Языковые конфликты и пути их решения: опыт Швейцарии

Многим известно, что в Швейцарии четыре официальных языка: немецкий, французский, итальянский и ретороманский. Однако то, что Швейцария является многоязычным государством, не значит, что и сами швейцарцы все владеют несколькими языками ^[7]. Несмотря на официальное многоязычие на федеральном уровне, большинство швейцарских кантонов являются одноязычными (22 кантона из 26): семнадцать немецкоязычных, четыре франкоязычных, и один италоязычный. Двуязычными являются Фрибур, Вале и Берн (немецкий и французский языки). В кантоне Граубюнден три официальных языка (немецкий, итальянский, ретороманский). Таким образом, многоязычная Швейцария разделена на преимущественно одноязычные соседствующие территории.

Естественно, языковое равноправие установилось в Швейцарии далеко не сразу, только в ХХ в. На языковых границах и в многоязычных кантонах нередко случались конфликты. Через описание и анализ таких конфликтов мы хотим выделить их основные факторы и пути решения. Опыт Швейцарии представляется ценным в этом смысле, т. к. сейчас швейцарская языковая политика считается успешной. В науке она часто сопоставляется с политикой Канады или Бельгии. Изучение языковых политик разных стран, механизмов решения языковых конфликтов и способов поддержки миноритарных языков особенно актуально в современном мире, когда вопрос о поддержке языковых и этнических меньшинств стоит остро в связи с глобализацией и распространением международных языков, в особенности английского. В отечественной науке настоящая статья является одной из немногих, как нам кажется, работ, представляющих детальное описание и анализ швейцарской языковой политики на федеральном и кантональном уровнях.

Основным трудом по истории языкового многообразия Швейцарии в западной науке является классическая монография Г. Вайленманна 1925 г. ^[43] Из более современных можно выделить В. Т. Клокова ^[3], И. А. Петрова ^[5], Ф. Андреса ^[9], Ф. Грина ^[19]. Выделяют три основных принципа языковой политики в Швейцарии: децентрализованность, принцип территориальности и принцип свободы языка. Первый принцип означает, что вопросы местной языковой политики (например, языки официального общения, образования и т.п.) вправе решать община или кантон. Согласно принципу территориальности, на определенной территории действует определенный официальный язык (редко – языки) ^{[17; 31]}. Третий принцип означает, что швейцарцы могут использовать любой язык в личной сфере ^{[17; 31]}.

Начнем с рассмотрения отношений немецких и французских языков в Швейцарии, как самых многочисленных. Взаимодействие этих двух языковых групп является одним из центральных в истории данной страны. Изначально сформированная немецкоязычными кантонами в 1291 г., Швейцария фактически оставалась таковой до 1481 г., до присоединения двуязычного Фрибура ^[11]. Швейцарский немецкий в сильной степени отличается от литературного немецкого, поэтому мог среди прочих факторов способствовать формированию немецкоязычной швейцарской идентичности ^[1]. Более того, в швейцарском немецком существует большое количество диалектов, значимых для поддержания культурных традиций.

Используемый же во франкоязычной Швейцарии вариант французского языка не отличается в такой степени от литературного французского, как швейцарский немецкий от литературного немецкого; не наблюдается в нем и такого количества такое количество диалектов, хотя существуют кантональные варианты ^[4]. В науке нет консенсуса насчет роли швейцарского французского в формировании идентичности франкоязычных швейцарцев ^[22]: некоторыми выделяются лингвистические особенности ^{[4; 22]}, другие делают акцент на исторических факторах ^[36]. Несмотря на существование понятия Романдия для обозначения всей франкоязычной Швейцарии, франкоязычная часть Швейцарии наиболее федерализированная и разобщенная — географически, культурно, политически ^{[33; 36]}. Идентичность франкоязычных швейцарцев состоит из неоспоримого ощущения себя частью Франкофонии, культурно ориентированной на Париж; при этом историческая разобщенность и близкое взаимодействие с немецкоязычным миром выделяют их ^{[22; 36]}. Единство франкоязычной Швейцарии возникает только при противопоставлении немецкоязычной Швейцарии, но не потому, что существует Романдия, а потому что существенная часть швейцарского населения использует французский язык ^[36].

