Аннотация: Данная статья посвящена изучению вопроса о начале экзистенциальной прозы М. Ю. Лермонтова. В статье рассматриваются вопросы формирования экзистенциальной парадигмы в русской литературе первых десятилетий XIX века. Автор обращается к стихотворению Пушкина «Дар напрасный, дар случайный» как образцовому произведению, выражающему проблематику нового времени литературы (в творчестве писателей конца 1820-х – начала 1840-х гг.), которая характеризуется идейно-стилевым разнообразием как результат взаимодействия разных интеллектуальных систем в русском художественном мышлении (мировоззрение позднего романтизма, философия объективного идеализма Гегеля и экзистенциалистские концепции Кьеркегора, и другие мыслители). Развитие экзистенциальной темы в русской литературе XIX века подтверждается лирикой М. Ю. Лермонтова и прозой писателя («Княгиня Лиговская» и «Герой нашего времени»). В данной работе в основном применялись следующие методы исследования: сравнительно-сопоставительный, герменевтический, аксиологический, а также литературно-исторический методы. Новизна статьи объясняется тем, что автор формулирует основные положения экзистенциальной литературы, уточняет их проявления в литературе 1820-х–1949-х гг. в русской литературе, сопоставляет эстетические практики с современной, прежде всего, Лермонтовской литературой. Акцентируя внимание на демонской теме, автор утверждает, что в раннем периоде творчества Лермонтова (1829–1836 гг.) замечаются две тенденции в эволюции этой темы: первая названа как демонизация героя, завершается к периоду зрелого творчества; вторая характеризована преодолением демона в себе, или человеке, – она начинается еще с первых редакций поэмы «Демон» (произведение оказалось решающим в переходе к основной теме экзистенциальной прозы в творчестве Лермонтова), и достигает кульминации в «Герое нашего времени» (1837–1841).

Abstract: This article is devoted to study of M.Yu. Lermontov’s existential prose. Considering the issues of the formation of the existential paradigm in the first decades of the 19th century Russian literature, the author refers to Pushkin’s poem “A Vain Gift, an Accidental Gift” as an exemplary work expressing the problematic of modern literature, which is characterized by ideological and stylistic diversity as a result of the interaction of different intellectual systems in Russian artistic thinking (the ideology of late romanticism, the philosophy of objective idealism for Hegel and the existentialist concepts of Kierkegaard, and other thinkers). The development of the existential theme is found in Lermontov's lyrics and prose (“Princess Ligovskaya” and “A Hero of Our Time”). The main research methods used in this article are comparative, hermeneutic, axiological, and literary-historical. The novelty of the article is explained by the fact that the author formulates the main provisions of existential literature and clarifies their manifestations in the literature of the 1820s–1949s in Russian literature, compares aesthetic practices with modern, primarily Lermontov’s literature. Focusing on the demonic theme, the author argues that in the early period of Lermontov’s work (1829–1836), two trends in the evolution of this theme are observed: the first is called the demonization of the hero, ending in the mature period of Lermontov's work; the second is characterized by overcoming the demon in oneself. It begins with the first editions of the poem “Demon” (the work turned out to be decisive in the transition to the main theme of existential prose in Lermontov’s work), and reaches its culmination in “A Hero of Our Time” (1837–1841).

Аннотация: Данная статья посвящена изучению замысла произведения о Мстиславе Черном как источник сюжета романа М. Ю. Лермонтова «Вадим». Замысел «Вадима» как эпического по роду произведения формировался в слиянии жанрово-родовых потоков поэмы и драмы (лирика составила внутреннюю, «задушевную» основу романа). Автор предполагает, что «дороманным» вариантом замысла следует считать абрис плана произведения о Мстиславе Черном, помещенный под № 16 в «Планах, набросках, сюжетах» и датируемый 1831 годом по нахождению в тетради XI. И план, и следующий за ним под № 17 «Сюжет», датируемый 1832 годом по нахождению в тетради IV, содержат фабульные, сюжетно-мотивные признаки, а также черты образа предполагаемых героев, которые получат распространение в «Вадиме». Основными методами исследования в данной статье служат сравнительно-сопоставительный, герменевтический, аксиологический, литературно-исторический и текстологический методы. Новизна статьи объясняется тем, что вопрос о замысле произведения о Мстиславе Черном как источнике сюжета романа «Вадим» подробно рассматривается впервые. Автор утверждает, что в обеих записках содержится прогноз романа, ориентированного на воплощение в разных жанрово-родовых формах: 1-ый набросок – эпического произведения, второй должен был воплотиться в жанре исторической драмы. Оба наброска были написаны в период колебания молодого автора в выборе жанра для совмещения в повествовании о Пугачевском бунте: драмы или романа. В набросках также отразилось намерение юного Лермонтова создать образ современного героя, объединяющего в себе исторический и романтический типы личности. Таким образом, автор приходит к выводу, что замысел о Мстиславе Черном в своих базовых, строевых идеях будет трансформирован в «Вадиме», сомнений не вызывает.

