Католическая церковь в США и ее отношение к СССР (1933–1941): по материалам «Кратких заметок об отношении к моменту разных христианских церквей» митрополита Вениамина (Федченкова)

Иванисов Кирилл Михайлович ORCID: 0009-0003-8821-2787 соискатель; кафедра церковной истории и общегуманитарных дисциплин; Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия 295011, Россия, республика Крым, г. Симферополь, ул. Героев Аджимушкая, 9/11 Ivanisov Kirill Mihailovich Postgraduate student; Department of Church History and General Humanitarian Disciplines; General Church Postgraduate and Doctoral Studies named after Saints Cyril and Methodius 295011, Russia, Republic of Crimea, Simferopol, Geroev Ajimushkaya str., 9/11 kirillivanisov@gmail.com

На глазах у всего мира сегодня на Украине происходит трагедия гонения на каноническую православную церковь. Позиция Русской православной церкви по данному вопросу засвидетельствована Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом: «в разжигании и поддержании гонений на православных людей Украины принимают деятельное участие так называемые греко-католики – униаты», которые также «активно участвовали в событиях переворота в Киеве в 2013–2014 годах» (Святейший Патриарх Кирилл: Греко-католики принимают деятельное участие в разжигании и поддержании гонений на православных людей Украины. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/6043796.html?ysclid=lxkwwm49hh29956796). Масштабы и последствия совершающегося процесса направлены не только на расторжение многовековой духовной связи русского и украинского народов через устранение любой возможности влияния Русской православной церкви на общественную жизнь в Украине, но и на разрушение целостности православия во всем мире.

Чтобы правильно определить механизмы противодействия нависшей над канонической Украинской православной церковью опасности и перспективы оздоровления общественной ситуации на Украине, необходимо обратиться к опыту исторического прошлого. Одним из первых, кто увидел будущую опасность идейной самостийной платформы украинской греко-католической церкви был митрополит Вениамин (Федченков), с 22 ноября 1933 г. по 21 августа 1947 г. несший послушание митрополита Алеутского и Североамериканского, экзарха Русской православной церкви в Северной Америке. Несомненной заслугой названного церковного иерарха является его деятельность по подготовке платформы для участия Русской православной церкви в качестве мягкой силы СССР во взаимоотношениях с иностранными государствами.

Начиная с 1990-х гг., история Русской православной церкви в контексте внешней политики СССР стала предметом исследований таких отечественных ученых как О. Ю. Васильева ^[11], М. В. Шкаровский ^[26], С. В. Болотов ^[8], И. В. Шкуратова ^[27] и др.

Непосредственно освещением деятельности митрополита Алеутского и Североамериканского Вениамина в США занимались М. И. Одинцов ^[16], Р. Ю. Просветов ^{[19; 20; 21]}, Кострюков А. А. ^[13], однако говорить об исчерпанности и полноте их трудов по-прежнему рано. Например, до сих пор не были введены в научный оборот «Краткие заметки об отношении к моменту разных христианских церквей», составленные митрополитом Вениамином (Федченковым) 22 января 1942 г. и в настоящее время хранящиеся в Архиве внешней политики Российской Федерации.

О важности аналитического обзора, сделанного представителем Московского патриархата на территории Америки, свидетельствует сопроводительное письмо генерального консула СССР в Нью-Йорке Е. Д. Киселева к материалам о положении Русской православной церкви в Америке, направленное 27 декабря 1943 г. заведующему Отделом Американских стран Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР Г. Н. Зарубину ^[4]. Многие мысли и соображения упомянутого церковного иерарха впоследствии были использованы правительством СССР для выработки внешнеполитического курса, учитывающего значение негативной деятельности Римско-католической церкви ^[12].

В 1933–1941 гг. католическая церковь в США была представлена Римско-католической церковью латинского обряда, Украинской и Русинской греко-католическими церквями или по терминологии митрополита Алеутского и Североамериканского Вениамина: Католической церковью, украинцами и галичанами – униатами, Карпаторусской церковью и славянскими униатами (последние две были частями Русинской греко-католической церкви, с разницей в том, что значительная часть приходов Карпаторусской церкви в конце 1930-х гг. перешла в Константинопольский Патриархат).

