Дискретность и континуальность времени в рамках современных парадигм

Смирнова Елена Владимировна лаборант-технолог, ПО ОАО "Гамми" 603000, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Грузинская, 5 Smirnova Elena Vladimirovna Laboratory Technician, ZAO PO “Gammi” 603000, Russia, Nizhny Novgorod, Gruzinskaya Street 5 elenna-1234@yandex.ru

Говоря о проблеме времени, неизбежно приходится задаваться вопросом о том, кому правомерно проводить подобные исследования. С одной стороны, именно физики предложили основные концепции времени, которые господствуют в настоящее время, но с другой стороны, даже чисто научные теории подвергаются критике и интерпретации со стороны философов.

К какому же виду понятий относится время к философским или исключительно научным? Определение времени отличается в разных научных парадигмах. Современная физическая наука трактует его как форму существования материи ^[1]. В некоторых культурологических и исторических работах время определяется как меру изменений ^[2]. Каких именно изменений? Если говорить о науке физике, предполагается изменение энергии, тогда сразу же возникает бесчисленное количество других времен — биологического, химического, психологического и пр. Получается, что посредством времени мы пытаемся измерить нечто до конца установленное. Каждая отрасль знания меряет что-то свое, несводимое или с трудом сводимое с критериями других наук. Доктор биологических наук А. П. Левич называет понятие времени «исходным и неопределяемым» ^[3]. В итоге сама категория получает расплывчатые очертания, что не позволяет ей найти одно и окончательное положение в системе научного знания.

Рассуждая о проблемах современного естествознания В. Гейзенберг, отводил философии особое место. В цикле лекций «Философия и физика» он говорит о необходимости научиться по-новому ставить вопросы, в данном случае относительно квантовой механики. Проблему, с которой столкнулись ученые, он описывает в главе «Копенгагенская интерпретация квантовой теории». Она заключается в том, что новые экспериментальные данные о квантовом уровне организации материи нельзя адекватно описывать в терминах классической механики, однако лишь в этих терминах возможно описание для того, чтобы оно было в принципе понятно.

Он предлагает сместить ракурс вопрошания с «Как можно?» на «Возможно ли?». Все время своего существования физика оперировала только языком математики. Все выведенные физические законы, описания явлений и процессов выражаются только таким образом. Гейзенберг не задает этот вопрос, но философ обязан его задать — не связаны ли противоречия и сложности в теории времени в глазах современных физиков с неверно выбранным понятийным аппаратом? Может ли такое быть, что язык математики в принципе не подходит для описания времени? ^[4]

Время является лишь координатой, четвертым измерением в уравнениях, не определяет ли это восприятие его онтологического статуса любым человеком западного мира? Во всех уравнениях, описывающих любые изменения, время есть аргумент, но нигде функция. Это значит, что математически время никак не описано. Для его характеристики физики используют метафоры, иногда даже художественные образы.

Единственным исключением можно назвать преобразования Лоренца, которые представляют собой функцию времени от скорости. Рассмотрим их более детально:

t'=t/√(1—V²/c²),

где t' — есть время системы отсчета Κ', t — время неподвижной системы отсчета K, V — скорость движения системы K' относительно системы отсчета К ^{[5, с. 34-98]}.

Однако, на самом деле, в данной формуле отсутствует какая-либо информация собственно о времени. Речь идет лишь о его изменении, об отношении t' к t, само же время, время как явление, она не описывает. Таким образом, необходимо сделать вывод, что тот язык, которым пользовалось физика на протяжении тысячелетий — язык математики, оказывается бессильным для описания времени. Фактически, его свойства, постулируемые современной наукой — равномерность, однонаправленность, — являются данными опыта и, соответственно, могут быть всегда пересмотрены с позиции новых экспериментальных данных.

Такой вывод приводит нас к необходимости задаться вопросом — при помощи какого языка имеет смысл говорить о времени дальше? И может ли философия дать корректное описание времени или это описание уже сделано мыслителями прошлого? Не является ли задачей философа, как минимум, представить каким время гипотетически может быть, не входя во внутреннее логическое противоречие? Для разрешения этих вопросов предлагается поставить следующие задачи:

• Предложить новую классификацию существующих подходов к проблеме времени.
• Поставить вопрос о дискретности и континуальности не как о противоположных характеристиках, но взаимно дополняющих друг друга.
• В рамках озвученных подходов представить время с позиции дискретности-континуальности, конечности-бесконечности.

