Персоналистические обертоны в реализации идей Просвещения (на материале истории ордена иллюминатов)

Розин Вадим Маркович доктор философских наук главный научный сотрудник, Институт философии, Российская академия наук 109240, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Гончарная, 12 стр.1, каб. 310 Rozin Vadim Markovich Doctor of Philosophy Chief Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences  109240, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Goncharnaya, 12 str.1, kab. 310 rozinvm@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение

Иммануил Кант, характеризуя Просвещение, писал следующее. «ПРОСВЕЩЕНИЕ ‒ это выход человека из состоя­ния несовершеннолетия, в котором он находится по соб­ственной вине. Несовершеннолетие — это неспособ­ность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого.<…>Для просвещения требуется только свобода… <…> публичное пользование собственным разумом всегда должно быть свободным и только оно может дать просвещение людям. Но частное пользование ра­зумом нередко должно быть очень ограничено, но так, чтобы особенно не препятствовать развитию просвеще­ния. <…>Никакая эпоха не может обязаться и поклясться поставить следующую эпоху в такое положение, когда для нее было бы не­возможно расширить свои (прежде всего настоятельно необходимые) познания, избавиться от ошибок и во­обще двигаться вперед в просвещении. Это было бы преступлением перед человеческой природой, перво­начальное назначение которой заключается именно в этом движении вперед.» ^{[4, с. 29, 31, 33]}.

Как мы видим, Кант делает акценты на личность и развитии разума и общества, при этом личность он понимает двояко: с одной стороны, это «свобода над природной необходимостью», с другой ‒ добровольное следование долгу, морали и разуму, за которыми стояли право и национальное государство. «Это, – пишет Кант, – не что иное, как личность, то есть свобода и независимость от механизма всей природы, рассматриваемая вместе с тем как способность существа, которое подчинено особым, а именно данным его же собственным разумом, чистым практическим законам…Моральный закон священен (ненарушим). Человек, правда, не так уж свят, но человечество в его лице должно быть для него священно» ^{[5, с. 509, 511]}.

Говоря о просвещении, Кант, имеет в виду общеевропейский процесс становления модерна, прежде всего, реформы в образовании, конституирование национальных государств, формирование права и культуры, но считает, что ведущую роль здесь играет личность, несмотря на ее естественные эгоистические желания. «Кантовская этика, ‒ поясняет Пиама Гайденко, ‒ выставляла перед индивидом жесткие требования: он должен был вступить в тяжелую борьбу со своими склонностями…У Канта свобода определялась как противоположность природному началу, измерялась мерой сопротивления природе» ^{[3, c. 95-96, 99]}.

Основная часть

Соглашаясь с Кантом, указывающего на роль личности, нужно, тем не менее, обратить внимание на то, что личности в этот период противостояли два института ‒ слабеющая, но все еще могущественная католическая церковь и быстро складывающееся, набирающееся силы национальное государство. Последнее от роли сборщика налогов, защиты от внешних врагов, поддержание внутреннего порядка переходит к всеобщему контролю и управлению, в том числе, и за отдельными индивидами. «Подводя итоги, − пишет Мартин Кревельд, − следует отметить, что для рассматриваемого нами периода характерно создание аппарата, позволившего государству обходиться без посредников и оказывать беспрецедентное давление на своих граждан. <…> Превращение государства из инструмента в идеал, − пишет Кревельд, − никогда не произошло бы, если бы оно не усилило контроль над обществом, намного превзойдя все то, что только пытались сделать его предшественники в ранний период Нового времени… Каждое европейское, а впоследствии – и любое другое, государство после 1789 г. хотело быть уверенным, что повседневная деятельность населения находится под его контролем и, насколько это возможно, служит целям этого самого государства. Важнейшим средством достижения этого стали полиция и тюремный аппарат, системы образования и социального обеспечения» ^{[7, c. 124, 165-166]}.