Центральным понятием в отношениях немецкого и французского языков в Швейцарии является Рёштиграбен (Röstigraben), обозначающее языковой, культурный и политический разрыв между франко- и немецкоязычной Швейцарией. Понятие популяризировалось журналистами в период Первой мировой войны: тогда большая часть швейцарского общества разделилась на два полюса – франкоязычные Швейцарцы поддерживали Францию, немецкоязычные – Германию ^[44]. Кроме того, в результате определенных правительственных решений и назначений в армии у общества возникло впечатление, что позиция нейтралитета была пустым обещанием, а немецкоязычные политики симпатизировали Центральным державам ^[15]. Образование таких ассоциаций, как «Патриотическая романдская лига» («Ligue patriotique romande») и «Общество швейцарского немецкого языка» («Deutschschweizerischer Sprachverein»), публикующих пропагандистские, агрессивные тексты друг против друга, усугубило конфликт ^[44]. В ответ правительство наоборот сфокусировалось на политике умиротворения и решении этнических и языковых разногласий (например, путем обеспечения равного представительства языковых групп в правительстве). «Новое гельветическое общество», основанное в 1914 г., усиленно пропагандировало идею Швейцарии как «Willensnation» («нации по воле»), в которой языковое многообразие является одной из черт идентичности ^[44].

На Рёштиграбен снова стали часто ссылаться в прессе в 1970-е гг., в пик развития движения за независимость Юра, о котором будет сказано позже, и экономического кризиса ^[8]. Отношения к понятию различаются: некоторые ученые и политики считают, что нельзя с уверенностью говорить о кардинальном различии между немецкоязычной и франкоязычной Швейцарией, если в существовании Романдии (т. е. объединенной франкоязычной Швейцарии) не уверены ^{[8; 32; 36]}. При этом данные исследования Х. Кризи (Н. Kriesi) показывают, что общество верит в наличие некоего разрыва между языковыми группами Швейцарии [Приводится по: 34, с. 124]. Также в данной риторике приводятся данные политических опросов, разнящихся по языковым территориям ^[8].

В конфликте и понятии Рёштиграбен мы видим, в первую очередь, общественный конфликт, возникший на почве идентификации швейцарцами себя с немецкоязычным или франкоязычным обществом вне страны. При этом языковые различия играли не главную и единственную роль в данном конфликте, он также был политическим. Такой фокус на языковом факторе мы увидим и далее в конфликтах, описываемых в настоящей работе. Для умиротворения и сплочения общества во время расцвета Рёштиграбен правительство избрало, во-первых, стратегию выработки швейцарской идентичности («Willensnation», как сказано выше), и, во-вторых, такие практические решения как обеспечение равного количества представителей обоих языков в правительстве.

Однако не все различия имеют негативные последствия. Одним из важнейших факторов в сохранении многоязычности и территориальной целостности Швейцарии в период конфликтов учеными выделяется несовпадение языковых границ с политическими и религиозными ^{[8; 44]}. Подтверждением этому является конфликт Юра с Берном.

Борьба за независимость франкоязычной области Юра от немецкоязычного кантона Берна, в результате которого в 1979 г. образовался независимый кантон Юра, является наиболее известным и, кажется, изученным конфликтом в Швейцарии. Хотя конфликт широко известен как языковой, сводить его сугубо к языку было бы неверно ^{[6; 24; 32]}. Присоединенный к Берну в 1815 г., Юра насчитывал уже 800 лет истории в составе Базельского княжества-епископства. Население Юра было преимущественно франкоязычным, за исключением немецкоязычной долины Бирс (Таван), окружающих территорий и двуязычного города Биль (двуязычный характер Биля признан в бернской конституции с 1950 г.) ^[32].

