Особенности храмового строительства Селевкидов: архитектура в политическом контексте

Сивкина Наталья Юрьевна доктор исторических наук профессор, кафедра Истории древнего мира и Средних веков, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского; НОЦ "Славяно-греко-латинский кабинет" при Нижегородском государственном лингвистическом университете им. Н.А. Добролюбова 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Sivkina Nataliya Yurievna Doctor of History Professor, Department of Ancient and Medieval History, N. I. Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod 603005, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Ulyanova str., 2 natalia-sivkina@yandex.ru Другие публикации этого автора

Гусева Анастасия Сергеевна магистр; кафедра истории древнего мира и Средних веков; Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Guseva Anastasiya Sergeevna Graduate student; Department of History of the Ancient World and the Middle Ages; Nizhny Novgorod State University named after N.I. Lobachevsky 603005, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Ulyanova str., 2 anast.gusewa2018@yandex.ru Другие публикации этого автора

Предмет и актуальность. Государство Селевкидов занимало огромные территории, населённые многочисленными восточными народами, которые отличались друг от друга языком, религией, культурой и были соединены вместе в рамках одного государства силой оружия. Перед Селевком I, как и перед другими диадохами, стоял вопрос укрепления своей власти. Поскольку греко-македонское население находилось в меньшинстве по отношению к местным народам, угроза восстания, свержения или приглашения иного претендента на трон представляли реальную угрозу для правящей династии. Несмотря на это обстоятельство, время правления Селевка Никатора и его сына Антиоха является одним из самых стабильных за всю историю державы Селевкидов. Вероятно, это было следствием продуманной внутренней политики первых царей.

В историографии вопросы управления, градостроительства, особенностей взаимодействия центра и периферии поднимались неоднократно ^{[5; 6; 8; 11; 14; 20; 21]}, но остаются дискуссионными и актуальными до сих пор. Кроме того, в настоящее время подобные вопросы по-прежнему остро стоят на повестке дня, поэтому изучение различных тенденций и направлений внутренней политики прошлого, осмысление ошибок и успехов является не просто актуальным, оно позволяет предвидеть последствия принятия того или иного решения.

Теоретическая база. Источниковая база данного исследования базируется на нарративных и, главным образом, эпиграфических источниках. К сожалению, нарративные сведения фрагментарны и содержат лишь некоторые упоминания о политике ранних Селевкидов (Диодор, Аппиан, Арриан). Эпиграфика (OGIS 213; 214; 215) включает царские декреты, раскрывающие некоторые особенности взаимоотношения правителя и храмов. Клинописные источники, в основном хроники, дают сведения о покровительстве царей месопотамским храмам (BCHP 5, BCHP 6, BCHP 7, BCHP 8 и др.). Современные труды, использованные в работе, можно поделить на две группы: это работы, посвященные непосредственно архитектуре и градостроительству ранних Селевкидов ^[15-19] и труды более общего характера, необходимые для воссоздания целостной картины прошлого, например, об имперском характере власти и системе управления ^{[1, 3, 6, 10, 13]}, о культурных и идеологических вопросах ^{[5, 7, 8, 9, 12, 14, 21]}.

Новизна работы заключается в попытке авторов рассмотреть один из дискуссионных вопросов о реализации политики «слияния народов» через изучение особенностей храмовой архитектуры. Учитывая состояние источниковой базы, материальные свидетельства позволяют дополнить существующие знания о внутренней политике первых Селевкидов.

Методами исследования послужили как традиционные для такого вида работ общефилософские методы анализа и синтеза, а также метод систематизации материалов, поскольку авторы обобщили накопленные данные, проанализировали их в контексте политической ситуации того периода истории

Результаты. Селевк, участник Восточного похода Александра Македонского (App. Syr. 56), начал свою карьеру в качестве начальника личной охраны царя – гипаспистов (Arr. Anab. V. 13. 4). После смерти великого завоевателя он принял участие в войнах диадохов и по решению в Трипарадисе получил в управление Вавилонию (Diod. XVIII. 39. 6; Diod. XIX. 12. 2). Позднее провозгласил себя царем и активно увеличивал подвластные территории.

Известно, что Селевк I Никатор проводил активную градостроительную политику, являясь основателем 75 городов, которые должны были стать центрами взаимодействия европейской и восточной сфер культуры. Чтобы понять, продолжил ли Селевк политику «слияния народов» Александра Македонского или нет, исследователи обычно сравнивают города, основанные ими, а также существовавшую в них обстановку, выясняя возможные варианты интеграции.

