Проблемы приспособления личности к текущим социально-правовым переменам в современном российском обществе

В контексте взаимодействия гражданского общества и отдельной личности можно выделить два диалектически взаимосвязанных процесса: социализацию и адаптацию. Социально-правовая адаптация служит определенным логическим итогом общего процесса социализации, которая представляет собой развитие человека и приобщение его к основным моральным и правовым нормам, духовным традициям и социокультурным механизмам для исполнения в будущем общественной роли. Социальная адаптация способствует раскрытию и уточнению идентичности человека, согласуя, тем самым, направление и стратегию правовой деятельности в непрерывной, динамично меняющейся социокультурной среде. Она является важным компонентом процесса включения и интеграции молодого человека в социально-правовую, образовательную и профессиональную среду. Исходя из этого, одной из основных функций социальной адаптации в современной России является освоение относительно стабильных условий правовой среды, решение повторяющихся, типичных проблем путем использования принятых способов социально-правового поведения.

Специфическая стратегия, или метод, который человек использует для взаимодействия с гражданским обществом на каждом этапе правовой социализации, является социальной адаптацией. Важность рассмотрения этого процесса в контексте правовой социализации личности наиболее отчетливо проявляется в ситуации глобальных изменений, происходящих «в общественно-политической и правовой жизни российских граждан, которые не могут не влиять на процессы социализации молодежи, протекающие в условиях геополитических вызовов и объективной необходимости значительной трансформации пространства правовой нормативности…» ^{[4, с. 857]}. Правовой мир, в котором участвует личность, это – в определенном контексте – мир смыслов и символов. Субъекты права связаны и сопряжены с ним, зависят от него и живут в нем. В основе их ментальности «лежат символические структуры, которые задают границы того мыслительного правового поля, в котором они экзистенциально пребывают»  ^{[10, c. 175]}.

Рассматривая культурные и социальные механизмы правовой социализации в контексте «приспособления» российских граждан к условиям становления правового государства и гражданского общества, следует отметить работы Р. Мертона, чье имя традиционно связывают с изучением способов индивидуальной адаптации. Ведь проблематику правовой социализации можно рассматривать, с одной стороны, в контексте диалектического взаимодействия между компонентами психосоциальной системы личности, определяющими код ее общественно-правового поведения, – целями и задачами личностного развития, институционализированными методами и способами их достижения и решения, персонально значимыми средствами, нормами и ценностями; с другой – оценивая правовую социализацию как форму статусного ролевого поведения в общественных ситуациях, фундаментально не связанных с личностными началами индивидуума ^{[8, c. 105]}.

Р. Мертон, исследуя модель социальной адаптации личности к культурным нормам общества, предложил ее основные типы, которые, в свою очередь, можно соотнести с типами поведения личности в процессе правовой социализации в условиях современного российского общества. Критериями для этого стали: отношение человека к социально значимым аксиолантам и установкам, транслируемым социумом, а также способы, которыми он пользуется, для достижения значимых для него целей. Американский ученый выделил пять основных типов адаптации: подчинение, инновацию (обновление), ритуализм, ретритизм (уход от жизни) и мятеж.

Наиболее продуктивен для правовой социализации конформный тип (подчинение), который способствует реакции человека на существующие в обществе культурные нормы, при котором он, разделяя все существующие ценности и нормы общества, стремится реализовать их законными, легальными и одобряемыми в данном социуме способами. Конформизм в процессе правовой социализации проявляется как в признании ведущих целей политики и права государства, так и в использовании законных механизмов их выполнения. Данный тип наблюдается в обществе, где уровень стабильности достаточно высок на этапе успешно сформированного гражданского общества. На сегодняшний день, в условиях современной России, дело обстоит иначе. Сравнительно малая часть граждан способна искренне принять мотивацию нашего общества, которая предполагает официальной целью участие в социально-правовой деятельности лишь для «оказания благотворного влияния на решение общественных проблем, а не ради собственно получения власти над людьми» ^[2]. И связано это, скорее всего, с тем, что длительный период в истории нашей страны основу правового поведения человека определяло доминирование государства над человеческой личностью, подкрепленное идеей «единства православия и державности», поскольку все политические действия так или иначе оправдывали себя «высшей целесообразностью», которая исходит от государственных и должностных лиц, правовая социализации выстраивалась по авторитарной линии.

