Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Право и политика
Правильная ссылка на статью:

Восстановительное правосудие и системность права

Сафонов Владимир Николаевич

ORCID: 0000-0002-3676-1894

кандидат юридических наук

доцент кафедры публичного права, Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения; СЗФ ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия» (г. Санкт-Петербург).

197046, Россия, г. Санкт-Петербург, Александровский парк, 5А

Safonov Vladimir Nikolaevich

PhD in Law

Associate Professor of the Department of Public Law, St. Petersburg State University of Aerospace Instrumentation; SZF Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Russian State University of Justice" (St. Petersburg).

197046, Russia, Saint Petersburg, Alexandrovsky Park, 5A

svn205@gmail.com
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0706.2024.1.69450

EDN:

LLTDFG

Дата направления статьи в редакцию:

26-12-2023


Дата публикации:

02-02-2024


Аннотация: Объектом исследования стали правоотношения, возникающие в связи с альтернативными формами разрешения уголовно-правовых конфликтов, образующие наряду с другими правоотношениями восстановительное правосудие. При этом соблюдался системный подход к исследованию: данные отношения рассматривались в контексте историко-правового, сравнительно-правового и собственно юридического подходов. Предмет исследования составляют уголовно-правовые нормы, которые исследователи связывают с реализацией подходов восстановительного правосудия. В частности, таковыми являются положения ст. ст. 75, 76, 76.1, 76.2 УК РФ, корреспондирующие им нормы УПК РФ, а также положения Особенной части УК РФ, предусматривающие основания освобождения от уголовной ответственности в случаях совершения субъектом преступлений соответствующих позитивных посткриминальных действий. Упомянутые нормы УК РФ рассматриваются в том числе и во взаимосвязи с положениями Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ. Методология исследования основана на широком применении общих (обобщение, наблюдение), общенаучных (диалектический, логический, системный), частнонаучных (социологический, исторический, аксиологический) и специальных (сравнительно-правовой, формально-юридический, метод юридической герменевтики) методов исследования. Специальные методы применялись преимущественно при исследовании границ и пределов распространения форм альтернативного разбирательства. На основе анализа литературных источников и определенного массива уголовных и гражданских дел, закончившихся примирением сторон и соответствующими процессуальными решениями, автор утверждает, что современное состояние парадигмы восстановительного правосудия характеризуется отсутствием однообразной его интерпретации и представлений об отраслевых границах правовых норм, на которых строится альтернативное разрешение правовых конфликтов. Да и сама идея восстановительного правосудия подвергается неоднозначной оценке исследователей. Делаются выводы о несоответствии междисциплинарного института восстановительного правосудия требованиям системности российского права, необходимости осмысления идеи восстановительного правосудия как в контексте российской правовой семьи, так и в пределах конкретных отраслей права. Утверждается, что пора эйфории от ожидаемых перспектив восстановительного правосудия должна смениться взвешенной имплементаций ее положительного потенциала в законотворческую и практическую плоскости. Вносятся предложения доктринального и законотворческого характера, направленные на более глубокую имплементацию рассматриваемого института в нормативную сферу с целью его оптимизации.


Ключевые слова:

правосудие, альтернативное правосудие, восстановительное правосудие, интересы потерпевшего, медиация, системность права, гуманизм, компромисс с преступностью, потерпевший, переговоры

Abstract: The subject of the study is restorative justice as an alternative form of resolving legal, mainly criminal law conflicts. The purpose of the study is to identify the fundamental problems of restorative justice, both internal (goals, content, categorical apparatus) and external (limits of distribution in the system of branches of Russian law, correlation with legal sectoral principles). When writing the article, general, general scientific, private scientific and special research methods were used. Based on the analysis of a significant volume of literary sources and a certain mass of criminal and civil cases that ended in reconciliation of the parties and relevant procedural decisions, the author argues that the current state of the restorative justice paradigm is characterized by the absence of its monotonous interpretation and ideas about the sectoral boundaries of legal norms on which the alternative resolution of legal conflicts is based. And the very idea of restorative justice is subject to an ambiguous assessment by researchers. Conclusions are drawn about the inconsistency of the interdisciplinary institute of restorative justice with the requirements of the system of Russian law, the need to comprehend the idea of restorative justice both in the context of the Russian legal family and in the limits of specific branches of law. It is argued that the time of euphoria from the expected prospects of restorative justice should be replaced by thoughtful, balanced implementation of its positive potential in the legislative and practical planes. Relevant proposals of a doctrinal and legislative nature are being made, aimed at deeper implementation of the institute of restorative justice in the normative sphere in order to optimize it.


Keywords:

justice, alternative justice, restorative justice, interests of the victim, mediation, systematic law, humanism, compromise with crime, sufferers, negotiations

Современное состояние института восстановительного правосудия – предмет отдельной и неоднозначной оценки. Предвидим возражения, ведь авторы большинства публикаций на эту тему позитивно и дружно настаивают не только на «большом светлом будущем», но уже на состоявшемся настоящем рассматриваемой формы разрешения конфликтов. С этим можно было бы согласиться, если современная доктрина и правоприменительная практика давали бы исчерпывающий ответ на вопросы: 1) что такое восстановительное правосудие? 2) как оно соотносится с такими категориями как: уголовный процесс, альтернативные формы разрешения уголовно-правовых конфликтов, медиация, компромисс с преступностью, освобождение от уголовной ответственности? Представляется, что к настоящему времени оптимистическое ожидание эффективности альтернативного уголовного преследования не столь очевидно воплощается в реалиях. Не могут не обращать на себя внимание: рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, различия в понимании их содержания, внутриотраслевых и межотраслевых границ, отсутствие критериев эффективности и убедительности того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др. Темпоральные «лимиты» внешне убедительных аргументов ценности восстановительного правосудия заканчиваются, однако содержательных ответов на поставленные выше вопросы с позиции системности права [9, с. 39-43] не дано.Все это предопределяет обращение к проблеме восстановительного правосудия.

Объектом исследования стали правоотношения, возникающие в связи с альтернативными формами разрешения уголовно-правовых конфликтов, образующие наряду с другими правоотношениями восстановительное правосудие. При этом соблюдался системный подход к исследованию: данные отношения рассматривались в контексте историко-правового, сравнительно-правового и собственно юридического подходов.

Предмет исследования составляют уголовно-правовые нормы, которые исследователи связывают с реализацией подходов восстановительного правосудия. В частности, таковыми являются положения ст. ст. 75, 76, 76.1, 76.2 УК РФ, корреспондирующие им нормы УПК РФ, а также положения Особенной части УК РФ, предусматривающие основания освобождения от уголовной ответственности в случаях совершения субъектом преступлений соответствующих позитивных посткриминальных действий. Упомянутые нормы УК РФ рассматриваются в том числе и во взаимосвязи с положениями Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ.

Цель исследования состоит в изучении сущности и содержания как альтернативного судопроизводства, так и его видов (форм); соотношение понятий: «восстановительное правосудие», «альтернативное правосудие», «компромисс с преступностью», «медиация». Целями исследования также стали: внутриотраслевые и межотраслевые пределы включения в судопроизводственную деятельность альтернативных форм правосудия.