Считается, что политика Селевка в отношении городов достаточно сильно отличалась от замысла Александра. Для диадоха основание новых городов было связано с задачей колонизации обширных пространств и консолидации государства ^{[2, c. 76]} в стремлении воссоздать империю ^{[13, p. 125]}. Допускается также, что целью градостроительства было не столько желание эллинизировать местное население, сколько привлечь эллинов в эти земли. Действительно, города были разбросаны по всему государству, но наибольшее их скопление наблюдалось в Сирии и Малой Азии. Есть предположения, что строительство городов шло и в Бактрии – сатрапии, наиболее склонной к сепаратизму ^{[1, c. 33]}. В целом, Селевк, хотя и создавал по всему государству новые города, как и Александр Македонский, но диадох больше ориентировался в своей политике на греческое население. Даже жрецы местных религий утратили свои позиции и были заменены другими людьми ^{[4, c. 221 cлл.]}. Поэтому целью данной работы является рассмотрение особенностей храмовой архитектуры в контексте религиозной политики ранних Селевкидов, что позволит иначе взглянуть на проблему интеграции населения державы.

Селевк I оказывал покровительство греческим храмам и храмовым общинам, что засвидетельствовано в его декретах (OGIS 213; 214; 215). Дела храмов строго контролировались через полисную организацию в случае греческого населения и через городские общины в случае македонского. Такие различия в контроле объяснялись тем, что греческое население, по традиции, воспринимало монархию как тиранию, в противоположность македонянам ^{[10; р. 285]}.

В отличие от эллинских святилищ храмы на Древнем Востоке сосредотачивали на себе не только религиозную, но и административную функцию на местном уровне, поэтому для правителей было важно поддерживать баланс в отношениях с ними. Этим объясняется благоволение царей храмам, в которых они по воцарении начинают проводить строительные работы ^[8]. Большая часть сведений о санкционированных царем работах в храмах связаны с именем Антиоха I, сына и соправителя Селевка, а затем преемника: известно, что в Эсагиле и Эзиде проводились ремонтные работы (BCHP 5, BCHP 6, BCHP 7, BCHP 8) ^{[3, c. 56]}. В текстах вавилонских хроник часто упоминается строительный мусор, развалины и подготовленный для ремонта кирпич, что свидетельствуют о проведении широких реставрационных работ в царствование первых Селевкидов.

В целом, в отношении восточных народов религиозная политика определялась двумя важными принципами: внешним уважением и невмешательством ^{[7; p. 198]}. Стоит отметить, что Антигониды потерпели неудачи в Вавилонии, грабя храмы и местное население ^[8]. А религиозная политика Селевка привела к взаимным выгодам: жречество само обеспечивало свои нужды, о чем свидетельствуют храмовые декреты вавилонской общины (P305851; P296744). При этом Селевку оказывалось подчеркнутое уважение – жрецы именовали его царем Вавилона (King List 6), хотя, формально, до 306 г. до н.э. он являлся лишь сатрапом.

Примечательно, что столь уважительное отношение к старинным постройкам, не только сакрального назначения, мы можем проследить и за пределами Вавилона. Примерами тому являются театры в Вавилоне и Ай-Хануме, которые в архитектурном отношении были сооружениями чисто греческого типа, но крыши окружающих театр зданий были плоскими, что характерно только для персидской архитектуры. Вавилонский театр и вовсе был частью городской архитектуры, как и сооружение в Дура – Европосе, и использовался как для религиозных празднеств вавилонян, так и для греческих спектаклей ^{[15; p. 8]}.

Прежде чем рассмотреть конкретные проявления религиозной политики Селевка, стоит отметить, что его сын Антиох Сотер по праву может считаться «реставратором» не только старых Вавилонских храмов, но и старых порядков. Он оказывал финансовую поддержку храмам, о чем свидетельствуют храмовые декреты (P502942; P502944), выполнял религиозные обряды (BCHP 5), именовался преемником ассиро-вавилонских царей (Antiochus Cylinder) и «Великим» царем (King List 6). Важно понимать, что проводя данную политику, он едва ли противоречил решениям своего отца: Селевк, видимо, заложил основы взаимодействия, а Антиох углубил эти взаимоотношения, исходя из конкретной политической обстановки.

В современных исследованиях выделены четыре типа храмовых сооружений, относящихся к правлению ранних Селевкидов. В первом типе ключевым элементом является лестница на крышу, характерная для месопотамской и сирийской архитектуры. Поэтому храмы данного типа называют «ассирийскими», но часто в этом типе встречаются и греческие элементы. В этом контексте рассматриваются два эллинистических храма в Умм-эль-Амеде и храм Аполлона в Дидиме, построенные в конце III в. до н.э. Для них характерны колонны с ионическими капителями и аттические ионические базы. Лестница была боковой и располагалась с северной стороны, что является чисто ассирийским элементом. Также стоит сказать, что храмы располагались в центре обнесенного двора, что является чисто западно-семитской чертой. При этом все эти элементы сочетаются с вытянутым прямоугольным фундаментом, характерным для греческой архитектуры ^{[17; р. 138–140]}.

