Статистический учет религиозных групп: некоторые данные по истории старообрядческой статистики в Олонецкой и Архангельской губерниях

Кузнецова Наталья Юрьевна кандидат исторических наук доцент; кафедра туризма; ФГБОУ ВО Петрозаводский государственный университет 185910, Россия, республика Карелия, г. Петрозаводск, Ленина, 33 Kuznetsova Natalya Yurevna PhD in History Associate Professor; Department of Tourism; Petrozavodsk State University 185910, Russia, Republic of Karelia, Petrozavodsk, Lenin, 33 foliage.07@mail.ru Другие публикации этого автора

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда №№ 23–28–10260, https://rscf.ru/project/23–28–10260/, проводимого совместно с Республикой Карелия с финансированием из Фонда венчурных инвестиций Республики Карелия (ФВИ РК).

Чиновники в российской провинции составляли значительную часть государственного аппарата Российской империи. И в каждом регионе чиновники сталкивались с особыми вызовами. Например, остро стоял вопрос об организации статистического учета различных категорий верующих, в том числе, такой особой категории как старообрядчество. Данный вопрос стоял, в первую очередь, перед рядом губерний, которые традиционно считались местами сосредоточения старообрядческого населения. К таким территориям на Европейском Севере России в конце XVIII – XIX веках относились в частности Олонецкая и Архангельской губерний.

Олонецкая губерния представляла собой довольно большую (для Европейской части страны) административную единицу, разделенную на ряд уездов. Начиная с 1670-х гг. данная территория как фронтир, удалённый от центра, активно использовалась приверженцами «старой веры» и сторонниками протопопа Аввакума, в последствие называемыми в чиновничьей переписке собирательным термином «старообрядцы», для укрывательства от властей.

Исследования показывают, что привести точную статистику по данной религиозной группе для Российской империи было проблематично, так как гонения и аресты, убеждения миссионеров с самого начала способствовали тому, что старообрядцы предпочитали скрывать свою веру от общества.

Первые попытки точно учесть количество старообрядцев в государстве предпринимал еще Пётр I, введя закон о регистрации «раскольников» в 1716 г. и создав категорию «записных раскольников». Но и при Петре Великом, и при последующих правителях, вплоть до 1830-х гг., эти регистрации оказались малоуспешными. Лишь небольшая часть старообрядческого населения открыто заявила о себе в начале XVIII в., а затем перерегистрации подлежали в большинстве своем те, чьи предки уже были записаны как «раскольники». Большая часть старообрядцев оказывалась вне статистики в том числе благодаря стремлению к территориальной удаленности от центра страны.

История возникновения и развитие российской государственной статистики определялась развитием государства. Так, в конце XVIII века, который стал эпохой глубоких изменений в государстве, в России возникает статистическая деятельность. Оформление организации и структуры для осуществления статистической деятельности в империи официально началось с 1802 г. В первые года XIX века создаются Министерства, приступивших к сбору учетных данных по подведомственным им отраслям ^[1]. А в 1811 г. был создан первый официальный центр правительственной статистики империи - Статистическое отделение при Министерстве полиции. Однако, как отмечает С.В. Левин, вплоть до середины 1830-х годов чёткой структуры и регламента не было, а ситуация изменилась с появлением первого законодательного акта, который «положил начало централизации статистического дела в стране» ^{[2, С. 117]}.

Этим законодательным актом стали «Высочайше утверждённые Правила для Статистического Отделения при Совете Министерства Внутренних Дел и Статистических Комитетов в Губерниях». Данным документом регламентировалась деятельность самой сатистической службы, а также, учреждались и регламентировались его представительства в регионах – губернские статистические комитеты под председательством гражданских губернаторов. Последние собирали сведения, проверял их, приводил в единообразный порядок, вносил в табели и отправляли в центральный комитет. В конце 1850-х гг. центральный орган, ответственный за государственный статистический учет, получает наименование Центрального статистического комитета.

Период второй половины XIX вв. или постреформенный период (1861-1917 гг.) исследователи определяют «периодом земской статистики», ведь именно земские статисты стали авторами региональных исследований по экономике российской деревни. Кульминацией статистической работы государства стала проведенная в 1897 г. Всеобщая перепись населения Российской Империи.

На рис. 1 представлена схема, составленная автором и дающее представление об особенностях формирования статистического учета в России.

Таким образом, видно, что XIX в. стал периодом окончательного и четкого оформления для государственной статистик. Это при первоначальном подходе позволяет предположить, что учет такой общности, как старообрядцы должен был быть окончательно отлажен. На деле ситуация с этой религиозной группой и её численностью оставалась сложной.

Библиография вопроса представлена в исследовании рядом тематических работ как по обобщенной статистике в империи ^{[2, 3]}, так и работами, в которых отражен учет численных данных по отдельным территориям ^{[4, 5]}. Это показывает как актуальность темы, так и её сложность, так как единая с точки зрения оформления система учета численности старообрядчества, выработанная к середине XIX в., демонстрировала различия и неточности, когда вставал вопрос о подсчете верующих на конкретной территории.