Римско-католическая церковь латинского обряда была конфессией, объединявшей около 37% верующих США. Она обладала колоссальным имуществом, огромной печатью и всякого рода организациями. Протестантов в количественном отношении было значительно больше, чем католиков, но все они были раздроблены на десятки независимых церквей. Несомненным преимуществом католической церкви был единый мощный центр, который оказывал растущее влияние «на правительственные круги, на печать, на общество, на свои массы» ^{[5, л. 108]}.

К Советскому Союзу у Римско-Католической церкви, было яро-отрицательное отношение за религиозные гонения в СССР, в том числе и в отношении ее духовенства и прихожан, а также антирелигиозную установку, которая грозила выйти за границы Союза. «Католики подобную опасность считали страшнее даже лютеранской реформации…» ^{[5, л. 108]}. На протяжении 1920-х гг. папа Пий XI пытался разными способами улучшить положение Римско-католической церкви в СССР: от открытых выступлений против безбожной власти до ведения с ней тайных дипломатических переговоров, которые в 1927 г. были прекращены из-за отсутствия какого-либо прогресса ^[28]. 2 февраля 1930 г. Папа Пий XI выступил против Советского правительства, обвинив его в безбожных гонениях: «... Рост такого зверства и безбожия, поощряемый государственной властью, требует всеобщего и торжественного возмещения и ответа...» ^[15]. Профессор О. Ю. Васильева приводит статику гонений на Русскую Церковь: «в период 1929–1936 гг. осужденных 50 000, из них казненных – 5 000. 1937 и 1938 гг. были самыми страшными для духовенства и мирян – 200 000 репрессированных и 100 000 казненных. В 1939–1940-х годах казни продолжались (около 2-х тысяч расстрелянных)» ^[10].

По замечанию митрополита Вениамина (Федченкова) еще одной причиной негативного отношения католической церкви к советской власти была неприемлемость возрождения Православия в СССР, так как это грозило «умалением католицизма, – не столько в Союзе, где католики не сильны, – сколько в соприкосновенных странах (…) и разумеется, опасно для католицизма и всякое – даже политическое – сближение Союза (или Православной Церкви) с Англией, Америкой» ^{[5, л. 108]}. Ожесточенной пропагандой, развернуой против Советского Союза в 1930-е гг., католики думали достигнуть двух целей: «подорвать во всем мире (не только католическом) доверие к Союзу, а через это наложить клеймо одновременно и на Православную Церковь, которая в каком-то все же союзе с Союзом» ^{[5, л. 108 об.]}.

В 1933 г. на повестке дня в США стоял вопрос признания СССР и установления с ним дипломатических отношений. Анализ религиозной жизни Римско-Католической церкви в США того времени, показывает, что в вопросе признания СССР позиция католической церкви все-таки не была однородна. Так, в феврале 1933 г. дипломатический агент НКИД СССР в США Б. Е. Сквирский докладывал о католиках как об особенно «враждебных» по отношению к СССР элементах ^{[1, л. 30]}. Он же в апреле констатировал, что «католические и патриотические организации забрасывают администрацию телеграммами протеста против признания СССР» ^{[2, л. 101]}. Бескомпромиссная позиция представителей католической церкви в Америке по вопросу взаимоотношений США и СССР была открыто выражена в лекциях профессора геополитики и основателя школы иностранной службы Джорджтаунского университета священника–иезуита Эдмунда Уолша, входившего в группу Уолл-Уолш-Фиш, которая активно добивалась предварительного слушания сената о положении в Советской России ^{[23, с. 256]}. В октябре 1933 г. тот же Б. Е. Сквирский информировал, что Э. Уолш получил заявление либеральной группы католиков о готовности поддержать Ф. Д. Рузвельта, «если президент решит признать Союз» ^{[3, с. 112]}.

