Информационное единство бытия: сознание, жизнь, материя

Яковлев Владимир Анатольевич доктор философских наук профессор, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 117463, Россия, г. Москва, ул. Инессы Арманд, 4, корп. 2 Iakovlev Vladimir Anatolievich Doctor of Philosophy Professor of the Department of Philosophy of Natural Science at Lomonosov Moscow State University 117463, Russia, g. Moscow, ul. Inessy Armand, 4, korp. 2, kv. 7 goroda460@yandex.ru Другие публикации этого автора

* Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ (проект № 12-06-00128).

«Спор об интерпретации бытия не может быть улажен, потому что он даже ещё не разгорелся»

М. Хайдеггер

Дивергенция современных философских исследований отчётливо фиксируется в количестве секций. – 75! – определяющих основные направления работы XXIII Всемирного философского конгресса «Философия как познание и образ жизни» (Афины, Греция, 4 – 10 августа 20013 г.). Однако, несмотря на всё разнообразие философской тематики именно «метафизическое ядро» основных философских категорий, связанных в различных смысловых контекстах с категорией бытия, есть то общее, что объединяет в настоящее время весь поток духовно-теоретической деятельности и генерирует его креативный потенциал. Креативы метафизики, сформулированные мыслителями Древней Греции во многом определяют универсум эвристических принципов современной науки ^[1].

В ранней древнегреческой натурфилософии проблема бытия решалась как проблема «архе» – единого субстрата всего существующего. Признано, что с категории «бытия», введённой элеатами, начинается собственно «теоретическая философия» (Гегель). Парменид, ученик основателя школы Ксенофана, ввёл в философию категорию «бытие», которая выражала предельную степень общности мироздания в единстве его материальных и идеальных аспектов, включая и сам человеческий разум. Бытие в представлении философов элейской школы не является каким-либо физическим элементом, оно вечно, неделимо и неподвижно. Согласно Пармениду, мышление и бытие тождественны, поскольку сущее едино: «…ничто сущее…не возникает и не уничтожается – это нам только кажется…, мыслить и быть одно и то же» ^[2]. У атомистов категория бытия сопоставляется по своей значимости с категорией небытия. Однако обе категории истолковываются лишь в физическом (материальном) плане – атомы и пустота.

У Платона «бытие» снова приобретает метафизический трансцендентный статус «бытия Единого» как основы творения всего мироздания, включая и самого человека. О сущем – бытии трёх «царств» (неорганическом, органическом и души) – пишет подробно Аристотель. В Новое время необходимо отметить противопоставление Декартом бытия духовного бытию физическому (проблема mind – body) и категории бытия (точнее, «чистого бытия») как начала цепочки разворачивания категорий диалектической логики в «Одиссее Мирового Разума» гегелевской философии. Вплоть до XX в. категория бытия рассматривалась преимущественно в онтологическом аспекте ^[3]. Однако затем, в феноменологии Гуссерля («интенциональность сознания») и в экзистенциализме («забота» Хайдеггера, «тошнота» Сартра) она стала основной в философских исследованиях самых различных модусов существования человека и его сознания. Можно сказать, что в своей эволюции эта фундаментальная категория философии прошла определённый цикл: бытие как материальная (вещественная) сущность, бытие – субстанция жизни, бытие – система экзистенциалов человеческого духа.

На наш взгляд, такой же цикл категория бытия претерпевает и в развитии христианской метафизики. Вспомним, что Библия начинается с книги Бытия, где последовательно описывается сначала творение мира неживой и живой природы, а затем и человека «по образу и подобию божию» (так называемый «шестоднев»). Известные средневековые мыслители также, в первую очередь, уделяли внимание бытию мироздания. Так, известно, что Августин Блаженный доказывал, что Бог сотворил это бытие из ничего. Эриугена разделил всё бытие на четыре уровня – природу творящую и несотворимую, природу творящую и сотворимую, природу сотворимую и нетворящую, природу несотворимую и нетворящую. Фома Аквинский и Дунс Скот вели дискуссию о том, что понимать под материей, её потенциальными и актуальными возможностями.

В эпоху Возрождения акцент теологических дискуссий смещается на тематику уникальности («чуда») земной жизни. Такие известные церковные деятели, как Лоренцо Валла (секретарь при Папском дворе) и кардинал Николай Кузанский стали говорить и писать о святости и всепроникновении жизни (метафизика пантеизма), величии человека как венце мироздания.

В наше время перед лицом обостряющихся глобальных проблем все ветви христианской церкви пытаются найти общие подходы к решению проблемы духовности человека, обогащению его внутреннего мира, повышению ответственности за совершаемые им действия ^[4].

Основательная проработанность в различного рода исследованиях проблемы эволюции содержания категории бытия в философии и христианской метафизике не вызывает сомнения. Однако в настоящее время главной задачей является анализ эвристической значимости этой категории для современного естествознания, что требует и нового похода к определению её содержания.

В настоящее время сознание – ментальное бытие субъекта – концептуально рассматривается в триаде основных бинарных оппозиций: «разум – рассудок», «память – воображение», «эмоции – воля». Соответственно, сформировался и триединый комплекс когнитивных наук – традиционно гуманитарных, логико-математических и естественно-технических. Систематизация и классификация этих наук является особой, довольно сложной и дискуссионной проблемой современной методологии науки.

Понятия сознания и самосознания появляются в философских учениях Нового времени. Первым аналитиком онтологии (метафизики) сознания стал Р.Декарт, «основоположник новоевропейской философии» (Гегель).

Понятие сознания у Декарта нередко сближается с понятием мышления, которое трактуется предельно широко. «Под словом «мышление» (cogitatio), - пишет он в «Началах философии», – я разумею всё то, что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить» ^[5].

Картезий также выдвигает важный для современной аналитической философии методологический принцип привилегированного доступа субъекта к собственному сознанию по отношению к внешнему миру, облик которого может искажаться в виду несовершенства органов человеческих чувств. Декарт пишет: «Если кто-нибудь задаётся целью исследовать все истины, познание которых доступно человеческому разуму…, то он, вероятно, поймёт…, что ничто не может быть познано прежде самого интеллекта, а не наоборот» ^[6].

Наиболее известная на сегодня программа, условно называемая аналитической, включает большую группу активно полемизирующих друг с другом авторов. Это – Х. Патнем (теория тождества физических состояний мозга и его ментальных явлений «qualia») и близкий ему по взглядам Д. Дэвидсон, разработавший теорию множественных интерпретаций материальных событий в мозге. Другие аналитики считают, что на проблему «mind – body» в настоящее время принципиально нельзя дать удовлетворительный ответ (К. Макгинн, Т. Нагель и др.).

Джон Сёрл, полагая, что в наши дни именно философия сознания взяла на себя роль «первой философии», рассматривает сознание как системный феномен, порождаемый мозгом и сравнимый с таким свойством материи, как текучесть. Отдельные молекулы воды нельзя назвать текучими, но когда они собраны вместе, текучесть обнаруживает себя. Так и совокупность нейронов выявляет их общее комплексное свойство – сознание.

Особое внимание привлекает теория Дэвида Чалмерса, который остро поставил так называемую «трудную проблему сознания» — почему не все ментальные процессы идут в «темноте», а сопровождаются идеальными «квалиа». Согласно Чалмерсу, ментальные состояния есть особая реальность, не совпадающая с функциональными схемами, а лишь скоррелированная с ними. Философ считает, что ментальные состояния зависят от физических функциональных схем. Однако на основе принципа «каузальной замкнутости» физического мира, иначе говоря, исходя из того, что все физические события имеют физические же причины, он отрицает возможность обратного влияния ментальных состояний на физические процессы, протекающие в структурах мозга (концепция, называемая самим Чалмерсом как «натуралистический дуализм», имеющая корни в теории «эпифеноменализма» Т.Гексли).

