Грабительские раскопки как фактор утраты археологического наследия: современное состояние в Республике Башкортостан

Гиззатов Дим Замирович Главный специалист; Отдел археологического наследия; Государственное бюджетное учреждение Научно-производственный центр по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия Республики Башкортостан 450007, Россия, респ. Башкортостан, г. Уфа, Ленинский р-н, ул. Артезианская, д. 13, кв. 7 Gizzatov Dim Zamirovich Chief Specialist; Department of Archaeological Heritage; State Budgetary Institution Scientific and Production Center for the Protection and Use of Immovable Cultural Heritage Sites of the Republic of Bashkortostan 450007, Russia, Republic of Bashkortostan, Ufa, Artezanskaya St., 13, sq. 7 arhnpc@mail.ru

Возможность реконструкции исторических процессов на основе письменных источников обширных регионов России, охватывает незначительный хронологический диапазон, начинающийся с этапа средневековья, зачастуюс Нового времени. Между тем значительный пласт «дописьменной» истории реконструируем только с помощью данных археологии. Тем самым, важнейшими источниками, аккумулирующими в себе память тысячелетий, являются археологические памятники. Однако вопрос физической сохранности недвижимых объектов археологического наследия сегодня встает не только в контексте хозяйственного освоения и застройки, но и в быстро выдвигающейся на первый план проблеме грабительских раскопок, захлестнувших Россию в последние два десятилетия.

Так называемые «черные копатели», «любители приборного поиска» или «кладоискатели», с целью продажи, коллекционирования, своими грабительскими действиями изымают из культурного слоя археологические артефакты, при этом охотясь преимущественно за отдельными эффектными предметами, как правило из цветного металла, тем самым нарушая целостность памятника, игнорируют контекст локализации артефактов, ограничивают или лишают возможности научной интерпретации памятника археологии. Так, например, изъятие металлических изделий с территории поселенческого памятника практически приводит к исчезновению информации о быте, ремеслах, социальном уровне и благосостоянии древнего населения, оставляя изделия из глины, костей (раковин), стекла и камня. Таким образом, незаконные действия «черных копателей», оставивших памятник, лишают исследователей возможности исторической реконструкции материальной и духовной культуры древнего населения, фальсифицируя историю.

Исследования деятельности «черных копателей» развивались по мере расширения масштаба разрушающей деятельности любителей «копа», как реакция на наносимый ущерб археологическому наследию. Преимущественно, исследования эти освещены в отдельных статьях, не являются исключениями и специальные монографии ^{[14, 23]}.

Так, личность субъекта преступления в отношении памятников археологии отражена в публикациях Н.В. Рязановой ^{[15, с. 153]}, С.Л. Баграмяна ^{[2, с. 31]}, В.А. Шебалова ^{[28, 29]}. Субкультура «черных копателей» рассмотрена в работах С.С. Селеева и О.А. Моляренко ^[17], структуры групп «кладоискателей» освещены в исследованиях С.А. Васютина, А.Г. Марочкина, П.В. Германа и др. ^{[6, с. 310]}, С.Л. Баграмяна ^{[1, с. 63]}, Э.М. Гильманова и Ю.А. Григорьева ^{[8, с. 374]}. Интернет-объединения сообществ любителей «черных копателей» в социальных сетях рассмотрены в сериях работ А.И. Тузбекова ^{[19, 20]}.

Проблемам современного состояния памятников археологии, в контексте их разрушения под воздействием деятельности «черных копателей» посвящены статьи Н.А. Макарова ^{[11, с. 15]}, А.В. Энговатовой ^{[31, с. 46]}, И.И. Бахшиева ^{[4, 5]}, Н.В. Волкодава, Г.Г. Давыденко ^{[7, с. 52]}, Васютина С. А., Марочкина А. Г., Германа П. В., Сизёва А. С., Горлышкина Н. Е. ^{[6, с. 310]} и других.