В философской традиции понятие времени было тесно связано с рядом ее ответвлений – философией физики, философией истории, психологией и антропологией. В результате, изначально время рассматривалось с разных сторон, под разными углами зрения. Так, еще Платон разделяет вечность и время, как нечто подобное вечности ^[6].

Именно в античности возникло понятие времени как меры движения. Фома Аквинский делит время на внутреннее (субъективное) и внешнее (объективное). Время становится одним из самых острых вопросов в споре номиналистов и реалистов. Творится ли время Богом в каждый его момент или это лишь выдуманное человеком слово, продукт его восприятия? ^{[7, c. 7-11]}.

Далее эта дилемма перешла в научное русло и дала начало учению Ньютона об абсолютном и относительном времени. Идея эволюции стала истоком нового понимания времени как меры качественного развития природы. Его объективный характер уже задает не Бог, а некая обезличенная сила. Естественно-научному времени противопоставляется время историческое (Дильтей, Шпенглер). Причем, именно последнее трактуется философами как реальное, конкретное, настоящее.

Современные авторы в большинстве своем склонны делить концепции времени на две большие группы: субстанциальные и реляционные ^{[8, § 5.2]}. Первые трактуют время как субстанцию, нечто существующее в действительности и имеющее основание в себе самом. Вторые рассматривают время как свойство материи, ставя время в зависимость от определенных процессов и явлений. Такая классификация представляется упрощенной. Например, здесь отсутствует точка зрения, исключающая собственно наличие времени только в рамках умозрительного конструкта, поскольку в обоих случаях оно признается существующим реально. Также, в частности, собственно теорию относительности Эйнштейна, которую традиционно относят к реляционным концепциям, в полной мере туда отнести нельзя, поскольку время зависит не непосредственно от материи, а от скорости движения, что скорее является характеристикой материи, ее временным предикатом.

Поэтому предлагается новый способ классификации времени, основанный, в первую очередь, на отношении к этой проблеме самих исследователей.

Для начала необходимо определить, наметить некоторые отличия западных и восточных типов миропонимания. Хотя непосредственные сравнения и противопоставления не вполне уместны, все же некоторые выявить тенденции представляется возможным. Под западным подходом в данном случае предлагается понимать западно-европейскую и американскую философию, под восточным — буддистскую и индуистскую традицию.

Юнг в своей работе «О психологии восточных религий и философий» пишет о главной отличительной черте европейского мышления как о стремлении познания мира как познания феноменов. Европейская наука склонна к накоплению и складированию фактов, которые «хоронят нас под собой». Восточное сознание — сознание холичное, не вступающее в противоречие с религией, верой. Приведем еще одну цитату, проясняющую позицию автора: «Даже поверхностного знакомства с восточной мыслью достаточно для того, чтобы выявить фундаментальное различие, разделяющее Восток и Запад. Восток основывается на психической реальности, то есть на душе (psyche), как главном и единственном в своем роде условии существования» ^[9].

Сходным образом видят различия и современные исследователи. Так, культуролог Е.П. Борзова пишет: «Стало быть, в одном случае в буддизме и индуизме — складывается традиция работы мышления на обращенность к своему сознанию, а в другом — в христианстве, опирается на внешнюю силу, на "другого", на силу Бога» ^[10].

Изначально в философской системе Платона — истоке греческой, а в последствие всей западной мысли, время понимается как некий объект, нечто тварное, кроме того, несовершенное. В восточной традиции, в частности в текстах Атхарваведы время описывается как начало мира, которое является в известной мере субъектом, творцом. Так, известный индолог В.К. Шохин описывает это мировое начало следующим образом: «Время (Кала), которое собирает миры, охватывая их, будучи одновременно их породителем и порождением, сосредоточивая в себе мысль, дыхание, имя и аскетический жар» ^{[11, с. 37]}.

В более поздних работах индийских мыслителей время также рассматривается как «всепроникающее, единое, неоформленное, и, ввиду своей несотворенности, вечное; отличное от действия, разделяющее действие, преграждением пути (advāreṇa) для таких действий как рождение и тому подобное» ^[12]. Это представления философа 5-6 веков Бхартрихари.

Схожие взгляды можно найти в Махабхарате, где время определяется как причина становления и уничтожения. Стоит отметить, что отдельно стоят некоторые школы буддизма, ведущие свои традиции от философа Пакудхи (середина I тыс. до н.э.). В рамках их представлений время представляет собой заблуждение, майя, от которого нужно избавиться для достижения вневременной нирваны. Впрочем, это отражает лишь один из взглядов исследователей на учение Пакудхи ^{[11, c. 114-116]}.