10 октября 1933 г. президент США обратился с посланием к Председателю ЦИК СССР М.И. Калинину, тем самым положив начало диалога между США и СССР. Уже в ноябре состоялся 10-дневный переговорный процесс, предшествовавший установлению дипломатических отношений. Основными дискуссионными вопросами явились религия, пропаганда и долги. По первым двум пунктам Ф. Д. Рузвельт вручил народному комиссару иностранных дел СССР М. М. Литвинову два официальных проекта. Суть документа о религии сводилось к тому, что советское правительство должно было взять на себя обязательства обеспечения гражданам Америки на территории СССР права полной свободы совести и свободного отправления богослужения. Духовные лица не должны были подвергаться дискриминации перед законом, а гражданам Америки должно предоставлялось право вести благотворительную работу среди своих граждан и других иностранцев. На все эти пункты президенту США даны были соответствующие заверения народного комиссара иностранных дел СССР, однако советское правительство оставляло за собой право отказа в визах американцам, желающим отправиться в СССР, по персональным причинам. 16 ноября 1933 г. состоялся обмен нотами между М. М. Литвиновым и Ф. Д. Рузвельтом. Несмотря на противостояние католической церкви, достигнуть установления дипломатических отношений между СССР и США удалось благодаря Ф. Д. Рузвельту и влиянию отдельных торговых элит страны.

Свою позицию Президент США еще раз подтвердил в 1934 г., когда из западных регионов СССР массово депортировали поляков. В том же году он инициировал подписание торгового соглашения с Советским Союзом, показав тем самым, что внутренние дела СССР практически не влияют на принятие решений его администрацией ^{[18, с. 36]}.

19 марта 1937 г. римский папа издал энциклику «Divini Redemptoris» (О безбожном коммунизме), которая помимо напоминания верующим о религиозных преследованиях в СССР, запрещала всякое сотрудничество с коммунистами. Митрополит Вениамин (Федченков) был убежден в том, что, когда Германия оккупировала Польшу в сентябре 1939 г., «католическая церковь предпочла завоевание своего форпоста немцами, ибо ясно всякому было, что одна Польша не вынесет и месяца борьбы против Германии, чем союз с Россией. (…) Рим продал Польшу ради себя (католицизма)» ^{[5, л. 108 об.]}. Ту же природу, по его мнению, имело и Мюнхенское соглашение 1938 г., на котором «сговорились: католический Муссолини, английский Чемберлен, протестантский-полуязыческий Гитлер и безрелигиозный Даладье. И совершенно единодушно они решили продать и Союз (Россию) и Православную Церковь, и славянство вообще… Но случилось иначе… Не по их воле, однако, а по историческо-социальным причинам и по Промыслу Божию… К удивлению Запада (и русских «западников», узких политиканов, раскольных архиереев заграницей и др.), Русская Православная Церковь без малейшего колебания стала бок-о-бок с Советской (безбожной) властью, с столь «страшным» коммунизмом, в борьбе все против того же Запада, тайно движимого и доселе католическим духом» ^{[5, л. 108 об.–109]}.

Последующий союз Словакии с Гитлером в 1941 г. американский экзарх также объяснял католическим влиянием. «Католицизм въелся в организм западных стран глубоко. И недаром во главе Словакии – ксендз Тиссо, – т.е. Рим… И Венгрия – с Гитлером по той же причине… и Австрия… А теперь даже и Франция…» ^{[5, л. 108 об.]}. По его убеждению, католический центр был бы рад «сговориться с Гитлером, а не с Союзом…», «“продать” Италию, лишь бы избежать опасности со стороны Союза (и Православия)» ^{[5, л. 108 об.]}.

Мысли митрополита Вениамина о позиции католической церкви и ее влиянии на европейский страны лишний раз убеждают, что выступление 90% католического духовенства против выделения помощи Советскому Союзу в 1941 г. было закономерным следствием политики римских пап в предыдущие годы. Президент США получал сотни писем от представителей католических приходов в Америке, предостерегавших его от поддержки безбожной России ^[22]. Однако позиция главы иностранного государства была непреклонна: нацизм губительнее, чем большевизм, а русская диктатура менее опасна для других наций, чем германская.

