Языковые способы репрезентации образов главных героев в романе Кавабата Ясунари «Снежная страна»

Петренко Александр Игоревич ORCID: 0009-0001-2313-7259 студент; кафедра японоведения; Дальневосточный федеральный университет 690922, Россия, Приморский край, г. Владивосток, Аякс, 10 Petrenko Aleksandr Igorevich Student; Department of Japanese Studies; Far Eastern Federal University 690922, Russia, Primorsky Krai, Vladivostok, Ajax, 10 petrenko.aig@students.dvfu.ru

Кавабата Ясунари – выдающийся японский писатель, нобелевский лауреат, к творчеству которого неоднократно обращались отечественные и зарубежные исследователи. Среди характерных черт художественного метода писателя отмечают недосказанность и трагизм произведений, повышенную рефлексивность и глубокие внутренние конфликты его героев.

Исследователями отмечаются такие специфические свойства художественного языка писателя, как свободное повествование, суггестивность, метафорические намёки, использование кинематографических приёмов ^[3]. Прослеживается связь творчества автора и его эстетической философии с мировоззрением дзен-буддизма ^[6]. Японисты указывают на «философскую поэтичность» и многоплановость произведений Кавабата, создающуюся соотношением космографического и повседневного, на использование им ассоциативного подтекста ^{[1; 2]}. О многоплановости произведений Кавабата Ясунари также пишет американский исследователь Джеймс Т. Араки, отмечая в своей работе, что суггестивное свойство, характеризующее стиль «Снежной страны», придает роману глубину, которую можно изучать неоднократно: «Apart from "story," the suggestive quality embodied in the style of Snow Country gives the novel a depth that can be re-explored repeatedly» ^[10]. Переводческой проблемой становятся такие свойства художественного стиля Кавабата Ясунари, как высокий уровень недосказанности и скрытый символизм, которые затрудняют перевод произведений японского автора на русский язык ^[4] и на английский ^[5].

Изучению художественного своеобразия романа «Снежна страна» посвящены исследования Н. Т. Федоренко ^[7], отмечающего лиризм и поэтичность стиля авторского повествования, Кавамура Минбу ^[11], который анализирует специфику художественного пространства романа в аспекте реального и нереального и в качестве ключевого образа указывает образ зеркального отражения, Фудзита Юдзи ^[12], анализирующего образ Млечного пути, его противопоставленность образу Симамура и репрезентацию через черты женской сексуальности.

Завершая обзор, отметим, что несмотря на большой интерес к творчеству Кавабата Ясунари со стороны исследователей – филологов, культурологов, переводчиков – работ, посвященных изучению языка и идиостиля японского писателя, раскрывающих механизмы создания неповторимой ткани текста художественного произведения, явно недостаточно.

Ключевая художественная идея произведения Кавабаты Ясунари «Снежная страна», или его гиперконцепт, формулируется как одиночество вследствие неспособности любить. Она реализуется в следующем структурном соотношении центральных образов: концепт одиночества репрезентируется через образы снега и холода; концепт неспособности любить выражен в тексте, с одной стороны, в противопоставлении женских образов Комако и Йоко, воплощающих чувственность и платоническую любовь, с другой стороны, введением образа Млечного пути. Стержневым образом, который связывает все перечисленные выше, является образ мужского персонажа – Симамуры.

Методом сплошной выборки в тексте произведения выделены фрагменты, расцениваемые как расширенные контексты употребления лексических единиц, тропов и стилистических фигур. Сами лексемы, обладающие в выделенных контекстах и в ткани всего произведения художественным наращением смысла, их сочетаемость, функционирование в составе тропов и стилистических фигур представляют собой возможности языковой репрезентации ключевых образов романа Ясунари Кавабата.

Обратимся к анализу образа Комако. Это тот женский персонаж в романе «Снежная страна», который создается автором как реальный, зримый, чувственно воспринимаемый и для главного героя, и для читателя. Этому персонажу и его эстетическому воплощению уделено гораздо большее пространство текста, нежели персонажу Йоко, в связи с чем остановимся на его исследовании отдельно и рассмотрим подробнее авторские способы создания данного женского образа.