Все указанные теории были подробно и критически рассмотрены в отечественной философской литературе ^[7]. Несмотря на многообразие нюансов в подходах, по сути, однако, указанные выше авторы согласны с определением сознания как специфической субъективной реальности. В содержательном плане их определения фактически повторяют определение мышления Декарта, процитированное в начале статьи. На наш взгляд, основная методологическая ошибка при этом состоит в том, что индивидуальное сознание принимается как исходный фундаментальный факт, который стараются объяснить, исходя из него самого. Но если это – нечто, действительно фундаментальное, типа физических констант, то тогда и объяснять его надо по принципу – «так устроен мир». Если же «хочется» какого-то сущностного определения, то, согласно методологическим канонам, необходимо выйти в более широкий теоретический контекст, иначе говоря, сформулировать гипотезу, из которой существование индивидуального сознания вытекало бы с необходимостью путём дедукции, а затем, следуя принципу фальсификации К.Поппера, подвергать эту гипотезу рискованным испытаниям.

Ещё одна программа – информационно-синергетическая, – по моему мнению, наиболее перспективная, находится в стадии становления и в силу своей новизны вызывает наиболее острые дискуссии ^[8].

Её специфической особенностью является то, что сознание рассматривается как объективная информационная реальность со своими определёнными причинно-следственными связями (так называемая информационная, или ментальная причинность) и синергетическими атрибутами (нелинейность, нелокальность, спонтанность, бифуркационность, резонансность, аттрактивность и др.).

В разработке этого подхода определяющую роль играют физические дисциплины. Направление этим исследованиям было положено академиком В. Л. Гинзбургом, который в Нобелевской лекции выдвинул тридцать особенно важных и интересных проблем физики и астрофизики XXI века. Кроме того, он специально отметил ещё три «великих» проблемы физики «это: во-первых, вопрос о возрастании энтропии, необратимости и «стреле времени». Во-вторых, – это проблема интерпретации нерелятивистской квантовой механики… В-третьих – это вопрос редукции живого к неживому, т. е. вопрос о возможности объяснить происхождение жизни и мышления на основе одной физики» ^[9].

Очевидно, что все эти «великие» проблемы взаимосвязаны и могут быть решены лишь системным образом.

Наиболее интересной в попытке решения проблемы сознания и жизни представляется в настоящее время концепция известного физика М.Б.Менского. Соглашаясь со своими предшественниками, что редукция волновой функции является чужеродным понятием в квантовой механике, поскольку главное уравнение Шредингера имеет линейный характер, физик рассматривает мозг как квантовую систему, а сознание отождествляет с актом выбора альтернативы при измерениях квантовой системы.

Концепция М.Б. Менского уже не раз анализировалась в печати ^[10]. Поэтому ограничимся замечаниями, связанными с одной из последних его публикаций. Обсуждая связь между тремя «великими» проблемами, поставленными В. Л. Гинзбургом, учёный делает акцент на проблеме интерпретации квантовых измерений: «Я постараюсь показать, как связи между «тремя великими проблемами» выглядят в свете… той или иной интерпретации квантовой механики» ^[11]. Актуальность проблемы жизни и мышления определяется бурно развивающейся прикладной областью – квантовой информатикой. М. Б. Менский считает, что среди многочисленных современных интерпретаций квантовой механики качественно различаются традиционная копенгагенская (Н. Бор) и многомировая (Г. Эверетт), которую он и развивает в своей так называемой Расширенной концепции Эверетта (РКЭ). «Принять ту или иную интерпретацию, – считает учёный, – значит объяснить квантовую реальность тем или иным образом» ^[12].

Исследователь на основе теории декогеренции подвергает сомнению основной постулат копенгагенской интерпретации – редукцию состояния, или коллапса волновой функции. Автор приходит к заключению, что все компоненты суперпозиции, существовавшие до измерения, продолжают существовать и после неё, хотя и претерпевают изменения. Редукции не происходит, что и соответствует, по его мнению, смыслу уравнения Шредингера.

С точки зрения М. Б. Менского, «нужно говорить не о различных классических мирах, а о различных классических состояниях одного-единственного мира и о суперпозиции этих состояний» ^[13]. «Стрела времени», таким образом, оказывается существующей только в сознании наблюдателя.

Шаг в углублении концепции Эверетта, по мнению М. Б. Менского, состоит в отождествлении сознания с разделением альтернатив. Поскольку физики не могут объяснить «разделение альтернатив», а философы, физиологи и психологи – «сознание», то имеет смысл объединить их и сделать общим для квантовой физики и гуманитарных наук. Поскольку сознание выбирает, это означает, что при квантовом измерении в определенном смысле реальность не просто познается, а творится. Различается сознание в целом как нечто, способное охватить весь квантовый мир и индивидуальное сознание, которое субъективно воспринимает лишь одну альтернативу. В состоянии частично «погашенного» индивидуального сознания (сон, медитация, транс) неполным становится и разделение альтернатив. Иначе говоря, перегородки между ними становятся «прозрачными», и сознание может заглянуть в другие миры. Принятые в РКЭ положения дают возможность объяснить свободу воли как выбора субъектом из всех имеющихся в суперпозиции сценариев поведения «тех альтернатив, которые кажутся ему привлекательными (например, тех, которые благоприятны для жизни)» ^[14].

Через возможность «заглядывания» в другие миры РКЭ объясняет также и абсолютную необходимость сна для человека, «творческое озарение» и «вероятностные чудеса». «Таким образом, – заключает М. Б. Менский, – в квантовую теорию проникает сознание, а с ним и феномен жизни» ^[15].

В интересах выживания организма сознание разделяет квантовый мир только на классические миры, как локально предсказуемые. Во время сна сознание проникает в «другие реальности», «субъект сравнивает альтернативы друг с другом и получает возможность выбрать ту альтернативу, которая наиболее благоприятна для жизни и здоровья» ^[16].

Сознание, находясь в пограничном состоянии, анализирует, модифицирует альтернативы с целью выбора наиболее благоприятных для жизни, что в итоге и ведёт к убыванию энтропии в сфере живого. «В конце концов, можно считать, что квантовое сознание перекидывает мост между материей и духом» ^[17].

Теория М. Б. Менского является новой попыткой введения сознания в интерпретационную картину квантовой механики и свидетельствует об интуитивном понимании физиками метафизической значимости фактора креативности сознания. Однако, с методологической точки зрения, мне кажется необходимым подчеркнуть следующие моменты. Понятие сознание, не теряя своего метафизического статуса, определённого Декартом, постепенно становится и важным концептуальным элементом в теоретической физике, поскольку выступает как связующее звено мега- мезо- и микрокосмоса. Онтология сознания приобретает новое универсальную значимость. Иначе говоря, известный антропный принцип, используемый в космологии, таким образом, становится мировоззренческим принципом.

В данном контексте антропный принцип, или принцип сознания, являясь новой интерпретацией философских идей Нуса, Логоса, Единой мыслящей субстанции, Абсолютной идеи и др., в то же время наделяется некоторыми авторами, можно сказать, статусом Демиурга. Сознание выступает как носитель «духовного генетического кода» и «представляет собой, – как считают А. В. Иванов и В. В. Миронов, – не только опосредованную физическим действием, но и непосредственную материальную силу в Космосе» ^[18].

Однако, дальнейшим шагом по включению понятия сознания в физические концепции, должна быть процедура его операционализации, как это произошло с такими метафизическими в свое время понятиями, как масса, энергия, движение, магнетизм и др. Вряд ли можно согласиться с М.Б.Менским, что при отождествлении редукции и сознания («двух непонятных феноменов») они будут объяснять друг друга, поскольку станут более «прозрачными».

В анализируемой работе физика, как, впрочем, и в других его публикациях, непроработанным, на мой взгляд, остаётся, прежде всего, понятие «сознание в целом». Не вполне ясно, как определяется модус его существования; каким образом ему удается охватить весь квантовый мир, в котором существует в принципе бесконечное количество классических миров; как оно соотносится с индивидуальным «нашим сознанием».