Философ К.Н. Леонтьев, анализируя общественные отношения в Российском государстве, говорил о принципе «византизма»: «Византийский дух, византийские начала и влияния, как сложная ткань нервной системы, проникает насквозь весь великорусский общественный организм» ^{[7, c. 100]}. Более подробно содержание принципа византизма, то есть совокупности принудительных начал в общественной жизни, характеризовалось им как самодержавие, в религиозной сфере – это «истинно православное христианство византийского типа» ^{[7, c. 105]}, в нравственности – как «отрешение от идей обретения земного благополучия, земного счастья» ^{[7, c. 105]}. Именно основываясь на этих составляющих, К.Н. Леонтьев считал возможным создать особо прочные и «красивые» общественные и жизненные формы.

Современный этап правового взаимодействия личности, общества и государства в России никак не может не сказываться на формировании национально-государственной модели правовой социализации. Даже при искреннем желании адаптироваться к новым правовым реалиям, требующим либерализации целого ряда социальных институтов, многие граждане не могут отказаться от мотивов державности и идеалов этатистской политики, которая заключается в насильственном закреплении за людьми заданными сверху функций и ролей, характерных для традиционного, закрытого общества ^{[3, c. 231]}. Прежние ценностные ориентации не позволяют человеку осуществлять деятельность в соответствии с принципами, признающими естественность и неотъемлемость права людей на свободу.

Инновационный тип наиболее подходит для персоноцентрической модели правовой социализации, поскольку предполагает принятие ценностей общества, хотя реализация их происходит необычными, а возможно, и неодобряемыми способами. «Эта форма приспособления вызывается значительным акцентированием цели-успеха и заключается в использовании институционально запрещаемых, но часто бывающих эффективными средств достижения богатства и власти, или хотя бы их подобия» ^{[8, c. 105]}. Инновационный тип социального поведения нередко встречается в современной России, проявляясь в применении индивидом весьма эффективных, но идущих вразрез с моральными и правовыми нормами способов достижения финансового успеха и большой власти ^{[9, c. 90]}. Без принципа гуманизма персоноцентрическая модель правовой социализации может представлять опасность для социальных связей. Основная причина расцвета аморальности «инноваторов» не столько в их личных пороках, сколько в «болезни» общественно-правовой системы общества, которая сужает каналы институциональных средств для молодых российских граждан для достижения значимых целей, свертывает их возможности обретения высоких социально-правовых статусов, необходимых для участия в общественной жизни и построения успешной модели правовой социализации личности.

Ритуализм, как способ взаимодействия человека и российского общества в контексте правовой социализации, воплощается в виде отказа от своей экзистенциальной цели или снижения ее до уровня, когда крайне минимизированные потребности удовлетворяются с помощью доступных законных средств. Ритуализм способствует развитию авторитарной социоцентрической модели правовой социализации. Такой способ адаптации присущ человеку, который ведет себя осторожно, «играет в игру», но не получает от этого никакого удовольствия. Это в значительной степени объясняет необходимость сохранять и воспроизводить культурные цели, обеспечивающие условную успешность, следуя рутинному правовому порядку. В этом смысле любопытна мысль Н.А. Бердяева, который, исходя из понимания антиномичности русской истории и быта, пишет о том, что, «если, с одной стороны, русский народ – самый аполитичный народ, никогда не умевший устраивать свою землю, и все подлинно русские мыслители были безгосударственниками и своеобразными анархистами; то, с другой – наш народ создал могущественнейшее государство и самую бюрократическую страну в мире, которая превращает всех и вся в свое орудие. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия были слабо развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования, бюрократия развилась до размеров чудовищных» ^{[1, c. 231]}. И сегодня многие молодые россияне живут в соответствии со ставшим почти ритуальным принципом: «Не ставь высоких целей – не будет и разочарований». Но новаторская установка построения развитого гражданского общества в современной России объективно подталкивает человека к решению фундаментальных задач правового бытия. В таком случае происходит обращение к другим типам адаптации, например к инновации.

Эскейпизм является фактически противником всех типов и моделей правовой социализации человека. Исследуя уход личности от социальной реальности в экстравагантные миры, как тип параллельного существования, Р. Мертон выделил четвертый тип адаптивного поведения – эскейпизм, когда личность не признает целей и ценностей общества. К данной категории людей, «ушедших» из общественной жизни, относятся бродяги, хронические алкоголики, наркоманы, праздношатающиеся и психоневротики, полностью погрузившиеся в свой внутренний мир болезненных переживаний. Доля таких людей остается достаточно высокой в российском обществе. Истоки подобного типа адаптации заложены еще в период смены общественной формации со своей социокультурной системой ценностей и социально-правовыми статусами и ролями личности. Подобные процессы болезненны для всякого государства, и, как следствие, правовая социализация успешной быть не может. Для смягчения последствий немаловажным является государственный ресурс, но в современном российском обществе государство не вполне выработало систему приоритетных ценностей, способных работать в долговременной перспективе, а также не определилось с механизмами оказания социальной поддержки населению, которое еще может приспособиться к новым правовым ценностям и нормам, регулирующим общественные отношения.