Методология исследования основана на широком применении общих (обобщение, наблюдение), общенаучных (диалектический, логический, системный), частнонаучных (социологический, исторический, аксиологический) и специальных (сравнительно-правовой, формально-юридический, метод юридической герменевтики) методов исследования.

Специальные методы применялись преимущественно при исследовании границ и пределов распространения форм альтернативного разбирательства.

Результаты исследования

1) Предпосылки развития альтернативных форм урегулирования уголовно-правовых конфликтов

Развитие альтернативного правосудия и различных его форм – следствие многих причин. Поиск наиболее удачных процедур, которые соответствовали бы запросам общества, обусловлен множеством факторов, среди которых: гуманизация общества и уголовной политики государства; экономия материальных средств; процессуальная экономия; минимализация вреда от преступлений на условиях уступок со стороны государства; стремление к снижению напряженности и противостояния в социуме и др.

Так, специалист в области альтернативного правосудия Хельмут Кури, профессор Фрайбургского университета, утверждает, что «…альтернативные меры снижения преступных конфликтов в обществе имеют долгую и, очевидно, успешную историю» [21, с. 175]. Есть и более категоричные утверждения. Так, известный исследователь примирительных процедур Дж. Брэйтуэйт утверждает, что «...до сих пор ничего неизвестно о культуре, в глубине которой не коренится восстановительная традиция» [14, с. 57], а Н. Рулан считает, что исходной формой решения конфликтов были переговоры, примирение и возмещение ущерба, а кровная месть использовалась в какой-то степени как «крайняя мера», к которой прибегали довольно редко [28, с. 172].

Согласительные процедуры известны с античного мира. Начиная с эпохи римского права, третейские суды были ориентированы на согласительно-примирительные процедуры. Не находилась в стороне и христианская религиозная мысль, провозглашавшая принципы примирения в общественной жизни, в том числе и при урегулировании частноправовых споров. О.В. Карягина, исследовав ретроспективу идеи примирения и посредничества в отечественной и зарубежной политико-правовой мысли, приходит к выводу: «Обращение к историческому наследию отечественных мыслителей позволяет утверждать, что применение посреднических процедур и их наиболее типичных форм – третейского суда и мирового соглашения – неотъемлемая часть российской правовой культуры [14, с. 56]. Абстрагируясь от примеров конкретных историко-правовых памятников, называются и три основных этапа в развитии представлений о примирении и посредничестве в российской истории правовых и политических учений. Первый этап связан с архаическими концепциями примирения и посредничества в обосновании идеи сохранения целостности русской (славянской) цивилизации; второй этап связан с развитием (или отрицанием) идеи о самобытности русского народа в работах отечественных представителей консервативной и либеральной мысли. Третий этап – разработка концепции восстановительного правосудия [14, с. 59].

Авторы практически едины в том, что практика восстановительного правосудия изначально возникла в странах англосаксонской системы права (США, Великобритания, Австралия), хотя мнения относительно первого такого опыта расходятся: от 60-х г.г. ХIХ в. [14, с. 59] до 70-х г.г. ХХ в. [7, с. 14]. Убедительней представляется вторая дата, если принять во внимание не только практику, но и обоснование идеи восстановительного правосудия.

2) Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов (неполный перечень и краткий анализ)

Идею альтернативного или восстановительного правосудия принесло разочарование в возможностях традиционного правосудия, нередко именуемого исследователями как карательного, ориентированного на императив уголовного наказания. В фундаментальной монографии, посвященной альтернативам уголовному преследованию в современном праве, Л. В. Головко замечает: «В последние годы интересующая нас тенденция оказалась столь глобальной в мировом и европейском масштабе, что нашла отражение в документах международного масштаба» [7, с. 14]. В частности, напоминает исследователь, Комитет министров государств – членов Совета Европы 17 сентября 1987 г. в своих официальных документах не только одобрил саму идею внесудебного урегулирования уголовно-процессуальных конфликтов, но и предложил конкретные модели такого урегулирования после обобщения накопленного опыта.

Терминологически альтернативы традиционного правосудия трактуются по-разному: как альтернативное правосудие, как восстановительное правосудие либо как медиация. Так, Л.В. Головко констатирует: «Отчаявшись видеть в наказании исключительно утилитарную меру, способную реально, а не только в теории, исправлять, реадаптироватиь преступника, снижать уровень преступности и т.д., его вновь все чаще воспринимают по-кантиански, т.е. как воздаяние или, иначе говоря, восстановление нарушенного преступным деянием баланса». [7, с. 12].

Национальные законодательства показывают накопившийся у них «арсенал» методов разрешения уголовно-правовых конфликтов. В Англии и Уэльсе это: предупреждение и медиация, в Шотландии – концепция целесообразности, практикуемая прокурорами – фискалами с широкими дискреционными полномочиями, вкупе с практикой предупреждения о недопустимости нарушения уголовного закона, а в дальнейшем – и новый способ освобождения от уголовной ответственности – фискальный штраф, применяемый к определенному числу случаев уголовно-правовых конфликтов. Источники свидетельствуют, что поиски новых форм уголовно-правового регулирования не всегда находят своих сторонников, встречают они и жесткую критику.

Для современной Франции характерно наиболее активное внедрение альтернативного разрешения уголовно-правовых конфликтов на базе различных практик медиации, постепенно обретших правовые формы. Уровень значимости альтернативных технологий во французском судопроизводстве показывает следующий пример. В соответствии со ст.48-1 УПК Франции решение об отказе от традиционной формы уголовно-процессуального реагирования и о применении его альтернативы предопределяет вывод прокурора. Если последний придет к выводу о том, что альтернативный способ окажется эффективнее с позиций предотвращения нового преступления и более эффективного возмещения вреда потерпевшему, то избирается последний.

Законодательствам Бельгии и Нидерландов альтернативные формы судопроизводства известны еще ранее, чем Англии и Уэльса, а наиболее актуальная форма такого урегулирования уголовно-правового конфликта именуется трансакцией. Ее смысл – добровольное внесение денежных средств или выполнение иного финансового условия, установленного прокурором во избежание преследования и судебного разбирательства. Объективности ради следует заметить, что трансакция применяется к ограниченному случаев уголовно-правовых конфликтов.

Л.В. Головко обращает внимание на уровень распространения медиации в публичном уголовном процессе Бельгии: применительно к этому государству впору говорить о «медиационно-процессуальном праве» [7, с. 147].

Очевидны подвижки в сторону альтернативного правосудия и в Германии: §153а УПК Германии позволяет освобождать от уголовной ответственности на условии уплаты дерюжной суммы в государственную казну. Причем, эта альтернатива не является единственной.

Отдельного внимания заслуживают фундаментальные работы проф. Х.Д. оглы Аликперова, посвященные компромиссу с преступностью, в рамках которых компромисс – также форма альтернативного разрешения уголовно-правового конфликта, когда он не обязательно связан с наказанием [1; 2]. В частности, к нормам, допускающим компромисс, ученый относит добровольное возмещение причиненного вреда, предотвращение виновным последствий совершенного преступления и др. [1, с. 83-85]. В целом же понимание компромисса с преступностью Х.Д. оглы Аликперов видит следующим образом: «Под нормами уголовного законодательства, допускающими компромисс, следует понимать нормы, в которых лицу, совершившему преступление, гарантируется освобождение от уголовной ответственности или смягчение наказания в обмен на совершение таким лицом поступков, определенных в законе и обеспечивающих реализацию основных задач уголовно-правовой борьбы с преступностью» [1, с. 65].