Непонятно также, на каком этапе фило- и онтогенеза сознание становится способным к выбору между альтернативными классическими мирами, если и антропология, и психология считают, что сознание есть продукт как исторического, так и индивидуального социализированного развития.

Невыясненным остаётся и механизм связи мозга как квантовой материальной системы с сознанием как системы идеальной. То есть, не решается так называемая проблема «первого нейрона», ответственного за «запуск» суперсложной системы мозга, с помощью которого порождается «квалиа» и осуществляется контакт идеального с материальным.

Говоря о состояниях «приглушённого сознания» (сон, транс, медитация), М.Б.Менский предлагает выйти за пределы существующих физических стандартов проведения опытов в сферу наблюдения над индивидуальным сознанием, априори принимая, что сознание действительно влияет на вероятности событий. Новая методология, по его мнению, должна допускать эксперименты с индивидуальным сознанием. При этом, с точки зрения физика, важно учитывать идеи и опыт различных направлений восточной философии, которые ориентируют человека непосредственно на работу с собственным сознанием, например, дзен-буддизм, различные практики медитации и вхождения в транс. «Стрела времени», как уже отмечалось, оказывается чисто субъективной, поскольку константна суперпозиция всех возможных миров и состояний сознания. Но, если к этому добавить и «опыт иллюминативного знания» европейских мистиков от Б. Клервосского, М. Экхарта, Я. Бёме до, а также, в определённой мере, В. С. Соловьёва и Н.А. Бердяева то, на мой взгляд, можно полностью потерять критерии рациональности физической науки.

Данный подход критикуется не только философами, но и физиками. Важные замечания сделаны академиком В.Л.Гинзбургом . Он, дистанцируясь от известной солипсистской точки зрения Ю.П.Вигнера, сомневается и в правомерности позиции М.Б.Менского: «В конкретном плане не понимаю, почему так называемая редукция волновой функции как-то связана с сознанием наблюдателя» ^[19].

Непонятно также вообще, насколько правомерно можно проводить редукцию объектов макромира к квантовым системам. Известно, что ещё задолго до появления квантовой механики, «вульгарные материалисты» предположили, что «мозг выделяет мысль так же, как печень – желчь», но это ничуть не прояснило проблему сознания. Автор принципа неопределённости Э.Шредингер, выдвинув известный «парадокс кота», однако впоследствии пришел к выводу, что процедуры квантовой механики не должны применяться к чему-нибудь столь большому и сложному, как животное. И хотя далеко не все учёные согласны с этим, на сегодняшний день более взвешенной и перспективной выглядит, по нашему мнению, позиция известного физика и математика Р.Пенроуза. «Я убежден, – пишет он, – что необходимо вполне серьезно рассматривать возможность того, что квантовая механика просто неверна, когда ее применяют к макроскопическим телам» ^[20].

Главное состоит в том, что Пенроуз рассматривает сознание как соединительное звено между микро- и макромиром, для понимания устройства и функционирования которого требуется открытие нового закона. Это выгодно отличает позицию Пенроуза от исследователей, лишь констатирующих объективность обоих миров.

В англоязычной философской литературе активно обсуждаются различные интерпретации квантовой механики, включая их возможности в плане признания каузальной значимости сознания в микромире и возможности сопоставимости роли «квалиа» с фактором измерительного прибора, вызывающим коллапс волновой функции. Однако дискуссии, как показывает анализ, проходят, в целом, в русле всё той же концепции Эверетта ^[21].

На мой взгляд, если последовательно развивать позицию Пенроуз о соединительном звене, то сознание можно определить как высшую форму реализации креативного информационного потенциала универсума. Появление этой формы носит эмерджентный характер, но в то же время является итоговым результатом перманентного усложнения когнитивных структур живых организмов.

Мозг человека, как известно, обладает определенной информационной ёмкостью. Информационная реальность является первичной по отношению к физической вещественно-энергетической реальности и по отношению к индивидуальной идеально-смысловой реальности человека. Чувственные ощущения («квалиа») при таком подходе надо рассматривать как феноменологическое (эмпирическое) доказательство этой реальности.

Поэтому не вполне корректны часто задаваемые аналитиками вопросы: как мозг порождает сознание и почему он порождает его? С моей точки зрения, мозг не порождает сознание, а является лишь его физической (вещественно-энергетической) оболочкой, кстати, сам сформированный по определённой информационно-генетической программе. Индивидуальное сознание – это информационная микроячейка существующей информационной матрицы универсума, его своеобразный фрактал. «Квалиа» – это «рабочие органы» сознания для заполнения ячейки новой для индивида информацией в ходе его жизненного цикла, что традиционно и рассматривается как процесс обыденного познания. Философская аналитика и физика неразрывно связаны и взаимодополнительны в плане понимания информационной реальности сознания.

В этой связи привлекает позиция А.П. Ефремова, который считает, что «можно говорить об объективности математических структур и отношений, то есть о независимости математики от человека» ^[22]. Человек лишь открывает эти структуры, но не создаёт их. А.П. Ефремов пишет: «Человеческое сознание можно рассматривать как вид прибора для обработки информации: её получения, хранения передачи. Но, в отличие от технических устройств, человек способен также осмысливать полученную им информацию (реализовывать функцию понимания), а также создавать новую информацию» ^[23].

Однако, если человеческие пять чувств получают из внешней среды «неоцифрованные» сигналы и поэтому как физические приборы оказываются очень неточными, то при математическом способе передачи, считает учёный, информация в принципе не искажается, если, конечно, не допускаются чисто математические ошибки. Сознание в таком случае, как своего рода антенна, настраивается на «прямой» приём и передачу информации.

С точки зрения исследуемой в статье проблемы, важно подчеркнуть, что метафизическими принципами для такого хода мысли учёного являются: 1.Представление об исходной фундаментальной реальности как информационном поле, существующим и развивающимся по определённым программам (по аналогии с уже хорошо известным Интернетом); 2. Представление о сознании как высшем и необходимом этапе эволюции жизни, реализующей таким образом через математические структуры возможность прямой коммуникации с информационным полем Универсума.

Как можно предположить, никаких особых однозначно каузальных связей между мозгом и сознанием нет. И.В. Черникова справедливо, на наш взгляд, утверждает: «В когнитивной науке сознание это некий фильтр на пути информации, перерабатываемой нервной системой. Сознание является высшей когнитивной способностью, имеет информационную природу. Сознание не заключается в головах и не является «всепроникающим эфиром» в мире, а имеет функциональную природу, это многоуровневый феномен, в котором выделяются несколько слоёв» ^[24]. Правда, автор почему-то не уточняет функцией чего является сознание какие специфические слои в нём выделяются. Можно согласиться с Е.Н. Князевой, которая в ходе дискуссии о телесно-ориентированном подходе в эпистемологии утверждает: «В рамках телесного подхода сознание несёт в себе телесную природу, но это не означает, что оно может быть сведено к функциям мозга. Сознание есть эмерджентное свойство и мозга, и тела человека, т.е. его свойства не выводимы и не могут быть предсказаны из свойств соматического уровня организации человека, включая и нейрофизиологические процессы в коре головного мозга и в центральной нервной системе» ^[25].

Однако отметим, что под телесностью участники дискуссии понимают биологическую организацию человека, изучением когнитивной адаптацией которого занимается эволюционная эпистемология (К. Лоренц, Г. Фолльмер, Р. Ридль и др.). Но для современной физики телесность – это, в целом, вещественно-энергетическая, или квантово-полевая реальность, к которой, как было показано выше, учёные и пытаются редуцировать сознание. Такая попытка вполне оправдана в плане нового метода экспликации сознания. В то же время здесь таится опасность того, что принято называть физикализмом, поскольку исчезает идеально-семантическая, смысловая, личностная составляющие телесной организации человека.

