Критерии разграничения омонимии от многозначных слов (психолингвистический метод).

Ласточкина Елена Григорьевна кандидат филологических наук доцент, кафедра марийского языка и литературы, Марийский государственный университет 424019, Россия, республика Марий Эл, г. Йошкар-Ола, ул. Пл. Ленина, 1 Lastochkina Elena Grigor'evna PhD in Philology Associate Professor, Department of Mari Language and Literature, Mari State University 424019, Russia, Republic of Mari El, Yoshkar-Ola, pl. Lenin str., 1 antrolea@mail.ru Другие публикации этого автора

Полисемия (от греч. polysémos – «многозначный») – многозначность; способность слова иметь два и более значений. Омонимия (от греч. homonymia – «одноименность») – звуковое и / или графическое совпадение языковых единиц, различных по значению. Через полисемию и омонимию реализуются коммуникативная и познавательная функции языка: с помощью языковых средств, ограниченных природой языка, передаются знания и опыт. ^{[1, с. 48]}.

Омонимия – результат исторического или случайного совпадения языковых знаков при полном различии их содержания; результат как внутренних языковых преобразований (например, распавшейся полисемии), так и изменений, которые привели к пересечению, совпадению с другими языками, что позволяет говорить о проявлении одного из аспектов транслингвизма. Данный аспект транслингвизма, связанный с определѐнными совпадениями в языке, всегда вызывал интерес у учѐных, занимающихся языкознанием. Например, уже в лингвистике античных времѐн мы можем найти определение омонимов, в частности у Аристотеля ^{[2, с. 52]}.

Семантические различия между употреблениями слов могут быть связаны с социальными, психологическими различиями между использующими это слово людьми. Для каждого человека то или иное слово связано со специфической системой ассоциаций, с индивидуальной системой знаний о мире, с индивидуальным опытом ^{[3, c. 157]}. Так, например, человек не являющийся специалистом в соответствующей области ветеринарии, связывает слово пурташ с глаголом в значении ‘впускать, ввозить’, а для специалиста это слово имеет и другое значение пурташ вет. сущ. ‘вздутие (болезнь коровы)’.

После анализа критериев разграничения омонимии и полисемии в марийском языке мы решили, что основную роль играет семантическая сторона слова ^[4-6], но даже в этом случае, мы не можем утверждать точно, является ли данная единица полисемией или омонимией^{[7, с. 569]}.

Как утверждал С. М. Потапов: «Нужно знать, как воспринимает анализируемые явления большинство говорящих на данном языке и именно из этого исходить» ^{[8, c. 49]}.

Еще Б. Н. Головин замечал, что лексикограф не должен опираться только на собственное языковое чутьё ^{[9, c. 82]}. О. Н. Селивёрстова полагала, что гипотезы, которые можно получить с помощью компонентного анализа, «должны быть проверены с помощью экспериментальной методики исследования» ^{[10, c. 169]}; на важность применения экспериментальных методик именно в области семантических исследований указывал В. М. Павлов ^{[11, c. 153]}; показания языкового сознания и экспериментальные методики кладут в основу своих диссертационных работ О. П. Болдина ^{[12, c. 21]}, И. В. Тубалова ^{[13, c. 249]}, применяя их, в том числе, и при анализе лексико-семантической мотивации.

Наш эксперимент опирается на опыт Качурина в разграничении полисемии от омонимии в его диссертации «Проблема разграничения омонимии и полисемии применительно к практике составления толковых словарей» (2013), где мы попытаемся в качестве способа проверки предложить опору на показания языкового сознания носителей языка с помощью метода психолингвистического эксперимента.

Перед опрашиваемыми были поставлены такие вопросы: как Вы считаете, есть ли основания для того, чтобы явления Х и Y называть одинаково, есть ли между ними что-то общее? Если да — то почему, на Ваш взгляд, эти явления называются одинаково? Также мы предлагаем респонденту ещё один вопрос: «Насколько значимой, ненадуманной Вы считаете такую связь? Оцените её по шкале от 1 до 5, где 1 — неочевидная, надуманная, едва обнаруживаемая, непрочная, 5 — очевидная, очень прочная». Этот вопрос выполняет сразу две функции: во-первых, заставляет ответившего ещё раз задуматься над собственным ответом и тем самым как бы проверить самого себя; во-вторых, с помощью этого вопроса, задаваемого каждому респонденту, мы сможем по формуле среднего арифметического вычислить средний результат по каждой паре значений и получить таким образом некий «коэффициент семантической связанности» (далее везде — КСС) усреднённого носителя языка, тем самым выполнив первое условие (увидеть усреднённый результат для каждого случая). Не обнаружение респондентом семантической связи оценивается нулём. Мы предлагаем такое распределение пар значений по трём названным классам в зависимости от их КСС: омонимы — КСС<2; переходный класс — 2≤КСС<4; полисемия — КСС≥4 ^{[14, c. 245-246]}.