Нельзя сказать, что политика бернского режима была направлена на интеграцию региона: в правительстве было крайне мало представителей Юра, французский язык почти не использовался на заседаниях, общины переименовывались из французского языка в немецкий ^[32]. Однако и сам регион Юра не был объединен. Во-первых, северные территории (впоследствии образовавшие независимый кантон) были преимущественно католические, тогда как южные, как и Берн, были протестантские. Во-вторых, с развитием часовой индустрии в южную часть Юра переехало большое количество немецкоязычных мигрантов, образовав фактически двуязычный слой населения и поспособствовав большей интеграции южной части Юра с кантоном Берн ^[32].

Во второй половине XX в. сепаратистское движение стало активнее ратовать за независимость Юра. В своей весьма агрессивной риторике оно делало акцент на культурные и языковые различия Юра и Берна, однако оставалось исключительно швейцарским в том смысле, что не доходило до открытого насилия ^{[6; 32]}. Необходимо также отметить, что агрессивная риторика сепаратистов негативно воспринималась населением как противная швейцарской сущности ^[32].

Результаты референдума о независимости Юра подтверждают тот факт, что в конфликте играли роль не только языковые и культурные факторы ^{[6; 32]}. В 1979 г. новый кантон Юра образовали северные католические области; южные области Юра проголосовали против отделения от Берна в силу конфессиональной общности, смешанного франко-немецкого населения и тесных экономических и политических связей. Немецкоязычная область Лауфон в 1994 г. проголосовала за присоединение к кантону Базель-сельский, чтобы не остаться бернским анклавом на территории Юра. При этом немецкоязычный Эдерсвилер не граничил ни с одном немецкоязычным кантоном и остался в кантоне Юра.

Конфликт Берна и Юра был основан на исторических различиях между двумя регионами. Возникшие впоследствии социально-экономические различия усугубили его. Решение конфликта путем референдума дало право на самоопределение северным областям Юра, но интересны и механизмы решения языкового конфликта между немецкоязычным населением Берна и оставшимися в кантоне южными областями Юра.

Наиболее подробно эти механизмы прописаны в кантональной конституции Берна. Согласно статье 4 кантональной конституции (принятой в 1993 г.), нужды языковых, культурных и региональных меньшинств должны приниматься во внимание; меньшинствам можно предоставлять особые полномочия, если это необходимо ^[13]. Далее, статья 5 предписывает особый статус региону бернская Юра с целью сохранения его лингвистической и культурной идентичности, и для большего его участия в кантональной политике. Кантон также обязывается поддерживать связи между бернской Юрой и остальным кантоном. В статье 6 определяются официальные языки кантона и четко прописываются территории данных языков (Бернская Юра — французский, Биль — оба языка, остальной кантон — немецкий). В статьях 73 и 94 прописано пропорциональное представительство франкоязычного меньшинства в правительстве и администрации. Одно место (из семи) гарантируется представителю из бернской Юры в исполнительном совете статьей 84. Таким образом, в бернской конституции наиболее подробно из всех многоязычных кантонов прописаны права языкового меньшинства и принцип языковой территориальности. Федеральное правительство также участвует в поддержании двуязычия в Берне: федеральный закон 441.3 предписывает федеральные субсидии франкоязычной школе в Берне ^[23].

Если перейти с федерального на кантональный уровень в рассмотрении франко-немецких отношений в Швейцарии, большой интерес представляют двуязычные кантоны Фрибур и Вале. В кантонах, находящихся на романо-германской границе, языковое равноправие установилось только к концу XX в. В некоторой степени истории этих двух кантонов похожи: долгое время в обоих немецкий язык пользовался большими привилегиями и был более престижным, после же Французской революции французский и немецкий языки, можно сказать, поменялись местами ^{[11; 27]}. До достижения языкового равноправия главными вопросами в данных кантонах было равное представительство в правительстве, в общественной и церковной жизни, в образовании. Как и в случае конфликта Берна и Юра, до открытого насилия не доходило, однако в некоторых случаях сопровождалось агрессивной риторикой – например, в Вале, где газеты восторженно писали о грядущей «романдизации» кантона ^[27]. Во взаимоотношениях двух групп общества во Фрибуре и Вале основным фактором была история, историческая память тех, как им казалось, несправедливостей, которые пришлось пережить, например, франкоговорящим в период преобладания немецкого языка, и наоборот.