На наш взгляд, синтез физики и аналитики возможен при подходе к сознанию как определённому срезу (уровню, слою) информационной реальности. Информационно существуют когнитивные события, традиционно представляемые, можно сказать, в виде модулей сознания — мышления, чувственности, памяти, воли. Эти события имеют корреляционные связи с физическими полями, нейронами и всей клеточной структурой организма, социумом, а если учитывать физический принцип Маха, то и с Вселенной в целом. Каждое ментальное событие как уникальный субъективный опыт есть информационно-синергетическая сингулярность, которая «конденсируется» («компактируется») в речи. Используя язык физики, можно предположить, что через «говорение» и «писание» — своеобразные «приборные ситуации» — происходит редукция (коллапсирование») ментального события к его конкретной материальной фиксации (аналогия с измерительными процедурами в квантовой механике). Далеко не случайным представляется в данном контексте известный афоризм Ф. И. Тютчева: «Мысль изречённая есть ложь».

Проблема происхождения, сущности и развития жизни всегда находилась в центре внимания философии, а, как следует из приведённого выше заключения В.Л. Гинзбурга, она становится и одной из центральных проблем физики, точнее – биофизики.

Во второй половине XX в. работа единой команды физи­ков, химиков и биологов (Ф. Крик, М. Уилкинс, Р. Франклин, Дж. Уотсон и др), пытавшихся ответить на вопрос «что такое жизнь?», привела, в итоге, к эпохальному открытию – расшифровке строения ДНК.

Раскрытие структуры ДНК и определение её основных физических параметров «переводило» ген (по аналогии, как в начале XX века с атомом) из ряда абстрактных метафизических сущностей в разряд вполне реальных макромолекулярных объектов. Кроме того, большой методологический резонанс имела идея матричного размножения биологических молекул Н.К. Кольцова. Матричный принцип, или принцип комплементарности был положен в основу решения фундаментальной проблемы репликации гена.

В развернувшихся далее интенсивных иссле­дованиях генома было доказано поразительное сходство всех форм жизни – идентичность генетического кода практически во всех живых объектах. На основе известных фактов, установленных в молекулярной биоло­гии, палеонтологии и космологии, Ф. Крик выдвинул гипотезу о том, что жизнь на Земле могла возникнуть из микроорганиз­мов с другой планеты, которые когда-то были рассеяны по космическому пространству (гипотеза "непосредственной панспермии"). Однако, в целом, эта гипотеза так и не отвечала на вопрос о сущности жизни, а лишь «сдвигала» проблему с земного на космический уровень.

Кроме данной гипотезы в настоящее время можно выделить, по крайней мере, ещё пять пользующихся в той или иной мере признанием предположений о возникновении жизни: 1) креационизм (жизнь была создана Богом); 2) гипотеза извечности органической материи (жизнь сущест­вовала всегда); 3) гипотеза само­зарождения (самопроизвольного зарождения, возникновение жизни из неживого вещества); 4) биохимическая гипотеза (возникновение жизни в условиях Земли детерминировано физическими и химическими законами, то есть обусловлено биохимической эволюцией); 5) гипотеза о микро- и макро- этапах эволюции, ведущей к появлению живых организмов.

Последняя гипотеза является частью синтетической тео­рии эволюции: макроэволюция изучает основные направления и закономерности развития жизни на Земле на уровне надвидовых так­сонов, включая и происхождение человека. Вторая часть — микроэволюция— изучает физико-химические процессы преобразования, ведущие к необратимым изменениям генетико-экологической структуры популяции, играющим важную роль в формировании нового вида.

Очевидно, что метафизическим основанием последней гипотезы является принцип историзма, являвшийся длительное время лишь принципом социально-гуманитарных исследований.

Учёные В.П. Реутов, А.Н. Шехтер, полагают, что, несмотря на успешный анализ структуры генома человека, тем не менее, мы так и не знаем чего-то самого главного. А именно – почему биологические структуры являются именно такими и почему реакции, протекающие в клетке, носят именно такой характер. Авторы предлагают междисциплинарный подход к изучению феномена жизни на основе взаимодействия физиков, химиков и биологов. Ключевым понятием для всех наук должны стать, по их мнению, понятия «инвариантного отношения» и «инвариантных характеристик». «При этом под инвариантностью в широком смысле понимают нечто противоположное неограниченному разнообра­зию и уникальности наблюдаемых природных явлений, т.е. такие явления, за которыми стоят некоторые повто­ряющиеся неизменные, постоянные, закономерности» ^[26].

Такое понимание инвариантности, на наш взгляд, означает выход теоретической биологии на метафизический уровень, поскольку за этим «нечто» как бы стоит, если использовать терминологию Канта, некая «вещь-в-себе», имеющая онтологический статус, но познаваемая лишь в «феноменах» разнообразия.

С точки зрения учёных, знания структуры ДНК явно недостаточно для того, чтобы ответить на вопрос: что такое жизнь. Но в то же время именно это открытие позволило подойти к пониманию того «абсо­лютного, общезначимого, инвариантного», что заложено в каждой живой системе. С философской точки зрения, «абсолютное» как синоним «общезначимого» и «инвариантного» в гносеологическом плане всегда означало признание некоего априорного (трансцендентального) начала. Авторы, очевидно, понимают это, когда утверждают, что открытие структуры ДНК «… перево­дило в разряд научных проблем очень древний философ­ский вопрос о взаимосвязи потенциального и актуального (или проявленного)» ^[27].

Наряду с инвариантностью В.П. Реутов, А.Н. Шехтер выдвигают также философский принцип цикличности, который, по их мнению, может идейно объединить биологию и медицину, физику и химию, а также выявить общие принципы, лежащие в основе практи­чески всех технологий, созданных когда-либо человеком.

Фактически, с нашей точки зрения, речь идёт о метафизической парадигме циклизма, которую впервые выдвинул Гераклит (вспомним: «космос как вечный огонь, мерами вспыхивающий и мерами угасающий», «космический год – 10800 лет») и которая не раз воспроизводилась впоследствии в философии и астрономии.

Можно дискутировать с авторами по поводу их утверждения: «Философские законы "отрицание отрицания" и "разви­тие по спирали" (Гегель) — это, по сути, тоже проявление принципа цикличности» ^[28]. Однако то, что циклы характерны не только для биосферы, но и для ноосферы, что познание и развитие человеческого общества осуществляется по спирали и что существует связь между животными организмами, социальной активностью и циклами солнечной активности (А. Чижевский) представляется в настоящее время несомненным.

Другое дело, что принцип цикличности, являющийся, как справедливо полагают авторы, одним из основополагающих философских принципов науки, ещё не получил своего операционального (формально-логического) развития в естествознании. Ведь «спираль» Гегеля в физическом плане означает необратимость времени, тогда как во всех базовых уравнениях современной и классической физики время является лишь формальным оператором. Авторы справедливо, на наш взгляд, считают, что по степени всеобщности принцип цикличности можно было бы поставить в один ряд с атомарным принципом строения вещества. Однако, по нашему мнению, они не учитывают два важных момента.

Во-первых, принцип атомарности носит, с философской точки зрения, субстанциальный характер, тогда как принцип цикличности – скорее, функциональный. Во-вторых, атомарный принцип перешёл из ранга метафизического в ранг физического, когда атомы были реально открыты (хотя, как известно, Э. Мах так и не признал их) и появились первые физические теории строения атома (Томсон, Резерфорд, Бор). Является ли «картинка» спирали ДНК убедительным доказательством методологической универсальности принципа цикличности далеко не ясно. В синергетике, например, речь идёт о совсем других принципах.

