в демократических странах уменьшают стимулы для терроризма ^[18]. Более того, связь между типом режима и терроризмом с использованием смертников получила некоторое внимание. Известны утверждения Р. Пейп, что терроризм с использованием смертников специально предназначен для применения в демократиях и что целью таких кампаний в современное время были именно демократические государства ^[22]. Тем не менее, анализ набора данных представленных Джексона Уэйда и Д. Рейтера, состоящего из 443 нападений террористов-смертников с 1980 по 2003 год, предполагает, что в целом тип режима не связан с суицидальным терроризмом ^[17].

В этом исследовании не анализируется, какие типы государств атакуют террористы-смертники, но ставится вопрос, влияет ли тип политического режима на выбор более конкретных целей внутри государств, когда используются атаки смертников. С помощью пробит-регрессионного анализа всех терактов, совершенных смертниками, взятых из Global Terrorism Database (GTD) за 1981-2014 гг. GTD включает данные о внутренних, а также международных террористических инцидентах. В нем террориста-смертник рассматривается как террорист, который не намерен остаться в живых после совершения террористического акта. Статья проверяет и подтверждает гипотезу о том, что чем авторитарнее режим, тем вероятнее, что террористы-смертники атакуют правительственные (государственные), а не гражданские цели. Теоретические причины этой вариации можно найти в концепции рационального выбора: основная логика применения насилия одинакова для всех террористических организаций, т.е. для повышения стоимости конфликта для целевого государства, причиняя наибольшую боль. Ожидается, что это насилие приведет к принудительному изменению государственной политики. Однако для создания максимального рычага воздействия могут потребоваться атаки разных целей, в зависимости от типа политического режима. Более того, дороговизна террориста-смертника для организации с точки зрения человеческих ресурсов создает необходимость в том, чтобы каждая атака имела максимально возможное влияние на целевое государство.

Ученый Р. Пейп описывает суицидальный терроризм как рациональное насилие и утверждает, что «главная причина, по которой число случаев применения смертников растет, заключается в том, что террористы узнали, что это работает» ^[23]. Он утверждает, что кампании террористов-смертников иногда заставляли целевые правительства пойти на уступки организациям, ответственным за нападения. Стремясь выявить причинный механизм успешного принуждения, Р. Пейп связывает тактическую эффективность (количество жертв) со стратегической эффективностью (независимо от того, удается ли акт насилия). Поскольку он предполагает, что нападения смертников гораздо более смертоносны, чем другие террористические нападения, он ожидает, что эти нападения увеличат принуждающие последствия терроризма ^[22].

Многие ученые утверждают, что нападения смертников наносят больший урон и имеют большее число жертв, чем обычные террористические атаки ^{[3; 7; 8; 12; 13]}, что, похоже, подтверждает предположение Р. Пейп о том, что атаки данный тип терроризма можно считать особенно эффективным методом принуждения. Основываясь на данных Государственного департамента США за период с 1980 по 2001 год, Р. Пейп утверждает, что, за исключением терактов 11 сентября, в каждом теракте смертников погибло в среднем 13 человек, в то время как среднее число жертв в остальных видах терактов было меньше одного ^[22]. Многомерный анализ данных М. Нильсона в период с 1970 по 2012 год в базе данных Global Terrorism Database подтверждает, что использование смертников может быть крайне смертоносной тактикой, особенно в отношении государств, которые хорошо защищают гражданские и правительственные объекты, например, такие как Израиль ^[21].

Однако эмпирически проанализировать, является ли данный вид насилия успешным, сложно. Исследование Р. Пейпа было подвергнуто критике за выборку по зависимой переменной, поскольку не может быть точно известно, почему группа выбирает одну стратегию по сравнению с другой, если мы рассматриваем только случаи, которые связаны с применением террористов-смертников ^[2]. Кроме того, вполне возможно, что Р. Пейп преувеличивает стратегические «успехи» суицидального терроризма, т.е. его принудительную силу ^[20]. Исследователь Д. Кук утверждает, что нападения террористов-смертников после 1986 года не привело к многочисленным жертвам и, следовательно, не могли привести к выводу израильских сил из Ливана в 2000 году ^[5].

Некоторые ученые не только предполагают, что суицидальный терроризм является наиболее смертоносной формой терроризма и может принуждать целевые государства, но также утверждают, что его основными объектами являются демократии. Ученый М. Креншоу считает, что «терроризм-смертников является эффективным принудительным насилием против демократий» ^[7]. Р. Пейп утверждает более явно, что «стратегическая логика суицидального терроризма специально предназначена для принуждения современных демократий» и «целевыми государствами каждой современной террористической кампании с использованием смертников были именно демократии». Демократии являются мишенью, поскольку ожидается, что демократические слои населения будут «особенно уязвимыми», сострадающими жертвам и станут рычагом для изменения государственной политики ^[23].