В образе Комако воплощаются одновременно такие представления автора о красоте, как чистота, телесная и духовная, и физическая ее явленность. В портретном описании Комако автор на протяжении всего текста произведения акцентирует внимание читателя на удивительной, необыкновенной чистоте этой девушки. Чистоте в прямом и переносном смыслах этого слова. «Девушка была удивительно чистой. Все в ней так и сияло. Казалось, даже малейшие линии на подошве ног искрятся ослепительной белизной – 女の印象は不思議なくらい清潔であった。足指の裏の窪みまできれいであろうと思われた».

Делая более зримым для читателя образ Комако, автор прибегает к использованию такого стилистического приема, как повтор устойчивых характеристик, звучащих рефреном в тексте:

· «細く高い鼻が少し寂しいけれども、その下に小さくつぼんだ唇はまことに美しい蛭の輪のように伸び縮みがなめらかで、黙っている時も動いているかのような感じだから、もし皺があったり色が悪かったりすると、不潔に見えるはずだが、そうではなく濡れ光っていた。目尻が上りも下りもせず、わざと真直ぐに描いたような眼はどこかおかしいようながら、短い毛の生えつまった下り気味の眉が、それをほどよくつつんでいた。少し中高の円顔はまあ平凡な輪郭だが、白い陶器に薄紅を刷いたような皮膚で、首のつけ根もまだ肉づいていないから、美人というよりもなによりも、清潔だった – Ее тонкий прямой нос, пожалуй, был каким-то неживым, но губы, прекрасные, удивительно подвижные, подрагивающие, даже когда она молчала, цвели как бутон. Впрочем, ему показалось, что они скорее походили на свернувшуюся колечком изящную пиявку. Эти прекрасные губы, будь они в морщинках или имей бледный оттенок, могли бы показаться даже неприятными, но они так заманчиво, влажно блестели! Глаза у нее были прочерчены удивительно прямо, даже на уголках не опускались и не поднимались. Даже было странно. Брови не очень высокие, но правильные, дугообразные, в меру густые. Овал лица самый заурядный, круглый, с едва заметно выступающими скулами, но зато кожа фарфоровой белизны с легчайшим розоватым оттенком. Шея у основания еще по-детски тонкая. Может быть, именно поэтому женщина поражала скорее не красотой, а чистотой».

· «細く高い鼻は少し寂しいはずだけれども、頬が生き生きと上気しているので、私はここにいますという囁きのように見えた。あの美しく血の滑らかな唇は、小さくつぼめた時も、そこに映る光をぬめぬめ動かしているようで、そのくせ唄につれて大きく開いても、また可憐にすぐ縮まるという風に、彼女の体の魅力そっくりであった。下り気味の眉の下に、目尻が上りもせず、下りもせず、わざと真直ぐ描いたような眼は、今は濡れ輝いて、幼なげだった。白粉はなく、都会の水商売で透き通ったところへ、山の色が染めたとでもいう、百合か玉葱みたいな球根を剥いた新しさの皮膚は、首までほんのり血の色が上っていて、なによりも清潔だった。- Ее возбужденное лицо сияло таким оживлением, словно она шептала: «Я здесь». По ее губам, влажным и изящным, как свернувшаяся колечком пиявка, казалось, скользил отраженный свет даже тогда, когда они смыкались, и было в этом, как и в ее теле, что-то зовущее и соблазнительное. Ее удивительные глаза, прочерченные прямо, как по линейке, под невысокими дугами бровей сейчас блестели и смотрели совсем по-детски. Ее кожа, без пудры, словно бы обретшая прозрачность еще там, в увеселительных кварталах столицы, а здесь подцвеченная горным воздухом, была свежа, как только что очищенная луковица, и прежде всего удивляла своей чистотой».

Повторяющимися формулами-синтагмами являются: «細く高い鼻が少し寂しいけれども – ее тонкий прямой нос, пожалуй, был каким-то неживым», «小さくつぼんだ唇 – прекрасные, удивительно подвижные» губы девушки, которые «濡れ光っていた – так заманчиво, влажно блестели», уподобляются «まことに美しい蛭の輪のように伸び縮みがなめらかで – свернувшейся в колечко изящной пиявке», «目尻が上りも下りもせず、わざと真直ぐに描いたような眼 – ее удивительные глаза, прочерченные удивительно прямо, как по линейке», «今は濡れ輝いて、幼なげだった – блестели и смотрели совсем по-детски».