Исследования о правовых основах пресечения незаконной деятельности «черных копателей», трудностях признания памятников археологии объектом преступления, квалификации и признаках преступлений, предусмотренного ст. 243.2 УК РФ, рассмотрены в работах А.Н. Панфилова ^{[12, 13]}, И.А. Халикова ^[22-26], Л.Р. Клебанова ^[10], Л.С. Баграмяна ^{[1, с. 64]} и В.А. Шебалова ^{[30, с. 25]}.

На территории Республики Башкортостан, согласно данным Управления по государственной охране объектов культурного наследия Республики Башкортостан, на конец 2024 г. зафиксировано 5777 объектов культурного наследия, из них 3963 – объекты археологического наследия (далее ОАН), среди которых 1256 ОАН из перечня Единого государственного реестра объектов культурного наследия (далее ЕГРОКН) и 2707 ОАН из перечня выявленных объектов культурного наследия (далее ОКН), а также 1814 памятников архитектуры, включая федеральные, региональные, муниципальные и выявленные.

Ежегодно на территории Республики Башкортостан фиксируются десятки ранее неизвестных ОАН. Так, в 2020 г. выявлено 62, в 2021 – 26, в 2022 – 32 ОАН, что говорит о высокой археологической насыщенности региона.

Плановые мероприятия по контролю состояния ОАН, проводимые в соответствии с п. 2.14 ст. 33, Федерального закона от 25 июня 2002 г. №73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», с п. 2.14 ст. 20, Закона Республики Башкортостан от 7 ноября 2005 г. № 224-з «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Республики Башкортостан», на основании Приказа Министерства культуры РФ от 20 апреля 2016 г. №876, а также Распоряжения Правительства Республики Башкортостан от 21 июня 2022 г. №712-р, ежегодно охватывают 21,3% ОАН, находящихся на государственной охране, таким образом, охватывая все памятники, включенные в ЕГРОКН за пятилетний период.

Проведению рекогносцировочных исследований по оценке состояния ОАН, включенных в ЕГРОКН, предшествовал архивно-библиографический анализ, включавший в себя работу с научными отчетами, научно-справочной литературой с целью определения предполагаемой локализации ОАН. Также сравнивались описания местоположения памятника, его особенностей, обозначенных в научных отчетах с данными подзаконных актов принятия памятника на государственную охрану. Объекты, зафиксированные в реестре с наименованиями «курган», «стоянка» без описания и топографической привязки, лишь с территориальной локализацией в муниципальном районе, были признаны не позиционируемыми и исключены из планируемого обследования.

Рекогносцировочные исследования проводились как правило двумя разведочными отрядами. Следы грабительских вкопов, ям, раскопов, обнаруженных на территории памятников, фиксировались на фотоаппарат с наложением масштабной рейки. Результаты обследования ОАН отображались на актах технического осмотра.

Тем самым, для анализа применены результаты мониторинга технического состояния ОАН, включенных в реестр, обследования которых были произведены археологами ГБУ НПЦ РБ совместно со специалистами Управления по государственной охране объектов культурного наследия Республики Башкортостан, с 2017 по 2023 годы. Тем самым, привлечены результаты обследования 623 ОАН, отраженных в актах технического состояния, стоящих на государственной охране (включенных в ЕГРОКН). Из общего числа обследованных памятников исключены полностью утраченные (разрушенные, исследованные), а также не найденные, ввиду слабой топографической привязки или полного его отсутствия.

Итоги мониторинга технического состояния 623 памятников, вошедших в выборку, демонстрируют следующие данные: состояние 33,39% (208 ед.) памятников определяется как удовлетворительное, 32,42% (202 ед.) как неудовлетворительное и 34,19% (213 ед.) как аварийное. Здесь любопытно сравнение с результатами инвентаризации 2010 г., где состояние 9% памятников оценивалось как хорошее, 44% как удовлетворительное, 25% как неудовлетворительное и 4% как аварийное, остальное – не обнаруженные и утраченные памятники ^{[5, с. 80]}. Таким образом, мы наблюдаем динамику ухудшения состояния памятников археологии и их сохранности, особенно выраженных в категориях неудовлетворительное и аварийное, при сопутствующем понижении процента памятников с удовлетворительной сохранностью.

