Типы и маркеры повествовательного дискурса в анатомических сочинениях Галена

Пролыгина Ирина Викторовна ORCID: 0000-0001-7492-9750 кандидат филологических наук зав. кафедрой; кафедра латинского языка и основ терминологии; Российский университет медицины 105203, Россия, г. Москва, ул. Нижняя Первомайская, 53, кв. 395 Prolygina Irina Viktorovna PhD in Philology Head of the Department; Department of Latin Language and Fundamentals of Terminology; Russian University of Medicine 53 Nizhnyaya Pervomayskaya str., 395 sq., Moscow, 105203, Russia prolygina99@yandex.ru

Повествовательный стиль Галена, сочинения которого составляют один из самых объемных корпусов античных текстов, был предметом обсуждения уже в Средние века, поскольку он оказал значительное влияние как на развитие медицинского дискурса и медицинской терминологии в восточной грекоязычной части Римской империи, а впоследствии в Византии, так и на формирование латинского языка медицины на Западе, начиная с первых переводов его текстов на латинский язык в XII в. В ряде научных работ и по сей день стиль Галена подвергается критике за многословие, самовосхваление, самоуверенный, избыточно полемичный и резкий тон ^{[1, p. 316; 2; 3; 4, p. 9-25; 5, p. 59-63; 6, p. 138-40]}. Однако в последнее время появились исследования, которые убедительно доказывают, что стиль Галена во многом служит отражением эстетических вкусов и приверженности литературной традиции, характерной для прозы поздней Римской империи ^[7].

В этой статье мы рассмотрим типы повествовательного дискурса и их маркеры на примере анатомического сочинения Галена De ossibus ad tirones, «О костях для начинающих» ^[8], для которого характерно небольшое число полемических отступлений. За модель исследования мы взяли работы К. Крун ^[9] и Д. Лэнгслоу ^[10], которые разработали методологию анализа дискурса и дискурсивных частиц в текстах латинских античных авторов, и К. Пти ^[2], которая исследовала повествовательный стиль Галена в целом. К. Крун предлагает выделять в повествовательном жанре следующие типы дискурса: монолог, диалог и полилог (9, p. 109-15). Большинство античных греко-медицинских текстов относятся, по мнению К. Пти, к монологическому типу дискурса с диалогическими отступлениями. В том случае, когда автор обращается к вымышленному собеседнику или передает чужую речь, не получая ответа, речь может идти о так называемом диафоническом типе дискурса ^{[2, p. 58-65]}. Маркеры повествовательного дискурса, по мнению исследовательницы, схожи в латинском и греческом языках, а приблизительно равная частота их употребления у авторов II-III вв., таких как Апулей, Авл Геллий и Гален, свидетельствует об общей риторической практике интеллектуалов этого периода.

Конечно, ставить Галена в один ряд с авторами, которых традиционно относят к кругу «Второй софистики», можно лишь с оговорками. Проза других медицинских авторов того же времени, таких как, например, Руф Эфесский, Соран или авторы Псевдо-Галенова корпуса, сильно отличается от повествовательного стиля Галена с его выстроенной системой аргументации и большим числом риторических приемов. Сходство Галена со стилем софистов его времени объясняется, по-видимому, не только общностью школьного образования, но и публичностью фигуры самого Галена, а также высокой конкурентностью медицинской профессии в римском обществе, которая по этой причине носила агонистический характер. Необходимость доказывать свой профессионализм в ходе публичных диспутов с конкурентами и анатомических демонстраций требовала от врачей основательной риторической подготовки и знания медицинской, философской и, в целом, классической литературы. Кроме того, не следует забывать о том, что врачи часто подвергались обвинениям в шарлатанстве и магии, которые влекли за собой изгнание из Рима, а потому были вынуждены иногда публично объяснять свои методы диагностики и лечения пациентов.

