Аннотация: Предметом данной статьи является тема фотографии в философии Жака Деррида. При этом впервые Деррида обращается к проблеме фотографии в своём творчестве в контексте книги Ролана Барта «Camera lucida», поэтому в настоящей публикации мы постарались реконструировать своеобразный заочный диалог двух французских философов в свете проблемы фотографии и тот спектр понятий и тем, которые с ним связаны. Особое внимание уделяется небольшому тексту Деррида «Смерти Ролана Барта», написанному и опубликованному вскоре после трагической кончины Барта. В восприятии Деррида «Camera lucida» Барта это, в первую очередь, текст о призраках – именно они сквозным образом пронизывают всю его ткань и логику, а также формируют определяющую для Барта категорию «punctum». Обращаясь к работе Деррида «Смерти Ролана Барта», мы попытались использовать понятие призрака при анализе феномена фотографии. Концепт «призрака» получает развитие в целом ряде текстов Деррида, позволяя отразить то, что не присутствует, не имеет формы актуального наличного бытия, но одновременно отчаянно возвращается к нам, наведываясь с пугающим упорством. Именно поэтому концепт призрака оказывается также продуктивен и при анализе феномена фотографии. Фотография формирует уникальное «сплющенное» время, своеобразную временную петлю, в которой происходит расщепление присутствия и того настоящего, которое должно было его сформировать. Она верифицирует реальность, но не способна быть «живым» свидетельством прошлого, как её чаще всего представляют. Фотография спектрализирует своего зрителя, развертывая особый тип перспективы, который монтирует специфические правила восприятия и формирует новый тип субъектности со своими особенностями и характеристиками.

Abstract: The subject of this article is photography in the philosophy of Jacques Derrida, which is addressed for the first time in his work in the context of Roland Barthes' book "Camera lucida". In this publication, we have attempted to reconstruct a dialogue between the two eminent French philosophers, focusing on the problem of photography and related concepts and topics. Special attention is given to Jacques Derrida's short text, "The Deaths of Roland Barthes," written shortly after the tragic death of philosopher. In Derrida's view, Roland Barthes' "Camera lucida" is a text about ghosts, which permeate its fabric and logic and form the category of "punctum." Referring to Jacques Derrida's text "The Deaths of Roland Barthes," we used the concept of ghosts to analyze the phenomenon of photography. The concept of the "ghost" is explored in a number of texts by Jacques Derrida, allowing us to reflect on what is not present, has no actual form of existence, but at the same time returns to us with persistent frightening frequency. This is why the concept of the ghost can also be used to analyze the phenomenon of photography. Photography creates a unique "flattened" time, a time loop of sorts, in which the separation between presence and absence that should form it occurs. Photography snatches out a fragment of the present, in which a certain fundamental absence is already imprinted forever, the present, which we can see only because of its absence. Photography confirms reality, but it is not a "living" representation of the past as it is often portrayed. Photography spectrifies its viewer by employing a specific type of perspective, which establishes specific rules of perception, and creates a new type of subjectivity with unique characteristics.

Аннотация: Используя в качестве отправной точки анализа полилог Жака Деррида «Реституция, От истины к размеру», статья рассматривает проблему истины в живописи. Деррида, обращаясь к известному спору Мартина Хайдеггера и Мейера Шапиро по поводу картины Винсента Ван Гога «Башмаки», не только реконструирует детали этой заочной дискуссии, растянувшейся на долгие годы, но и выступает с острой критикой академического дискурса, как философского, так и искусствоведческого, в равной степени ограниченных в своей тотальной претензии на знание истины в живописи. Деррида приходит к выводу, что несмотря на внешние различия и внутреннее противопоставление, позиции Хайдеггера и Шапиро оказываются созвучны друг другу. Воссоздавая основные направления дерридарианского анализа, автор раскрывает идею «реституции истины» в живописи, встраивая её в более общий философский контекст деконструкции искусства. Реституция с неизбежностью сопряжена с присвоением и переатрибуцией смыслов и образов художественного произведения. Именно это произошло в «зеркальной спекуляции» Хайдеггера и Шапиро, стремившихся к присвоению истины «башмаков» с картины Ван Гога. Хайдеггер ставя башмаки «на землю», отдает их крестьянке, Шапиро же пишет об их принадлежности самому художнику Винсенту, но, в конечном итоге, оба прославленных профессора лишь проецируют на картину Ван Гога свою собственную идентичность и заставляют говорить свою правду, одновременно встраивая её в рамки академического дискурса.