В порядке перечисления назовем иные виды альтернативного правосудия: германская «ювенальная медиация», австрийское субъективное «право на медиацию», шведский институт «суммарного наказания в виде штрафа, «область консенсуса» португальского УПК, соглашения (сделки) о признании вины англосаксонского и континентального права. Получив официальное признание в ХIХ в США, «сделки о признании вины» в различных аналогиях получили распространение в ряде европейских стран. Совокупность моделей традиционного и альтернативного процесса позволили европейским ученым выделить «четыре абстрактные модели уголовной юстиции или четыре формы судопроизводства» [7, с. 206- 207].

Отдельного внимания заслуживает американская модель альтернативного правосудия, именуемая восстановительным правосудием. Она возникла на Северо-Американском континенте в 70-х г.г. ХХ века, а в следующее десятилетие получила свое закрепление в исследованиях американского социолога Ховарда Зера, который «обосновывал конфронтацию моделей карательного и восстановительного правосудия. Последнее центральной задачей имеет восстановление прав лиц, так или иначе пострадавших от преступления. Иначе говоря, справедливое наказание преступника заменяется принятием им мер по восстановлению положения потерпевших, утерянного в результате совершения преступления» [27, с.276]. Содержательно процесс восстановительного правосудия в США и странах континентальной Европы сводится к встрече преступника, жертвы преступления и третьей стороны — специально обученного сотрудника, признанию преступником своей вины, достижению соглашения о том, как преступник должен исправить причиненный преступлением вред. Соглашение должно включать в себя извинение со стороны преступника, восстановление прав жертвы преступления с указанием конкретного способа заглаживания вреда. Уголовное наказание находится за пределами соглашения [35]. Подписание соглашения позволяет преступнику избежать лишения свободы при совершении преступления небольшой тяжести, а при совершении более тяжкого деяния дает шанс на соответствующие санкции с увеличением вероятности условного осуждения. Исследователи отмечают, что заключенное в рамках восстановительного правосудия соглашение между преступником и жертвой релевантно для суда [3, с.88-93]. Характерно, что спустя какое-то время восстановительное правосудие стало настолько массово интерпретироваться как синоним альтернативного правосудия и медиации [18, с. 60 – 64; 24, с. 38 – 40; 29, с.463 – 469], что основатель концепции восстановительного правосудия Зер Ховард уже в начале ХХI века вынужден был указать на различие этих практик [13, с. 10-11].

Следует признать, что в массовом сознании, да и для большинства современных исследователей эти границы стали метафизическими. Категорически за расширение медиации как формы восстановительного правосудия и альтернативы традиционного уголовного процесса известный немецкий ученый Хельмут Кури: «Классическая судебная процедура явно неэффективна в отношении реинтеграции преступников, что профессиональная медиация способна хотя бы частично исправить» [21, с. 176]. В трудах известных западных и российских ученых единичны исследования проблемы, как соотносятся между собой альтернативное правосудие, альтернативные способы разрешения уголовно-правовых конфликтов, медиация и восстановительное правосудие [22, с. 120-129]. Дерек Брукс и Йен Макдона – специалисты Шотландской службы консультаций и обучения по вопросам восстановительного правосудия и Службы консультаций и обучения по вопросам медиации настаивают: «Термин ‘‘медиация’’ – неподходящее описание того, что может произойти [в рамках восстановительной встречи]. В процессе разрешения конфликта или спора с помощью медиатора считается, что морально стороны находятся на одном уровне, и часто они берут на себя обязательства, которые им, возможно, придется выполнять совместно. Нейтральный язык медиации может вводить в заблуждение и даже звучать оскорбительно во многих случаях. Хотя термин «медиация» и был принят на ранних стадиях развития сферы восстановительного правосудия, он все чаще заменяется такими терминами, как «конференция» или «диалог» по причинам, изложенным выше» [4, с. 108-123]. Ситуации, связанные с восстановительным правосудием как последствием преступления, по мнению этих специалистов, требуют строго учитывать деликатность и избирательность технологии улаживания негативных последствий [4, с. 108-123].

В большинстве же современных исследований делается вывод о том, что: восстановительное правосудие ориентируется в первую очередь на восстановление прав потерпевшего; основной его технологией является медиация – примирение потерпевших и правонарушителей путем посредничества третьей (независимой) стороны (англ. mediation – посредничество, ходатайство, заступничество); эта форма улаживания криминального конфликта предполагает интеграцию правонарушителя с обществом, сокращение рецидива, снижение уровня напряженности в обществе [17, с. 42-44; 19, с. 246 – 251; 23, с. 63-66; 25, с.6-13;]. Медиацию как альтернативную форму уголовного преследования несовершеннолетних выделяют Ю. В. Деришев и Е. Е. Забуга [11; 12], В.В. Конин [17, с. 42 – 44].

Таким образом, логика рассуждений прямо или косвенно приводит к выводу о том, что восстановительное правосудие является вариантом (видом) альтернативного (нерепрессивного) разрешения уголовно-правового конфликта. В части же соотношения восстановительного правосудия и медиации все не так линейно и не синонимично, как утверждается во многих исследованиях: одни исследователи считают эти понятия синонимичными, другие (особенно западные) знака равенства между ними не ставят. Привлекательной видится позиция авторов учебного пособия «Формы восстановительного правосудия в уголовном судопроизводстве» И.Ю. Панькиной, В.В. Конина и Т.Н. Долгих. Восстановительное правосудие они трактуют как альтернативную форму уголовному преследованию. В качестве форм восстановительного правосудия эти исследователи называют медиацию и трансакцию [25, с. 28 – 83].

Несложно заметить, что понятие восстановительного правосудия, «оторвавшись» от американских корней, «пустилось в самостоятельное плавание», не ограничиваясь в своем первоначальном варианте общением преступника с жертвой. По крайней мере в российских реалиях восстановительное правосудие стало трактоваться шире, но смыслообразующий ориентир – интерес потерпевшего не утратил своего значения. Как уже указывалось, это спустя 40 лет после обоснования концепции восстановительного правосудия и послужило причиной обращения его американских создателей к вопросу отграничении восстановительного правосудия от медиации [12, с. 10-11; 6, с. 6-23].

В отечественных литературных источниках предметом дискуссии стали различные аспекты восстановительного правосудия: понятие, формы, наиболее актуальные сферы (категории дел) применения. М.Е. Рымко и Н.А. Смирнова восстановительное правосудие определяют как системную совокупность законодательно установленных государством мер реагирования на совершенное общественно – опасное деяние, фундаментальной задачей которых является восстановление нарушенных общественных отношений, и возмещение вреда, причиненного преступлением, путем примирения жертв и преступников, в целях удовлетворения потребностей потерпевших и возмещения им ущерба, а также ресоциализации обвиняемых [29, с. 466]. В.В. Конин преимущества восстановительного правосудия связывает с рассмотрением дел в отношении несовершеннолетних правонарушителей [17, с. 4 – 44].