Нами были выбраны слова с учетом таких условий: 1) хотя бы одним из словарей данные значения рассматриваются как принадлежащие одному слову; 2) во всех словарях, включённых в выборку, зафиксирована омонимия, однако наше собственное языковое чутьё подсказывает нам, что между значениями возможна семантическая связь [Там же, c. 256].

Нашими респондентами были студенты и выпускники филологического факультета. Мы полагаем, что именно эта категория людей может ответить объективно на наши вопросы и дать точную оценку семантической связи между словами.

В ходе анкетирования нами были получены 1000 языковых реакций (40 респондентам предлагалась 26 пар значений). Приведем примеры каждого значения и суммарный КСС:

- игече I ‘погода’ – игече II ‘возраст’: возможно возраст, как течение времени и меняющаяся как погода; КССобщ = 2,22;

- ий I ‘год’ – ий II ‘лед’: сходство не обнаружено; КССобщ. = 0,91;

- иктöрлык I ‘одинаковый’ – иктöрлык II второе значение никем не определено (иктöрлык II мат. ‘равенство’);

- йыжыҥ I ‘глава’ – йыжыҥ II ‘сила’: сходство не указано, но оно есть; КССобщ = 1,08;

- йылме I ‘язык, как марийский язык’ – йылме II ‘орган человека’: язык (орган) как средство реализации языка (системы звуковых и прочих средств); КССобщ = 2,44;

- кече I ‘солнце’ – кече II ‘день’: сходство на том, что день – это промежуток времени от восхода до заката солнца; КССобщ = 3,05;

- кыдеж I ‘перегородка’ – кыдеж II ‘одна часть в спектаклях’: сходство по функциям, т.к. перегородка выполняют функцию разделения комнат на две части, так и в спектаклях одна часть разделена на другую условно; КССобщ = 1,40;

- могыр I ‘тело’ – могыр II ‘сторона’: сходство с точки зрения ориентации, как правая или левая сторона тела; КССобщ = 1,45;

- нуж I ‘крапива’ – нуж II ‘щука, букв. на марийском рыба-крапива’: сходство по внешнему виду; КССобщ = 0,74;

- оптем I ‘желток’ – оптем II ‘перга, цветочная пыльца’, сложенная в ячейки сотов; КССобщ = 1,14;

- сем I ‘мелодия’ – сем II второе значение не определено(сем II ‘толк, ум, разум’);

- сола I ‘ял’ – сола II ‘кнут’, но в большинстве случаев второе значение рассматривалось как сола ‘косит’, гл., 3 л., ед. ч.: сходство не обнаружено: КССобщ = 0,10;

- такт I ‘ритм’ – такт II ‘чувство меры’: сходство по функциям – такт как соблюдение неких правил, норм; КССобщ = 3,2;

- том I ‘том книги’ – том II ‘ядро’: некое функциональное сходство, том как основа; КССобщ = 0,88;

- тылзе I ‘луна’ – тылзе II ‘месяц’: функциональное сходство – месяц единица измерения времени, связанная с обращением Луны вокруг Земли; КССобщ = 3,85;

- чек I ‘документ’ – чек II ‘граница’: сходство не обнаружено; КССобщ = 0,21;

- чывытан I ‘пиявка’ – чывытан II ‘пинцет’: сходство по функциям; КССобщ = 1,29;

- шар I ‘земной шар’ – шар II ‘конский хвост’: сходство не обнаружено; КССобщ = 0,28;

- шож I ‘ячмень, зерновая культура’ – шож II ‘болезнь глаз’: внешнее сходство; КССобщ = 0,91;

- шотлымаш I ‘счет’ – шотлымаш II ‘почитание’: хоть и сходство не обнаружено, но, тем не менее, почитать от слова считать, т.е. связь присутствует; КССобщ = 0, 80;

- шоя I ‘сказка’ – шоя II ‘враньё’; в содержании сказок лежит вымысел, т.е. вранье; КССобщ = 2,29;

- шöр I ‘край, родное место’ – шöр II ‘молоко’: сходство не обнаружено; КССобщ = 0,28;

- шÿй I ‘шея’ – шÿй II ‘уголь’: сходство не обнаружено; КССобщ = 0,91;

- шÿм I ‘сердце’ – шÿм II ‘кора дерева’: обнаружено сходство в том, что сердце как основа человека, так и кора имеет огромное значение для дерева; КССобщ = 1,38;

- шÿшпык I ‘соловей’ – шÿшпык II ‘свистулька’: сходство по функциям – оба свистят; КССобщ = 2,97;

- шырпе I ‘спички’ – шырпе II ‘заноза’: обнаружено сходство по внешнему виду; КССобщ = 2,52 [см. Ласточкина 7, 15].