Использование приема повтора позволяет автору, с одной стороны, добиться эффекта «реальности», о котором говорилось в аспекте сравнения женских образов, то есть представить красоту Комако естественной, зримой, физически явленной. С другой стороны, рефрен – это еще и способ ритмизации текстового описания Комако, с помощью которого автор, на наш взгляд, вводит еще одну черту к портрету героини: представление ее музыкальных способностей, ее страстной игры на сямисэне.

Так, в сцене, когда девушка производит ошеломляющее впечатление на Симамуру своей игрой на сямисэне, автор пишет, что «いつも山峡の大きい自然を、自らは知らぬながら相手として孤独に稽古するのが、彼女の習わしであったゆえ、撥の強くなるは自然である。その孤独は哀愁を踏み破って、野性の意力を宿していた。幾分下地があるとは言え、複雑な曲を音譜で独習し、譜を離れて弾きこなせるまでには、強い意志の努力が重なっているにちがいない – сила ее игры – это сама душа, которую Комако вкладывала в удары плектра. Совершенно не сознавая этого, она общалась лишь с величавой природой гор и долин, и от этого, должно быть, удар ее плектра налился такой силой. Ее одиночество, разорвав и растоптав свою печаль, порождало в ней необычайную силу воли».

При этом важно отметить, что автор вербализирует образ чистоты не в качестве какого-либо отвлеченного понятия, а наоборот делает акцент на том, что эта чистота воплощается во всем естестве главной героини – от внешних характеристик, вызывающих физическое влечение у Симамуры, до свойств характера Комако, таких как искренность, естественная человеческая страсть и живые, обнаженные, неконтролируемые чувства: «それはもうまぎれもなく女の裸の心が自分の男を呼ぶ声であった – Это был обнаженный крик души, крик женщины, призывавшей мужчину».

Описывая черты лица девушки в одном из фрагментов, автор сравнивает белизну ее кожи с поверхностью фарфора: «白い陶器に薄紅を刷いたような皮膚, а в другом отмечает, что 白粉はなく、都会の水商売で透き通ったところへ、山の色が染めたとでもいう、百合か玉葱みたいな球根を剥いた新しさの皮膚 – ее кожа, без пудры, словно бы подцвеченная горным воздухом, была свежа, как только что очищенная луковица». Изящное метафорическое сравнение подчеркивает уникальную физическую красоту героини.

Нельзя не обратить внимания и на то, какие нестандартные, предельно физиологичные метафоры использует автор для описания внешности Комако. Так, губы главной героини сравниваются с изящной пиявкой, свернувшейся в колечко, а ее кожа – с только что очищенной луковицей.

Идея телесности и осязаемости, доминирующая в образе Комако, часто вербализуется в тексте с помощью слов с семой ‘тепло’, в числе которых глаголы: 温まる («греться / нагреваться / согреваться») – 5 ед., 燃える («гореть / пылать») – 15 ед.; предикативные прилагательные: 温かい («теплый») – 8 ед., 熱い («горячий / пылкий») – 4 ед.; наречия: 温かく («тепло») – 5 ед., 火燵 («котацу [комнатная жаровня, вделанная в пол и накрываемая сверху одеялом]») – 18 ед.; субстантивированные прилагательные: 温かさ («теплота») – 1 ед.).

Подтверждение этому тезису мы находим в сцене из начала романа, когда во время путешествия на поезде главный герой с удивлением отмечает, что «結局この指だけが、これから会いに行く女をなまなましく覚えている– не он сам, а лишь рука со всей свежестью хранит воспоминание о женщине, к которой он ехал сейчас». В тот момент для Симамуры образ Комако стал расплывчатым и неопределенным, однако, как пишет автор, «у рук, очевидно, есть своя память, и не Симамура, а только эта рука, не забывшая женского тепла, прикосновения, тянется к женщине». Алеющие щеки и густые черные волосы девушки служат главному герою напоминанием о холоде ночей снежной страны и в то же время производят впечатление тепла, а сама Комако, «как теплый луч» (温かい明りのついたように) появилась, когда «Симамура совсем было погрузился в опустошающую душу печаль» (島村は虚しい切なさに曝されているところへ).