Положение Красной армии к августу 1941 года давало все основания считать, что она терпит поражение, о чем Президента США осведомлял его представитель в Москве Гопкинс. В августе, после проведения консультаций с Черчиллем в Оттаве, на которой была сформулирована «Атлантическая хартия» (один из основных программных документов антигитлеровской коалиции), Рузвельт принял решение о начале оказания помощи СССР ^{[18, с. 39]}. Чтобы повлиять на позицию католиков внутри своей страны, президент США вел переписку с главой Римско-католической церкви, папой Пием XII, в которой убеждал его в необходимости предоставления помощи СССР в борьбе против Германии. Одной из целей послания Рузвельта Пию ХII, переданного в сентябре 1941 года Тейлором, была попытка побудить Ватикан обратиться ко всем католикам с призывом «признать помощь Советскому Союзу богоугодным делом» ^{[14, с. 7]}. «Насколько я информирован, церкви в России открыты», – писал президент. Он также выражал уверенность, что в России возможно возрождение подлинно религиозной свободы «на гораздо более прочных основаниях, чем это имеет место в современной Германии» ^{[7, с. 61]}.

Кроме сопротивлявшихся оказанию помощи СССР католиков, Рузвельт столкнулся с «изоляционизмом» в конгрессе США, связанным с нежеланием участвовать в европейских союзах и войнах ^[6]. Объединение изоляционистов с католиками ставило под угрозу прохождение в конгрессе закона о помощи для СССР ^{[24, с. 89]}. Известно, что президент США сетовал на антисоветские интриги католической церкви, особенно католиков и их людей в конгрессе, просил в информации из СССР подчеркивать патриотическую позицию церкви в СССР, заявил, что послал своего личного представителя при Ватикане Тэйлора снова к папе с основной целью нейтрализовать влияние католиков в США.

В начале октября 1941 г. США, Великобритания и СССР заключили первый протокол о поставках, хотя транспортные поставки из Великобритании начались еще в августе 1941 г., а из США – 4 сентября 1941 г. ^{[17, с. 116]}. В то же время, сложившиеся внутри страны настроения в отношении Советского Союза вынуждали Рузвельта действовать без промедления и уже в конце октября 1941 г. прибывший в Москву личный представитель президента США А. Гарриман сообщил И. Сталину об обеспокоенности американской общественности судьбой Русской Церкви. Он же передал просьбу Рузвельта об улучшении правового и политического положения церкви в СССР. Советское руководство не могло проигнорировать пожелания американского представителя, так как это было условием получения помощи от союзников по антигитлеровской коалиции, среди которых США, безусловно, имели особое значение. Реальная действительность заставляла И. Сталина, руководство ВКП (б) начать пересмотр своей религиозной политики, перейти к диалогу во имя единства верующих и атеистов в борьбе с общим врагом ^{[25, с. 26]}. Так, если еще в июле-августе 1941 г. нередки были случаи арестов священнослужителей, то с осени 1941 г. аресты клириков Московской патриархии практически прекратились. Из лагерей освободили десятки священнослужителей. Постепенно начали возрождаться епископские кафедры, появились первые, пока еще редчайшие случаи восстановления закрытых храмов ^{[25, л. 27]}.

После 8 декабря 1941 г., когда США объявили войну Японии, Римско-католическая церковь начала проявлять большую осторожность, но по существу оставалась прежней ^{[5, л. 109 об.]}. «…Я совершенно не верю в искренность Римо-католиков, когда они выносят свои резолюции сочувствия Рузвельту, борьбы против Гитлера, одобрения русских... – писал митрополит Вениамин, – Не верю даже современным съездам католиков и англичан в Англии, в Канаде, где выносятся резолюции о «совместной» борьбе против «общего врага»... Это – политика, а не убеждение: это – нужда момента, а не порыв сердца; это – боязнь правительственных и рабочих кругов, а не искренний патриотизм... Да, да!!!» ^{[5, л. 109 об.]}. По его убеждению, в Америке, как и в других странах, Советскому Союзу и Русской Православной Церкви нужно опасаться католицизма (и Православной Церкви). «На руководителей нет почти никакой настоящей надежды; и резолюции их – сомнительны... Даже защита евреев – тоже обман... А массы рабочие будут освобождаться от гипнотизма вожаков постепенно. В этом смысле я полагаю, что современная война (а она будет не короткой) даст большой толчок к побуждению их... Нужно время... А еще важнее важны потрясающие современность события, которые сделают сдвиг в сердцах... Но католические центры будут ожесточенно отстаивать свои позиции и привилегии... И сейчас – тайно, и после войны – явно...» ^{[5, л. 110]}.

