Аннотация: Статья посвящена религиозному устройству государства, описанного М.М. Щербатовым в его утопии «Путешествие в землю Офирскую» (1783). В центре научного исследования изображенный писателем тип полицейского-священнослужителя.
Автор рассматривает существующие научные взгляды на возможные истоки данного художественного образа. Согласно Т.В. Артемьевой религиозный идеал Щербатова сформировался под воздействием идей немецкой камералистики Юсти и Зонненфельса, в то время, как Г.В. Вернадский и С.Л.Бер объясняют выбор писателя его масонскими взглядами. Показав, что ни та, ни другая точка зрения, тем не менее, не объясняет происхождение данного образа, исследователь предлагает новое решение научной проблемы: анализ религиозной «реформы» Щербатова в свете законодательной политики просвещенного абсолютизма. В качестве анализируемого материала привлекается широкий спектр законопроектов (черновых вариантов) и законов, отражающих практику религиозного дисциплинирования на протяжении XVIII столетия. Это, прежде всего, Именной указ 1718 года об обязательной исповеди, Духовный регламент (1721), проект Нового Уложения 1755 года и ряд документов екатерининской эпохи, таких «Большой наказ императрицы» и «Устав благочиния или полицейский» (1782) и др. Рассмотрев «Путешествие в землю Офирскую» в контексте данных законодательных актов, с одной стороны, и деятельности Щербатова как депутата Большой комиссии по составлению нового уложения, – с другой, автор статьи приходит к выводу, что образ священника-полицейского отвечал общей государственной политике просвещенного абсолютизма в отношении православной Церкви.

Аннотация: В центре исследования – утопия М. М. Хераскова «Нума Помпилий, или процветающий Рим» (1768). Произведение рассматривается в контексте законодательной политики Екатерины Великой. В истории романа тема Уложенной комиссии по сочинению проекта Нового Уложения давно стала общим местом. На это указывали как отечественные специалисты в области русской литературы XVIII века (В. В. Сиповский, Г. А. Гуковский, А. В. Западов), так и зарубежные ученые-слависты (С. Л. Баэр). Деятельностью Комиссии 1766 - 1767гг. объяснялось не только время издания произведения, идейная его направленность (Л. И. Кулакова), но и в некотором смысле жанровое своеобразие романа (Г. А. Гуковский). Однако, несмотря на традиционность подобного взгляда, влияние основного документа законодательной кампании – «Большого наказа императрицы» – отдельным предметом исследования не становилось. Анализ содержания романа в свете екатерининского «Наказа» (1767) дал возможность пересмотреть устоявшиеся научные взгляды об идейных и жанровых особенностях произведения. Подобный подход позволил «прочитать» текст Хераскова как панегирик законотворческим инициативам Екатерины, увидеть его место в государственной мифологии эпохи просвещенного абсолютизма.

Аннотация: Аннотация: Предметом исследования настоящей статьи является проект «Ученая область» (1783) – одно из утопических сочинений неизвестного литератора эпохи Просвещения, редактора «Парнасских ведомостей» Ивана Тревогина. Несмотря на уникальность рукописного материала, опубликована только автобиография "прожектера", в то время как содержание проектов было лишь отчасти отражено в исследовательской литературе. «Ученая область» или «Область знаний» при этом – трактат наименее изученный. Между тем, это одно из первых произведений, написанных автором.
Несмотря на свой утопизм, текст заключает в себе большую ценность как материал, отражающий особенности образования и науки екатерининской России.

Проект рассматривается в необычном для гуманитарных наук контексте законодательных реформ Екатерины Второй. Наряду с рукописным наследием утописта привлекается ряд источников по истории российского права таких, как екатерининский «Наказ» (1767) и «Указ об учреждении Российской Академии наук» (1783). Новизна заявленного метода позволила существенно скорректировать традиционные взгляды о сущности утопических проектов Тревогина и показать их зависимость от законодательной политики просвещенного абсолютизма. В действительности, автор посвятил свой труд императрице, к тому же датировал его годом учреждения Российской академии наук. Эти и другие особенности позволили прийти к выводу, что Именной указ 1783 года и деятельность Санкт-Петербургской академии могли сущестсвенным образом повлиять на замысел автора.