Когда правовая социализация не достигает своих целей, а институты гражданского общества не защищают естественных прав и свобод личности, то она может пойти по пути активного протеста против существующих порядков. Р. Мертон выделил такой тип взаимодействия личности и общества как бунт, когда человек не признает ценностей и целей социума и своей общественной активностью способствует разрушению сложившегося социально-правового уклада, демонстрируя девиантные формы поведения, активное противостояние обществу. Данный тип адаптации «выводит людей за рамки социальной структуры, чтобы они могли смотреть на нее со стороны и попытаться ее изменить. Они, как представляется, не разделяют существующих целей и средств, расценивая их как совершенно произвольные. Их усилия направлены на установление такой социальной структуры и таких стандартов успеха, а также средств их достижения, которые бы обеспечивали более полное соответствие между этими усилиями и тем, как они вознаграждаются. Когда институциональная система рассматривается как барьер на пути к узаконенным целям и средствам, освобождается место для мятежа и протеста» ^{[8, c. 105]}.

Социальный бунт может сметать застывшие формы общественного устройства, выполняя очистительную функцию и расчищая место для более прогрессивных моделей правовой социализации. Взгляд на историческое прошлое России свидетельствует, что примеры ненормативного правового поведения увеличиваются в том случае, если на ценностной ориентации отпечатываются и другие условия, среди которых: «резкое ухудшение экономического и социального положения населения; обострение социальных или этнических противоборств, которые, по существу, узаконивают насилие как “естественную” норму разрешения каких-то бы ни было конфликтов; властные структуры оказываются нефункциональными или дисфункциональными для значительного количества социальных групп» ^{[6, c. 77]}. Также необходимо отметить, что в силу различных мотивов большинство российских граждан не признает законности существующих политических структур, выражает свое недоверие власти и в связи с этим не уверены в способности государства создать необходимые условия для полноценного функционирования их гражданских, социальных и политических прав. Это вызывает затруднения и создает неблагоприятные предпосылки для построения гражданского общества в современных российских условиях.

В современной России все чаще человек выбирает способ активного преодоления возникающих противоречий и трудностей на пути достижения общественного успеха. Здесь ему и необходима развитая система институтов гражданского общества, которая только складывается в России. Но большинство российских граждан выбирают пассивные стратегии приспособления к правовому пространству общества, предпочитают «плыть по течению», нежели бороться с негативными явлениями в нем ^{[12, c. 11 - 16]}. Поэтому возникает необходимость в целенаправленном формировании агентами правовой социализации особого вида взаимодействия, отношения между личностью и социально-правовой средой (группой, социальным институтом, в котором она социализируется), разрешающего противоречия, возникающие между ними в процессе их взаимодействия ^[5].

Современное российское государство, пытающееся поставить под контроль процесс развития гражданского общества, выдвигает своим гражданам взаимоисключающие требования, которые негативно сказываются на формировании национальной модели правовой социализации. С одной стороны, в соответствии со сложившимися общественными паттернами, перед ними ставится «престижная» задача достижения социального успеха, под которым подразумевается, прежде всего, получение значительных материальных ресурсов, высокого статуса и соответствующих властных полномочий. С другой стороны, их практически лишают какой-либо возможности добиться этого методами, соответствующими декларируемым обществом моральным и правовым установкам. Поэтому одним из результатов такого дуализма является появление во все большем количестве правовых нигилистов, политических радикалов и религиозных экстремистов. Чтобы избежать негативных сценариев правовой социализации российских граждан, необходимо добиться, прежде всего, равновесия между социокультурными требованиями к ним и предоставляемыми им возможностями для реализации своего экзистенциального потенциала.

Таким образом, в целом социальная адаптация и правовая социализация российских граждан носит стихийный характер. Имеющиеся общественные противоречия пока не позволяют создать для нее эффективные механизмы управляемой адаптации и социализации. Молодым российским гражданам приходится адаптироваться к общественно-правовой системе, которая имеет ряд существенных недостатков. Тем не менее, наметились позитивные тенденции в повышении общественной активности российских граждан, которые стремятся воплотить в реальную жизнь те правовые идеалы, которые были зафиксированы в положениях Конституции 1993 года. Одним из истоков их активности выступает существующее противоречие между желанием достигнуть общественного успеха и реальными возможностями. Это противоречие находит отражение в диалектике социальной адаптации и правовой социализации российской молодежи.