К маркерам повествовательного дискурса у Галена мы отнесли: а) глаголы, иногда вместе с личными местоимениями, в первом лице; б) самоотсылки и переход от прошедшего времени к настоящему и будущему; в) метадискурсивные выражения, которые влияют на взаимодействие с читателем, например, обращения к читателю с использованием verba dicendi, putandi и sentiendi во втором лице; г) выражения субъективных оценочных суждений, например, высказывание авторского мнения, убеждения и др.; д) использование экстраклаузальных компонентов, таких как междометия или частицы.

Прежде чем обратиться к анализу маркеров, следует сделать несколько вводных замечаний о сочинении «О костях для начинающих». За долгие годы своей медицинской практики Гален написал несколько сочинений по анатомии, которая наряду с физиологией составляла основу медицинского знания ^[11]. Изучение анатомии он предлагает начинать с небольших «исагогических» сочинений для начинающих (εἰσαγόμενοι), которые в доступной для новоначальных форме содержат изложение основных сведений о строении тела по разным системам организма – остеологии, миологии, неврологии и др. Эти сочинения служили введением к более полному и объемному сочинению – «Об анатомических процедурах» (De anatomicis administrationibus), написанному для специалистов, которые уже имели предварительную теоретическую и практическую подготовку и располагали средствами и временем для получения более полного образования ^[12]. По замечанию Галена в трактатах «О собственных книгах» и «О порядке собственных книг» такие сочинения первоначально были написаны по просьбе его друзей и учеников и предназначались для личного использования, однако позднее он собрал все сочинения «для начинающих» в единый корпус текстов, чтение которых служило введением в изучение медицины (De libr. propr., prol. 6, 8-9; I, 5; De ord. libr. I, 2) ^{[13; 14; 8, c. 141]}. К этой так называемой «Малой анатомии» Галена относится и трактат «О костях для начинающих» (ок. 180 г. н. э.), который, несмотря на ряд ошибочных утверждений (например, в описании строения черепа или крестцовой кости), представляет собой одну из первых анатомических номенклатур, терминология которой лежит в основе современной остеологии и во многом не утратила актуальности и по сей день. В отличие от большинства других своих трактатов Гален не приводит в этом тексте цитат других авторов и практически не вступает в полемику с оппонентами, предлагая начинающим изучать медицину исчерпывающую и детальную информацию о строении человеческого скелета. Поэтому он представляет удобный материал для анализа его повествовательного дискурса.

Трактат начинается с обоснования цели изучения костей, которые полезно знать для лечения переломов и вывихов. Первое предложение текста начинается с утверждения в первом лице: «Я утверждаю (φημί), что врач должен знать, какова каждая из костей сама по себе и как она соединяется с другими костями, если он хочет правильно лечить их переломы и вывихи» (Ia, 1). Таким образом, уже первое предложение трактата должно было произвести на читателя впечатление неоспоримого авторитета и уверенности в непреложности его мнения. Дальнейшее повествование развивается с чередующими переходами от 1 лица единственного числа «я»: например, σοι δίειμι, «я расскажу тебе» (Ib, 9); ἐγὼ … καλῶ, «я … называю» (Ib. 18, ср. Ia, 16); καταλέξω, «я перечислю» (IV, 6); ἐφεξῆς ἐρῶ, «я скажу далее» (VIII, 6), к 1 лицу множественного числа «мы»: например, χρησόμεθα – «мы будем использовать» (Ia, 5); σαφηνίζειν προαιρουμένων ἡμῶν – «мы захотим разъяснить», (Ia, 5); προσαγορεύομεν, «мы называем» (Ia, 24); καὶ ἡμῖν δὲ καλείσθωσαν ῥαφαί – «у нас же пусть швы называются» (Ib, 7); ἡμεῖς μέντοι … εὕρομεν, «однако мы сами … обнаружили» (III, 1).