В то же время американский экзарх Русской Православной Церкви полагал, что, несмотря на такую позицию католиков, еще можно работать с народными массами, хотя и без большого успеха. «Поляки и даже униаты русские (карпаторуссы, украинцы-галицийские, а через них и советские отчасти, и несравненно больше американские, давние, выходцы с Украины, – хоть эти и меньше как православные), все они намагничены католицизмом, который играет на их дурных шовинистических чувствах...» ^{[5, л. 109 об.]}.

Определенные надежды митрополит Вениамин возлагал на рабочее движение среди католиков, именно в них следовало «постепенно (с трудом) отвоевывать друзей...», но как это сделать он не знал, убежден был лишь в том, что не нужно бороться против католической веры, как это было после занятия СССР территории восточной Польши. Опыт сожительства и сотрудничества католиков с Советскими странами на примере незначительного времени пребывания Восточной Польши в составе СССР, совместное сожительство католиков и Русской Православной Церкви (образование православных епархий, назначение архиереев, священников и проч.) – путь к освобождению католиков «от папского ребяческого гипноза» ^{[5, л. 110 об.]}, пройти по которому поможет война.

Лояльного мнения митрополит Вениамин держался в отношении Карпаторусской церкви, состоявшей из угророссов. Как известно, в июле 1935 г. 37 русинских приходов приняли решение о созыве собора, состоявшегося 23 ноября 1937 г. под руководством священника Ореста Чорнока в Питтсбурге (штат Пенсильвания). Собор постановил разорвать унию с Римом и перейти в юрисдикцию православного Константинопольского Патриархата ^{[9, с. 105–106]}. Осенью 1941 г. «у них был съезд, на котором они решительно постановили взять линию поддержки России безоговорочно, бороться против Гитлера и, конечно, поддерживать свою Америку» ^{[5, л. 109 об.]}. По убеждению американского экзарха, в Карпаторусской церкви еще оставался удушливый запах униатства, не очень крепко было православие и не силен русский дух, но нужно было довольствоваться тем, что есть. В его «Кратких заметках…» отмечалось: «Слабоваты они и в канонах. Много было прорех. Но нужно терпеть и это. Они – друзья наши; и дружба будет все усиливаться. Они – враги католикам и прогитлеристам русским; это тоже будет усиливаться. Они помогают разлагать фашистской фронт в Америке и против Советов. Их пока немного; но они растут. Со многими у меня дружные отношения. Вот, Орест хитрит и осторожничает. История пройдет через него по своему пути – православному русскому, патриотическому» ^{[5, л. 120]}. Главное – общая позиция Карпаторусской церкви, которая находилась на стороне Советской России. Именно поэтому, по мнению митрополита Вениамина (Федченкова), советская власть должна на нее обратить внимание и поддержать, в первую очередь, через «более тесную и непосредственную связь с главным “вожаком” этого движения о. Варзалием», который также был редактором их газеты “Русский Вестник”» ^{[5, л. 120]}.