Немалую роль в достижении языкового равноправия сыграли и общественные организации, деятельность которых способствовала консолидации немецкоязычного сообщества этих кантонов ^[2]. Задачами таких организаций были поддержка и защита немецкого языка, распространение его в общественной и церковной жизни. Особо можно выделить общества изучения истории, религиозные организации (например, «Общество немецких католиков», основанное во Фрибуре в 1889 г.) Следствием их деятельности стало и формирование собственной идентичности у немецкоязычного населения Фрибура и Вале. Если в Рёштиграбен решающую роль сыграло формирование общей швейцарской идентичности, то в случае Фрибура и Вале идентичность сформировалась на уровне части населения кантонов, на уровне общин. Как и в Берне, языковое равноправие прописано в кантональных конституциях Фрибура и Вале.

Переходя к описанию положения итальянского и ретороманского языков в Швейцарии, необходимо заметить, что с данными языками и населением конфликтов как описанных выше не случалось. Возможно, это следствие изоляции и обособленности этих регионов.

Итальянский язык является официальным в кантонах Тичино (единственный официальный) и Граубюнден (один из трех). Тичино был захвачен швейцарскими кантонами Ури, Швиц и Унтервальден в результате военных кампаний XV-XVI вв. и оставался подвластной территорией Швейцарии до 1803 г., когда в результате Акта посредничества вошел в Конфедерацию как полноправный кантон. Из-за географической изоляции и языковых различий Тичино всегда ощущал обособленность от остальной Швейцарии ^[37]. Это чувство также выражается и в политике: с 1990-х гг. по настоящее время Тичино часто голосовал в противоположность остальной Конфедерации на национальных референдумах — особенно по вопросам иммиграционной и внешней политики ^[25]. Несомненно, чувству обособленности и некой культурной «раздражительности», как ее называет Дж. Стейнберг ^{[36, с. 146]}, способствовал и исторический опыт подвластности немецкоязычной Швейцарии.

Естественно, что к второй половине XIX в. среди населения стал распространяться страх германизации. На рубеже XIX­­-XX вв. мы можем наблюдать снижение численности коренного населения: если в 1850-1880-е гг. оно составляло 90%, то в 1910 г. — уже 70% ^[41]. Вместе с открытием Готардского железнодорожного туннеля в 1882 г. увеличился приток немецкоязычных мигрантов. Более того, открытие туннеля не улучшило экономическую ситуацию в кантоне, что способствовало настроениям недовольства в обществе ^[41]. Однако италоязычная часть Швейцарии внесла неоспоримый вклад в формирование современной швейцарской идентичности, доказав, что и в XIX-XX вв., во время расцвета националистических идей, может существовать многоязычное государство ^{[36; 37]}. Таким образом, при всей своей географической и языковой обособленности, а также культурной ориентированности на Италию, в частности, Милан, в результате исторических обстоятельств Тичино идентифицирует себя со Швейцарией.