Среди антропогенных причин угрозы физической сохранности памятников наиболее частыми являются: вытаптывание скотом (257), полевые автомобильные дороги (183), ежегодная распашка (167) и пр. К наиболее распространенным природным причинам ухудшения физической сохранности ОАН относятся: береговая эрозия (42), корни деревьев (22), норы землеройных животных (19) и пр. Тем самым, виды деятельности, связанные с сельским хозяйством, являются наиболее распространенным фактором ухудшения физической сохранности ОАН, однако не самым разрушительным.

Так, например, после распашки памятника, даже многовековой, теряется информация о глубине залегания археологического артефакта, но не теряется пространственное залегание артефакта ^{[9, 98-104]}. В отличии от грабительского изъятия артефактов, сопоставимого с порчей или фальсификацией всего исторического источника, которым является археологический памятник ^{[31, с. 46]}.

Обследованные памятники расположены на территории 44 муниципальных районов Республики Башкортостан, при этом в 23 районах, на площадках 75 археологических памятников зафиксированы признаки грабительских раскопок, что составляет 12,04% от общей выборки. Данная цифра любопытна в сравнении с показателями результатов инвентаризации 2010 г., где разрушающая деятельность «черных копателей» была зафиксирована на 10 памятниках из 742 ^[4-5], что составляло 1,35% от общей совокупности. Обнаруженные расхождения в показателях демонстрируют удручающую динамику повышения активности «черных копателей» на памятниках археологии почти в 9 раз.

Схожая динамика наблюдалась в отдельных районах Карачаево-Черкесии по подсчетам на 2002 год, демонстрируя семикратное увеличение разграбленных курганов за 8 лет ^{[18, с. 37]}.

В 2004 году данных, отражающих ведение незаконных грабительских раскопок на территории Республики Башкортостан, зафиксировано не было ^{[11, с. 16]}, а в 2013 году их число соответствовало 20 единицам ^{[31, с. 44]}.

Анализ зафиксированных 75 памятников со следами грабительских вкопов, ям, колодцев и крупных раскопов, демонстрирует, что под воздействием «черных копателей» находятся все виды археологических памятников. В частности, грабительским раскопкам подвержены памятники бытового типа – поселения (1), селища (3), стоянки (8), городища (17); погребального типа – грунтовые могильники (5), одиночные курганы (14), курганные могильники (26), а также металлургические комплексы (1).

Корреляция видов памятников, подверженных грабительским раскопкам с их датировками (в тех случаях где они известны), обнаруживает взаимосвязь между одиночными курганами, курганными могильниками с эпохой раннего железного века, а также городищ и стоянок с периодами раннего, развитого и позднего средневековья. Памятники каменного и бронзового веков меньше других подвержены воздействию «черных копателей». Зафиксированные редкие случаи повреждения памятников эпох камня и палеометалла связаны с их многослойностью и выраженной «охотой» за металлическими изделиями, залегающими в культурных слоях последующих периодов. Обнаруженные тенденции, очевидно, напрямую связаны с опорой «черных копателей» на методику применения металлодетекторов, как основного инструмента поиска археологических артефактов.

Рис. 1. Следы грабительских раскопок на объектах

археологического наследия в Республике Башкортостан

Следы «копа» представлены небольшими т.н. «закопушками», соответствующими размерам ширины штыковой лопаты, ямами различных размеров аморфных форм, крупными траншеями и подобиями раскопов до 4-6 м в длину, а также «ямами-колодцами», обнаруживаемые в насыпях курганов. Во всех случаях, кроме «ям-колодцев» в курганах и отдельных «закопушек», вскрытая земля целиком не удаляется в отвал, а частично остается в пределах раскопанных ям.