Джексон Уэйд и Д. Рейтер также критиковали Р. Пейп, эмпирически продемонстрировав, что тип политического режима не коррелирует с риском возникновения суицидального терроризма ^[17]. Действительно, многие автократии стали мишенями этого вида терроризма, что ставит под сомнение утверждение Р. Пейп о том, что стратегическая логика террористов-смертников специально разработана для принуждения современных демократий. Однако это исследование опирается на ту же логику принуждения, которая требует повышения издержек для государства-объекта, предполагая, что террористические организации стремятся выбирать конкретные цели внутри страны, с тем чтобы нападения имели наибольшее воздействие. Более того, делается еще один шаг, эмпирически анализируя вариации в выборе целей террористов в различных типах политических режимов. Также утверждается, что применение террористов-смертников как особо дорогостоящая стратегия терроризма адаптируется к различным типам режимов в стремлении создать максимально возможные принудительные рычаги.

Тип режима и выбор целей

Терроризм часто называют оружием слабых. М. Креншоу, например, утверждает, что «отказ от других способов достижения своих целей может... подтолкнуть к терроризму» ^[16]. Не имея военного потенциала, которые мы обычно связываем с регулярными армиями и возможностей уничтожить способность противника вести войну, организация может прибегнуть к созданию атмосферы страха и террора в попытке принудить цель к политическим уступкам.

Если терроризм является оружием слабых, это особенно касается террористов-смертников. Те, кто прибегает к нему, возможно, ранее пытались прибегнуть к мирным формам сопротивления, а также к другим формам терроризма, и иногда рассматривают нападения смертников в качестве последнего средства достижения своих политических целей. Иихием Муса, член ХАМАС Палестинского законодательного совета, утверждал, что обращение ХАМАС к тактике применения смертников «было отчаянием» ^[28]. Основываясь на интервью с лидерами палестинских политических организаций, Б. Араж сообщает, что особенно религиозные организации прибегли к масштабному применению смертников в Палестине, когда «другие насильственные методы не были ни возможны, ни эффективны» ^[1]. Таким образом, террористические организации и их окружение могут полагать, что применение смертников, потенциально приводящие к летальной и зрелищной атаке, может вызвать боль и страх и является наилучшим способом повысить перспективы принуждения государства-объекта к политическим уступкам.

Одна из причин того, что суицидальный терроризм является стратегией крайней мерой, заключается в том, что это очень дорогостоящая стратегия с точки зрения затраты людских ресурсов. Террорист-смертник не может совершать несколько последовательных нападений и должен быть заменен новым рекрутом, что не всегда легко, особенно когда предпочтительны надежные новобранцы, которые без колебаний выполнят миссию и не будут пойманы. Это жизненно важно для террористических групп в асимметричных конфликтах, поскольку государство может использовать информацию от захваченных нападавших, чтобы разоблачить всю сеть и арестовать или убить их членов ^{[4; 15; 29]}. Это также делает важным выбор таких целей, чтобы часто ограниченные ресурсы эффективно использовались для повышения шансов на успешное принуждение.

Р. Пейп утверждает, что в характеристике суицидального терроризма тип политического режима страны имеет большое значение: «стратегическая логика терроризма с использованием смертников специально предназначена для принуждения современных демократий», поскольку Пап считает их особенно «уязвимыми» ^{[22; с. 344-349]}. Предполагается, что политические лидеры, как ожидается, будут реагировать на давление со стороны своего электората, которое может быть оказано, если террорист-смертник сумеет причинить достаточную боль обществу. Поскольку избиратели воспринимают растущий риск стать жертвами террористического акта, для целевого государства повышаются расходы на поддержание безопасности и проведение избранной политики.

Однако, вопреки тому, что утверждает в работах Р. Пейпа, многие нападения террористов-смертников нацелены против автократий ^[22]. Уже в 1990-х годах GIA применяла тактику смертников в Алжире ^{[11; 26]}, и даже Иран, Сирия, Ирак и Пакистан подверглись большому количеству подлобных террористических актов. Почему тактика самоубийства используется против автократий, если правительства, которые относительно слабо реагируют на давление со стороны населения, как ожидается и подвержены принуждению? Если механизм принуждения посредством терроризма не применяется к автократиям таким же образом как к демократическим странам, следует искать новое объяснение использования тактики использования террористов-смертников против автократий.