Abstract: Using Jacques Derrida's polylogue "Restitution, From truth to size" as a starting point of analysis, the article examines the problem of truth in painting. Derrida, referring to the famous dispute between Martin Heidegger and Meyer Sсhapiro over Vincent Van Gogh's painting "Shoes", not only reconstructs the details of this correspondence discussion, which stretched for many years, but also makes a sharp criticism of academic discourse, both philosophical and art criticism, equally limited in its total claim to knowledge truth in painting. Derrida comes to the conclusion that despite the external differences and internal opposition, the positions of Heidegger and Sсhapiro are completely in tune. Recreating the main directions of Derrida's analysis, the author reveals the idea of the "restitution of truth" in painting, embedding it in a more general philosophical context of the deconstruction of art. Restitution is inevitably associated with the appropriation and re-attribution of the meanings and images of an artistic work. This is exactly what happened in the "mirror speculation" of Heidegger and Sсhapiro, who sought to appropriate the truth of the "shoes" from Van Gogh's painting. Heidegger puts the shoes "on the ground", gives them to a peasant woman, Shapiro writes about their belonging to the artist Vincent himself, but, in the end, both famous professors only project their own identity onto Van Gogh's painting and force them to tell their truth, while embedding it in the framework of academic discourse.

Аннотация: Статья анализирует тему живописи в философии Жака Деррида, обращаясь к одной из его определяющих работ по этой проблематике: «Истина в живописи». Последовательно рассматривая четырехчастную структуру данной книги, автор затрагивает такие концепты деконструкции, как «парергон», «паспарту», «картуш» и другие. Отдельный интерес вызывает проблема истины в структуре изобразительного искусства – эта тема проходит сквозной темой через всю работу Деррида. При этом философ отказывается от классического онто-гносеологического аспекта истины в контексте истории искусства. Картина не ограничивает себя репрезентацией некоего объекта или истины, закрепленной за ним. Она пересекает черту, переполняя свои границы. Вот почему логика произведения искусства – это с неизбежностью логика кантовского парергона. В книге «Истина в живописи» Деррида переосмысливает все аспекты художественного творчества. Для Деррида живопись – это, прежде всего, действие и правильнее всего ставить вопрос: «Что делает эта картина?». Картина в производимом действии отрывается от условий изображения, уходит от дискурса, приводя в движение различие. Структура живописной работы состоит не из присутствия или репрезентации, а из проекции движения. Картина безмолвна и пребывает вне языка, непредставима и неоднородна, внеположна любому дискурсу, несводима к любому тексту и не подлежит архивации несмотря на все усилия музейных инстанций.

Abstract: The author analyzes the theme of painting in the philosophy of Jacques Derrida, referring to one of his defining works on this subject: "Truth in Painting". Consistently considering the four-part structure of this book, the author touches on such concepts of deconstruction as "parergon", "passepartout", "cartouche" and others. Of particular interest is the problem of truth in the structure of fine art – this topic is a cross-cutting theme throughout Derrida's work. At the same time, the philosopher rejects the classical ontological-epistemological aspect of truth in the context of art history. The picture does not limit itself to the representation of an object or the truth attached to it. She crosses the line, overflowing her boundaries. That is why the logic of a work of art is inevitably the logic of a Kantian parergon. In the book "Truth in Painting" Derrida rethinks all aspects of artistic creativity. For Derrida, painting is, first of all, an action and the most correct question is: "What does this painting do?". The picture in the produced action breaks away from the conditions of the image, moves away from the discourse, setting in motion the difference. The structure of a painting work consists not of presence or representation, but of a projection of movement. The painting is silent and remains outside the language, is unrepresentable and heterogeneous, is out of line with any discourse, is irreducible to any text and is not subject to archiving despite all the efforts of museum authorities.