Некоторые из утверждений Галена в 1 лице связаны с правильным использованием анатомических терминов. В первой главе трактата Гален обращает внимание читателя на то, что прежде чем излагать само учение, необходимо разъяснить термины, которые он будет использовать в трактате, «дабы при их употреблении в ходе повествования (διηγήσεως) сказанное не оказалось неясным (ἀσαφές) и не нарушалась связность изложения всякий раз, как мы захотим разъяснить (σαφηνίζειν) новое [понятие]» (Ia, 5). Как известно, ясность и связность изложения были неотъемлемой частью любого текста, организованного в соответствии с античным риторическим учением о стиле – как в устной публичной речи, так и в письменной прозе. Ясность предполагала употребление терминов в точных значениях, не допускающих двусмысленности и имела целью сделать речь понятной и убедительной. А связность позволяла выстроить четкую и последовательную логику повествования (Rhet. ad Herren., IV, 12, 17; Cicero, De orat. III, 13, 14-49; Demetr. 191-192, 193, 196).

Большинство анатомических терминов во времена Галена требовали разъяснения, поскольку одни термины восходили еще ко временам Гиппократа и «древних врачей» (παλαιοὶ ἰατροί) и были либо устаревшими либо непонятными вовсе; другие вошли в употребление у современных врачей (νεώτεροι ἰατροί) и были не всем известны, а третьи были неологизмами самого Галена, поскольку по его собственному замечанию «нет ничего неуместного в том, чтобы создавать новые термины ради ясности преподавания, исходя из уже существующих слов» (Ia, 14). Поэтому, прежде чем дать собственное определение термину, Гален часто ссылается на словоупотребление «некоторых» или «некоторых из анатомов» (Ia, 6; Ib, 7; III, 7; IV, 3; VIII, 4; XIII, 5; XIV, 2; XIX, 1), «некоторых из софистов» (V, 1), «всех врачей» (Ia, 17), «стремящихся к ясности» (Ia, 18) или Гиппократа (Ia, 9; VIII, 4), и приводит «старые» (Ia, 21) и «современные» названия (Ia, 21; III, 1) разных анатомических образований.

Несмотря на то, что трактат был составлен по просьбе друзей и учеников, он не имеет конкретного адресата, как некоторые другие сочинения Галена, например, его анатомический трактат «Об анатомических мероприятиях», который обращен к Флавию Боэту. Тем не менее, в тексте трактата встречаются постоянные обращения к подразумеваемому собеседнику во 2 лице единственного числа повелительного наклонения или в условном предложении с verba dicendi, sentiendi и putandi. Такие диафонические вставки, как правило, появляются между смысловыми отрезками текста для разъяснения собственного мнения по спорным терминологическим вопросам или для привлечения внимания читателя к какой-то проблеме. Так, рассуждая о разных видах и названиях отростков шейки костей, он пишет: διαφέρει δὲ οὐδὲν οὐδ᾽ εἰ κορωνὸν εἴποις, «и нет никакой разницы, если ты назвал бы его [т.е. отросток – прим. авт.] короной» (Ia, 16). Описывая расположение лямбдовидного шва черепа, он предлагает читателю представить его топографию: νόει (Ib, 10). При объяснении строения поясничных позвонков, он замечает, что в них расположены отверстия для вен, которые не встречаются в других позвонках: οὐδὲ ἂν ἲδοις, «ты не увидел бы» (X, 3). Последняя фраза отсылает нас непосредственно к воображаемой анатомической демонстрации, о деталях которой Гален дважды сообщает в этом сочинении. Как известно, остеология Галена опиралась, главным образом, на строение скелета обезъяны, который требовал предварительной обработки и освобождения от волокон путем вываривания. Гален упоминает об этой процедуре при описании кости нижней челюсти, строение которой отличается от строения этой кости у человека (VI, 1), и крестцовой кости (XI, 2).