Перспективы принуждения зависят не от типа политического режима, а от общей способности повысить стоимость конфликта для целевого государства, что является жизненно важной проблемой, особенно когда используется дорогостоящая стратегия суицидального терроризма. Если государство автократично, то стоимость конфликта может быть повышена путем стратегического выбора тех целей, которые особенно важны для правительства. Цели выбираются не потому, что они не защищены, а потому, что они, как ожидается, успешная атака на них окажет давление. Если эти цели не защищены - это дополнительное преимущество, которое может увеличить политические рычаги с точки зрения повышения числа потерь и жертв, но уровень защиты не вызывает большого стратегического беспокойства, если цели не важны для правительства.

Террористические тактики с использованием смертников были использованы, например, против Ирана - Джундалла (Солдаты бога), группой мусульман-суннитов в регионе Систан-Белуджистан. Хотя погибло много гражданских лиц, «Джундалла» часто нападала на тех, кто может быстрее повысить стоимость конфликта со стороны правительства, а именно на правительственных чиновников и военных. Например, 18 октября 2009 года в результате взрыва террористом-смертником в Систан-Белуджистане погибло 42 человека, а в числе жертв были по меньшей мере шесть старших офицеров Корпуса Стражей Исламской революции, таких как заместитель командующего сухопутными силами и главный командующий провинцией, которые, вероятно, были основной мишенью ^[16]. Точно так же среди 27 погибших в результате взрыва террористом-смертником в мечети в Систан-Белуджистане 16 июля 2010 года были убито несколько членов Корпуса ^[16].

Цель террористов заключалась в том, чтобы причинить боль этим акторам (таким как Корпус Стражей Исламской революции), которые представляют правительство и влияют на политику. Основная логика принуждения одинакова для всех типов целей, т.е. для повышения стоимости конфликта целевого государства, но для повышения издержек может потребоваться нанесение ударов по различным целям, в зависимости от типа политического режима, который требуется принудить к принятию определенных решений. Чем менее чутким будет режим к боли и страхам граждан, тем меньше террористы будут нападать на случайных гражданских лиц. Более того, дороговизна террористов-смертников для организации с точки зрения человеческих ресурсов создает необходимость в том, чтобы каждая атака имела максимально возможное влияние на государство.

Существует также альтернативное теоретическое объяснение того, что террористические организации все чаще нападают на правительственные объекты в автократиях. В автократии правительственные объекты часто более заметны, например, полицейские контрольно-пропускные пункты, которые формируют естественные цели для нападений смертников. Помимо этого, такие цели не только являются символами режима и привлекают внимание террористических организаций. Нападение на такие хорошо защищенные цели часто также требует использования тактики смертников, а не применения обычных вооружений ^{[9; 10]}. Могут быть также причины для нападения на гражданских лиц даже в автократии. Например, в Ираке под оккупацией США Аль-Каида напала на мусульман-шиитов в попытке разжечь межконфессиональный конфликт и создать еще больший хаос. Более того, иностранные туристы также могут стать мишенью, если страна зависит от доходов от туризма, что имеет место в Египте, Турции и Тунисе. Однако, несмотря на эти возможности, существующая гипотеза может заключаться в том, что: чем более авторитарен политический режим, тем вероятнее, что террористы-смертники будут атаковать правительственные, а не гражданские цели.

Методология исследования

Гипотеза протестирована с помощью пробит-регрессии включающей все нападения террористов-смертников, зарегистрированных в период с 1981 по 2014 год в Global Terrorism Database (GTD). Первое нападение на смертников, зафиксированное в данных GTD датируется 15 декабря 1981 года, когда было атаковано иракское посольство в Ливане. Пробит-модель является одной из наиболее широко используемых нелинейных моделей для анализа бинарных переменных. Зависимая переменная (цель террористов) принимает значения 1 (правительственная цель) и 0 (гражданская цель). Цель кодируется как правительственная, если она включает одну из следующих категорий, записанных в GTD: правительственная (в целом), полицейская, военная и дипломатическая. Остальные цели кодируются как гражданские или отсутствующие, если информация недоступна в базе данных. Среднее значение переменной равно 0,39, что указывает на то, что применение террористов-смертников в основном направлено против гражданских целей.