Другой известный учёный Г.Р. Иваницкий согласен с тем, что «… и сегодня остаётся открытым вопрос: чем отличается живое от неживого с позиции физики?» ^[29]. Более того, с его точки зрения, попытка найти какой-либо один абсолютный, характерный приз­нак живого — занятие малоперспективное, поскольку «…в живых системах не обнаруживается никаких свойств, которыми не обладали бы разные неживые объекты» ^[30].

Автор приводит таблицу из десяти признаков, характеризующих живую материю: упорядоченная иерархическая структура; открытость систем; способность реагировать на внешнее воздействие; способность запоминать информацию и адаптироваться к изменению внешних условий; способность к изменению и усложнению; размножение; саморегуляция и регенерация повреждений; обмен веществ с окружающей средой; направленная подвижность; неравновесность состояния. Каждому признаку он, соответственно, находит коррелят из признаков неживой материи.

Однако, на наш взгляд, такого рода сопоставление носит искусственный характер, поскольку живой организм обладает исходной автономностью и целостностью (холизм), то есть не редуцируется к совокупности признаков. Кроме того, в приведённой автором таблице коррелятов нивелируется сама иерархическая структура живых организмов, сформированная в ходе эволюции. Если примитивным организмам в плане их реагирования на внешнее воздействие и можно сопоставить намагничивание, электризацию, свечение, поляризацию, деформацию, инерцию, перемещение, разрушение и т.д. в качестве, якобы, ответов неживых объектов на внешние воздействия, как это предлагает Г.Р. Иваницкий, то как быть с высокоорганизованными организмами, реакции которых могут запаздывать или даже опережать события (так называемый акцептор действия) в зависимости от той или иной установки организма.

Ещё более сомнительна корреляция четвёртого признака живой материи (способность запоминать информацию и адаптироваться к изменению внешних условий) со специфической определённой направленностью реакций неживых объектов. Ответная реакция объектов неживой природы, с точки зрения учёного, обычно также направлена на «нейтрализацию» внешнего воздействия, т.е. это — их стремление сохранить своё исходное состояние.

Однако хорошо известно, что даже самые примитивные живые организмы оперируют информацией не просто для нейтрализации внешнего вредного воздействия. Кстати, на наш взгляд, непонятно, почему слово взято в кавычки? Уж если идти по линии пантеизма, то надо быть последовательным и использовать в прямом смысле одни и те же понятия, как для живой, так и неживой природы. Живые организмы не только приспосабливаются, но накапливают, активно перерабатывают и генерируют новую информацию, с помощью которой происходит как адаптация к внешней среде, так и её ассимиляция (преобразование).

Примерно также обстоит дело в анализируемой работе и с корреляцией других признаков живой и неживой материи.

Автор подробно рассматривает логические парадоксы Платона и Сократа, Зенона, демона Максвелла, кота Шрёдингера и дефицита времени. На последнем остановимся подробнее, поскольку он представляется основным в аргументах противников эволюции по Дарвину.

Г.Р.Иваницкий анализирует основную идею книги двух астрофизиков Ф. Хойла и Н. Ч. Викрамасингха «Эволюция из космоса», сформулированную в статье Викрамасингха «Размышления астронома о биологии». Полагая, что Вселенная сотворена Разумом, Викрамасингх пишет: «Нелепо полагать, что информация, которую несёт одна простейшая бактерия, путём репликации может развиться так, чтобы появился человек и все живые существа, населяющие нашу планету. Этот, так называемый здравый смысл равнозначен предположению, что если первую страницу «Книги Бытия» переписать миллиарды миллиардов раз, то это приведёт к накоп­лению достаточного количества ошибок и, следователь­но, достаточного многообразия для появления не только всей Библии целиком, но и всех книг, хранящихся в крупнейших библиотеках мира... Число перестановок, необходимых для появления жизни, на многие порядки превышает число атомов во всей видимой Вселенной Скорее ураган, проносящийся по кладбищу старых само­лётов, соберёт новёхонький суперлайнер из кусков лома, чем в результате случайных процессов возникнет из своих компонентов жизнь» ^[31].

Так, согласно Г.Р. Иваницкому, возник парадокс о дефиците времени, необходи­мого для возникновения живой материи, появления высокоорганизованных животных и человека. Автор считает, что данный парадокс легко опровергнуть, если принять во внимание возможность сборки целого из состав­ляющих его фрагментов снизу вверх, последовательно по этапам переходя от малень­ких блоков к большим, то есть от атомно-молекулярного уровня — к уровню целого организма. Именно так, по его мнению, и происходило развитие и усложнение живых систем. Иначе говоря, эволюция как процесс разбивался на сборки разного уровня. На каждом уровне отбирались нужные для дальнейшей сборки блоки, что можно сформулировать в качестве правила блочно-иерархического отбора (БИО). При этом, как показывают расчёты, проведённые автором, выигрыш во времени сборки будет очень большим.

Для объяснения направленности эволюции, возникающей из случайного хаотичного процесса важно признать, по мнению Р.Г.Иваницкого, «… что величай­шей находкой природы было появление примитивной памяти, хотя бы на один цикл изменения внешней среды. Эта находка сразу разделила всю природу на живую и неживую. …Генетический код — это память, направленная на масштабирование игры, но этот вариант — не единственный. Любая последовательная химическая реакция также обладает памятью…» ^[32]. Как считает Р.Г. Иваницкий, вариации случайного процесса в изменении внешней среды дали возможность живым системам построить стратегию селекции удач на основе памяти, фиксированной на разных иерархических уровнях — от макромоле­кул до биосферы в целом,

На базе рассмотренных парадоксов Р.Г. Иваницкий формулирует возможные сценарии появления жизни:

«Живое — это флуктуация. Если жизнь появилась как результат локальной флуктуации в нашей Галактике, то шансы надеяться на существование порядка, свой­ственного живой материи, где-либо ещё малы.

Живое — это результат начальных условий. Появ­ление живой материи произошло оттого, что сразу после Большого взрыва вся Вселенная была упорядочена и, следовательно, находилась в низкоэнтропийном состоя­нии.

Жизнь — это результат начальных условий в далё­ком прошлом, локальных флуктуаций в недалёком про­шлом и возникновения набора запоминающих конструкций у молекулярных машин в настоящем» ^[33]. Этот вариант является комбинацией двух предыдущих и, по мнению автора более реалистичен.

В заключение даются два определения жизни. Первое, исходя из признаков живого: «Жизнь — это единая система (биосфера), для которой характерна память, способность к направленной подвиж­ности, самовоспроизведению, обмену веществ, регулируе­мому потоку энергии и к размножению».

Второе, как полагает автор, с точки зрения физики: «Жизнь — это результат процесса игры при взаимодей­ствии части системы со своим окружением. В игре у этой части системы появилось свойство запоминать вероят­ности появления удач и неудач в предыдущих раундах, что дало ей шанс на существование в последующих раундах» ^[34].

На наш взгляд, что касается первого определения, то, если вспомнить разобранные выше «корреляции» признаков живой и неживой материи, предложенные самим Р.Г. Иваницким, становится непонятно, почему это определение относится именно к жизни, а не вообще к любым природным системам.

Второе определение, очевидно, является обобщением авторского подхода с позиций синергетики. Этот подход, претендуя на статус междисциплинарного, находится, судя по многочисленным острым дискуссиям, в стадии становления. Его слабой стороной, несмотря на используемый логико-математический аппарат, является непроработанность концептуального аппарата, что выражается в многочисленных антропоморфных аналогиях, метафорах и т.п. «Грешит» этим и текст Р.Г. Иваницкого, где довольно часто встречаются такие обороты, как: «самосборка», «саморегуляция», «самоорганизация», «примитивная память», «организм обеспечивает усло­вия», «масштабирование игры», «обучиться выживанию» (относится и к макромолекулам – В. Я.), «удачи и неудачи в игре жизни» и др.