Аннотация: Предметом исследования выступает проблема рисунка в философии Жака Деррида и, в частности, так называемая «гипотеза ослепления», которую Деррида высказывает в работе «Мемуары слепого: автопортрет и другие руины»: «рисунок… и операция рисования должны иметь некое отношение к ослеплению». Деррида исследует эту устоявшуюся онтотеологическую традицию классической метафизики: ослепление здесь становится необходимым жертвенным актом, условием, делающим возможным переход от физического ока — к духовному, поэтому Деррида описывает это как «жертвенную» экономику, которой с неизбежностью следует художник, каждый рисунок которого оказывается пророчество слепца, обозначающим горизонты грядущего.   Эксплицируя обозначенную гипотезу Деррида, мы обращаемся не только непосредственно к тексту «Мемуаров слепого» и документально-нарративному фильму его сопровождавшему, но также стремимся реконструировать одноименную выставку, состоявшуюся в Лувре в 1990 году, куратором которой также выступил Деррида. Сопоставление этих трех пластов позволило полнее раскрыть «гипотезу ослепления», и вписать её в более общий философский контекст деконструкции, а также переосмыслить проблемы фигуративности рисунка, его миметического и репрезентативного характера. Мы приходим к выводу, что сущность рисунка никак не связана с видимым, и его исток лежит всецело на уровне памяти.

Abstract: The subject of the study is the problem of drawing in the philosophy of Jacques Derrida and, in particular, the so-called "blindness hypothesis", which Derrida expresses in the work "Memoirs of a blind man: self-portrait and other ruins": "drawing ... and the drawing operation must have some relation to blindness." Derrida explores this well—established ontotheological tradition of classical metaphysics: blinding here becomes a necessary sacrificial act, a condition that makes possible the transition from the physical eye to the spiritual, so Derrida describes it as a "sacrificial" economy, which is inevitably followed by an artist, each drawing of which turns out to be a prophecy of a blind man, indicating the horizons of the future.   Explicating Derrida's hypothesis, we turn not only directly to the text of the "Memoirs of a Blind Man" and the documentary narrative film that accompanied it, but also strive to reconstruct the exhibition of the same name held at the Louvre in 1990, which was also curated by Derrida. The comparison of these three layers made it possible to more fully reveal the "blindness hypothesis" and fit it into a more general philosophical context of deconstruction, as well as to rethink the problems of figurative drawing, its mimetic and representative nature. We come to the conclusion that the essence of the drawing has nothing to do with the visible, and its source lies entirely at the level of memory.

Аннотация: Предметом анализа выступают проблемы живописи и, особенно, рисунка в философии Жака Деррида. В качестве отправной точки исследования мы выбрали опыт совместного творчества Жака Деррида и итальянского художника Валерио Адами, отразившийся в создании 500 шелкографий, а также попытку осмысления этого художественного опыта совместного творчества и двойной подписи в статье Деррида «+R (par dessus le marché)», вышедшей в 1975 году и явившейся первой публикацией философа, выстроенной вокруг проблемы рисунка. Автор стремимся показать, как дискурс Деррида накладывается на графические практики Адами, образуя, своего рода, взаимное притяжение линии и письма. Несмотря на значимость темы искусства в философии Жака Деррида, в настоящий момент на русском языке нет ни одной работы, которая хоть сколько бы то ни было обстоятельно затрагивала данную тему. Главная проблема искусства XX века в понимании Деррида – это не дилемма абстрактного и фигуративному, но дискурсивная природа фигуры, то есть её особая конфигурация в виде письменного следа.