В соответствии с анализом Джексона Уэйда и Д. Рейтера того, коррелирует ли тип политического режима и суицидальный терроризм, изменяющиеся во времени данные о типе режима получены из ежегодных отчетов Freedom House, которые классифицируют государства как свободные (1), частично свободные (2), или несвободные (3). Из 3843 атак, по которым имеются доступные данные, 5% произошли в странах, классифицированных как «свободные», 23% в «частично свободных» и 72% в «несвободных». Кроме того, построена отдельная модель для переменной демократичности режима в базе данных Polity IV, которая представляет собой шкалу в диапазоне от 0 (наименее демократичный) до 10 (самый демократичный). Polity IV включает в себя больше недостающих данных, особенно для государств, находящихся в состоянии гражданской войны и внутреннего конфликта. Из 2316 атак, по которым имеются доступные данные, наиболее частыми категориями были 4 (23%) и 6 (26%), что свидетельствует о том, что наиболее целевыми государствами являются «частично свободные», а не «несвободные». В модели также включены контрольные переменные, которые из-за отсутствия информации еще больше сокращают количество атак, которые могут быть проанализированы.

Теракты 11 сентября 2001 года получили большую гласность из-за большого числа убитых гражданских лиц. Некоторые аналитики утверждают, что рост радикальных исламистских групп в 1990-х годах ознаменовал новую форму религиозно мотивированного терроризма, который стремился увеличить летальность нападений ^{[14; 25]}. Выбор гражданских целей может сделать атаки более смертоносными, так как они менее защищены ^[21]. Таким образом, общая исламистская идеология будет контролироваться бинарной переменной, религией, с которой идентифицирует себя террористическая группа, в первую очередь мотивированной интерпретациями исламских принципов или мусульманской религиозной и общинной идентичностью ^{[24; с. 64]}. Тем не менее, исследователя Д. Пиазза утверждает, что только исламистские группы, которые имеют универсальные/абстрактные цели, с большей вероятностью и совершают нападения с большим числом жертв ^{[24; с. 65]}. Таким образом, исследование будет также контролировать принадлежность к «Аль-Каиде» и «Исламскому государству» (запрещенные в России террористические организации). Кроме того, «Аль-Каида» и филиалы ИГ, зарегистрированные в GTD, кодируются как двоичные переменные. Поскольку эти переменные включают несколько недостающих наблюдений, так как некоторые группы не заявляют об ответственности за свои атаки публично, они кодируются как 0, а не как отсутствующие.

Можно также ожидать, что состояние оккупации страны повлияет на выбор целей. Однако неясно, совершаются ли нападения главным образом против официальных представителей оккупационного правительства. Кроме того, многие гражданские объекты пострадали как на оккупированных палестинских территориях, так и в Ираке под военной оккупацией США. Причины могут варьироваться от целевого нападения на поселенцев до простого стремления создать хаос, чтобы сделать невозможным переход страны к демократии. Если нападение было совершено под оккупацией (Ирак под военной оккупацией США, западный берег реки Иордан и Сектор Газа) или было связано с такой оккупацией (Израиль), то оно кодируется как 1, иначе как 0.

Возможности государства могут также влиять на выбор целей. Автократии часто беднее, чем демократии, и могут быть менее способны укрепить свои правительственные цели, что может сделать их легкой мишенью. В отличие от этого, демократические страны могут быть в состоянии более эффективно защищать и укреплять государственные объекты. Возможности государства измеряются в ВВП на душу населения в тысячах долларов США.

В модели также заложены возможные географические различия в местоположении нападений смертников. Северная Америка, Европа, Ближний Восток, Африка и Южная Азия кодируются как двоичные переменные. Поскольку признаки коэффициентов в пробит-регрессионном анализе дают только направление эффекта, также будет оцениваться предельный эффект разных типов режимов на риск атак на правительственные в отличие от нападений на гражданские цели. В Таблице 1 показано, что почти 38% нападений террористов-смертников произошли в Ираке. Поскольку это увеличивает риск того, что результаты будут сильно затронуты этим конкретным местоположением, модели оценивались как с Ираком, так и без него в качестве контрольной переменной.

Результаты

Положительный коэффициент для переменной Freedom House в Таблице 2 указывает на то, что повышение уровня авторитарности связано с повышением вероятности поражения правительственных целей террористами-смертниками. Аналогичным образом, отрицательный коэффициент для переменной Polity IV указывает на то, что повышение уровня демократии связано со снижением вероятности поражения правительственных целей террористами-смертниками. Размер эффекта остается примерно одинаковым и статистически не менее значим без контрольных переменных.

Таблица 1. Частота случаев нападений террористов-смертников по странам за 1981-2014 годы.