Вторая группа сооружений оснащена остроконечными дверями, которые восходят к классическому храму Артемиды Эфесской. Во фронтонах этих храмов, в центре которых находится большая дверь, по бокам которой обычно расположены две двери меньшего размера. Важно отметить, что географическое расположение этих храмов и время их постройки совпадает с описанным выше типом. Выделяются они в отдельный тип, поскольку ни в одном из них не обнаружена лестница на крышу-террасу ^{[16; p.139]}.

Третья группа – так называемый «вавилонский тип» – имеет ионические колонны, в основании которых находятся колокола, характерные для дворцов Персеполя и Суз. Храмы в Ай–Хануме и Дура–Европосе обладают этой чертой, но они расположены за пределами города, в отличие от храмов Суз и Вавилона. При этом не ясно, где находился жертвенный алтарь, но были обнаружены мраморные фрагменты рук и ног колоссальной статуи, поклонение которой могло осуществляться как греками, так и местным населением. Культовый центр храма — наос, преддверие и боковые помещения — был изолирован от более крупного дворового комплекса вавилонской традиции. Однако культовые помещения не стоят свободно во дворе, а прочно связаны с узким двором перед ними. Греческий элемент, напротив, представляет собой строгую осевую симметрию ^{[18; р. 156–157]}.

С храмами «иранского типа» – четвертой группой – ситуация обстоит гораздо сложнее. Общим для всех храмов этой группы является не только иранский (т–образный) план, но и его сочетание с элементами греческого происхождения ^{[19; p. 66]}. В основном это отдельно стоящие храмы в греческом стиле, украшенные греческими колоннами. В дополнение к этому формальному сочетанию архитектурных элементов и характеристик мы также можем наблюдать помещения для различных культов — по крайней мере, в оксосском храме Тахт-и Сангин, где археологические данные показывают противопоставление иранского культа огня и греческого жертвоприношения. При этом вторая группа явно доминирует. ^{[19; p. 77]}.

Интересно и то, что Вавилония была центром державы сначала Александра, затем ранних Селевкидов. Именно отсюда Селевк и его сын распространяли свою власть над соседними территориями ^[8]. Было бы вполне ожидаемо, что строительные работы по восстановлению храмов будут вестись, главным образом, в Вавилонии. Однако это не так. Более того, правители не отдали предпочтение какому-то одному стилю. Все четыре типа храмов (храмы «ассирийского типа», храмы с остроконечными дверями, храмы «вавилонского типа» и храмы «иранского типа») распространены по всей территории империи Селевкидов ^{[19; p. 65]}. Этот факт можно объяснить только целенаправленной политикой Селевка Никатора, сформированной при его дворе с целью продемонстрировать его авторитет и силу, сокращая при этом влияние местных культур, но не стирая их полностью, не отдавая предпочтение какой-то одной.

При этом Селевкиды не являлись первопроходцами в этом синкретичном строительстве. Они опирались на предшествующий опыт, на ахеменидское придворное искусство, что объединило элементы вавилонской, ассирийской, египетской, греко-ионийской и иранской традиций. Такое смешение стилей было необходимо для подкрепления власти персидских царей и демонстрации формального единства разных народов империи через принятие их достижений в сакральной архитектуре. Однако отличие заключается в том, что подобная строительная деятельность персидских царей ограничивались лишь царскими дворцами Пасаргад, Персеполя, Суз и Экбатан. ^{[19; p. 77]}, в отличие от первых Селевкидов, распространивших эту практику на сакральную архитектуру во всей державе.

Выводы. Для этнически однородных империй других диадохов идея сближения разных народов была либо неприемлема, либо принимала иную форму взаимодействия, как например в Египте через культ Сараписа ^[9]. Но Селевку I и его потомкам пришлось искать свою модель взаимодействия с восточными народами, которая, отличалась от политики ахеменидских царей, поскольку способствовала развитию не только центра империи, но и отдаленных провинций. При этом Селевкиды не стремились, как Александр, создать государство с однородным по этническому составу населением. Тем не менее, на примере архитектурных памятников, можно утверждать, что интеграция в культурной и религиозной сфере не просто имела место, а была следствием целенаправленной политики ранних Селевкидов. Соответственно, сближение народов происходило в рамках новой интеграционной модели.

Исторический парадокс заключается в том, что в конечном итоге, конструкт ранних Селевкидов оказался близок к прототипу Александра Македонского, негативно воспринятому в правление знаменитого завоевателя и отвергнутому после его смерти. Успех данной политики подтверждается широким распространением разных типов сакральных архитектурных сооружений по всей державе.