Главным вопросом сейчас является сохранение итальянского языка не столько на кантональном уровне, сколько на федеральном. За пределами кантона итальянский язык практически не используется, в федеральном правительстве очень редко звучат речи на итальянском ^[21]. Одним из важнейших факторов в относительной непопулярности итальянского языка в Швейцарии считается долгое отсутствие высших учебных заведений на данном языке ^[37]. Италоязычный Университет Лугано был основан в 1996 г. Однако и после распространения итальянского в высшем образовании ситуация не окончательно улучшилась: в 2002 г. в Швейцарской высшей технической школе Цюриха упразднили кафедру итальянского языка, в 2004 г. в Университете Невшателя ликвидировали кафедру итальянской литературы ^[21]. Проблема практически игнорировалась во франко- и немецкоязычной прессе, однако привела к активным дебатам в италоязычной ^[21]. На данный момент в Цюрихе есть позиция приглашенного профессора в итальянской литературе и культуре. Преподавание итальянского языка в школах за пределами кантонов Тичино и Граубюндена также ограничено ^{[21; 30]}, при этом преподавание английского распространяется.

Таким образом, мы видим, что, хотя в прошлом открытых языковых конфликтов между Тичино и остальной Швейцарии не было, сейчас нарастает общественное беспокойство. Помимо поддержания общественной дискуссии, федеральное правительство пытается решить вопрос путем выделения федеральных субсидий для поддержки итальянского языка ^[29].

В Граубюндене внутрикантональные языковые границы сформировались в несколько этапов. Территория была сначала романизирована с приходом римлян, и оставалась романской вплоть до IX в. в связи с тем, что последовавшие правители (остготы и франки) не вмешивались существенно в администрацию и традиционные договоренности ^[10]. В регион пришла волна германской иммиграции во время правления Карла Великого. К 1200 г. немецкий язык стал языком аристократии; он также распространялся с иммиграцией немецкоязычного рабочего класса ^[42]. В отдаленных долинах сохранялся ретороманский. В Средние века внутренняя миграция к югу способствовала распространению ретороманского, из области озера Валензе и Боденского озера в Кур пришли немецкоязычные ремесленники ^[20]. Носители ломбардского наречия жили в долинах Поскьяво и Мезольцина, а в XIII в. в регион иммигрировал немецкоговорящий народ вальзер из Верхнего Вале. C XIV в. они стали покидать альпийские поселения и переселяться вниз в долины, что привело к большему распространению немецкого языка ^[16]. В конце XVIII – начале XIX вв. Граубюнден лишился некоторых италоязычных территорий, что естественно привело к уменьшению численности италоязычного населения.

Хотя большая часть населения до 1800 г. говорила на ретороманском ^[18], немецкий язык был де-факто официальном языком региона Граубюнден. Языковой вопрос возник только в XIX в. В это время, с развитием экономики и транспорта произошло постепенное смешение ретороманского населения с другими группами в кантоне. Также, молодое ретороманское и италоязычное население предпочитало эмигрировать в другие кантоны в поисках работы ^[18]. Эта тенденция еще больше раздробила и так географически разделенные ретороманские общины. Италоязычные общины меньше пострадали от притока немецкоязычных иммигрантов. Некоторые общины (например, Мизо и Каланка) поддерживали тесные экономические и культурные связи с кантоном Тичино ^[18]. Однако географическая и религиозная раздробленность италоязычных общин в кантоне подразумевает, что Граубюнден сталкивается с другими проблемами в поддержке итальянской культуры и языка, чем Тичино ^{[26; 37]}.

Ретороманский язык является самым малочисленным языком в Швейцарии, он не распространен за пределами кантона Граубюнден. Романши (ретороманское население Швейцарии) являются отдельной этнической группой, поэтому к вопросу об их идентичности в составе Швейцарии необходимо подходить по-другому, нежели к вопросам идентичности немецко-, франко- или италоязычных швейцарцев. В истории Граубюндена и Конфедерации не прослеживается открытых конфликтов между романшами и остальными швейцарцами ^[28]. В связи с географической разобщенностью идентичность ретороманского населения тесно связана с общинами. Хотя ретороманский язык и культура привлекали внимание ученых еще в XVI в., понимание ретороманского как отдельного языка и культуры укрепилось только в XIX в. ^[14] Одну из главных ролей в поддержании языка сыграла языковая ассоциация «Ретороманская лига» («Lia Rumantscha»), основанная в 1919 г. Объединив ранее разрозненные мелкие организации, она позволила ретороманскому населению Швейцарии поддерживать и развивать собственную идентичность, культуру и язык. В 1938 г., после двадцатилетней кампании ретороманского населения, ретороманский язык стал национальным языком Швейцарии в результате референдума ^[28]. Определив и ретороманский язык национальным, швейцарцы подтвердили собственный суверенитет и идентичность как многонациональной страны, отличной от нацистской Германии и фашистской Италии ^[12]. В результате такого шага правительство также увеличило финансирование «Ретороманской лиги». В 1996 г. ретороманский язык был признан официальным языком страны.