Таким образом, предлагается выделить два основных направления взглядов на время – время как объект и время как субъект. Нельзя провести четкую линию-границу между представителями данных тенденций, однако можно говорить о превалировании той или иной тенденции в работах исследователей – ученых и философов.

Ближе всего к так называемому субъективному времени подходят, безусловно, индийские ведические учителя, которые по-прежнему следуют традиции понимания времени как живой субстанции, Калы, которая может быть представлена делимым и неделимым временем. В частности, на русском языке доступны лекции монаха русского происхождения Свами Вишнудевананда Гири, который транслирует именно такую точку зрения ^[13].

Видные индийские философы ΧΧ в., в частности, Ауриндо Гхош, понимают, в большинстве своем, земное время в качестве копии с Абсолюта-вечности в духе Платона. Пространство и время есть лишь символы, не имеющие под собой онтологического основания ^{[14, с. 81-82]}. Поэтому следующим пунктом в ряду от времени-субъекта к времени-объекту уместнее поставить не их, а философов, понимающих время как поток, длительность. Самыми известными представителями здесь окажутся, безусловно, Бергсон и Дильтей.

Однако, ближе к времени-субъекту, располагаются российские ученые-физики — Козырев, Романенко, видевшие во времени субстанциональное, живое и активное начало. Оно гораздо более походит на Калу индийских мистиков, чем длительность Бергсона. Такая ситуация в чем-то типична для русских философов, которые во многом склоняются больше к восточному, направленному внутрь, созерцательному мировоззрению, чем к западному; к интуитивистскому, чем к рассудочно-логическому методу.

Понимание времени как Абсолюта можно назвать условной серединой ряда, тянущегося от «времени-субъекта» к «времени-объекту». Оно не имеет предикатов живого или мертвого, являясь в каком-то отношении инертным. Время-как-копию можно с полным правом отнести к объекту, в этом случае в ряде философских построений (если вспомнить того же Гхоша) в статус субъекта можно возвести вечность, но никак ни земное время.

Относительное время и время как умозрительный конструкт имеют в рамках изложенных нами конструкций больше сходства, чем различия. Это сугубо западный подход, который мог сложиться на базе того, что Освальд Шпенглер называл «научные миры, ... миры поверхностные, практические, бездушные, чисто экстенсивные» ^{[15, с. 462]}. В этой парадигме время оценивается и измеряется, но не познается интуитивно, выявляются его характерные свойства и параметры. Анри Бергсон называл это узнаванием границ, но отсутствие знаний о содержании внутри данных границ ^{[16, c. 8]}.

Сложно рассуждать, какой метод наиболее правомерен и имеет больше прав на последнее слово о природе времени. Русскому человеку ближе и понятнее подход восточный, однако нельзя не обратить внимание на то, что данный подход за все тысячелетия своего существования фактически остался на тех же позициях. И в этой связи Бергсон, несмотря на свою критику теории относительности и использования суммы знаний физики, математики и биологии, повторен. Его жизненный, творчески эволюционирующий поток мало чем отличается от Калы древних индусов.

Тогда как предложения по поводу решения знаменитых парадоксов-апорий Зенона поступали не столько от философов-созерцателей, сколько от физиков и математиков. Таким образом, необходимо констатировать, что опыт созерцания и интуитивного познания, осознания того, что находиться внутри временных границ, принес, по сравнению с научными изысканиями, мало нового в природу понимания времени. Интуиция скорее сыграла существенную роль в частном, личностном приближении к осознанию сути феномена времени.

Однако нельзя исключать возможности того, что в будущем именно методом интуитивного прозрения будет пролит свет на природу времени и будут разрешены имеющиеся на данный момент противоречия и разногласия в официальной науке.

Дискретное определяется современными специалистами как наличие в структуре исследуемого объекта ненулевой минимальной единицы. Континуальность предполагает чистую длительность, протяженность без каких-либо промежутков или без выделения объективных минимальных частей.

Сама постановка данной проблемы относится в западной мысли к времени Зенона Элейского (V век до нашей эры) и именно применительно ко времени. Фактически философ поставил в своих апориях сам вопрос о том, является ли время прерывным или непрерывным ^{[17, с. 82]}.