К особенностям повествовательного дискурса Галена стоит отнести и постоянные самоотсылки с переходами от прошедшего времени к настоящему и будущему, которые, по мнению Г. фон Штадена ^{[15, p. 110-11]}, служат инструментом управления всей структурой повествования и его связующими элементами. Часть из них выражена глаголами в 1 лице, а часть употребляется в неопределенно-личных конструкциях. Гален ссылается на то, как он начнет говорить, что он сказал или о чем упомянул ранее, что он скажет позже, почему он говорит то, что он говорит и др.: ἐπεὶ δὲ … εἴπομεν ἐφεξῆς ἄν εἴη … εἰπεῖν, «поскольку мы сказали …, далее следовало бы … сказать» (Ia, 20); ἐπεὶ δὲ … ἐμνημονεύσαμεν, «поскольку мы упомянули» (Ia, 22); εἴρηται μὲν ἤδη καὶ πρόσθεν … οὐδέπω μὲν εἴρηται πρόσθεν, εἰρήσεται δὲ ἐν τῷδε, «прежде мы уже сказали … сказано еще не было, но будет сказано далее» (Ib, 1); προείρηται … ἐν τῷδε λεχθήσεται, «выше было сказано … далее будет сказано» (III, 1); ὡς ἔμπροσθεν εἴρηται, «как было сказано выше» (IV, 7; IX, 1; X, 2); περὶ ὧν ἐφεξῆς ἐρῶ, «о чем я скажу далее» (VIII, 6); ἤδη προείρηται, «уже было сказано выше» (X, 1).

Разговорные черты, встречающиеся в этом небольшом сочинении для начинающих, лишают его ситуационного контекста. В повествовании отсутствует какой-либо намек на пространственно-временные отношения с читателем за пределами обсуждаемых анатомических проблем. Иногда Гален отвлекается на терминологические пояснения или объяснения строения той или иной кости, которое подтверждается путем ее соответствующего препарирования; иногда призывает читателей в свидетели очевидной нелепости претензий некоторых оппонентов, которых высмеивает в довольно резкой форме. Так, рассуждая о том, к каким частям тела следует относить зубы, он пишет: «К костям следует причислять и зубы, даже если некоторые из софистов иного мнения (εἰ καί τισι τῶν σοφιστῶν οὐ δοκεῖ). Впрочем, они были бы правы, если убеждали нас называть их не так, но давать им какое-то другое название. Однако совершенно очевидно, что называть их хрящами, или артериями, или венами, или жилами не подобает и, тем более, жиром, или волосами, или плотью, или железами, или какой-либо иной из частей тела вообще. Но если мы не будем говорить о них ни в анатомии вен, ни в анатомии артерий, нервов, мышц и внутренностей, ни в настоящем трактате о костях, мы не скажем о них вообще никогда (οὐδ' ὅλως ἐροῦμεν οὐδέποτε). Стало быть, следует послать софистов куда подальше (τοῖς μὲν δὴ σοφισταῖς μακρὰν χαίρειν ῥητέον) (V, 1-3)».

Еще одним маркером повествовательного дискурса Галена выступает передача авторского мнения, личного отношения к высказыванию или его субъективная оценка. Достаточно часто в его тексте встречаются вводные слова или частицы, которые должны убедить читателя и создать впечатление очевидности и полной правоты автора. К таким вводным слова можно отнести выражения: ἴσως, «быть может» (Ia, 5, 14; III, 1), δοκεῖ μοι, «мне кажется», «на мой взгляд» (Ia, 5; XXIV, 10); ἄντικρυς δῆλον, «совершенно очевидно» (Ia, 12; V, 2); οὐδὲν ἴσως ἄτοπον…, «и возможно, нет ничего неуместного …» (Ia, 14); δῆλον ἤδη γέγονεν, уже стало ясно (IV, 3), οἶμαι, «как я думаю» (V, 4); εἰκότως, «что вполне справедливо» (VIII, 5); διαφέρει γὰρ οὐδὲν … προσαγορεύειν, «неважно как … называть» (VII, 3); εὐλόγως ἄν τις εἶναι φήσειε, «справедливо было бы сказать» (XIX, 3); ὥσπερ καὶ φαίνεται, «как можно заметить» (XXII, 4).

И, наконец, стоит обратить внимание на частицы в тексте Галена, которые также служат признаком разговорного языка, когда автор хочет подчеркнуть свою точку зрения, перейти от одной темы к другой или сообщить о своих намерениях, поддерживая таким образом постоянную связь с читателем и выстраивая стройную аргументацию.