С социально-экономическими изменениями XIX-XX вв. ученые выражают беспокойство насчет дальнейшего существования ретороманского языка и народа. В настоящее время невозможно четко выделить романшей как целостную лингвистическую и культурную группу ^[38]. Романши часто знают как минимум два национальных языка страны, в связи с большими социально-экономическими возможностями, предлагаемыми немецким языком ^[38]. Они скорее всего эмоционально привязаны к ретороманскому и рационально — к немецкому, и с возрастом могут отдавать предпочтение второму. Однако языковая и этническая политика Швейцарии, направленная на поддержание данного меньшинства, может иметь обратным эффектом то, что романши, в связи с отсутствием «врага» в лице большинства, просто ассимилируются ^{[26; 38; 39]}.

И итальянский, и ретороманский языки важны для швейцарской идентичности. Мы уже упоминали результаты референдумов, необходимо также сказать, что организации, занимающиеся поддержкой этих языков и культуры (например, «Lia Rumantscha» или «Pro Grigioni Italiano»), получают федеральные субсидии. В кантоне Граубюнден в 2008 г. вошел в силу закон о языках 492.100 ^[35]. Закон открыто направлен на защиту, поддержание и развитие ретороманского и итальянского языков в кантоне: в нем прописаны критерии определения общин одноязычными или двуязычными (любой переход из одной категории в другую должен быть решением референдума), необходимые профессиональные квалификации для чиновников (предпочтение отдается кандидатам со знанием двух языков), языки образования в двуязычных общинах. При этом закон составлен при согласии представителей меньшинств с постоянной оглядкой на немецкоязычное население кантона, чтобы не вызвать негативных настроений среди него ^[40].

Отдельного внимания, как нам кажется, заслуживает приведенный в статье Н. Стоянович ^[40] анекдот о переписях населения в кантоне Граубюнден, при которых немецкоязычные граждане кантона часто указывают в качестве родного языка ретороманский (даже если его не знают), чтобы поддержать ретороманских сограждан. Так получается, что в Куре (официально немецкоязычном городе) существует 10% ретороманского меньшинства.

Итак, из изученных конфликтов и обзора истории языкового многообразия в Швейцарии можно сделать несколько выводов. Во-первых, языковые конфликты редко являются чисто таковыми, обычно в них также играют роль исторические, социально-экономические и политические факторы, как видно из франко-немецких отношений в Швейцарии. Языковое равноправие закреплено как в федеральной конституции, так и в кантональных конституциях многоязычных кантонов. Законодательно закреплен принцип территориальности, выделяются федеральные субсидии на поддержку французского языка в двуязычных кантонах, и итальянского и ретороманского языков. Однако главным, как нам кажется, фактором решения языков конфликтов является место языкового разнообразия в швейцарской идентичности. Особенно с начала ХХ в. и Первой мировой войны, швейцарцы сформировали идею себя как «нации по воле», для которой языковое многообразие – неотъемлемая часть. Эта идея присутствует и в попытке разрешения Рёштиграбен, и в уважении к и поддержке итальянского и ретороманских языков, и, например, со стороны самоощущения италоязычных швейцарцев в стране. В будущих исследованиях интересно будет изучить влияние английского языка на отношения между языковыми группами в Швейцарии, т. к. уже сейчас наблюдается напряжение из-за возможного превосходства английского над французским и итальянским в образовании.