Наши слова распределились таким образом:

1. Омонимы: ий I ‘год’ – ий II ‘лед’, йыжыҥ I ‘глава’ – йыжыҥ II ‘сила’, кыдеж I ‘перегородка’ – кыдеж II ‘одна часть в спектаклях’, могыр I ‘тело’ – могыр II ‘сторона’, нуж I ‘крапива’ – нуж II ‘щука’, оптем I ‘желток’ – оптем II ‘перга, цветочная пыльца’, сола I ‘ял’ – сола II ‘кнут’, том I ‘том книги’ – том II ‘ядро’, чек I ‘документ’ – чек II ‘граница’, чывытан I ‘пиявка’ – чывытан II ‘пинцет’, шар I ‘земной шар’ – шар II ‘конский хвост’, шож I ‘ячмень, зерновая культура’ – шож II ‘болезнь глаз’, шотлымаш I ‘счет’ – шотлымаш II ‘почитание’, шöр I ‘край, родное место’ – шöр II ‘молоко’, шÿй I ‘шея’ – шÿй II ‘уголь, шÿм I ‘сердце’ – шÿм II ‘кора дерева’.

2. Переходный класс: игече I ‘погода’ – игече II ‘возраст’, йылме I ‘язык, как марийский язык’ – йылме II ‘орган человека’, кече I ‘солнце’ – кече II ‘день’, такт I ‘ритм’ – такт II ‘чувство меры’, тылзе I ‘луна’ – тылзе II ‘месяц’, шоя I ‘сказка’ – шоя II ‘враньё’, шÿшпык I ‘соловей’ – шÿшпык II ‘свистулька’, шырпе I ‘спички’ – шырпе II ‘заноза’.

3. В двух случаях значение второго слова было не определено сем I ‘мелодия’ – сем II второе значение не определено (сем II ‘толк, ум, разум’); иктöрлык I ‘одинаковый’ – иктöрлык II второе значение никем не определено (иктöрлык II мат. ‘равенство’).

После проведенного нами опроса мы убедились в том, что некоторые наши гипотезы совпадают с респондентами, а некоторые отличаются.

Так, например, мы предполагали, что слова йылме, кече, такт, тылзе являются на самом деле не омонимами, что и подтвердил наш опрос. Что касается слов шоя I ‘сказка’ и шоя II ‘вранье, ложь, обман’, то тут мы вынуждены не согласиться и отнести данную единицу к омонимам, т.к. хоть и существует семантическая связь между этими словами, но каждое из них называет разное явление. То же самое можно сказать о словах шÿшпык и шырпе, которые мы отнесем к омонимам. В слове игече респондентами была предложена другая трактовка: игече I ‘погода’ – игече II ‘день’, поэтому пара оказалась в промежуточном классе, но если рассматривать слово в словарной форме игече I ‘погода’ – игече II ‘возраст, годы’, то мы отнесем их к омонимам.

Особо отметим слова иктöрлык и сем, т.к. значения другого слова были не определены: иктöрлык I ‘одинаковый’ – иктöрлык II мат. равентсво; сем I ‘мелодия, мотив’ – сем II ‘толк, ум, разум’ – сем III Г. ‘способ, метод, средство’. Чаще всего данное слово иктöрлык употребляются в первом значении ‘одинаковый’, а второе слово используется лишь специалистами в области математики, а слово сем широко известна как мотив, мелодия: Куштымо сем плясовая мелодия; муро сем мотив песни; марла сем марийская мелодия. □ Миклай йоча годсек йӧратыме семжым шӱшкалта. Г. Чемеков. Миклай насвистывает полюбившийся ещё с детства мотив. Композитор воза ныжыл семым, сылне стихым возат поэт-влак. В. Сапаев. Композитор сочиняет нежную музыку, поэты пишут прекрасные стихи. Баян сем почеш тавалтымет веле шуэш. В. Сапаев. Под звуки баяна так и хочется поплясать ^{[16, c. 171-172]}.

Итак, после проведенного эксперимента можно сказать, что данного рода исследования являются эффективными. Хотя есть моменты, которые нужно исправить: нас не удовлетворили ответы на вопрос «если есть связь между словами, то в чем она проявляется?» Очень часто опрашиваемые отвечали «связь есть», либо «связи нет» и не объясняли, в чем эту общность значений можно определить. Также не было ясно оценивается ли семантическая связь, а не стилистическая или другая. Поэтому как утверждал Г.С. Щур «различные типы зависимостей... между предъявляемым словом и его ассоциатами определяются не наличием у них смысловой общности, а соотнесённостью соответствующих компонентов с действительностью» ^{[17, c. 145]}. Таким образом, можно признать необходимым обращения к речевому опыту как можно большего числа носителей язык при разграничении омонимии от полисемии.

Конечно, на характер ассоциаций оказывает влияние и возраст, и географические условия, и профессия человека, а также уровень владения марийским языком, но, тем не менее, мнения респондентов в основном совпадают с лексикографическими данными.