Однако девушка поражает главного героя не столько красотой, сколько своей чистотой. Образ духовной чистоты, ассоциирующейся с заснеженными горными вершинами и неразрывно связанной с одиночеством героини Комако, также выражается за счет использования контекстуальных синонимов: 孤独 «одиночество», 清潔 «чистота», 意力 «сила воли», 意志 «воля / стремление», 新しさ «свежесть», 山峡の大きい自然 «величавая природа гор».

Обобщая сказанное, отметим, что ведущими средствами языковой репрезентации образа Комако являются лексические:

1. употребление лексем с общей семой ‘тепло’,

2. насыщение текста лексическими средствами выразительности, среди которых большую роль играют метафоры и сравнения, подчеркивающими сочетание духовной чистоты девушки и уникальной физической красоты,

3. использование автором лексем с разным словарным значением, но функционирующих в портретных описаниях героини в качестве контекстуальных синонимов и выражающих идеи «чистоты», «силы / силы воли», «одиночества».

Кроме того, важное значение в характеристике авторского стиля приобретает стилистический прием рефрена, использование постоянных характеристик героини, в виде повторяющихся формул-синтагм, который можно рассматривать как средство внутренней ритмизации текста и текстового представления портрета Комако.

Симамура является главным мужским персонажем в произведении Кавабата Ясунари «Снежная страна». Чтобы выяснить специфику языкового воплощения образа Симамура, рассмотрим сначала сюжетные характеристики этого героя, его содержательное наполнение.

Постепенно теряя интерес и к природе, и к самому себе, Симамура время от времени отправляется путешествовать по Японии в надежде обрести утраченную свежесть чувств. Однажды поездом из Токио он приезжает в Снежную страну к самому началу альпинистского сезона, где вечером после семидневного похода направляется к горячим источникам и просит пригласить к нему гейшу. Так начинается история его знакомства с главной героиней романа Комако.

В ходе общения персонажей мы узнаем, что Симамура вырос в торговых районах Токио и с детства активно увлекался изучением театра Кабуки, однако в студенческие годы начал тяготеть к японским танцам и танцевальной пантомиме. Он посвящал этому занятию огромное количество времени, изучая старинные рукописи и посещая различные школы, и в конце концов стал писать нечто вроде эссе и критических исследований в этой области. Тем не менее, когда настало время перейти от теории к практике, Симамура вдруг переключился на исследования в области европейского балета, совершенно охладев к японскому национальному танцу.

Кавабата Ясунари представляет главного героя своего романа как человека, по большому счету, не нашедшего себя и своего предназначения в жизни, он чувствует разочарование в результате несоответствия амбиций и их реализации. Разочарование приводит к эмоциональной холодности и отстраненности, в том числе к неспособности чувствовать теплые эмоции даже к собственной семье.

Таким образом автор рисует перед читателем портрет праздного мечтателя, совершенно оторванного от реальной жизни и не желающего, не пытающегося взглянуть в глаза действительности, что в свою очередь проявляется в отношении ко всем близким ему людям, начиная от Комако и заканчивая его собственной семьей.

Образы холода, снега и ночи пронизывают все содержание текста Кавабата Ясунари и выступают в роли определенного фона, на котором разворачиваются действия и переживания главных героев. Автор уделяет значительное внимание описанию вечерних и ночных пейзажей снежной страны, создавая выразительные и точные метафоры, направленные на передачу эмоционального состояния главных героев. В частности, метафоры, основу поэтики которых составляют концептуальные категории снега и холода, во многом относятся к персонажу Симамура.