Abstract: The subject of this research is the problems of painting, and particularly, drawing in the philosophy of Jacques Derrida. The starting point became the experience of co-creation of Jacques Derrida and the Italian artist Valerio Adami, which reflected in creation of five hundred screen printings, as well as an attempt to comprehend such of an artistic experience and countersignature in Derrida’s article “+R (par dessus le marché)”, released in 1975 as the first publication of the philosopher structured around the problem of drawing. The author attempts to depict how Derrida’s discourse is imposed upon the graphic practices of Adami, forming a mutual attraction of the line and writing. Despite the significance of the theme of art in Jacques Derrida’s philosophy, there is yet not a single work in the Russian language that would address this topic to any extent. The fundamental problem of art of the XX century, in Derrida’s understanding, is not the dilemma of abstract and figurative, but the discursive nature of figure, i.e. its special configuration in form of a written trace.

Аннотация: Предметом исследования является проблема смерти в философии Жоржа Батая. Тема смерти у Батая неразрывно связана с темой сообщества. Именно из этой связи рождается определение сообщества в качестве «суверенного» и «сакрального». Любое сообщество, любое движение совместного опыта выстраивает себя вокруг некоторого сакрального ядра, способного превратить «категорию смерти в принцип жизни, категорию падения – в принцип избытка жизненных сил», что соответствует двойственной природе сакрального: оно одновременно высокое и низкое, чистое и отталкивающее, священное и проклятое. В большинстве случаев в работах Батая понятия не стоят на месте: они скорее непрестанно путешествуют по поверхности текста, ускользая в силу своей предельной динамичности от любой систематизации, поэтому мы не ставили перед собой задачи целостного анализа темы смерти, но стремились лишь очертить метафорику его текстов. Предпринимается попытка представить опыт суверенного сообщества Батая посредством совмещения двух перспектив: реального (сообщество сюрреалистов, «Контратака», «Ацефал», «Коллеж Социологии») и идеального сообщества. Батай показывает, что сообщество вовсе не требует целостности, напротив, оно предполагает утрату «части своего собственного бытия», сотворение себя своим умиранием. Это то, что философ называет «практикой радости перед лицом смерти».

Abstract: The subject of research is the problem of death in the philosophy of Georges Bataille. The theme of death in Bataille is inextricably linked to the theme of community. It is from this context comes the definition of community as "sovereign" and "sacred". Any community, any movement of cooperative experience is being established around some sacred core that can turn "a category of death into a principle of life, the category of decline – in the principle of an excess of vitality", which corresponds with the ambivalent nature of the sacred: it is both high and low, pure and revolting, the sacred and the cursed. In most cases, in the works of Bataille concepts are not static: rather, they constantly travel along the surface of the text, escaping because of their very dynamic from any ordering, so we do not set ourselves the task of holistic analysis of the topic of death, but sought only to outline the metaphoric of his texts. Attempt to represent the experience of the sovereign community of Georges Bataille by combining the two perspectives: in real (community of Surrealists, "Counter-attack", "Acetal", "College of Sociology") and the ideal community. Bataille shows that the community does not require the integrity, it rather suggests the loss of the “part of your own being”, creating yourself by means of your own death. This is what the philosopher calls "the practice of joy before death".

Аннотация: Статья рассматривает взаимную сопряженность ряда позиций и идей картезианства и психоанализа. Перечитывая различные тексты Декарта и Фрейда, автор показывает влияние картезианства на возникновение узловых понятий психоанализа. В центре статьи находятся такие категории как «вытеснение» и «след», при этом автор показывает, что уже на уровне картезианства мы сталкиваемся здесь не только с совершенно новой постановкой проблемы темпорализации, но и критикой метафизики присутствия, в дальнейшем развитой психоанализом и деконструкцией. Статья обращается к структуре картезианского дискурса, акцентируя внимание на метафоре «истинного пути», выступающей методологическим основанием мысли Декарта и, одновременно, её сквозным ориентиром. Философия Декарта уже содержит в себе парадигмальную установку на отказ от понимания бытия в качестве наличного; он многим прежде Фрейда показал, что след не является лишь простым инвестированием в проект присутствия, но оказывается структурой, которая делает возможным вытеснение как таковое. Обращаясь к феномену памяти в философии Декарта, автор статьи показывает, что именно на этом уровне можно обнаружить фундаментальную расщепленность картезианского субъекта.