Применительно к пространству эта мысль развивается в учениях атомистов – Демокрита, Левкиппа и пр. В средневековой схоластике вопрос переводится в онтологическую сферу и ставится как рассуждение о том, какое из состояний – дискретное или континуальное, является реальным, бытийствующим? В Новое время господствующее представление о непрерывности бытия заменяется учением о монадах Лейбница. Диалектика этих двух понятий захватывает и философию, и математику, и физику ^[18].

Сегодня в подобных терминах рассуждают о человеческой личности, воспитании, познании. Многие исследователи сходятся на том, что процессы из сферы идеального развиваются по гегелевскому закону – постепенное (континуальное) развитие и резкий прерывистый скачок, приводящий к появлению нового качества или свойства ^{[19, § 4.3]}.

Также в духе гегелевских представлений сегодня некоторые специалисты предлагают, в том числе и в физической науке, перейти от резкого и жесткого противопоставления континуального и дискретного к их синтезу и взаимному проникновению. Каким же образом это возможно? В частности, В. В. Корухов предлагает трактовать континуальность как нечто, состоящее из фрагментов, число которых однако не является конечным, то есть не являющее собой полную противоположность дискретного. Исходя из такого допущения, он рассматривает пространство-время, как «дискретно-непрерывное».

Расшифровывая свое понятие, он говорит о том, что сами тезисы о дискретности и континуальности не являются антитезами, а скорее независимыми высказываниями. Применительно к пространству-времени или любому иному явлению они оба предполагают известную степень идеализации, которая собственно и определяет крен в сторону континуальности или прерывности. Таким образом, относительным является любой ответ на вопрос о дискретности или континуальности любого проявления бытия ^[20].

Лысенко В. Г., известный исследователь буддийской и индуистской философских традиций, также отмечает, что дискретность и континуальность – это разные способы мыслить предмет. И, соответственно, являются определенными свидетельствами и характеристиками культурного наследия, типа цивилизации. В частности, она, в опоре на исследования Лилиан Сибьюрн, выделяет 4 модели разного соотношения дискретного и континуального в буддийской традиции:

1. Абсолютная целостность, которая не является делимой по сути, но может быть разделена в сознании субъекта — монистико-холическая или монистико-континуальная модель. Таковыми, в частности, являются определенные виды психических энергий.
2. Абсолютная отдельность, где целое есть лишь сумма, входящих в него частей, что является полным антиподом предыдущей модели. В работе Лысенко она приобретает название механистическо-атомистической. Примером может служить прическа, составленная из многих волос.
3. Функционально-синтетическая модель, в которой только в целостности возможно функционирование объекта. В качестве примера автор приводит колесницу, состоящую из множества разных деталей, которые сами по себе не могут выполнять функцию колесницы, а только в сочленении определенным образом.
4. Синтетико-атомистическая модель. В этом случае каждая часть с одной стороны является представителем целого, а другой — полноценное функционирование возможно только в составе целого. Таковыми, например, являются нити в составе ткани ^[21].

Для упрощения предлагается называть его континуальным, дискретным, континуально-дискретным и дискретно-континуальным.

Что следует понимать под временем-субъектом и временем-объектом

Говоря о субъекте, мы в первую очередь представляем себе некое целостное, завершенное, конечное, подобное нам существо. В новой философской энциклопедии приводится следующее толкование данного термина: «Субъект(от лат. subjectus — лежащий внизу, находящийся в основе, от sub — под и jacio — бросаю, кладу основание) — носитель деятельности, сознания и познания. Такое понимание субъекта берет начало в философии Нового времени, что связано с характерным для нее субъектоцентризмом» ^[22].

Современный философ Карицкий И. Н. предлагает следующую трактовку «субъекта» и «объекта»: «В исходной трактовке этих категорий познавательный акт (правда, не в обычном его эмпирическом значении, а как исходная данность сознания) на одной стороне имеет познающего (субъект), а на другой познаваемое (объект). Этим, по сути, исчерпывается всеобщее содержание данных категорий в их предельно абсолютном выражении» ^[23]. Таким образом, по версии Карицкого, понятия субъект и объект возникают главным образом в связи с познавательным актом. Если мыслить подобными категориями, то, безусловно, оказывается, что любое время выступает в качестве объекта, а субъектом оказывается человек, исследователь времени. Однако в такой трактовке исключается в принципе субъект-субъектное взаимодействие, даже взаимодействие двух индивидов сводится к тому, что они постоянно меняются ролями, становясь то субъектом, то объектом.