Также к признакам работы «черных копателей» относится выборочный забор археологического материала с оставлением в отвалах грабительских вкопов фрагментов керамики и остеологического материала, как не имеющих материальной ценности. Подобный маркер поведения «черных копателей» характерен не только для территории Республики Башкортостан и является, очевидно, общим, когда предметы, не представляющие ценности для «черных копателей», выбрасываются прямо на месте раскопок ^{[7, с. 53]}.

Кроме того, фиксируется точечная локализация незаконной деятельности в пределах микрорайонов концентрации памятников, где грабятся все памятники, в том числе памятники, не имеющие выраженных внешних признаков (будь то валы или насыпи). Очевидно, последний признак соотносится с субъектами преступлений из организованных групп «черных копателей», обладающими не только металлодетектором и интересом к истории, но и профессиональными знаниями, сведениями о месте расположении памятников и их координат, преследующие несколько иные цели, нежели пополнение личной коллекции предметов старины. Обозначенный признак зафиксирован на череде памятников локальных археологических микрорайонов в Краснокамском, Мечетлинском и Гафурийском районах Республики Башкортостан.

В числе обследованных 623 памятников полностью отсутствуют памятники XVI-XIX вв., периода Нового времени, что коррелирует с данными на 2019 год, когда из 2457 ОАН, включенных в перечень выявленных объектов культурного наследия, лишь 3 были отнесены к обозначенному периоду, что в целом обусловлено эпизодическим характером исследования памятников Нового времени на территории Республики Башкортостан ^{[22, с. 65-66]}. Поскольку памятниками археологического наследия являются объекты, перешагнувшие столетний порог, масштабы разрушения ОАН черными копателями, вероятно, в разы больше, наблюдаемой на сегодняшний день картины.

Обнаруженная активность «черных копателей» на территории Республики Башкортостан, с выраженной динамикой увеличения масштабов незаконных раскопок за последнее пятилетие, отчасти связано с широкой представленностью исторических этапов в регионе от эпохи каменного века до начала прошлого столетия. Наблюдаемая тенденция коррелирует с выявленным А.И. Тузбековым увеличением числа подписчиков в профильных сообществах «кладоискателей» в Республике Башкортостан ^{[19, с. 123]}.

Рис. 2. Карта концентрации грабительских раскопок в Республике Башкортостан

Построение картографической модели обследованных памятников и тепловая карта отражает неравномерность разрушающей деятельности «черных копателей», локализующейся в пяти выраженных регионах Башкирии: в Башкирском Зауралье, в Абзелиловском, Баймакском, частично Хайбуллинском районах; в двух центральных регионах, охватывающих территории Аургазинского, Гафурийского и отдельно Ишимбайского районов; в низовьях р. Белой, в северо-западной части республики, в Илишевском и Краснокамском районах; в северо-восточной части – в пределах Дуванского и Мечетлинского районов.

Если районы в Башкирском Зауралье и в северо-западной части республики характеризуются высокой концентрацией ОАН, охватывающих широкий хронологический диапазон, чем могло быть обусловлено пристальное внимание «черных копателей», то остальные выделенные локальные регионы характеризуются средней и низкой концентрацией, выявленных и стоящих на государственной охране ОАН. Возможно, обнаруженная локализация связана с географической близостью к месту проживания любителей приборного поиска.

Принимая во внимание ограниченное количество обследованных объектов, масштабы незаконной деятельности «черных копателей» на территории Республики Башкортостан невозможно отобразить в конкретных количественных показателях, однако, анализ результатов техосмотров ОАН в сравнении с результатами инвентаризации 2010-2011 гг., позволяет отследить динамику разрушающей деятельности «черных копателей», демонстрирующую девятикратный рост.