Индивиды и личности как субъекты, несоизмеримые по силам, с церковью и государством, начинают, чтобы контролировать эти институты, самоорганизовываться, с одной стороны, в Общество, с другой ‒ в локальные сообщества (партии, союзы, ордена). Если Общество представляет граждан национального государства в целом, то сообщества ‒ отдельные группы граждан и, в том числе, личности. Отношения между этими тремя субъектами и социальными силами (институтами церкви и государства, Обществом и сообществами) были далеки от благостных, между ними шла борьба, результатом которой, с одной стороны, было размежевание и разделение зон влияния, с другой ‒ подавление противника, которым нередко оказывались именно сообщества и личность. При этом в ход шли самые разные средства ‒ власть, законы, философия и наука, искусство и др. Именно в этом контексте складывается конспирологический дискурс, последователи которого обвиняли иллюминатов в заговоре против религии и государства, дискурс как инструмент, использующий и рациональные аргументы, например, научные, и художественные. Чтобы лучше понять указанную здесь сложную трансформацию социальности и личности, рассмотрим один пример ‒ формирование и эволюцию движения и ордена иллюминатов.

Они возникли именно на волне реализации проекта Просвещения, что хорошо видно по целям первого союза и первого ордена иллюминатов («Союза стремящихся к совершенству», Bund der Perfektibilisten; «Ордена иллюминатов», Illuminatenorden). Его идеолог, преподаватель университетской кафедры канонического права Адам Вайсхаупт главной целью союза выставлял «борьбу с клерикализмом в германской системе образования, особенно же ‒ с влиянием на нее иезуитов. “Моя цель ‒ демонстрировать преимущество разума, ‒ писал Вайсхаупт в своем программном заявлении в мае 1776 г. Планировалось, что его общество будет ′постепенно припирать врагов разума и человечества′, что необходимо для ′улучшения нашей экономической, политической, философской и религиозной системы′”» ^{[8, с. 122]}.

«Учение ордена, основывающееся на идее всеобщего просвещения и через него ‒ духовного спасения человечества, несло на себе отпечаток мировоззрения самого Вайсхаупта, находившегося под влиянием…проповедников рационализма. Вайсхаупт учил, что природа человека изначально блага и склонная к добру, но внешние условия, в первую очередь притеснение тиранами и отсутствие доступа к образованию , делают ее злой…Первоочередной задачей правителя является просвещение; при всеобщем просвещении людей все государства придут к гармоничному мирному сосуществованию и тем самым приблизят спасение человечества в религиозном смысле» ^{[8, с. 124-125]}.

Эти положения стоит прокомментировать. Как мы видим, разговор идет не только об образовании и науке (просвещении), а в целом о становлении европейской культуры (экономике, государстве, ценностях нового социального порядка и пр.). А что подразумевается под спасением человечества? Явно не средневековое понимание второго пришествия Христа и задача превращения ветхого человека в нового, живущего в соответствие со Священным писанием. Скорее под спасением понимается построение нового мира, основанного на идеях разума и свободы, гарантирующего европейской личности благосостояние и могущество, при условии, что он овладеет природой и своими страстями. Как писал Френсис Бэкон: «Пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которая назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано могущество» <…> но, прежде чем удастся причалить к более удаленному и сокровенному в природе, необходимо ввести лучшее и более совершенное употребление человеческого духа и разума<...> путь к этому нам открыло не какое-либо иное средство, как только справедливое и законное принижение человеческого духа» ^{[1, c. 192-193; 2, 68-69]}.

Следующий вопрос, встающий при чтении манифеста Вайсхаупта, а что такое орден, чем он отличается от социального института типа церкви или государства? С одной стороны, орден так же как и социальный институт ориентирован на разрешение определенных проблем вполне определенными способами, закрепленными с помощью организации Ордена и правил (устава) ^{[9, с. 101-109]}. Например, структура Ордена иллюминатов «представляла собой первичные ячейки-ложи, объединенные в префектуры под управлением общего орденского совета, по образцу рыцарских немецких масонских уставов, в первую очередь Строгого послушания <...> членам ордена преподавалось как духовное учение основателя, так и основы общественных наук: философии, обществоведения, истории и права <...> ^{[8, c. 124, 125]}. Занятиями другого Ордена иллюминатов «Новый Израиль» «были совместная молитва, экстатические религиозные практики очищения и покаяния, медитация («молчаливая молитва»), алхимические опыты, практика теургии и сеансы пророчества, когда «Небу» задавались вопросы и на них поступали ответы, в свою очередь истолковываемые по библейским текстам при помощи особого цифрового кода» ^{[8, с. 128]}.