3) Восстановительное правосудие с позиций имплементации в законодательную и правоприменительную сферы

Ознакомление с доктринальными источниками по рассматриваемой проблеме показывает градус научного интереса: в отечественной правовой науке в последние два десятилетия восстановительному правосудию, медиации и альтернативным формам разрешения уголовно-правовых конфликтов посвящена не одна сотня научных публикаций. Спектр исследований весьма широк. Делаются выводы о пригодности механизма восстановительного (альтернативного) правосудия для урегулирования уголовно-правовых конфликтов в рамках уголовных дел в отношении несовершеннолетних [24, с. 38-40; 17, с. 42 – 44], конфликтов на межнациональной почве [8, с. 78-82], хозяйственных споров [20, с. 146-149]. Однако наиболее частно восстановительное правосудие называется как наиболее эффективный механизм восстановления прав жертвы преступления [16, с. 25-33].

Казалось бы, и в теории, и на практике следовало ожидать неизбежную диффузию альтернативных форм судопроизводства в массу уголовно-правовых конфликтов. Однако отсутствие достаточной нормативно-правовой базы и четких критериев успешности альтернативного правосудия (в рамках реально существующего уголовного восстановительного правосудия), да и убедительной статистики не позволяют утверждать об эффективности такового. Приверженцы традиционного уголовного процесса и вовсе решительно отвергают формы альтернативного урегулирования уголовно-правовых конфликтов «за отсутствием достаточных научных оснований». В частности, начальник кафедры уголовной политики Академии МВД России проф. А.В. Победкин утверждает: «Прекратить нравственные страдания путем возмещения вреда в имущественном выражении можно далеко не всегда. Желание возмездия, если угодно – мести, которое лежит в основе любого возмездия – нормальное желание потерпевшего… В этой связи для восстановления прав и законных интересов потерпевшего нет необходимости в опоре на концепцию «восстановительного правосудия». Эффективная защита потерпевшего может и должна осуществляться в рамках публичного уголовного процесса, который искаженно именуется иногда «карательным» [27, с. 25].

Каковы же российские практические реалии в области распространения опыта восстановительного правосудия и насколько они свидетельствуют о принадлежности результата к альтернативным формам разрешения уголовно – правового конфликта? На наш взгляд, медиативное законодательство формируется в логичной последовательности, но недостаточно оперативно. Оно к тому же ограничено частно – публичными отраслями. Вторая примета процесса – заинтересованность в продвижении форм восстановительного правосудия со стороны органов судейского сообщества. Например, в 2007 г. в целях развития системы досудебного урегулирования правовых споров на заседании Совета председателей судов Уральского федерального округа было принято решение о подготовке и реализации на базе этого округа пилотного проекта развития альтернативных методов разрешения правовых конфликтов. Во втором квартале 2008 г. концепцию поддержали Верховный Суд и Высший Арбитражный Суд РФ [25, с. 18-21].

1 января 2011 г. вступил в силу федеральный закон «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ (в настоящее время действует редакция от 23.07.2013 г., далее — Закон №193-ФЗ, закон о медиации). Напомним, что в соответствии с ч.2 этого закона данным правовым актом регулируются отношения, связанные с применением процедуры медиации к спорам, возникающим из гражданских, административных и иных публичных правоотношений, в том числе в связи с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, а также спорам, возникающим из трудовых правоотношений и семейных правоотношений. В части третьей говорится, если споры возникли из иных, отношений, действие настоящего Федерального закона распространяется на отношения, связанные с урегулированием таких споров путем применения процедуры медиации только в случаях, предусмотренных федеральными законами.

Научные публикации об эффективности данного закона противоречивы: от констатации незначительной роли в уменьшении нагрузки на судей и снижении конфликтности в одних регионах и сферах судопроизводства [20, с. 146-149] до очевидной востребованности медиационных возможностей в других [32, с. 288-292]. Такое различие может объясняться разной активностью субъектов реализации рассматриваемого закона. Таким образом, медиативные усилия сторон в определенной степени носят факультативный характер, как ограниченно включенные в уголовно-процессуальную материю.

Последние тенденции в структуре преступности (увеличение числа удаленно совершаемых преступлений, виктимизация значительного числа граждан через информационное пространство, частые мошеннические завладения имуществом жертв преступлений, отставание на этом фоне эффективного противодействия), – все это вкупе с причинами ментального свойства [30, с. 182-188] может поставить под сомнение эффективность идеи восстановительного правосудия. В определенной степени сдержанность практики альтернативного урегулирования уголовно-правовых конфликтов с одной стороны определяется ограничительным эффектом принципов уголовного процесса [26, с. 84-94], а с другой стороны это компенсируется расширением сферы действия принципа гуманизма за счет принятия новых норм или совершенствования действующих. Например, в 2016 г. была принята ст.76.2 УК РФ (освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа), оказавшаяся столь востребованной в правоприменительной практике [31, с. 81-91]. Известна и практика широкого применения ст.76 УК РФ (освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим).

Памятуя представленную выше позицию неприятия идеи восстановительного правосудия и примате уголовно-процессуальных форм уголовного процесса, уместен вопрос, на чей баланс следует отнести практику освобождения от уголовной ответственности по основаниям ст.ст. 76, 76.1, 76.2 УК РФ: публичного (традиционного) уголовного процесса или восстановительного правосудия? Впрочем, этот «статистический» аспект не является определяющим.

Оценивая перспективы медиации и других примирительных процедур, О.В. Петрова права в своих выводах: 1) примирительные процедуры в рамках дел частного обвинения или освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим не могут в должной мере реализовать потенциал восстановительной медиации; 2) самый важный аспект и препятствие в развитии примирительных процедур проявляются в действиях принципа неотвратимости ответственности и собственно принципа публичности [26, с. 84-94].

Медиабельность каждого уголовно-правового конфликта должна быть проверена [33, с. 7-14]. Весьма сдержанно следует подходить к распространению примирения по делам, связанным с семейным и гендерным насилием [26, с. 84-94], оно неприемлемо в ситуациях с преступлениями организованных преступных групп [34, с. 5-8]. И все же примирительный потенциал сторон нельзя не учитывать с учетом множества его положительных сторон [15, с. 41-46]. Он, к тому же, согласуется с очевидным развитием принципа гуманизма в материальном и процессуальном праве.

Уместен вопрос о проблемах, которые замедляют продвижение института восстановительного правосудия. Налицо рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, неопределенность их внутриотраслевых и межотраслевых границ, неопределенность критериев эффективности, неубедительность аргументов того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др.