Особенно «смущает» приставка «само-», которая, по свидетельству культурологов, вообще появляется и закрепляется в европейских языках лишь в XVI – XVII вв. в контексте обозначения внутреннего опыта (рефлексии) человека – «self-consciousness». Сразу возникает цепочка вопросов – откуда белок знает, как ему самособираться, ведь число возможных вариантов практически бесконечно: как могут добиваться саморегуляции и самоорганизации неодушевлённые (значит, без внутреннего идеального плана действия) системы и т.д.

Подчеркнём, что работа Р.Г. Иваницкого вызвала оживлённую полемику на страницах профессионального журнала физиков «Успехи физических наук». Так, А.В. Мелких считает, что Р.Г. Иваницкий допустил логическую ошибку, анализируя парадокс «дефицита времени». Предлагая идею блочно-иерархического отбора для объяснения механизма появления и усложнения органической материи, учёный при этом не подвергает сомнению дарвиновский принцип: отбор осуществляет внешняя среда. Но в таком случае, с позиций современной теории вероятности, по мнению А.В.Мелких, непонятно, «кто (или что) будет определять состав блоков, если внешняя среда и находящийся в ней организм не имеют никакой цели? Тогда нужно перебирать все воз­можные блоки!»^[35]. С точки зрения А.В. Мелких, если «принять, что блочный принцип действует (т.е. эволюция шла именно блоками), то тогда придётся отказаться от основной дарвиновской парадигмы — ненаправленно­сти. Придётся предположить, что в каких-то структурах содержится информация о том, какие именно блоки окажутся хороши в дальнейшем. Если такой информа­ции нет, то деление на блоки окажется эквивалентным полному перебору всех вариантов» ^[36].

По мнению самого А.В. Мелких, в настоящее время никаких простых решений парадокса дефицита времени не существует. Скорее всего, необходима смена парадигмы в понима­нии живых систем.

Со своей стороны отметим, что, судя по частоте использования в своих рассуждениях философского понятия «априорное» применительно к пониманию природы и сущности информации, автор, скорее всего, всё же склоняется к идее существования глобальных информационных программ, одной из которых и явилась программа возникновения и развития жизни.

Другой физик, В.И. Кляцкин, как нам представляется, прямо с противоположных позиций критически анализирует работу Г.Р. Иваницкого. Привлекая математический аппарат, он обращает внимание на то, что, «наряду с многочисленными вероятностными моделями (включая широко используемые в настоящее время модели случайных графов и цепей), имеется прямой универсальный путь к описанию возникновения с вероят­ностью единица стохастических структур в случайных средах (в "хаосе")» ^[37]. Учёный считает неправомерным одно из определений жизни, через которое Г.Р. Иваницкий связывает происхождение жизни с процессом игры. В.И. Кляцкин пишет: «Не могу согласиться, что происхождение жизни — это процесс игры. Думаю, что происхождение жизни — это всё же событие, произошедшее с вероятностью единица» ^[38].

Однако, со своей стороны, зададимся вопросом – если что-то происходит с вероятностью единица (т.е. «другого не дано»), то не означает ли это, пусть и имплицитно, стремления вернуться в мир классической физики, лапласовского детерминизма, наконец, известного постулата Эйнштейна в его дискуссии с Бором: «Бог не играет в кости»?

Г.Р. Иваницкий ответил обоим оппонентам. С его точки зрения, замечания А.В. Мелких основаны на недоразумении, связанном с тем, что оппонент непра­вильно трактует парадигму возникновения живой мате­рии. Г.Р. Иваницкий довольно остро ставит вопрос о двух возможных подходах – философских установках – к решению проблемы возникновения жизни. Он пишет: «При формулировке гипотез о механизмах возникно­вения жизни главный вопрос, на который должен себе ответить исследователь, следующий: появление жизни — это неизбежность или случайность? Ответ на этот вопрос принципиален. Если исследователь принимает как аксиому, что появление жизни — это запрограммированная неизбежность (правда, при этом возникает другой вопрос: кем запрограммированная!), то и исполь­зуемый язык, и логические построения, а главное, след­ствия из такой модели будут отличаться от таковых при другом варианте, в котором исследователь принимает как аксиому, что появление жизни есть запомненная случайность, а эволюция материи цели не имела и не имеет» ^[39].

Однако, на наш взгляд, не ясно, во-первых, имеет ли автор в виду появление (присутствие) жизни вообще в структуре мироздания (В.И. Вернадский) или в рамках нашей планеты (А.И. Опарин)? Во-вторых – обязательно ли, если есть программы, то должен быть и «программист»? Как тогда объяснить программу известной нам части Вселенной, базирующейся на фундаментальных физических константах (ниоткуда ни из каких теорий не вытекающие), малейшее изменение которых сняло бы сам вопрос о существовании не только жизни, но и солнечной системы, а может быть и нашей галактики? Ведь так называемый «антропный принцип» открыли не философы (хотя Аристотель и говорил об энтелехиальной причинности), а астрофизики (Ст. Хоукинг, Б. Картер, И.Л. Розенталь, В.В. Казютинский и др.). Да и единство генетического кода всего живого на Земле разве не является априорной программой жизни? Многие учёные размышляют о телеологичности, диспозиционной заданности, телеономичности химико-биологических процессов, лежащих в основе генезиса и развития живых организмов, их направленной ускоренной цефализации, опережающей, в целом, морфологические изменения и дающей возможность в кратчайшее время выйти на уровень разумной жизни (В. И. Вернадский о «принципе Дана», Р.Том, Лима-де-Фариа, С.Д.Хайтун и др.).

В-третьих, биологи всё чаще говорят и о программах смерти, когда организм сам убивает свои клетки при получении определённого сигнала-команды из мозга (апоптоз). Количество публикаций по этой проблематике уже насчитывает сотни тысяч работ. В-четвёртых, и это, пожалуй, главное, термины «память», «запоминание», которые являются ключевыми в теории Г.Р. Иваницкого, используются им интуитивно, без всякой рефлексии, как само собой разумеющиеся и понятные.

Фактически, на наш взгляд, учёный использует их в антропоморфном смысле, по аналогии с памятью индивида о прошлых ошибках и успехах, которые и составляют его жизненный опыт («на ошибках учатся»). Но процессы, связанные с памятью – это сложнейшие психофизиологические феномены, где главной проблемой является переход от физиологических (физических) мозговых структур и процессов к идеальным образам. Ведь память представляет мозаику образов, которые могут существовать в любой конфигурации, воспроизводиться сознательно, возникать «вдруг», внезапно по какой-то ассоциации или во сне. Проблема, которую поставил ещё Декарт (mind – body), довольно далека, как представляется, от своего разрешения. И почему какое-то удачное сочетание простейших молекул называть памятью – не совсем понятно. Кроме того, уж если использовать антропоморфные термины для объяснения появления и эволюции жизни, то где-то там, в истоках надо искать и амнезию.

С точки зрения Г.Р. Иваницкого, «все рассуждения об априорной информации, о теоремах поиска и оптимизации информации, в том числе теореме "о бесплатном завтраке", смысла не имеют. Первоначально всё определил случайный выбор. Важно другое: если случайный выбор на i-м шаге состоялся, то на шаге i + 1 область случайного выбора сужается, и случайность на последующих шагах посте­пенно переходит в детерминированность» ^[40].

Однако, если теоретическая физика, выражаемая на языке математики, и есть фундаментальная информация о мире, то с позицией Г.Р. Иваницкого не согласились бы многие крупные математики и физики. По мере развития математики, а также математической физики исследователи нередко становились на сторону Платона, согласно которому в основе мироздания лежат правильные геометрические фигуры и числовые пропорции. «Платонистами» были Галилей («Книга природы написана на языке математики»), Кронекер («Натуральный ряд чисел дан Богом»), Кантор («В множествах выражается актуальная бесконечность»), Герц («Уравнения Максвелла продиктованы Богом»). Из математиков XX в. назовём Г. Фреге, К. Гёделя, М. Клайна, П. Эрдоса («Существует божественная книга, где записаны все лучшие доказательства»).