С другой стороны, если социальный институт был открыт для любого социального индивида на территории национального государства и тесно связан с другими социальными институтами ^{[9, с. 109-116]}, то Орден обслуживал только членов определенного сообщества и находился в непростых отношениях с социальными институтами. Например, Орден Тамплиеров был создан для такого сообщества, которое включало в себя рыцарей-монахов, всей душой стремившихся к спасению, но одновременно не выпускавших из своих рук меч. «Миссия ордена Тамплиеров была сформулирована св. Бернаром как двойное служение: борьба с дьяволом на небе и с его приспешниками на земле, защита Христа и помощь всем тем, кто идет по пути спасения. Монах-рыцарь ‒ это воин Христа на небе и на земле, возлюбленный Богоматери» ^{[9, с. 119]}. Успешно конкурируя с королевской властью и церковью, тамплиеры вызвали зависть и злобу последних, что, в конце концов, вылилось в преследование и разгром Ордена. «Уничтожение тамплиеров в 1312 году Филиппом IV, ‒ пишет Л. Карсавин, ‒ было актом грубой силы, вызванным централизованными стремлениями и финансовыми вожделениями королевской власти» ^{[6, с. 119]}

Здесь нет ничего удивительного: поскольку Ордена ориентировались на отдельные сообщества и определенный тип личности, они часто стремились или выйти из-под контроля государства и его институтов или направить их деятельность в направлении, желательном для Ордена, направлении, как правило, не совпадающим с целями и миссией государства, стремившегося, по выражению Кревельда, контролировать на своей территории всех и все. Одними из инструментов государства (и церкви) в борьбе с самостоятельными Орденами были конспирологические дискурсы и искусство. Яркий пример ‒ борьба с иллюминатами.

«Вследствие широкого освещения деятельности Ордена иллюминатов в европейской прессе и связанных с ним скандалов уже к концу XVIII в. сформировался ряд конспирологических теорий о деятельности «иллюминатов» <...> иллюминатами, ‒ пишет Ж. де Местра, оказавший влияние на М.М. Сперанского, обвиненного в том числе в «иллюминаторстве», ‒ называют тех злокозненных особ, которые в наши дни осмелились задумать и даже образовать в Германии преступное общество с ужасной целью ‒ истребить в Европе христианство и законную власть. [с. 130, 131 А вот пример реминисценций этой борьбы с иллюминатами уже в наше время в искусстве. «В этой связи следует отметить фантастико- сатирическую трилогию Роберта Ши и Р.А. Уилсона «Иллюминатус!» (1975-1984) и несколько ее продолжений, в которых их авторы создавали как антологию мировых теорий заговора…В книге собрано множество отрывков из источников разных лет, рассказывающих о «заговоре иллюминатов», а также добавлен ряд собственных измышлений» [8, с. 136].

Заключение

Конечно, художники, думаю неосознанно, не только работали на государство и церковь, их привлекали широкие возможности конспирологического сюжета, а также таинственность и эзотеричность деятельности иллюминатов ^[10]. Однако, с точки зрения последних, это были просто стиль и защита, позволяющие, с одной стороны, сохранить свою свободу, с другой ‒ укрыться от всепроникающего контроля государства, с третьей стороны, условие прохода в реальность правильной жизни и спасения. Направляла деятельность иллюминатов и других Орденов (сообществ) новоевропейская личность, которая стремилась, как писал Кант, к совершеннолетию, желанию «пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого», что входило в противоречие с желанием государства и католической церкви направлять и контролировать рассудок и поступки человека. Эта дилемма и противоречие сохраняются и не решены до сих пор, правда, они существуют и действуют в других социальных и культурных условиях и формах.