Использование частиц, как известно, служит отличительной чертой древнегреческого языка. При этом их изучение у античных авторов представляет собой одну из самых трудных задач. После основополагающего труда Дж. Дэнистона «Греческие частицы» (классического второго издания 1954 г. с index locorum ^[16]), который исследовал частицы у греческих авторов преимущественно до середины IV в. до н.э., спустя 40 лет стали появляться более полные исследования ^{[9; 17; 18]}, однако тексты Галена оставались долгое время без должного научного внимания вплоть до выхода в 2021 г. статьи К. Пти ^[19], которая рассмотрела на примере нескольких отрывков из его сочинений аргументативные частицы, служащие признаком его аттического стиля. По ее мнению, «количество, диапазон и частота используемых Галеном частиц выделяют его среди так называемых авторов технической прозы» ^{[19, p. 97]}. В отличие от Галена, большинство греческих медицинских авторов императорского периода не использовали частицы, особенно редкие и сложные. Во многих отношениях Гален стоит ближе к великим образцам прошлого и таким классическим авторам, как Платон, Фукидид или Демосфен, чем к своим коллегам-врачам Римской империи: Руфу Эфесскому, Сорану или авторам Псевдо-Галенова корпуса, тексты которых стилистически заметно отличаются от текстов Галена. Среди современников Галена образцы похожего письма можно встретить только у софистов Элия Аристида, Лукиана или в полемических сочинениях Секста Эмпирика.

Сложность изучения частиц заключается в том, что использование одной и той же частицы может служить разным целям в разных контекстах. В связи с этим К. Крун предложила различать семантический и синтаксический подход в анализе частиц. При анализе частиц в трактате «О костях для начинающих» мы выделили два укрупненных вида частиц: соединительные и дедуктивные частицы. К соединительным частицам можно отнести частицы δέ, μέν, δή, μήν, γε. Они встречаются на протяжении всего текста и часто образуют у Галена сложные цепочки разных комбинаций с другими частицами, например, καὶ μὲν δή καὶ (Ib, 6; IX, 2; XIII, 2; XVI, 1; XXI, 2), καὶ μέν γε καὶ (XI, 1). Нюансы значений таких сочетаний не всегда легко уловить, особенно если полагаться только на семантику. Главным образом, они призваны либо усилить и подчеркнуть высказывание, либо обеспечить логический переход к новой теме, либо обосновать очевидность того или иного утверждения. К дедуктивным частица можно отнести частицы τοι, γάρ, οὖν и иногда δή, которые подводят итог предыдущему высказыванию, обеспечивают переход от одной мысли к другой и обосновывают дальнейший ход повествования. Несколько раз в этом трактате (Ia, 22; X, 3) встречается частица τοίνυν, которая по наблюдениям Дж. Дэнистона ^{[16, p. 568-569]} была характерна для аттической прозы, особенно, для диалогов Платона и комедий Аристофана, где она часто встречается вместе с повелительным или сослагательным наклонением.

Исследование повествовательного дискурса на примере анатомического сочинения Галена «О костях для начинающих» позволило сделать несколько важных выводов, которые пока следует считать предварительными, поскольку охват текстов был недостаточно репрезентативен. Повествование Галена в этом сочинении содержит черты диафонического дискурса, ориентированного на диалог с читателем, и имеет ряд ярко выраженных авторских стилистических особенностей. Гален ведет повествование от 1 лица с постоянными самоотсылками к тому, что было сказано ранее или тому, что еще только будет сказано, постоянно делает вставки авторского мнения или дает собственную оценку, обращаясь к читателю во 2 лице как к собеседнику. Большое число разнообразных частиц указывает на прекрасное знание и легкое владение автора классическим аттическим языком Платона и Аристофана, что позволяет говорить о том, что проза Галена имеет больше общих черт с сочинениями софистов его времени, принадлежавших кругу Второй софистики, чем с прозой его медицинских современников. Несомненно, частицы играют важную роль и в системе его аргументации. Модальные частицы, передающие намерение, интонацию, а подчас и иронию могут помочь пролить свет на сложную логику его текстов. Дальнейшее изучение повествовательного дискурса в его текстах открывает широкие перспективы для анализа и картирования его текстов, которые позволят увидеть скрытые на сегодняшний день интертекстуальные слои, а также понять специфику греческой прозы императорского периода.