Как видно, из первого определения, познавательная способность есть лишь одна из характеристик субъекта. Наряду с ней субъект является носителям сознания и деятельности. Обычно в отношении познания это его свойство выделяется отдельно, и он называется «субъект познания». В данной работе акцент ставится именно на последней характеристике субъекта. Он рассматривается именно как носитель деятельности, как активное, творческое начало. Время-как-объект представляется, напротив, пассивным, инертным.

Время-как-субъект

Такое время может быть конечным и имеющим свое начало. В этом случае необходимо предположить, что момент его возникновения является неким знаковым событием. В мифологии это связывается с рождением некоего божества, в околонаучной и философской литературе — с зарождением потока. Может ли в этом случае время-субъект быть дробным? Очевидно, что оно не может быть исключительно дискретным, как субъекту ему необходимо должна быть присуща определенная целостность. Таким образом, конечное время-субъект можем быть чистой длительностью, как его представлял себе Анри Бергсон, континуально-дискретным, в духе истории Освальда Шпенглера, или дискретно-континуальным, как представляет его себе Корухов В. В.

При размышлении о времени-субъекте как о бесконечном и безначальном возникает аналогия с некоем вечным существом. Фактически, время становится пантеистическим богом, условием существования нашей реальности. Как его можно мыслить? Абсолютная длительность предполагает его неизменность, поскольку такая континуальность исключает возможность выделить какие-то части, что вполне характерно для божества. Однако возможна ли сама жизнь внутри неделимого абсолюта, может ли возникнуть что-то изменчивое на базисе неизменного? Если мы отвечаем на этот вопрос отрицательно, то нам придется признать, в духе Парменида, что любое изменение есть иллюзия, докса. Положительный ответ приводит нас к некоему аналогу рая, где человек пребывает в неизменности, однако сам может, как минимум, ощущать смену чувств. Неизменность внутри неизменного абсолюта — буддийская нирвана, которую нельзя сравнить ни с небытием, ни с бытием.

Также положительный ответ может привести нас к миру Аристотеля, в котором все сущее есть побочный продукт божественной мысли, только вместо мысли перед нами бесконечное длительное время. Такое время становится своеобразной матрицей, на которой функционирует наша вселенная. Такая матрица оказывается априори непознаваемой, поскольку она определяет и превосходит саму познавательную возможность человеческого или любого другого существа. В итоге то, что в состоянии сконструировать человек под именем «время» оказывается лишь продуктом его воображение, что не отменяет факта его реального существования.

Может ли подобное бесконечное время-субъект быть хотя бы частично дробным? И если да- то в какой степени? Дискретно-континуальное время предполагает его неизменность – равенство каждой его части. Такое время представляется некоей безличной, всегда неизменно и равномерно действующей силой. При таком подходе теория относительности Эйнштейна кажется абсурдной, как и возражал против нее Бергсон: чтобы не фиксировали наши измерительные приборы, время течет равномерно, как его бы могло наблюдать вневременное существо. Такое время течет и сбывается несомненно, определяя движение и развитие мира.

Континуально-дискретное время оказывается само подвержено изменению, и именно это изменение заставляет мир изменить скорость своего развития. Такое время оказывается само временным и непостоянным. Понимая его как субъект, можно даже вести речь о его развитии, эволюции.

Время-как-объект

Такое время может быть также рассмотрено с двух позиций — как безначальное и бесконечное и как время, которое когда-то возникло. Кроме того, в рамках времени-как-объекта необходимо возникает возможность его несуществования в реальности, а рассмотрения только в качестве умозрительного конструкта.

Сама идея движения времени, его направления видится возможной только в рамках его дискретности. В противном случае мы возвращаемся к апориям Зенона и лишь видимости каких-либо движений и изменений. Абсолютная дискретность может быть присуща времени-как-конструкту, поскольку любые его характеристики зависят от исследователя. Для описания значимых изменений то время, которое наиболее удобно. Так, например, для характеристики жизненного цикла живого существа можно выбрать его внутреннее время. Оно будет начинаться с рождения и заканчиваться смертью, такое время будет континуально-дискретным, поскольку оно, с одной стороны, оказывается необходимо цельным в рамках одной жизни, а, с другой, делится на конкретные, четко обозначенные периоды.