Особенно выделим крупного ученого современности, известного своими трудами в различных областях математики, общей теории относительности и квантовой теории, – Р. Пенроуза, который утверждает, что «Богом данные» математические идеи существуют как бы вне времени и независимо от людей, что Платоновский мир идей – это та реальность, куда проникает ум человека в творческом вдохновении. Согласно Пенроузу, математики в самых великих своих открытиях наталкиваются на «творения Бога», на истины уже где-то существующие «там вовне» и не зависящие от них самих.

Наиболее убедительными примерами, по мнению Пенроуза, стали: 1. Открытые в XVI в. Кардано комплексные числа, которые являются неотъемлемой частью структуры квантовой механики, а, следовательно, лежат в основе поведения самого мира, в котором мы живем. 2. Открытие в конце XX в. Бенуа Мандельбротом (одним из главных разработчиков теории фракталов) сложного множества, которое также обладает онтологическим статусом. Р. Пенроуз пишет: «Множество Мандельброта – это не плод человеческого воображения, а открытие. Подобно горе Эверест, множество Мандельброта просто-напросто уже существовало “там вовне’’!» ^[41].

Заметим также, что выражение «случайный выбор» также носит довольно антропоморфный характер, поскольку опять-таки реально можно выбирать, только обладая какими-то идеально представляемыми образами будущего развития событий. А в каком смысле понимается случайность – онтологическом или гносеологическом – нуждается в отдельном прояснении.

В своём ответе В.И. Кляцкину Г.Р. Иваницкий для прояснения своей позиции отчасти уточняет понятие случайности и вводит ещё один антропоморфный термин учиться, который он, правда, берёт в кавычки. Учёный предполагает, что «биологические структуры, как и появившиеся на их основе организмы, могли «учиться» в процессе эволю­ции, поэтому каждый новый эволюционный шаг является не случайным, а «квазислучайным», или детерминировано-стохастическим, процессом. Уточняется также и понятие памяти: «Обычно "память" определяют как процесс сохранения прошлого удачного опыта, делающий возможным повторное использование этого опыта в настоящем и будущем» ^[42]. Но наш взгляд, это – довольно необычное определение, поскольку даже у самых примитивных организмах довольно часто запоминается именно негативный опыт в определённых ситуациях, которые в дальнейшем они и стараются избегать.

Затем автор вполне справедливо пишет, что способность запоминать и учиться — это специфика живой материи. Эту позицию вполне разделяет такое авторитетное направление в современной когнитивистике как эволюционная эпистемология (ЭЭ), где профессиональные учёные из различных областей науки (лауреат Нобелевской премии К. Лоренц, Г. Фолльмер, Р. Ридль и др.), рассматривают познание в качестве фундаментальной функции жизни. Однако они анализируют когнитивные структуры и механизмы только живых организмов. Проблема же Г.Р. Иваницкого – это переход удачного сочетания химических молекул, которые запоминают и учатся (в кавычках), к живым организмам, которые действительно запоминают и учатся (без кавычек) на своих ошибках, согласно алгоритму ЭЭ – BVSR (blind variation selective retention). Проще говоря, это – механизм «проб и ошибок», который «одинаков у амёбы и Эйнштейна» (К. Поппер).

Используя язык роста и гибели случайных и квазислучайных графов, Г.Р. Иваницкий предлагает свою модель биологической эволюции, которая, как ему представляется, лучше описывает и объясняет накопленный эмпирический материал, по сравнению с моделью В.И. Кляцкина. В конце ответа на комментарий В.И. Кляцкина Г.Р. Иваницкий формулирует довольно пессимистические выводы своей основной статьи. Он считает, что поиск ответа на вопрос о том, как возникла жизнь на нашей планете, — это некорректная обратная физическая задача, поскольку пока можно наблюдать лишь одну реализацию процесса возникновения жизни — это жизнь на нашей планете. «Особенность некорректных задач, – пишет он, – состоит в том, что по "уликам", которые мы наблюдаем в настоящее время, требуется восстановить картину развёртывания процесса во вре­мени в прошлом. Такие задачи очень чувствительны к начальным условиям, которых мы не знаем. Преобра­зовать эту обратную задачу в прямую пока не удаётся, и поэтому она не может быть решена однозначно» ^[43].

А значит, возможны и другие гипотезы. Однако ввиду ограниченности размеров статьи отметим только концепцию В.В. Налимова – «распаковки» смыслового вневременного континуума Универсума посредством использования силлогизма Бейеса и теорию М. Б. Менского, которая уже подробно анализировалась выше, когда речь шла о проблеме сознания.Здесь важно подчеркнуть, что, развивая гипотезу Эверетта и Де Витта о множественности миров, М.Б. Менский идёт к пониманию жизни не «снизу вверх», как это делает Р.Г. Иваницкий, а «сверху вниз» – от человеческого сознания, которое выбирает среди альтернативных миров наиболее пригодный для выживания. Отсюда его определение жизни как выбора и осознания альтернатив возможных миров, а также заключение, что в квантовую теорию проникает сознание, а с ним и феномен жизни.

Правда, пока эта гипотеза, так же как и гипотеза Эверетта и Де Витта, не проверяема в реальных экспериментах.

Другое направление – это попытка приложить к описанию живых систем язык теории информации ^[44]. Здесь проблема заключается в том, что для биологических систем важно не количество информации, а её качество, т.е. ценность информации (Д.С. Чернавский). Для того чтобы сформулировать, что такое ценность информации, нужно определить цель живого. Но есть ли она вообще, и если «да», то какова эта цель? Нет ли здесь возврата к энтелехии Аристотеля?

Теорию Д.С. Чернавского поддерживает физик С.В. Петухов. С его точки зрения, «живая материя, обеспечивающая передачу наследственной информации по цепи поколений, предстает информационной сущностью, глубоко алгебраичной по своей природе» ^[45]. Учёный считает, что абстрактные математические структуры, выведенные математиками на кончике пера 160 лет назад, оказываются воплощенными в информационной основе живой материи – системе генетических алфавитов.

Впечатляющим примером, по его мнению, являются законы Менделя, которые, как показывают исследования, базируются на более глубоких алгебраических закономерностях молекулярного уровня. Учёный считает, что Мендель открыл верхушку огромного алгебраического айсберга организации живой материи. Матричная генетика открывает новые части этого айсберга, и, возможно, живая материя в своей основе является алгебраической информационной сущностью. С.В. Петухов приходит к выводу: «Энциклопедия Жизни написана сплетением многих взаимосвязанных алфавитов, имеющим алгебраическую основу» ^[46].

На наш взгляд, можно дискутировать по поводу того, какие известные математические структуры лежат в основе мироздания. Выше мы уже говорили об учёных-платонистах прошлого и о Р. Пенроузе, дающим, по сути, онтологическую трактовку множеству Мандельброта. Важно подчеркнуть, что с метафизической точки зрения, речь идёт о новой фундаментальной структуре бытия – информации.

Ф. Энгельс определял жизнь как форму существования белковых тел. С середины XX в. в связи с эпохальными открытиями в генетике стали говорить о живых системах, построенных на основе полимеров. Это РНК, где доставляется и считывается информация, ДНК, где она хранится, а также различные конструкционные материалы – полисахариды. Самоорганизация всех этих компонентов на наномосштабах и порождает жизнь (А.Р. Хохлов). В этом плане, с философской точки зрения, логично определить жизнь как особую высшую форму существования фундаментальной информационной реальности, объединяющей вещественно-энергетические носители от молекулярного до системного организмического уровня, а также идеальные программы их воспроизводства и развития.