Данные Polity IV содержат больше недостающей информации, что уменьшает количество наблюдений, а размер эффекта меньше, чем при использовании данных Freedom House. Однако пробит-регрессионный анализ с обоими переменными подтверждает гипотезу о том, что чем авторитарнее режим, тем вероятнее, что нападения террористов-смертников будут нацелены на правительство, а не на гражданских лиц. Кроме того, контроль за Ираком, где совершалось большинство терактов с использованием смертников, сказывается на выборе целей.

Таблица 2. Пробит регрессионный анализ терактов с использованием смертников - влияние типа режима на вероятность нападения на правительственные цели.

Примечание: Представленные коэффициенты. Стандартная ошибка в скобках. *p < 0.05; **p < 0.01; ***p < 0.001.

Как и ожидалось, рост ВВП на душу населения был связан с уменьшением риска нападения на правительственные цели. Если нападения террористов-смертников имели место в Африке или на Ближнем Востоке, то риск атаки именно правительственных целей снижался. Кроме того, в Модели 1, нападения, имевшие место в Европе и Северной Америке, были связаны с повышенным риском нападения на правительственные цели. Псевдо-R2 Макфаддена позволяет сравнить модели и показывает, что точность была несколько улучшена с включением Ирака в качестве контрольной переменной в Модели 2.

Предельные эффекты в Таблице 3 сообщают о прогнозируемой вероятности того, что правительственные цели будут атакованы для каждого из трех типов режимов в ежегодных докладах Freedom House по странам, при этом контрольные переменные остаются постоянными по своим средним значениям. Согласно Модели 1, в «свободных» странах существует 15% шанс нападений террористов-смертников, направленных против правительства. В «частично свободных» и «несвободных» странах вероятность составила 28% и 44% соответственно. В Модели 2 эти показатели составляли 19%, 30% и 43% соответственно.

Таблица 3. Предельный эффект - тип политического режима («Freedom House») на вероятность нападения на правительственные объекты.

Предельные эффекты в Таблице 4 сообщают о прогнозируемых вероятностях нападения на правительственные цели для каждого из типов политических режимов в базе данных Polity IV, в то же время сохраняя контрольные переменные постоянными в их средних значениях. Согласно Модели 1, в государствах с высоким показателем демократии (10) вероятность совершения нападений террористов-смертников на правительственные объекты составила 30%. В странах с наименьшим значением индекса (0) шанс был уже 40%. В Модели 2 эти показатели составили 25% и 44% соответственно. В целом, чем более авторитарно государство, тем больше вероятность того, что нападения террористов-смертников поразят правительственные цели, в то время как в демократических государствах тактика применения смертников больше используется против гражданских целей.

Таблица 4. Предельный эффект - тип политического режима (Polity IV) на вероятность нападения на правительственные объекты.

Заключение

В демократических государствах избиратели могут влиять на политику правительства и могут опасаться боли, которую терроризм с использованием смертников вызывает либо в результате увеличения числа жертв, либо из-за страха перед кажущимся бесстрашным противником. Это исследование опиралось на основную логику принуждения изменения политики посредством насилия, чтобы объяснить вариации в выборе целей террористов-смертников в разных типах режимах: основная цель одинакова для всех террористических организаций, т.е. повышение стоимости конфликта для целевого государства. Следование этой логике требует от террористов атак на разные виды целей в зависимости от типа политического режима. В автократиях стратегический выбор целей может быть сделан путем акцентирования внимания на объектах, которые особенно важны для правительства. Более того, дороговизна тактики применения смертников для террористических организаций с точки зрения человеческих ресурсов создает необходимость в том, чтобы каждая атака имела максимально возможное влияние на общество и государство.

Гипотеза, вытекающая из этих предположений – чем более авторитарен режим, тем больше вероятность того, что террористы-смертники нападут на правительственные, а не на гражданские цели – была подтверждена пробит-регрессионным анализом. Вопреки утверждениям, суицидальный терроризм специально не предназначен для принуждения только демократий, поскольку многие нападения происходят в авторитарных странах, и мы можем видеть четкую картину в выборе целей при анализе типа режима и целей террористов. В попытке создать максимально возможный рычаг принудительного воздействия логика терроризма, похоже, адаптируется к типу режима, затрагивая выбор целей внутри государств, где происходят нападения. Будущие исследования должны быть направлены на выявления теоретически значимых контрольных переменных для дальнейшей проверки гипотезы. Например, выбор целей в автократии может также зависеть от желания навредить экономике, нацеливаясь на туристов. Кроме того, этнические конфликты и желание разжечь межконфессиональное насилие путем нападения на гражданских лиц в других этнических или религиозных общинах могут повлиять на выбор целей.