В процессе исследования произведения мы обнаруживаем, как автор, описывая мысли главного героя, изображает состояние его глубокой апатии, бесчувственности:

• «そうして駒子がせつなく迫って来れば来るほど、島村は自分が生きていないかのような苛責がつのった。いわば自分のさびしさを見ながら、ただじっとたたずんでいるのだった。駒子が自分のなかにはまりこんで来るのが、島村は不可解だった。駒子のすべてが島村に通じて来るのに、島村のなにも駒子には通じていそうにない。駒子が虚しい壁に突きあたる木霊に似た音を、島村は自分の胸の底に雪が降りつむように聞いた。このような島村のわがままはいつまでも続けられるものではなかった – Конечно, он мог уехать, мог расстаться с Комако, но у него уже вошло в привычку ждать ее прихода. Очевидно, в этой привычке и было все дело. И чем неудержимее, чем исступленнее стремилась к нему Комако, тем больше он изводился от собственного оцепенения, словно он лишь наблюдал за ней с какой-то звериной жестокостью, с хищной безжалостностью. Симамура не мог понять, почему она его так любит, почему стремится раствориться в нем, войти в его душу. Но она входила, растворялась, проникала вся целиком, а он ведь, кажется, абсолютно ничего не давал ей, ничем не мог с ней поделиться. Симамура даже слышал глухой звук, словно Комако все время бьется о деревянную стену. И еще было у него такое ощущение, будто он весь, до самого сердца, засыпан снегом. Но разве женщина в силах вечно выносить такой эгоизм?..».
• «この虚偽の麻痺には、破廉恥な危険が匂っていて、島村はじっとそれを味わいながら、按摩が帰ってからも寝転んでいると胸の底まで冷えるように思われた – Когда массажистка ушла, Симамура продолжал лежать и самозабвенно смаковать свою показную бесчувственность. В ней было что-то опасное, привкус какого-то риска. И от этого у него появилось ощущение, что все его существо – до самого донышка – покрывается ледяной коркой»;
• «女の頬も、窓のガラスも、自分のどてらの袖も、手に触るものは皆、島村にはこんな冷たさは初めてだと思われた – Симамура никогда не испытывал такого холода. Все, к чему прикасались его руки, – и щека женщины, и оконные стекла, и рукава его ватного халата – было совершенно ледяным»;
• «しいんと冷える寂しさでありながら – И Млечный Путь наполняет его леденящей, пронизывающей тоской».

В приведенных выше примерах мы находим подтверждение тому, что автор, активно используя лексику со значением «снег / холод», в контексте добивается выражения идеи бесчувственности, отстраненности и эгоизма героя, что в свою очередь формирует основу авторского концепта одиночества.

Кроме того, автор ставит большой акцент на вербализации самого пространства, в котором разворачивается действие и в котором существует Симамура. Это пространство, погруженное в состояние глубокого сна, утопающее в холодном свете Млечного пути и пропитанное морозным воздухом, затягивает и читателя в реальность Снежной страны. Такой художественный эффект достигается автором введением в ткань текста большого количества лексики с общей семой ‘погружение / падение’:

• предикативные прилагательные: 低い «низкий» – 7 ед.,

• существительные: 底 «дно» – 15 ед.,
• наречия: 底深く «очень глубоко» – 1 ед.,
• глаголы: 深める «углублять» – 2 ед., 落ちる «падать» – 41 ед., 沈む «тонуть / погружаться» – 6 ед., 垂れる «свисать» – 8 ед., 近づ «приближаться» – 8 ед., 寝静まる «засыпать / затихать во сне» – 2 ед., 寝転ぶ «лежать / валиться» – 1 ед.

Это слова разной морфологической природы, однако обращает на себя внимание преобладание глагольной лексики со значением динамического состояния, состояния падения. Слова данной семантической группы объединяют образы Симамура, Комако и Млечного пути, экспрессивно выражая идею неминуемого рока, фатума (в отношении Млечного пути), духовного поражения (в отношении Симамура) и растворения в другом человеке (в отношении Комако). Кроме того, благодаря использованию данной лексики автор, на наш взгляд, добивается высокой степени иммерсивности в тексте: погружения читателя в состояние резонанса, чувственной вовлеченности переживаниям героя.

Таким образом, исходя из содержания фрагментов текста, рассмотренных выше, мы видим, как в произведении коррелируют описания пейзажей снежной страны с описаниями мыслей и ощущений главного героя, благодаря чему автору удается создать точные метафоры, направленные на репрезентацию концепта одиночества. Образ Симамура оказывается тесно переплетен с образами женских персонажей и образом Млечного пути, в совокупности с ними воплощает основную эстетическую идею романа – одиночества вследствие неспособности любить.