Однако все названное – скорее следствие, причина недостаточно определенного статуса восстановительного правосудия видится в другом. Думается, что эти проблемы уходят в краеугольный правовой принцип системности права. Системность права – необходимое условие его сбалансированного регулирования правоотношений. Системность права с одной стороны имеет интегрирующий характер, с другой – позволяет учитывать особенности правоотношений, относящихся к различным отраслям права и отражать это в нормах разных отраслей права. Системность права, считает А.В. Денисова, ­­– это характерная особенность права, его отраслей, в том числе уголовного права, означающая, что право есть внутренне упорядоченная, согласованная система правовых норм и правовых явлений. Системность указывает на то, что свои регулятивную и охранительную функции право, а точнее его составляющие, выполняют лишь во взаимодействии друг с другом [9, с. 39-43; 10].

Обсуждая вопрос о связи системности права и системности правовых норм, М.В. Воронин заключает: «Качественный состав видов норм права выступает одним из ярких проявлений системности права, иллюстрирует многосложное, функционально заданное объективными и субъективными факторами строение права» [5, с. 85].

Очевидно, что восстановительное правосудие в структурном отношении – межотраслевой институт, распространяющийся на правоотношения, лежащие в сфере уголовного, уголовно-процессуального, семейного, гражданского, гражданско-процессуального, административного права. Поэтому предмет регулирования этого института в сфере уголовного права и уголовного процесса следует более точно фиксировать на законодательном уровне, четко соблюдая внутри- и межотраслевые границы правового регулирования. Примером этого может служить следующая законодательная новелла белорусского законодателя. В республике Беларусь Законом от 26 мая 2021 года в УПК введена статья 30–1, которой регламентировано примирение обвиняемого с потерпевшим: оно осуществляется на основе добровольного волеизъявления по урегулированию возникшего в связи с совершением преступления конфликта (спора) между ними, в том числе путем заключения медиативного соглашения.

Выводы.

Полагаем уместным предложить некоторые результаты обсуждения проблемы восстановительного правосудия как альтернативной формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов.

1.Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов имеют гуманистическую, нравственно-психологическую, материальную и другие основы, в силу чего они востребованы обществом.

2. В содержательном отношении восстановительное правосудие представляет собой межотраслевой институт, распространяющийся на гражданско-правовые, гражданско-процессуальные, административные, уголовные и уголовно-процессуальные отношения. Однако в настоящее время законодательно он распространятся на отрасли частного права. В публичных отраслях права медиативную функцию в силу пробельности норм выполняют стороны.

3. Современное состояние института восстановительного правосудия в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве РФ не соответствует системности как интегрирующему принципу права, что предполагает его дальнейшее внутри- и межотраслевое совершенствование.

4.На настоящий момент институт восстановительного правосудия ограничен жесткими рамками принципов уголовного процесса (неотвратимости ответственности и публичности), поэтому дальнейшее его продвижение предполагает соответствующее доктринальное обоснование этой формы альтернативного разрешения уголовно-правовых конфликтов и законодательное закрепление как результат преодоления упомянутой коллизии норм права.

5.Отраслевая имплементация идеи восстановительного правосудия предполагает введение в УК и УПК РФ соответствующих новелл, в рамках которых излагались бы: содержание и субъектный состав медиативной процедуры, пределы применения норм восстановительного правосудия с учетом категориальности (общественной опасности) преступлений, значение заключения примирительного соглашения и др.

6.Необходима дальнейшая доктринальная разработка категориального аппарата и критериев эффективности восстановительного правосудия.