В современном естествознании понятие бытия материи нередко замещается понятием реальности. Понятие реальности (от позднелат. realis – вещественный, действительный) используется как в философском плане («субъективная и объективная»), так и общенаучном (А. Эйнштейн ввёл понятие физической реальности как реальности, удостоверяемой в экспериментах и описываемой в теориях). Иногда для того, чтобы подчеркнуть неразрывную связь, взаимодополнительность этих понятий и целостность объекта исследований используют выражение «философская картина мира» (по аналогии с известным названием книги М. Планка «Единство физической картины мира»).

Большинство тех общих понятий, о которых говорилось в введении как производных от «бытия», уже сыграли свою эвристическую роль и вошли в состав фундаментальных научных теорий. Это убедительно показано во многих работах исследователей исторической школы философии науки. Так, М. Вартофский пишет: «Понятия материи, движения, силы, поля, элементарной частицы и концептуальные структуры атомизма, механицизма, прерывности и непрерывности эволюции и скачка, целого и части, неизменности в изменении, пространства, времени, причинности… первоначально имели метафизическую природу и оказали громадное влияние на важнейшие построения науки и на ее теоретические понятия»^[47].Например, в современной науке фигурируют несколько концепций времени. В физике обсуждаются четыре теории природы и сущности времени – субстанциальная, реляционная, динамическая и статическая (Ю.Б. Молчанов). Хорошо изучены необратимость времени, одномерность и однонаправленность. Для объяснения направленности времени предложено несколько «стрел времени»: космологическая, термодинамическая, электромагнитная. Кроме того гуманитарии говорят о существовании исторического, психологического и социального времени. Сравнительно недавно известный физик С. Хокинг стал исследовать так называемое мнимое время, перпендикулярное обычному. Однако, насколько и как это мнимое время связано с бытием обычного человеческого времени, остаётся проблемой современной науки. Впрочем, так же, как и вопрос о «молекулах» и «атомах» пространства и времени.

Категория «бытие», в современном естествознании используется лишь эпизодически, без должного осмысления и рефлексии. Очевидно, это происходит в силу очень высокого уровня абстрактности её содержания, заданного ещё Платоном. Диалектика трансцендентального отчётливо прослеживается в его диалоге «Парменид», где в споре с Сократом Парменид пытается доказать, что, если признаётся очевидной возможность противоположных состояний отдельных вещей, то можно говорить и о диалектике идей. Например, доказывается – единое есть многое, а многое есть единое. Все онтологические сущности рассматриваются как единство противоположных начал бытия и небытия, движения и покоя. Само единство становится условием перехода от небытия к бытию и от покоя к движению. Единое также определяет другие ипостаси сущего. В частности, из него следуют категории «есть» и «бытие». Платон в предельно абстрактной форме заключает, что «…должно существовать бытие единого, не тождественное с единым, ибо иначе это бытие не было бы бытием единого и единое не было бы причастно ему, но было бы всё равно, что, сказать «единое существует» или «единое едино»» ^[48] .

Если же учесть ещё, что креативность в целом Платон определяет как переход из небытия в бытие, касается ли это вещей или идей, то, пожалуй, в современной физике с категорией «бытия» будут коррелировать понятия «квантовый мир», «физический вакуум», «струны», «браны». «мультиверс». В теориях, где эти понятия играют ключевую роль, прямо используется или подразумевается философская категория бытия.

Так, известные физики В. Гейзенберг и В.А. Фок называли квантовый мир «бытием возможного», или «бытием потенциальных возможностей». А наш классический мир – «бытием актуального», или «бытием осуществившегося».

Ещё в 1973 г., как известно, физики Э.П. Трайен (США) и П.И. Фомин (СССР), независимо друг от друга, высказали гипотезу о том, что Вселенная возникла из вакуума в результате квантовой флуктуации. В теории суперструн также ставится вопрос о генезисе пространства-времени, материи и причинности как эмерджентных феноменов, отнюдь не сразу приобретающих объективный онтологический статус.

Однако само понятие эмерджентности, на наш взгляд, выглядит довольно неопределённым для такой науки, как физика. Не является ли оно в гносеологическом плане просто показателем того, что наука ещё неспособна выявить сущностную причинно-следственную связь явлений? Вспомним, что в Средневековье для объяснения чуть ли не каждого явления вводились особые силы. Не смог объяснить силу тяготения и Ньютон.

Современный физик Р.Ф Полищук пишет: «С точки зрения…физики мир есть совокупность кварков и лептонов на фоне вакуума, понимаемого как скалярное поле. Частицы суть различные резонансные моды колебания одной и той же струны, и этих струн как квантов возбуждения вакуума много. Вакуум подобен океану в состоянии штиля (при этом он на квантовом уровне бурлит, флуктуирует), а частицы – бегущим по нему волнам» ^[49] .

В этой связи примечательна позиция известного академика Я.Б. Зельдовича, который явно преступает границы материализма, утверждая гипотезу возможности рождения мира из «ничего»: «Рождение мира из ничего – это значит рождение Вселенной без затраты энергии. Начальная флуктуация вакуума имеет энергию равную нулю. Квантовое рождение Вселенной – это рождение Вселенной из квантовых флуктуаций вакуума» ^[50]. То, что описывается в квантовых космологических моделях, – подытоживает другой учёный А.Ю. Севальников, – это иной порядок вещей, инобытие, тот модус существования, что предшествует и конституирует бытие наблюдаемое, актуальное, которое и характеризуется как раз течением времени» ^[51] .

Заметим, что ни один из физиков не ставит вопрос, над которым задумывались Платон, Фома Аквинский, Лейбниц, и Хайдеггер, – а что же, собственно, заставляет переходить бытие потенциальное в актуальное, возможное в действительное, ведь не существовать, очевидно, «проще», чем существовать, а всякий переход в новое качество требует дополнительной энергии. Не является ли квантовый многовариантный мир потенциальных возможностей миром фундаментальной свободы, где квантовый объект сам выбирает в каком состоянии ему находиться? Говорил же в своё время Н. Бор о свободе воли электрона. Если принять эту логику рассуждений, то получается, что живые существа и сам человек своими степенями свободы обязаны квантовому миру, поскольку в конечном счёте они состоят из тех же частиц и полей, что и микромир. Иначе говоря, в фундаменте бытия лежит фундаментальная свобода, потенциальные возможности жизни и разума.

Вспомним, что в своё время Эпикур, чтобы оправдать свободу выбора человека, чисто спекулятивно ввёл понятие «клинамен» как возможности спонтанного (эмерджентного!) отклонения атомов от своих траекторий. Не подтверждает ли его прозрения современная наука?

Некоторые физики (В.В. Налимов, Л.В.Лесков, А.Е. Акимов, Г.И. Шипов) не только утвердительно отвечают на этот вопрос, но считают возможным высказать ещё более смелые предположения о физическом вакууме как семантически насыщенной структуре, как референте информационного поля (торсионных полей). Так Л.В. Лесков пишет: «Физические свойства торсионных полей уникальны…Взаимодействие торсионных квантовых вихрей носит не энергетический, а чисто информационный характер и, следовательно, на них не распространяется следующий из теории относительности запрет на существование сверхсветовых скоростей» ^[52].

Однако, на наш взгляд, так или иначе, но физический вакуум всё же оказывается в такой интерпретации первичным по отношению к информационным взаимодействиям, Иначе говоря, сохраняется установка на физический редукционизм, хотя и в достаточно оригинальной форме.

Хорошо известны в современной физике «великие постоянные» (планковские величины), а также космологическая постоянная Эйнштейна, которую в 1917 г. учёный включил в математическую структуру своей общей теории относительности. Физическая суть космологической постоянной осмысливалась в течение десятилетий (работы В. де Ситтера, Ж. Леметра, Р. Толмена), но общепринятую на сегодняшний день её интерпретацию дал в 1965 г. отечественный учёный Э.Б. Глинер. В итоге появилась гипотеза о физической природе Большого Взрыва.