Анализ крупнейших Интернет-ресурсов баз судебной правоприменительной практики «КонсультантПлюс» и «Sudact», отражающих судебные решения и нормативные документы, демонстрирует полное отсутствие факта привлечения к уголовной ответственности лиц по ст. 243.2 УК РФ на территории Республики Башкортостан.

При этом незаконная грабительская деятельность черных копателей в Республике Башкортостан в единичном случае отражена в судебной практике по ст. 7.15 КоАП РФ. Так, в 2014 году Баймакский районный суд Республики Башкортостан принял постановление о привлечении к административной ответственности за незаконное изъятие археологических артефактов с помощью металлодетектора по ч. 1 ст. 7.15 КоАП в виде штрафа в размере 1500 рублей, с изъятием находок и металлодетектора. При рассмотрении жалобы постановление мирового судьи отменило конфискацию металлодетектора, но оставило ответственность по ч. 1 ст. 7.15 КоАП без изменений^[1].

Обнаруженная тенденция правоприменительной практики при квалификации преступлений в отношении памятников археологии характерна и для других регионов России ^{[15, с. 149]}. Всего по ст. 243.2 УК РФ с 2013-2018 гг. вынесено только 18 приговоров в Российской Федерации ^{[22, с. 65]}. Как отмечает А.И. Халиков, «доказать причастность «черных копателей» к осуществлению незаконного поиска археологических предметов практически невозможно, если они не задерживались на месте незаконного раскопа, при них не изымались предметы, извлеченные из культурного слоя памятника археологии» ^{[26, с. 88]}.

Анализ результатов мониторинга 623 памятников археологии, включенных в ЕГРОКН РБ в сравнении с показателями результатов инвентаризации 2010-2011 гг. выявил увеличение числа памятников сохранность которых оценивается как неудовлетворительное и аварийное, на 7,42% и на 30,19% соответственно. Сравнение показателей результатов инвентаризации ОАН включенных в реестр в 2010-2011 гг., с настоящим результатом мониторинга технического состояния памятников археологии, продемонстрировал девятикратное увеличение числа памятников, разграбляемых «черными копателями» в Республике Башкортостан.

Учитывая небольшую выборку обследованных памятников, не включающих ОАН датируемых периодом Нового времени, а также обширного кластера памятников категории «выявленных» не вошедших в обследование, высока вероятность, что ущерб, нанесенный археологическому наследию грабительскими раскопками, имеет большие масштабы, чем зафиксированные показатели. В пользу данного предположения говорят результаты исследований А.И. Тузбекова, профильных интернет-сообществ «кладоискателей», выявивших преобладание интереса пользователей данных сообществ к находкам и памятникам, датируемым XVI – начала XX вв. ^{[19, 21]}.

Картографический анализ деятельности «черных копателей» продемонстрировал существование отдельных локальных зон интереса «кладоискателей», так или иначе покрывающих территорию Республики Башкортостан, не всегда связанных с кумулятивными районами концентрации памятников. Наибольшая концентрация зон деятельности «черных копателей» выявлена в Башкирском Зауралье и в северо-западной части региона, в нижнем течении р. Белой.

Не смотря на выраженную динамику повышения грабительских раскопок, в регионе не выявлено ни одного случая привлечения к уголовной ответственности по ст. 243.2 УК РФ, что в целом отражает общероссийскую тенденцию, связанную с «неопределенностью, несогласованностью и противоречивостью правовых норм, регулирующих отношения в сфере государственной охраны объектов культурного наследия в РФ» ^{[13, с. 94]}.

Сохранение существующего положения вещей в перспективе чревато катастрофическим искажением культурного слоя значительной части ОАН. Перманентное незаконное изъятие археологических артефактов грабителями приводит к уничтожению контекста, что увеличивает риск полной утраты памятника археологии.

^[1] Решение Баймакского районного суда Республики Башкортостан от 19.06.2014 по делу №12-47/2014. Требование: Об отмене актов о привлечении к административной ответственности по ст. 7.15 КоАП РФ (проведение археологических полевых работ без разрешения)