Abstract: The article considers the mutual relationship between certain provisions and ideas in cartesianism and psychoanalysis. By anayzing various texts of Descartes and Freud, the author shows the influence of cartesianism on the key concepts of psychoanalysis. The article is focused on such categories as 'repression' and 'trace'. The author shows that cartesianism already deals with a completely new definition of temporalization and criticises metaphysics of presence which was further developed by psychoanalysis and deconstruction. The article refers to the structure of Cartesian discourse focusing on the metaphor of the "true path" which serves as the methodological basis and reference point of Descartes' philosophy. The philosophy of Descartes already contains the paradigmal orientation at the rejection of the definition of existence as something present. Long before Freud he showed that the trace is not only a simple investment in the project of presence but it is the structure that makes repression possible. Appealing to the phenomenon of memory in Descartes' philosophy, the author shows that the fundamental disintegration of the Cartesian subject can be already found at this level. 

Аннотация: Обращаясь к корпусу текстов Рене Декарта, статья рассматривает проблему экспозиции тела в структуре бытия. Сопоставляя понятия протяженности и тела, автор ставит своей целью анализ пространственной модели восприятия телесности в картезианстве. При этом сама пространственность тела трактуется здесь онтологически, как «развертывание его телесного бытия». В картезианстве тело вписано в структуру бытия, и именно поэтому онтология тела здесь, как отмечает Жан-Люк Нанси, «является онтологией в собственном смысле». В целом следуя топологическому методу описания телесности, безусловно доминирующему в текстах Декарта, автор в то же время совмещает его с феноменологической линией анализа Мерло-Понти. Действительно, Декарт анализирует тело исключительно пространственно, но неверно было бы считать, что пространство детерминирует собой тело. Скорее, само тело в картезианстве есть купирование, отчуждение пространства. Именно в этом отчужденном пространстве Декарт развертывает «машину нашего тела», то есть тело в своей буквальности, конкретное и функциональное. Автор статьи также приходит к выводу, что дедуктивный метод Декарта берет свое начало в анатомических практиках: анатомия не занимается целым и сплошным телом, но телом, поделенным на части, что позволяет исследователю определить составные элементы его общей механики.

Аннотация: Статья, посвященная проблеме телесности в философии Рене Декарта, последовательно рассматривает возникновение практики картографического описания телесности, впервые столь полновесно использованной именно Декартом, а во второй половине XX веке, развитой Жилем Делезом, Жан-Люком Нанси и рядом других философов. Целью настоящей работы является выявление узловых моментов функционирования тела в картезианстве, некоторых схематизмов телесного поля, буквальности его машинерии («тело-машина» Декарта). При этом автор отходит от привычного дуалистического прочтения проблемы телесности в картезианской философии. Статья обращается к метафорической структуре текстов Декарта, делая акцент на анализе ряда риторических и стилистических фигур, во многом определяющих мысль Декарта. Работа переосмысливает отношения внутреннего и внешнего, показывая, что внутреннее у Декарта никогда не сводится лишь к внутреннему пространству тела, замкнутого на себе, но всегда уже открыто, обращено к внешнему и определяет саму выставленность субъекта во вне, в пространство экзистенции. Кроме того, автор показывает, что тело функционирует в картезианстве исключительно в качестве объекта потери, и, отсюда, собственно эта радикализация тела: нет объекта существенней, нежели тот, который утрачен. Картезианское тело всегда функционально и органически избыточно, но именно эта избыточность обнаруживает, в конечном итоге, его радикальную пустоту. Этот телесный дискурс, где мысль о теле с неизбежностью касается «стойкой чужеродности» самого тела, автор статьи определяет в качестве «картезианской купюры».