Библиография
1. Аликперов Х. Д. оглы Преступность и компромисс / Азерб. НИИ пробл. судеб. экспертизы, криминалистики и криминологии ; [Предисл. И.И. Карпеца]. – Баку: Элм, 1992. – 196 с.
2. Аликперов Х. Д. оглы, Зейналов М. А. Компромисс в борьбе с преступностью: (Пособие для прокуроров) / Х.Д. Аликперов, М.А. Зейналов ; Ин-т повышения квалификации руководящих кадров Генер. прокуратуры Рос. Федерации. – М. : ИПК РК Генер. прокуратуры РФ, 1999. – 84 с.
3. Андрусенко, С. П. Модель восстановительного правосудия как элемент правовой защиты жертв преступлений в США / С. П. Андрусенко, И. С. Власов // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. – 2019. – № 1(74). – С. 88-93.
4. Брукс, Д. Различия между медиацией и восстановительным правосудием/практикой / Д. Брукс, М. Йен // Вестник восстановительной юстиции. – 2016. – № 13. – С. 108-123.
5. Воронин, М. В. Системность права и системность правовых норм / М. В. Воронин // Шестой Пермский конгресс ученых-юристов : Избранные материалы / Отв. ред. В.Г. Голубцов, О.А. Кузнецова; Губернатор Пермского края; Пермский государственный национальный исследовательский университет, юридический факультет; Общероссийская общественная организация «Ассоциация юристов России»; Региональная общественная организация «Пермское землячество»; Семнадцатый арбитражный апелляционный суд; Пермский краевой суд; Арбитражный суд Пермского края; Уполномоченный по правам человека в Пермском крае; Нотариальная палата Пермского края. : ООО "Издательство "Статут", 2016. С. 85-95.
6. Вуд, У. Р. Четыре вызова будущему восстановительного правосудия / У. Р. Вуд, М. Сузуки // Вестник восстановительной юстиции. – 2018. – № 15. – С. 6-23.
7. Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. – СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2002. – 544 с.
8. Гришай, Ж. Г. К вопросу о возможностях восстановительного правосудия в правовом регулировании межнациональных отношений / Ж. Г. Гришай, Е. Г. Мацнева // Экономические и гуманитарные исследования регионов. – 2016. – № 5. – С. 78-82.
9. Денисова, А. В. Системность как категория познания российского уголовного права / А. В. Денисова // Вестник Краснодарского университета МВД России. – 2016. – № 1(31). – С. 39-43.
10. Денисова, А.В. Системность российского права: проблемы философской и юридической интерпретации: монография/ А.В. Денисова.– Саратов: Издательство «Саратовский университет», 2014.
11. Деришев Ю. В., Забуга Е. Е. Медиация как альтернативная форма уголовного преследования несовершеннолетних : монография. М., 2016. – 221 с.
12. Забуга Е. Е. Медиация как альтернативная форма уголовного преследования несовершеннолетних : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2014.
13. Зер, Х. Восстановительное правосудие, медиация и альтернативное разрешение споров / Х. Зер // Вестник восстановительной юстиции. – 2015. – № 12.
14. Карягина, О. В. Идеи примирения и посредничества в отечественной и зарубежной политико-правовой мысли / О. В. Карягина // Философия права. – 2010. – № 3(40). – С. 55-60.
15. Кобец, П.Н. О необходимости социально-криминологического моделирования криминальной ситуации в России / П.Н. Кобец, К.А. Краснова // Новая криминальная ситуация: оценка и реагирование. – М.: Российская криминологическая ассоциация, 2009. – С. 41-46.
16. Комаров, А. А. Восстановительное правосудие как форма реабилитации жертв преступления / А. А. Комаров // Научные стремления. – 2012. – № 1. – С. 25-33.
17. Конин, В. В. Некоторые вопросы применения восстановительного правосудия в отношении несовершеннолетних правонарушителей / В. В. Конин // Российская юстиция. – 2010. – № 7. – С. 42-44.
18. Коробкин, А. В. Использование процедур восстановительного правосудия как альтернативный способ разрешения уголовно-правовых споров с участием несовершеннолетних / А. В. Коробкин // Проблемы уголовной ответственности и наказания : Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессоров В. А. Елеонского и Н. А. Огурцова, Рязань, 18 ноября 2020 года. – Рязань: Академия ФСИН России, 2021. – С. 60-64.
19. Крапчатова, И. Н. Медиация как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в странах Западной Европы / И. Н. Крапчатова // Законность и правопорядок в современном обществе. – 2011. – № 5. – С. 246-251.
20. Кузнецова, О. Д. Некоторая характеристика состояния альтернативного разрешения спора на современном этапе развития экономического правосудия / О. Д. Кузнецова // Современные проблемы юридической науки и правоприменительной практики : сборник научных статей, посвященный 50-летию Юридического института БФУ им. И. Канта, Калининград, 13–15 апреля 2017 года. – Калининград: Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, 2017. – С. 146-149.
21. Кури, Х. Медиация, восстановительное правосудие и социальная реинтеграция правонарушителей: последствия мер, альтернативных уголовному наказанию / Х. Кури // Актуальные проблемы экономики и права. – 2015. – № 3. – С. 172-194.
22. Кури, Х. Медиация и восстановительное правосудие как современные тенденции уголовного процесса: российский и зарубежный опыт / Х. Кури, О. Ю. Ильченко // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. – 2015. – Т. 9, № 1. – С. 120-129.
23. Молчанова, Т. Ю. Медиация как технология восстановительного правосудия / Т. Ю. Молчанова, Г. Р. Швецов // Пенитенциарное право: юридическая теория и правоприменительная практика. – 2018. – № 4(18). – С. 63-66.
24. Ожиганова, М. В. Восстановительное правосудие как альтернативная форма уголовного судопроизводства по делам несовершеннолетних / М. В. Ожиганова // Уголовная юстиция. – 2013. – № 2(2). – С. 38-40.
25. Панькина, И. Ю. Формы восстановительного правосудия в уголовном судопроизводстве : Учебное пособие / И. Ю. Панькина, В. В. Конин, Т. Н. Долгих. – Москва : Полиграфический центр Балтийского федерального университета им. И.Канта, 2022. – 89 с.
26. Петрова, О. В. Внедрение медиации в механизме уголовной политики Республики Беларусь / О. В. Петрова // Эпомен. – 2021. – № 66. – С. 84-94.
27. Победкин, А. В. Восстановительное правосудие: что кроется за «ширмой»? / А. В. Победкин // Уголовный процесс и криминалистика: теория, практика, дидактика : Сборник материалов VI Всероссийской научно-практической конференции, Рязань, 16 декабря 2020 года. – Рязань: Индивидуальный предприниматель Коняхин Александр Викторович, 2021. – С. 274-279.
28. Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999.
29. Рымко, Е. М. Восстановительное правосудие как альтернативная форма разрешения уголовно-правовых конфликтов / Е. М. Рымко, Н. А. Смирнова // Юридическая наука и практика на рубеже эпох: уроки прошлого, взгляд в будущее (к 135-летию со дня рождения профессора Юрия Петровича Новицкого) : сборник трудов XIV Всероссийских декабрьских юридических чтений в Костроме : Всероссийская научно-практическая конференция, Кострома, 14–16 декабря 2017 года. – Кострома: Костромской государственный университет, 2018. – С. 463-469.
30. Сафонов, В. Н. Антикоррупционные ожидания в менталитете современной молодёжи: криминологическое значение и перспективы / В. Н. Сафонов // Динамика и проблемы воздействия современного общества на представления молодежи о морали и праве : Сборник научных статей по материалам Всероссийского круглого стола, Санкт-Петербург, 28 ноября 2019 года / Сост. В.Г. Бондарев, П.В. Векленко, В.В. Припечкин. – Санкт-Петербург: Центр научно-информационных технологий "Астерион", 2020. – С. 182-188.
31. Сафонов, В. Н. Уроки судебной практики распространения положений ст.76.2 УК РФ на категорию тяжких преступлений / В. Н. Сафонов, Н. К. Петровский // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Экономика и право. – 2021. – № 10. – С. 81-91.