Время-как-объект, обладающее неким началом и концом, должно быть необходимо дискретным, хотя бы в какой-то степени, для того, чтобы было осуществлено это движение от начала в конец. Возможна ли полная дискретность в данном случае? Анри Бергсон утверждает, что нет, поскольку, в противном случае, мир бы должен оставаться безвременным в точках прерывания временного потока. Поскольку мы не наблюдаем подобного в действительности, то необходимо отказаться от этой гипотезы. Однако заметили ли бы мы, если бы время остановилось и после этого пошло дальше? Если время есть та единственная форма существования для нас как материальных субъектов?

Бергсон приводит в качестве довода тот факт, что мы не наблюдаем исчезновения мира, что мир не воссоздается заново каждую секунду, каждый момент времени, как полагали некоторые схоласты. Однако если гипотетически предположить, что это так, были ли бы мы в состоянии это заметить? ^{[16, с. 14]} Если вслед за Уильямом Оккамом мы предположим, что мир исчезает и возникает вновь, то, очевидно, и наше сознание исчезает и возникает снова вместе с возрожденным миром. И в нашей памяти, отражающей время, не может быть зафиксировано безвременье. В таком случае представляется как бы пульсирующий мир, осуществляющий свое движение и изменение как меру времени толчками, дискретными порциями.

Может ли начальное и конечное время-как-объект быть континуальным хотя бы в какой-то степени? Выше отмечено, что от абсолютной континуальности нам придется отказаться. Однако для того, чтобы определиться может быть присуща ему континуальность в какой-то мере, необходимо вернуться к выше изложенным определениям. Континуально-дискретное время обладает структурной целостностью, каждая часть при этом бессмысленна сама по себе. Дискретно-континуальное время также обладает целостностью, при этом каждая часть его обладает большей автономностью, являясь своеобразным представителем целого. Поскольку мы говорим о явлении, имеющем начало и конец, и таким образом качественно отличном от того, что было до его начала, и того, что будет после его конца, (не понятно, насколько вообще допустимо говорить в данном случае «до» и «после», однако не имеется каких-то других слов для описания данных состояний), то некоторая целостность ему должна быть присуща — некое качество, выделяющее его из ряда других состояний.

Вопрос о том, складывается ли дискретные моменты времени в некое структурное целое, которое может быть осмыслено в полной мере лишь в своей целокупности или нет, кажется, вопросом нечеловеческого масштаба. За весь период философии были исследователи, которые видели в истории вполне определенный смысл, и те, которые отказывали ей в смысле вообще. Ограничимся тем, что обозначим это вопрос вопросом веры и нравственного выбора.

Первая аналогия с бесконечным временем-объектом — это колесо сансары, некоторая бессмысленность, отсутствие завершенности. На первый взгляд, кажется, что континуально-дискретным такое время быть не может, потому что сама завершенность, целостность исключается. Однако мы можем признать и саму целостность явлением временным, которая изменяется, дополняется при добавлении каждого нового момента. Такая целостность оказывается динамично развивающимся явлением. По сути, бесконечное время-как-объект может быть любым, как континуальным, в таком случае оно оказывается растянутым до бесконечности моментом, так и полностью или частично дискретным.

Дискретность времени, как объективной реальности, представляется условием развития мира вообще. Во всяком случае, мира самого-по-себе, мира реально существующего. Однако это не означает отсутствие у времени, как у явления, цельности и отсутствия связи между его дискретными частями. Степень этой цельности же определяется тем, на какие позиции себя ставит исследователь относительно времени, что, во многом, становится следствием культурного и исторического наследия. Отношению ко времени как к субъекту неизбежно предполагает определенную степень целостности и его завершенность или эволюционное развитие.

Времени-объекту можно приписать любые качества, поскольку оно фактически ставится в полную зависимость от исследователя. В том числе такое качество, как небытие, или его понимание исключительно в рамках умозрительного конструкта.

Однако важнее каких-то утвердительных выводов оказывается определенная проблемная зона, которая вырисовывается в результате. А именно: есть ли какие-то критерии, по которым мы можем занести время к субъекту или объекту, кроме культурного подтекста и традиции? Возможно ли в принципе преодолеть эту традицию для достижения какого-то объективного знания? Оказывается ли в данном случае философский язык достаточным для описания феномена времени или необходим поиск принципиально новых средств выражения? Насколько человек, существующий во временной реальности, в принципе может взглянуть на нее «со стороны» для создания более или менее адекватного описания?