В отношении славянских униатов, которые оставались в католицизме и состояли из такой народности как лемки, американский экзарх был также довольно оптимистичен. «Вне сомнения, – писал он, – в глубинах души они готовятся к уходу от Рима. Почему? Карпатороссы, не в пример галичанам и украинским униатам, всегда были «русскими» по духу и тосковали по воссоединению с Россией... И теперь тоскуют... Хотя католицизм много отравил их душу, но не убил до конца... И я, будучи сам 8 месяцев в Карпатской Руси епископом, видел их любовь к Руси. Загнанные в горы, между лесами, они сохранились в течение 1000 лет отделения от братьев русских; но за то эти же горы, леса и бедность сохранили их и от поглощения мадьярами и католиками. Это – русские! Сепаратизма они не любят, – как развращенные австрийцами и поляками галичане» ^{[5, л. 120 об.]}. По мнению митрополита Вениамина, многие из славянских униатов ушли бы к епископу Оресту (Чорноку), но этому мешала католическая пропаганда и боязнь за собственность, которую по решению судебных органов они теряли в случае такого перехода. Строительство новых храмов обходилось дорого, поэтому униаты-карпатороссы оставались с Римом, чему всячески содействовала и печать, и их священнослужители. В то же время отрадным явлением было их желание принять участие во всеславянском съезде, идею проведения которого, вопреки полякам-католикам и украинцам-униатам, защищала их газета «Американский русский вестник». Укрепляться и усиливаться униатско-русскому настроению среди Карпаторусской церкви славянских униатов очень помогал американо-русский союз. В целом славянских униатов по убеждению митрополита Вениамина можно было считать сотрудническим религиозным течением, но лишь в осторожной форме, поскольку память о «безбожном» советском правительстве благодаря католической пропаганде еще глубоко сидела в униатах ^{[5, л. 120 об.]}.

В целом, как отмечал американский экзарх Русской Православной Церкви, принимая во Второй мировой войне видимое участие, католическая церковь «хотела бы это делать это по тому же принципу, как и некоторые “русские” политиканы: Мы – за Россию, но против Советской власти... А американские католики так: Мы за Америку и Англию, но лучше бы без Сталина...» ^{[5, л. 110 об.]}. Упомянутый иерарх не сомневался, что в случае быстрого окончания войны эти же хвалители победоносной советской армии «очень скоро перелицовались бы в противников “Сталина”...» ^{[5, л. 110 об.]}. Более того, он предостерегал ждать этого «при всяких будущих условиях...» ^{[5, л. 110 об.]}.

С первых дней начавшейся войны с фашисткой Германией был явлен мощнейший духовный потенциал Русской Православной церкви, что повлекло изменение отношения государства к ней. В 1943 г. советским правительством был взят «новый курс», последующее десятилетие стало временем возрождения в СССР церковной жизни ^[10].

Не в последнюю очередь это было также связано с осознанием возможности использования РПЦ в реализации внутри- и внешнеполитических целей государства. Одним из тех, кто занимался подготовкой плацдарма для установления взаимоотношений церкви и государства, был находящийся в США митрополит Вениамин (Федченков). Анализ историко-церковного и государственно-политического контекстов «Кратких заметок…» владыки Вениамина (Федченкова), позволяет оценить не только серьезность влияния католической церкви на внешнюю политику США и других европейских стран в 1933-1941 гг. и лучше понять природу событий, произошедших после окончания Второй мировой войны, но и осмыслить роль католической церкви в политических процессах, происходящих сегодня на Украине.

Патриарший экзарх в своих заметках дает удивительно точную характеристику различным течениям католической церкви в США, которая, как это ни странно, не теряет своей актуальности и в текущих реалиях. Владыка Вениамин пророчески предостерег, что после окончания войны и победы над Гитлером противником Запада будет Сталин. Потакание и развитие католиками самостийного сепаратизма среди украинцев и галичан-униатов уже тогда преследовало две взаимодополнющие друг друга задачи – удержание их от ухода в православие, а вместе с ним отстранение от русских и всего, что с ними связано. По этой причине в большей части украинских униатов, как констатирует митрополит Вениамин (Федченков), «воспитан давно прогитлеризм» ^{[5, л. 119]}, и лишь незначительное меньшинство их «держится широко общеславянского сотрудничества» ^{[5, л. 119]}.

В анализе «Кратких заметок…», законченном к 1942 г., владыка Вениамин указал религиозные истоки украинского национализма, нарративы которого не изменились со времен рассматриваемых событий. Экзарх Русской Православной Церкви в Северной Америке видел духовные предпосылки непринятия православия Московского патриархата, а, следовательно, и всего, что связано с Россией и российской государственностью, однако полагал, что «жизнь окажется сильнее католиков...» ^{[5, л. 110 об.]}.