32. Скрипченко, Н. Ю. Восстановительное правосудие в уголовном процессе (анализ практики) / Н. Ю. Скрипченко // IV международный пенитенциарный форум "преступление, наказание, исправление" : Материалы международных научно-практических конференций и круглых столов, к 140-летию уголовно-исполнительной системы России и 85-летию Академии ФСИН России, в 10 т., Рязань, 20–22 ноября 2019 года. Том 3. – Рязань: Академия ФСИН России, 2019. – С. 288-292.
33. Харченко, О.В. Об определении места Следственного комитета Российской Федерации в системе государственных органов // Мир юридической науки. Научно-теоретический журнал. – СПб. 2011. № 6. С. 7-14.
34. Харченко, О.В. Правоохранительная функция в системе функций государства // Научно-практический журнал «Полицейское право» № 1 (11) 2008. Издание Омского юридического института. С. 5-8.
35. Bonta J., Jesseman R., Rugge T. et al. Restorative Justice and Recidivism: Promises Made, Promises Kept? // Handbook of Restorative Justice: A Global Perspective / ed. by D. Sullivan, L. Tifft. L., 2006. P. 108-120.
References
1. Alikperov, H.D. ogly (1992). Crime and Compromise. Azerb. Scientific Research. Expertise, Forensic Science and Criminology (p. 196). Baku: Elm.
2. Alikperov, H.D. ogly, & Zeynalov, M. A. (1999). Compromise in the Fight against Crime: (Handbook for Prosecutors) (p. 84). Moscow: PK RK General. Prosecutor’s Office of the Russian Federation.
3. Andrusenko, S.P. (2019). The Model of Restorative Justice as an Element of Legal Protection of Crime Victims in the USA. Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 1(74), 88-93.
4. Brooks, D. (2016). Differences between Mediation and Restorative Justice/Practice. Messenger of Restorative Justice, 13, 108-123.
5. Voronin, M.V. (2018). Systematization of Law and Systematization of Legal Norms. The Sixth Perm Congress of Legal Scientists: Selected Materials (pp. 58-95). LLC «Publishing «Statute».
6. Wood, W.R. (2018). Four Challenges to the Future of Restorative Justice. Messenger of Restorative Justice, 15, 6-23.
7. Golovko, L.V. (2002). Alternatives to Criminal Prosecution in Modern Law (p. 544). SPb.: From the Date «Legal Centre Press».
8. Grishai, J.G. (2016). On the Question of the Possibilities of Restorative Justice in the Legal Regulation of Inter-Ethnic Relations. Economic and Humanitarian Studies of Regions, 5, 78-82.
9. Denisova, A.V. (2016). Systematism as a Category of Knowledge of Russian Criminal Law. Vestnik of Krasnodar University of the Russian Ministry of Internal Affairs, 1(31), 39-43.
10. Denisova, A.V. (2014). Systematization of Russian Law: Problems of Philosophical and Legal Interpretation: Monograph. Saratov: Publishing «Saratov University».
11. Derishev, Y.V., & Zabula, E.E. (2016). Mediation as an Alternative Form of Criminal Prosecution of Minors: Monograph. Moscow.
12. Zabuga, E.E. (2014). Mediation as an Alternative Form of Criminal Prosecution of Minors. Omsk.
13. Zer, H. (2015). Restorative Justice, Mediation and Alternative Dispute Resolution. Vestnik of Restorative Justice, 12.
14. Karyagina, O.V. (2010). Ideas of Reconciliation and Mediation in Domestic and Foreign Political-Legal Thought. Philosophy of Law, 3(40), 55-60.
15. Kobets, P.N. (2009). On the Need for Socio-Criminological Modelling of the Critical Situation in Russia. New Criminal Situation: Assessment and Response (pp. 41-46). Moscow: Russian Criminological Association.
16. Komarov, A.A. (2012). Restorative Justice as a Form of Rehabilitation of Crime Victims. Scientific Aspirations, 1, 25-33.
17. Konin, V.V. (2010). Some Issues of Restorative Justice in Relation to Juvenile Offenders. Russian justice, 7, 42-44.
18. Korobkin, A.B. (2021). Use of Restorative Justice Procedures as an Alternative Way to Resolve Criminal Law Disputes Involving Minors. Problems of Criminal Responsibility and Punishment: Materials International Scientific-Practical Conference in Memory of Professors V.A. Eleonskiy and N. A. Ogurtsov (pp. 60-64). Ryazan: Academy of the Federal Penitentiary Service of Russia.
19. Krapchatova, J.N. (2011). Mediation as a Way to Resolve Criminal Law Conflicts in the Countries of Western Europe. Law and Order in Modern Society, 5, 246-251.
20. Kuznetsova, O.D. (2017). Some Characterization of the State of Alternative Resolution of the State of Economic Justice. Modern Problems of Legal Science and Law Enforcement: Collection of Scientific Articles, on the 50th Anniversary of the Legal Institute of IKBFU. I. Kant (pp. 146-149). Kaliningrad: Baltic Federal University Named After Immanuel Kant.
21. Kuri, H. (2015). Mediation, Restorative Justice and Social Reintegration of Spoilers: Consequences of Alternative Measures to Criminal Punishment. Current Economic and Legal Issues, 3, 172-194.
22. Kuri, H. (2015). Mediation and Restorative Justice as Modern Tendencies of the Criminal Process: Russian and Foreign Experience. Criminology Journal of Baikal State University of Economics and Law, 1(9), 120-129.
23. Molchanova, T.Y. (2018). Mediation as a Restorative Justice Technology. Penal Law: Legal Theory and Law Enforcement Practice, 4(18), 63-66.
24. Ogyganova, M.V. (2013). Restorative Justice as an Alternative Form of Criminal Proceedings in Cases of Minors. Criminal Justice, 2(2), 38-40.
25. Pankina, J.Y. (2022). Forms of Restorative Justice in Criminal Proceedings (pp. 89). Moscow: Printing Center of the Baltic Federal University Named after I. Kant.
26. Petrova, O.V. (2021). Introduction of Mediation in the Mechanism of Criminal Policy of the Republic of Belarus. Epomen. 66, 84-94.
27. Pobedkin, A.V. (2021). Restorative Justice: What Is Hidden behind the «Screen»? Criminal Process and Forensics: Theory, Practice, Didactics: Collection of Materials VI of the All-Russian Scientific-Practical Conference (pp. 274-279). Ryazan: Individual Entrepreneur Konyakhin Alexander Viktorovich.
28. Rulan, N. (1999). Legal anthropology. Moscow.
29. Rymko, E.M. (2018). Restorative Justice as an Alternative Form of Resolution of Civil Law Conflicts. Legal Science and Practice at the Frontier of Eras: Lessons from the Past, Looking to the Future (to the 135th Anniversary of the Birth of Professor Yuri Petrovich Novitsky) Collection of XIV All-Russian December Legal Readings in Kostroma: All-Russian Scientific and Practical Conference (pp. 463-469). Kostroma: Kostroma State University.
30. Safonov, V.N. (2020). Anti-Corruption Expectations in the Mentality of Modern Youth: Criminological Significance and Prospects. Dynamics and Problems of Modern Society on the Representation of Youth about Morality and Law: Collection of Scientific Articles on the Materials of the All-Russian Round Table (pp. 182-188). St. Petersburg: Center of Scientific and Information Technologies «Asterion».
31. Safonov, V.N. (2021). Lessons of Judicial Practice of Extension of the Provisions of Article 76.2 of the Criminal Code to the Category of Serious Crimes. Modern Science: Actual Problems of Theory and Practice. Series: Economy and Law, 10, 81-91.
32. Skripchenko, N.Y. (2019). Restorative Justice in Criminal Procedure (Practical Analysis). IV International Penitentiary Forum «Crime, Punishment, Correction»: Proceedings of International Scientific Practical Conferences and Round Tables, by the 140th Anniversary of the Penal Correction System of Russia and the 85th Anniversary of Academia of the Federal Penitentiary Service of Russia (pp. 288-292). Ryazan: Academy of the Federal Penitentiary Service of Russia.
33. Kharchenko, O.V. (2011). On Determining the Place of the Investigative Committee of the Russian Federation in the System of State Bodies. The World of Legal Science. Scientific and Theoretical journal, 6, 7-14.
34. Kharchenko, O.V. (2008). Law Enforcement Function in the System of Functions of the State. Scientific and Practical Journal «Police Law», 1(11), 5-8.
35. Bonta J., Jesseman R., Rugge T. et al. (2006). Restorative Justice and Recidivism: Promises Made, Promises Kept? Handbook of Restorative Justice: A Global Perspective (pp. 108-120).