Abstract: This article is aimed to research the concept of Mstislav Cherny as a source of the plot for the novel “Vadim” by M. Yu. Lermontov. The idea of “Vadim” as an epic work formed in the merging of two literature genre-generics: poem and drama (the lyrics formed the internal, “soulful” basis of the novel). The outline of the plan for the work about Mstislav Cherny, placed under No. Sixteen in “Plans, Sketches, Plots” in Eleventh notebook (1831), should be considered as the “pre-story” version of the plan. Both the plan and the following “Plot” under No. Seventeen, which was dated 1832 after being found in Forth notebook, contain plot, plot-motivational features, as well as features of the image of the supposed heroes that will become widespread in “Vadim”. The main research methods are comparative, hermeneutic, axiological, literary-historical and textual. The novelty of the article lies in the fact that the concept of the work about Mstislav Cherny as the source of the plot for the novel “Vadim” is researched in detail for the first time. The author claims that both notes contain a forecast of the novel, but, oiented towards the implementation in different genre-generic forms: the first draft was an epic work; the second was supposed to be embodied in a historical drama, – both sketches were written during the period, when the young author was hesitating to select genre for combining the story of Pugachev's rebellion to the work: drama, or novel. The sketches also reflected young Lermontov’s intention to create the imagination of a modern protagonist, combining historical and romantic types of personality. Therefore, the author concludes that there is no doubt about the idea of Mstislav Cherny in its basic, combative ideas will be transformed in “Vadim”.

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы, связанные с последними тремя днями в повести «Княжна Мери», насыщенными драматическими событиями: дуэль с Грушницким, обрыв приятельских отношений с доктором Вернером, отъезд Веры, прощание с княжной Мери. Особое внимание при анализе уделено тексту, названному автором повествовательной интермедией, охватывающему события ночи - раннего утра перед поединком. Отмеченный текст составляет лирическая часть (от 2 часов ночи 17 июня до восклицания Печорина «Смешно и досадно»), затем рассказ продолжается в воспоминаниях героя через полтора месяца в иной стилевой рефлексии. Автор исследует художественные мотивы, по которым Лермонтов решает представить содержание преддуэльной ночи в разных жанрово-стилевых регистрах: в лирической исповеди и романном повествовании, и полагает, что одним из ключевых факторов для понимания лермонтовского замысла является замена романов Вальтера Скотта для ночного чтения Печорину («Похождения Нигеля» на «Шотландские пуритане»). Роман "Шотландские пуритане", по мнению автора, сообразен по мысли финалу «Княжны Мери». Для подтверждения высказанного тезиса в статье сосредоточивается внимание на оригинальном заглавии романа - «Old Mortality», переведенного на французский язык как «Шотландские пуритане» и на русский – «Пуритане». Автор предполагает, что смысл шотландского заглавия был внятен Лермонтову и предлагает словосочетание, близкое ему по духу – "ветхий прах". События финала повести следует понимать как очистительную катастрофу; ее художественная идея отвечает требованию времени – представить рождение христианского человека как новый этап духовной эволюции.

Abstract: This article explores the questions associated with the latter three days in the novels “Princess Mary” saturated with dramatic events: duel with Grushnitsky, breach in friendship with Dr. Werner, Vera’s departure, farewell to Princess Mary. Special attention is given the text, referred to as narrative interlude, which reflects the night and early morning events before the duel. The text is comprised of a lyrical part (from 2 am on June 17 to Pechorin's exclamation “amusing and upsetting”); the story continues in reminiscences of the hero a month and a half later in a different stylistic reflection. The author examines literary motifs underlying the decision of Lermontov to describe the events of the night before duel using different genre and styles – lyrical confession and novel narration, and believes that one of the key factors for understanding Lermontov’s plot lies in replacement of Walter Scott's novels for Pechorin’s night reading (“The Fortunes of Nigel” with “The Scottish Puritans”). According to the author, the novel “Scottish Puritans” is similar to the finale of “Princess Mary”. For substantiating this thesis,, the article focuses on the original title of the novel – “Old Morality”, translated into French as “The Scottish Puritans” and into Russian – “The Puritans”. It is assumed that the meaning of Scottish title was understandable to Lermontov; thus the author suggests a congenial collocation – "the frail dust". Events of the finale should be comprehended as a purifying catastrophe; its artistic idea meets requirement of the time – describe birth of a Christian person as a new stage of spiritual evolution.