Безусловно первая дата, которая может быть приведена для учета и изучения такого вяления как церковный раскол в Московском государстве, это 1665 год, ведь изучение данного явления началось практически сразу же. Статистику собирали, в первую очередь, представители духовенства. Позднее к ним присоединились представители властей (чиновники и полиция), а уже в последнюю очередь обращать внимание на учет данной группы населения стали и люди науки. Но всё-таки полным и достоверным источником, на столько, на сколько эти данные могли быть достоверными, считались именно официальные данные учета старообрядцев. Все это было актуальным и для северных Олонецкой и Архангельской губерний.

Информация о численном составе старообрядчества и сектантства Олонецкой губернии содержится в Национальном архиве Республики Карелия. В первую очередь, это Ф.1 Канцелярия олонецкого губернатора (1780-1917) и конечно Ф.27 Олонецкий губернский статистический комитет (1765-1925). Однако и в материалах Олонецкой духовной консистории можно найти соответствующую информацию. Это объясняется логикой сбора данных и представления их губернатору, который запрашивал и замыкал на себе информацию из разных источников. Что касается Архангельской губернии, то здесь так же информация содержится в соответствующих фондах Государственного архива Архангельской области. Это Ф.1 Канцелярия Архангельского губернатор (1710 — 1917) и Ф. 6 Архангельский губернский статистический комитет (1728 — 1919).

Говоря об официальной губернской статистике, касающейся учета старообрядчества, нельзя не отметить ряд особенностей и сложностей, с которыми сталкивались не только в данных губерниях, а и по всей территории империи ^[5]. Во-первых, данные, собираемые не являлись полными, достоверными, а часто даже сопоставимыми друг с другом. И это проистекало уже их второй особенности, когда сами старообрядцы, скрывая свое вероисповедание из страха преследования, могли записываться в православные. Рассмотрим эти особенности на частных примерах статистики.

В таблице 1 представлена таблица, составленная на основе изучения архивных источников и отражающая ситуацию со старообрядческим населением в административном центре губернии г. Петрозаводске и Петрозаводском уезде.

Изучая данные цифры мы видим, что среди населения центрального уезда старообрядцы встречались не часто, составляли 2,5% от общей численности, которая согласно Списку населенных Олонецкой губернии мест по сведениям 1873 г. составляла 67630 человек обоего пола ^[7]. Но интерес в данной таблице представляет та градация, по которой разбивался учет старообрядцев. Видно, что учитывались как явные, так и тайные представители данной религиозной группы. Сразу же встает вопрос, а на сколько полно и точно осуществлялся учет тех старообрядцев, которые вошли в категорию «тайные». Они, как ясно из названия, не стремились афишировать свою принадлежность к старообрядчеству, а, значит, их учет производили на основании данных от церковных священников и полиции. Однако данные на рис. 2, раскрывающие учет старообрядческого населения в г. Пинега и Пинежском уезде Архангельской губернии, свидетельствуют о сложностях и в данном случае.

Мы видим разницу в учете в обоих случаях – и у церковного причта, и у полиции. Эта разница находила отражения в статистических отчетах на разных уровнях вплоть до губернатора. В данном случае рукой чиновника в таблице учета обозначено, откуда получена информация («по счетам причта» и «по сведениям полиции»), так как разница в цифрах достаточно значительная.

Но если в Пинежском уезде информация была представлена, пусть и разнилась по источникам, то в Шенкурском уезде представители старообрядчества не были обнаружены (рис. 3).

Таблица на рисунке 4 свидетельствует, что молитвенных домов старообрядцев в Шенкурском уезде «гласно открытых нет», однако встает вопрос, почему не указано количество тайных таких домов? Ведь к учету, как свидетельствует информация из Пинежского уезда, ставились как явные так и тайные привержены «раскола». Кроме того, другие документы нам показывают, что в Шенкурском уезде в 1883 г., то есть всего 3 года назад, существовало 10 раскольнических молелен ^[10]. Безусловно, данный вопрос требует дальнейшего детального исследования.

Таким образом, акцентируя внимания на некоторых частных примерах из старообрядческого учета на территории Олонецкой и Архангельской губерний в XIX в., можно заключить, что ситуация с точным подсчетом численности данной группы верующих оставалась сложной. Сложной она была в первую очередь для официальных властей, так как статистический учет, являвшийся одним из инструментов работы чиновников губернии, велся относительно точно во всем, если это не касалось религиозного вопроса. В данной же теме по-прежнему присутствовали проблемы, возникавшие уже на этапе сбора данных (как точно учесть такую категорию, как «тайные») и продолжавшиеся на этапе свода данных (кому верить и кто точнее приводил цифры). При этом статистическая информация по данной религиозной группе интересовала и губернские власти, и чиновников в столице, то есть была одним из значимых информационных источников.