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предметом исследования в представленной на рецензирование статье являются, как указывается автором, "... уголовно-правовые нормы, которые исследователи связывают с реализацией подходов восстановительного правосудия. В частности, таковыми являются положения ст. ст. 75, 76, 76.1, 76.2 УК РФ, корреспондирующие им нормы УПК РФ, а также положения Особенной части УК РФ, предусматривающие основания освобождения от уголовной ответственности в случаях совершения субъектом преступлений соответствующих позитивных посткриминальных действий. Упомянутые нормы УК РФ рассматриваются в том числе и во взаимосвязи с положениями Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ". Заявленные границы исследования соблюдены ученым.
Методология исследования раскрыта в тексте статьи: она "... основана на широком применении общих (обобщение, наблюдение), общенаучных (диалектический, логический, системный), частнонаучных (социологический, исторический, аксиологический) и специальных (сравнительно-правовой, формально-юридический, метод юридической герменевтики) методов исследования".
Актуальность избранной автором темы исследования несомненна и обосновывается им следующим образом: "Современное состояние института восстановительного правосудия – предмет отдельной и неоднозначной оценки. Предвижу возражения, ведь большинство публикаций на эту тему позитивно и дружно настаивает не только на «большом светлом будущем», но уже на состоявшемся настоящем этой формы разрешения конфликтов. С этим можно было бы согласиться, если современная доктрина и правоприменительная практика давали бы исчерпывающий ответ на вопросы: 1) что такое восстановительное правосудие? 2) как оно соотносится с такими категориями как: уголовный процесс, альтернативные формы разрешения уголовно-правовых конфликтов, медиация, компромисс с преступностью, освобождение от уголовной ответственности? Представляется, что к настоящему времени оптимистическое ожидание результатов альтернативного уголовного преследования не столь очевидно воплощается в результатах. Не могут не обращать на себя внимание: рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, неопределенность их внутриотраслевых и межотраслевых границ, отсутствие критериев эффективности и убедительности того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др. Темпоральные «лимиты» внешне убедительных аргументов ценности восстановительного правосудия заканчиваются, однако содержательных ответов на поставленные выше вопросы с позиции системности права [9, с. 39-43] не дано. Все это предопределяет обращение проблеме восстановительного правосудия". Дополнительно ученому необходимо перечислить фамилии ведущих специалистов, занимавшихся исследованием поднимаемых в статье проблем - соответствующие положения содержатся в основной части работы.
Научная новизна работы проявляется в ряде заключений и предложений автора: "Казалось бы, и в теории, и на практике следовало ожидать неизбежную диффузию альтернативных форм судопроизводства в массу уголовно-правовых конфликтов. Однако отсутствие достаточной нормативно-правовой базы и четких критериев успешности альтернативного правосудия (в рамках реально существующего уголовного восстановительного правосудия), да и убедительной статистики не позволяют утверждать об эффективности такового. Приверженцы традиционного уголовного процесса и вовсе решительно отвергают формы альтернативного урегулирования уголовно-правовых конфликтов «за отсутствием достаточных научных оснований»; "... медиативное законодательство принимается в логичной последовательности, но недостаточно оперативно и ограничено частно – публичными отраслями"; "Уместен вопрос о проблемах, которые замедляют продвижение института восстановительного правосудия. Налицо рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, неопределенность их внутриотраслевых и межотраслевых границ, неопределенность критериев эффективности, неубедительность аргументов того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др. Однако все названное – скорее следствие, причина недостаточно определенного статуса восстановительного правосудия видится в другом. Думается, что эти проблемы уходят в краеугольный правовой принцип системности права"; "Очевидно, что восстановительное правосудие в структурном отношении – межотраслевой институт, распространяющийся на правоотношения, лежащие в сфере уголовного, уголовно-процессуального, семейного, гражданского, гражданско-процессуального, административного права. Поэтому предмет регулирования этого института в сфере уголовного права и уголовного процесса следует более точно фиксировать на законодательном уровне, четко соблюдая внутри- и межотраслевые границы правового регулирования" и др. Таким образом, статья вносит определенный вклад в развитие отечественной правовой науки и заслуживает внимания потенциальных читателей.
Научный стиль исследования выдержан автором в полной мере.
Структура работы вполне логична. Во вводной части статьи ученый обосновывает актуальность избранной им темы работы, определяет объект и предмет исследования, его методологию. Основная часть статьи представлена тремя разделами: "1) Предпосылки развития альтернативных форм урегулирования уголовно-правовых конфликтов"; "2) Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов (неполный перечень и краткий анализ)"; "3) Восстановительное правосудие с позиций имплементации в законодательную и правоприменительную сферы". В заключительной части работы содержатся выводы по результатам проведенного исследования.
Содержание статьи соответствует ее наименованию и не вызывает особых нареканий, но не лишено недостатков формального характера.
Так, в работе встречаются опечатки: "Все это предопределяет обращение проблеме восстановительного правосудия" - пропущен предлог "к"; "Так, Л.В. Головко констатирует, что, отчаявшись «видеть в наказании исключительно утилитарную меру, способную реально, а не только в теории, исправлять реадаптироватиь преступника, его все чаще воспринимают как… восстановление нарушенного преступником деянием баланса» [7, с. 12]" - цитата не вычитана и, как следствие, смысл предложения затемнен.
Ученый отмечает: "Подписание соглашение позволяет преступнику избежать лишения свободы при совершении преступления небольшой тяжести, а при совершении более тяжкого деяния дает шанс на соответствующие санкции с увеличением вероятности условного осуждения" - "соглашения".
Приведенный перечень опечаток не является исчерпывающим - статья нуждается в тщательном вычитывании.
Автор пишет: "Предвижу возражения, ведь большинство публикаций на эту тему позитивно и дружно настаивает не только на «большом светлом будущем», но уже на состоявшемся настоящем этой формы разрешения конфликтов"; "На мой взгляд, медиативное законодательство принимается в логичной последовательности, но недостаточно оперативно и ограничено частно – публичными отраслями" - в научной статье следует избегать обращения к читателю от первого лица единственного числа. Местоимение "я" заменяется на местоимение "мы", либо автор пишет обезличенно: "думается", "предполагается" и т.п. Кроме того, настаивают на чем-либо не публикации, а их авторы.
Библиография исследования представлена 35 источниками (диссертационной работой, монографиями, научными статьями, учебником и учебными пособиями), в том числе на английском языке. С формальной и фактической точек зрения этого вполне достаточно. Характер и количество использованных при написании статьи источников позволили автору раскрыть тему исследования с необходимой глубиной и полнотой.
Апелляция к оппонентам имеется, как общая, так и частная (О. В. Карягина, В. В. Конин, И. Н. Крапчатова, А.В. Победкин и др.), и вполне достаточна. Положения работы обоснованы в необходимой степени и проиллюстрированы примерами.
Выводы по результатам проведенного исследования имеются ("1.Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов имеют гуманистическую, нравственно-психологическую, материальную и другие основы, в силу чего они востребованы обществом. 2. В содержательном отношении восстановительное правосудие представляет собой межотраслевой институт, распространяющийся на гражданско-правовые, гражданско-процессуальные, административные, уголовные и уголовно-процессуальные отношения. Однако в настоящее время законодательно он распространятся на отрасли частного права. В публичных отраслях права медиативную функцию в силу пробельности норм выполняют стороны. 3. Современное состояние института восстановительного правосудия в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве РФ не соответствует системности как интегрирующему принципу права, что предполагает его дальнейшее внутри- и межотраслевое совершенствование. 4.На настоящий момент институт восстановительного правосудия ограничен жесткими рамками принципов уголовного процесса (неотвратимости ответственности и публичности), поэтому дальнейшее его продвижение предполагает соответствующее доктринальное обоснование этой формы альтернативного разрешения уголовно-правовых конфликтов и законодательное закрепление как результат преодоления упомянутой коллизии норм права. 5.Отраслевая имплементация идеи восстановительного правосудия предполагает введение в УК и УПК РФ соответствующих новелл, в рамках которых излагались бы: содержание и субъектный состав медиативной процедуры, пределы применения норм восстановительного правосудия с учетом категориальности (общественной опасности) преступлений, значение заключения примирительного соглашения и др. 6.Необходима дальнейшая доктринальная разработка категориального аппарата и критериев эффективности восстановительного правосудия"), обладают свойствами достоверности и обоснованности и, несомненно, заслуживают внимания научного сообщества.
Интерес читательской аудитории к представленной на рецензирование статье может быть проявлен прежде всего со стороны специалистов в сфере уголовного права, уголовного процесса.